Глава XVI

Глава XVI

Тотальная революция. Религиозный ум. Энергия. Страсть.

Главная задача этой книги состоит в том, чтобы совершить внутри вас, а следовательно, в вашей жизни, полную революцию, не имеющую ничего общего со структурой общества как оно есть. Общество как оно есть представляет собой нечто ужасающее, с его нескончаемыми войнами, независимо от того, являются ли они оборонительными или наступательными. Нам нужно нечто совершенно новое, революция-мутация в самой психике. Старый мозг не способен разрешить проблему человеческих отношений. Старый мозг является азиатским, европейским, американским или африканским, поэтому мы задаем себе вопрос, возможно ли осуществить изменение в самих клетках мозга? Теперь, когда мы несколько лучше поняли себя, давайте спросим себя снова: «Возможно ли для человека, живущего своей обычной повседневной жизнью в этом жестоком, беспощадном, исполненном насилия мире, в мире, все более оснащенном технически, и поэтому все более бесплодном, возможно ли для этого человека совершить революцию не только во внешних отношениях, но во всей сфере его мышления, действий, чувств, реакций?»

Каждый день мы видим или читаем об ужасах, происходящих в мире в результате склонности человека к насилию. Вы можете сказать: «Я ничего не могу с этим поделать» или «Как я могу повлиять на мир?» Я считаю, что вы можете оказать на мир огромное влияние; если сами вы не склонны к насилию, если вы повседневно ведете действительно мирную жизнь, жизнь, в которой нет конкуренции, честолюбия и зависти, жизнь, которая не создает вражды, маленький огонек может стать пламенем. Но привели мир в это нынешнее состояние хаоса мы, из-за нашей эгоцентрической деятельности, нашей ненависти, нашего национализма; и когда мы говорим, что не можем ничего с этим поделать, это означает, что мы миримся с беспорядком в нас самих как с неизбежным. Мы разбили мир на фрагменты, и если мы сами внутренне разорваны, фрагментированы, наши отношения с миром будут также разорванными. Но если мы действуем целостно, то наши отношения с миром претерпят потрясающую революцию.

В конечном счете, любое движение, имеющее ценность, любое действие, имеющее сколько-нибудь глубокое значение, должно начинаться с каждого из нас. Я должен измениться первым, я должен увидеть, какова природа и структура моих отношений с миром, и само это видение есть действие, поэтому я как человек, живущий в мире, внесу иное качество, а это качество, как мне кажется, есть качество религиозного ума.

Религиозный ум — это по сути своей нечто совершенно отличное от ума, который исповедует религию. Вы можете не быть религиозным и оставаться индуистом, мусульманином, христианином, буддистом. Религиозный ум не ведет никакого поиска вообще, он не может экспериментировать с истиной. Истина не есть что-то, продиктованное вашим удовольствием или страданием, вашей обусловленностью, религией индуизма или какой-либо другой, которую вы исповедуете. Религиозный ум — это состояние ума, в котором нет страха и, следовательно, какого бы то ни было верования, в котором пребывает только то, что есть, что по-настоящему есть.

В религиозном уме пребывает то безмолвие (мы о нем уже говорили), которое не создается мыслью, но является результатом осознания, того сознания, которое есть медитация, когда медитирующий полностью отсутствует. Такое безмолвие — это состояние энергии, в котором нет конфликта. Энергия — это действие и движение. Всякое действие есть движение, всякое действие есть энергия, всякое желание есть энергия, всякое чувство есть энергия, всякая мысль есть энергия, все живое есть энергия, всякая жизнь есть энергия. Если этой энергии позволить течь без какого-либо противоречия, без какого-либо трения, без какого-либо конфликта, то она безгранична, бесконечна. Когда нет трения, эта энергия не имеет границ. Трение — это то, что ограничивает энергию. Так почему же человек, способный однажды понять это, почему все-таки он всегда вносит в энергию это трение? Почему он вносит дисгармонию в то движение, которое мы называем жизнью? Не является ли чистая беспредельная энергия для него всего лишь идеей? Неужели она не является действительным фактом?

