1. Назад к туманностям

1. Назад к туманностям

В то время как пробудившиеся галактики страстно хотели полностью использовать последнюю фазу их ясного сознания, когда того же хотел и я – несовершенный космический разум, со мной произошло еще одно странное событие. Во время телепатических исследований я стал натыкаться на существо или существа, поначалу показавшиеся мне совершенно непостижимыми.

Сначала я решил, что по неосторожности вошел в контакт с существами субчеловеческого уровня, населяющими какую-то естественную планету на примитивной стадии развития, типа амебоподобных микроорганизмов, плавающих в первичном океане. Я улавливал только грубые плотские желания, вроде жажды накопления физической энергии, жажды движения и контакта, света и тепла.

Я раздраженно попытался не замечать эту бесполезную банальность. Но она попадалась мне все чаще, становясь все более навязчивой и четкой. Постепенно эти создания стали проявлять такую физическую активность, такое здоровье и такую уверенность в себе, какие не проявляло ни одно духовное существо с тех самых пор, как появились первые звезды.

Нет нужды в подробностях описывать все те стадии, через которые я, наконец, пришел к пониманию этого ощущения. Постепенно я обнаружил, что установил контакт не с микроорганизмами, и даже не с разумными мирами, звездами или галактиками, а с разумными существами, населявшими великую туманность еще до того, как она распалась на клочки, образовавшие различные галактики.

Теперь я был способен проследить их историю с того момента, как они впервые осознали себя, как затем существовали в форме легких облачков газа, разлетевшихся в стороны в результате взрыва, бывшего актом Творения, – и до той поры, когда, создав из своей субстанции мириады звезд, они одряхлели и умерли.

В самой ранней фазе своего существования, когда в физическом смысле они были просто разреженными облаками, их мышление было всего лишь смутным желанием действия и сонным восприятием бесконечно медленного уплотнения их чрезвычайно тонкой субстанции.

Я наблюдал, как они сжимаются в плотные шары с почти четкими контурами, затем в диски с выпуклостью в середине, украшенные яркими потоками и темными расщелинами. Когда облака сгустились, каждое из них обрело более цельную и органичную структуру. В результате еще небольшого уплотнения их атомы стали оказывать друг на друга заметное воздействие. Хотя, если принять во внимание их размеры, они находились так же далеко друг от друга, как звезды в космосе. Каждая туманность была теперь отдельным озером слабого излучения, самостоятельной системой всепроникающих волн, распространяющихся от атома к атому.

А потом разум самых больших из этих мегатерий, амебоподобных титанов стал выходить на уровень смутного единства ощущений. По человеческим меркам и даже по меркам разумных планет и звезд, ощущения туманностей были невероятно замедленными. Ибо из-за огромных размеров туманности и медленного прохождения волн, с которыми физически было связано ее сознание, – тысячелетие казалось ей неуловимым мгновением. Периоды, которые люди называют геологическими и которые вмещают в себя взлеты и падения многих видов существ, для туманностей были аналогом того, чем для людей являются несколько часов.

Каждая большая туманность воспринимала свое лентовидное тело как некий объем, заполненный звенящими потоками. Она жаждала реализации своего органичного потенциала, жаждала высвобождения физической энергии, медленно накапливавшейся внутри нее. И в то же время жаждала свободного выражения всех своих способностей к движению, а также кое-чего большего.

Хотя эти первичные существа, как в физическом, так и в умственном смысле были странно похожи на населявшие планеты первобытные микроорганизмы, они все же весьма существенно отличались от последних. Они проявляли нечто, чего даже я, рудиментарный космический разум, не замечал у микроорганизмов – подобие воли или пристрастия, если, конечно, такая метафора здесь вообще употребима.

Хотя эти существа даже в пору своего расцвета в физическом и в интеллектуальном смысле были весьма примитивными, они обладали определенным даром, который я вынужден назвать довольно простым, но крайне резким религиозным сознанием. Ибо этими существами правили две страсти, и обе, по сути, были религиозными. Туманности стремились, или, вернее, испытывали слепую страсть к единению друг с другом и слепое желание вернуться к источнику, из которого вышли.

Вселенная, в которой они жили, была очень простой и нищей. И для них она была очень маленькой. Для каждой туманности весь космос состоял из двух частей: ее собственного почти бесформенного тела и тел других туманностей. В этот начальный период истории космоса туманности располагались очень близко друг к другу, поскольку в то время объем космоса был мал относительно своих частей, будь то туманности или электроны. В те времена туманности, которые человеку нашего времени кажутся парящими в небе птицами, толпились, если использовать ту же метафору, в очень тесном птичнике. Поэтому каждая туманность оказывала значительное воздействие на своих собратьев. И поскольку каждая туманность становилась более организованной, более связанной в физическом смысле, она все более четко отличала движение своих собственных волн от тех отклонений, которые возникали в результате воздействия ее соседей. И в силу способности, присущей ей с того момента, как она оторвалась от общего прародительского облака, она истолковывала это воздействие как признак существования других разумных туманностей.

Таким образом, в ту начальную пору туманности смутно, но остро ощущали друг друга как отдельные существа. Они осознавали существование друг друга; но их общение было незначительным и очень медленным. Как сидящие в разных камерах заключенные, которые уведомляют друг друга о своем существовании, перестукиваясь по стенам, и даже могут со временем создать примитивную систему сигналов, – так и туманности сообщали собратьям о своем присутствии, оказывая на них гравитационное воздействие и озаряя себя длинными вспышками света. Даже в начальный период существования туманностей, когда они располагались поблизости друг от друга, – многие тысячи лет уходили на то, чтобы составить послание, и многие миллионы – на его путь к адресату. В пору расцвета туманностей весь космос переливался от их бесед.