Мы нуждаемся в энергии не только для того, чтобы совершить тотальную революцию в самих себе, но также и для того, чтобы исследовать, видеть и действовать. И пока существует какой бы то ни было вид разногласия в наших отношениях, — будь то в отношениях между мужем и женой, между человеком и человеком, между одной группой и другой, одной страной и другой или между одной идеологией и другой, — если имеется какое-нибудь внутреннее разногласие или какой-то внешний конфликт в любой форме, каким бы незаметным он ни был, происходит бессмысленная трата энергии.

Пока существует временной интервал между наблюдающим и наблюдаемым, создается дисгармония, вызывающая трату энергии. Эта энергия, накапливаясь, достигает своей высшей точки, когда наблюдающий есть наблюдаемое, когда вообще нет никакого интервала времени, тогда это будет энергия без мотива, и она найдет свой собственный путь действия, потому что «я» уже не существует.

Мы нуждаемся в огромном количестве энергии, чтобы понять неразбериху, в которой мы живем, и такое чувство, как «я должен понять», несет в себе необходимую жизненную силу. Но для того, чтобы выяснять, искать, требуется время, а мы уже установили, что постепенное освобождение ума от обусловленности — это не путь. Время — это не путь. Стары мы или молоды — однако всегда целостный процесс жизни может быть введен в иное измерение. Не приведет к этому ни искание противоположного тому, что мы есть, ни искусственная дисциплина, навязанная системой, учителем, философом или священником, — все это так несерьезно. Когда мы осознаем это, мы спрашиваем себя: «Можно ли пробиться сквозь тяжкую обусловленность столетий мгновенно и не попасть в другую обусловленность, быть свободным так, чтобы ум мог стать полностью новым, сенситивным, живым, сознающим, сильным, способным?» Вот в чем наша проблема. Не существует никаких других проблем, потому что когда ум обновился, он может справиться с любой проблемой. Это единственный вопрос, который мы должны себе задать.

Но мы его не задаем, мы хотим, чтобы нам сказали. Одним из наиболее странных явлений нашей психики является это желание, чтобы нам сказали. Это происходит оттого, что мы — результат пропаганды тысячелетий, мы хотим, чтобы наши мысли подтвердил или поддержал кто-то другой. Но ведь задавать вопрос — значит спрашивать самого себя. То, что говорю я, имеет очень малую ценность, независимо от того, забудете ли вы это, как только закроете книгу, или будете вспоминать и повторять отдельные фразы, сравнивать то, что здесь прочли, с какими-нибудь другими книгами, — вы не встретите лицом к лицу вашу собственную жизнь. Значение имеет только ваша жизнь. Вы сами, ваша ограниченность, пустота, жестокость, склонность к насилию, жадность, честолюбие, ваши каждодневные страдания и нескончаемая скорбь — вот что вы должны понять, и никто на земле или на небе не спасет вас от этого, кроме вас самих.

Видя все, что происходит в вашей повседневной жизни, вашей повседневной деятельности, — когда вы едите пирог, когда говорите, когда выходите из дому, чтобы куда-то ехать или куда-то идти, или когда гуляете один в лесу, — можете ли вы одним дыханием, единым взглядом увидеть себя таким, каков вы есть? Когда вы увидите себя таким, каков вы есть, вы поймете всю структуру человеческих стремлений, хитрости человека, его лицемерия, его исканий. Чтобы это сделать, вы должны быть абсолютно честным в отношении себя, всего своего существа. Когда вы действуете в соответствии с вашими принципами, вы бываете нечестным, ибо если вы действуете, исходя из того, чем, по-вашему, вам следовало бы быть, вы оказываетесь не тем, что вы есть. Жестокая это вещь — иметь идеалы. Если у вас имеются какие-либо идеалы, верования или принципы, вы не в состоянии видеть себя непосредственно.

Итак, можете ли вы быть полностью в позиции отрицания, совершенно спокойным, когда нет ни мыслей, ни страха, и все же быть необычайно живым, полным страсти?