В начальный период существования, когда эти огромные создания были незрелыми и все еще находилась близко друг к другу, все их беседы состояли исключительно из рассказов о себе. С детской непосредственностью они подробно рассказывали о своих радостях и печалях, о своих стремлениях, пристрастиях и капризах, о своем жгучем желании воссоединения, желании быть, как сказали бы люди, едиными в Боге.

Но даже в начальный период, когда зрелых туманностей было еще очень немного и большинство не обладало хоть сколько-нибудь ясным мышлением, наиболее развитым из этих существ стало ясно: они не только не воссоединяются, а наоборот – неуклонно отдаляются друг от друга. Их физическое воздействие друг на друга ослабевало, и каждая туманность видела, как ее собратья уменьшаются вдали. Послания шли все дольше и, соответственно, все дольше приходилось ждать ответа.

Если бы туманности были способны к телепатическому общению, то «расширение» вселенной не вызвало бы среди них никакой паники. Но эти существа были слишком примитивны, чтобы поддерживать друг с другом непосредственный мыслительный контакт. И потому оказались обречены на одиночество. А поскольку темп жизни был очень медленным, им казалось, что, едва обретя друг друга, они уже вынуждены расставаться. Они горько сожалели о невежестве своего младенчества. Ибо, достигнув зрелости, они не только познали страсть взаимного наслаждения, которую мы называем любовью, но и убежденность в том, что через единение их разумов лежит путь к тому общему источнику, из которого они появились.

Когда стала несомненной неизбежность одиночества, когда с таким трудом созданное сообщество этих наивных существ уже разваливалось из-за растущих трудностей в общении, когда наиболее удаленные туманности на большой скорости исчезали в пространстве, каждая туманность была вынуждена приготовиться к тому, чтобы остаться перед тайной существования в абсолютном одиночестве.

Затем последовали эпохи (короткий отрезок времени для этих медленно живущих созданий), когда они пытались посредством управления своей плотью и духовной дисциплины прийти к тому высшему озарению, поиски которого характерны для всех развитых существ.

Но вот возникла новая проблема. Некоторые из наиболее старых туманностей стали жаловаться на странную болезнь, которая мешала им медитировать. Внешние края их разреженной плоти начали завязываться в маленькие узелки. Затем те превращались в плотные яркие огненные зернышки. Разделяло их лишь пустое пространство, если не считать отдельных беспризорных атомов. Поначалу это заболевание вызывало не больше опасений, чем у человека вызывает легкая сыпь на коже. Но со временем оно проникло в более глубоко расположенные ткани туманности и вызвало серьезное умственное заболевание. Напрасно обреченные существа пытались использовать эту напасть во благо, восприняв ее, как посланное свыше испытание духа. На какое-то время они оказывались способными преодолеть болезнь, относясь к ней с героическим презрением. Но в итоге она все равно сокрушала их волю. Теперь космос казался им царством тщетности и ужаса.

Наиболее молодые туманности наблюдали, как их старшие товарищи один за другим утрачивают ясность мышления и бодрость, что неизбежно заканчивалось погружением в сон, который люди называют смертью. Постепенно даже самым жизнерадостным созданиям стало ясно, что эта болезнь не случайна, а была изначально присуща природе туманностей.

Одна за другой, небесные мегатерии исчезали, уступая место звездам.

Глядя на эти события из далекого будущего, я, рудиментарный космический разум, пытался дать знать умирающим туманностям далекого прошлого, что их смерть не только не была концом вселенной, а, наоборот, являлась начальной стадией жизни космоса. Я надеялся утешить их, дав им некоторое представление о большом и сложном будущем и под конец о моем собственном пробуждении. Но общение с ними оказалось невозможным. Хотя в пределах своих примитивных ощущений они были способны на некоторые умозаключения, в целом они были практически идиотами. С таким же успехом человек мог пытаться успокоить делящуюся на части зародышевую клетку, давшую ему жизнь, рассказом о своей будущей успешной карьере.

Поскольку попытка утешения оказалась тщетной, я отбросил сострадание и удовлетворился наблюдением за окончательной гибелью сообщества туманностей. По человеческим меркам, его агония была невероятно долгой. Она началась с распада самой первой туманности на звезды и закончилась (или закончится) много времени спустя после гибели последней человеческой расы на Нептуне. В самом деле, последняя туманность полностью утратила сознание лишь тогда, когда трупы многих ее собратьев уже превратились в симбиотические сообщества разумных звезд и миров. Для самих же медленно живущих туманностей болезнь протекала невероятно быстро. Одно за другим, эти огромные религиозные животные оказывались лицом к лицу с коварным врагом и мужественно вели безнадежную борьбу до тех пор, пока смерть полностью не побеждала их. Они так и не узнали, что их распадающаяся плоть давала начало более быстрым жизням мириад звезд, что в некоторых местах космоса такие создания, как люди, уже вели свои неизмеримо краткие, несравненное более быстрые и несравненно более богатые жизни, и что вся насыщенная событиями история некоторых из этих существ уместилась в несколько последних беспокойных моментов жизни первобытных чудовищ.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.