Ум, находящийся в состоянии, когда нет более ни усилий, ни стремлений, — это истинно религиозный ум. В таком состоянии ума вы можете прийти к тому, что называется «истина» или «реальность», блаженством, богом, красотой и любовью. Это не может прийти по вашему желанию. Прошу вас, поймите этот простой факт. Вы не можете прийти по зову, за ним невозможно гнаться, потому что ваш ум слишком глух, слишком мелок, ваши эмоции слишком убоги, ваш образ жизни слишком хаотичен для этой необъятности, для этого огромного нечто, чтобы пригласить его в ваш маленький дом, в тот крошечный уголок, затоптанный и заплеванный, в котором вы живете. Вы не можете его пригласить. Чтобы его пригласить, вы должны его знать, но знать его вы не можете. Если кто-то, кто бы то ни был, скажет: «Я знаю», в тот момент, когда он это говорит, он не знает. Если в некоторый момент вы утверждаете, что открыли нечто, то вы ничего не открыли. Если вы скажете, что познали это на опыте, то никогда у вас такого опыта не было. Все это пути эксплуатации, использования другого человека — будь я ваш друг или ваш враг — в качестве средства.

И тогда человек задает себе вопрос: «Возможно ли постичь это нечто, не приглашая его, не ожидая, не стремясь, не разведывая, так, чтобы оно пришло само, как дуновение прохладного ветерка в открытое окно?» Вы не можете пригласить ветер, но вы можете оставить окно открытым. Это не означает, будто вы чего-то ждете, ибо ожидание — только одна из форм самообмана. Это не означает, что вы должны как-то раскрыть себя, чтобы воспринимать это нечто; проявилась бы еще одна разновидность мысли.

Не возникал ли у вас когда-нибудь вопрос: «Почему люди лишены этого нечто?» Они рождают детей, испытывают нежность, ощущение, что способны на общение, на совместные переживания в дружбе, в товариществе, но почему им не дано этого нечто? Разве вас никогда случайно не удивляло, когда вы лениво прогуливаетесь по улице, или сидите в автобусе, или проводите свой отпуск на побережье, или гуляете в лесу, полном птиц, деревьев, ручьев, диких животных, — разве вам никогда не приходило в голову спросить, почему так получается, что человек, который живет миллионы лет, не приобрел этого нечто, этого необыкновенного неувядающего цветка? Почему все вы, люди, такие способные, хитрые, умные, всегда соревнующиеся, создающие свою изумительную технику, летающие по небу, проникающие под землю и морские глубины, изобретающие необычайный электронный мозг, почему вы лишены того, что единственно имеет значение? Я не знаю, приходилось ли вам когда-либо серьезно задумываться над проблемой, почему ваши сердца пусты?

Как бы вы ответили, если бы задали себе такой вопрос? Как бы вы ответили честно, без увиливания или хитрости? Ваш ответ должен был бы находиться в соответствии с той неотложностью, которую вы вкладываете в этот вопрос, и с его устремленностью. Но в вас нет ни устремленности, ни ощущения этой неотложности. И это оттого, что в вас нет энергии, энергии, являющейся страстью, — а вы не можете открыть никакой истины без страсти, неистовой страсти, за которой не скрывается желание. Страсть — это довольно страшная вещь, ибо если вы обладаете страстью, вы не знаете, куда она вас заведет.

Таким образом, страх может быть причиной отсутствия в вас энергии, той страсти, которая необходима для того, чтобы выяснить, почему у вас нет этого качества любви, почему нет этого пламени в вашем сердце? Если вы очень тщательно исследуете свой ум и сердце, то узнаете, почему вы этого лишены. Если вы проявите страсть в стремлении выяснить, почему этого в вас нет, то увидите, что оно в вас есть. Только через полное отрицание, которое есть высшая форма страсти, приходит то, что есть любовь. Любовь, как и кротость, смирение, нельзя культивировать. Смирение приходит, когда полностью исчезло тщеславие — иначе вы никогда не будете знать, что значит быть смиренным. Человек, знающий, что такое быть смиренным, — это тщеславный человек. Таким же образом, когда всем умом, сердцем, нервами, глазами, всем вашим существом вы стремитесь выяснить, как надо жить, увидеть то, что действительно есть, и подняться над ним, приняв позицию полного тотального отрицания в отношении той жизни, которую вы сейчас ведете, - в самом этом отрицании уродливого, жестокого обретает бытие то самое другое. И вы этого также никогда не будете знать. Человек, который знает, что он прибывает в безмолвии, который знает, что он испытывает любовь, такой человек не знает ни что такое любовь, ни что такое безмолвие.