1. Европа – Содом

1. Европа – Содом

I

«Первое явление Женомужчин, потомков Содомлян, пощаженных небесным огнем» – так озаглавил первую главу в книге «Содом и Гоморра», сердце исполинской, четырнадцатичастной трагедии-повести, писатель, может быть, величайший не только во Франции, но и в Европе наших дней, Марсель Пруст. А под заглавием эпиграф:

Женщине будет Гоморра,

Будет мужчине Содом.

За двадцать пять веков после диалогов Платона о «небесной» любви, это явление Женомужчин, Содомлян, и Мужеженщин, Гоморрянок, в самом деле, первое во всемирной истории. В темных углах таилось оно всегда, но только здесь вышло впервые на свет. Пишущий сам обитатель Содома, если и «пощаженный небесным огнем», то, кажется, только наполовину, спасшийся весь в страшных ожогах, полуживой. Главная любовь его, Альбертина-Альберт, мужчина, как мы узнаем из жизнеописания Пруста; главное, после него самого, действующее лицо трагедии – кажется, Мефистофель самого Пруста-Фауста, – Шарлюс, цвет того, что мы теперь называем «европейской», а когда-то называли «христианской» культурой, – цвет ума, образования, таланта, изящества, – нисходит до последних глубин падения, до самого дна «Мервого Моря», Содомского, где этот жалкий потомок славных предков, более чистой крови, чем королевский дом Франции, соединяется с народом в новой страшной «революции» – в «свободе, равенстве и братстве» Содома. Шарлюс – «герой нашего времени», так же как Ромео, Дон-Жуан и Вертер – герои своих времен.

«Племя проклятое, – говорит Пруст, может быть, не только о Шарлюсах и Альбертинах-Альбертах, но и о себе самом, – вынужденное жить во лжи и клятвопреступлении, потому что знает, что его желания – то, что для всякого живого творения составляет сладость жизни, – считаются преступными и постыдными, непризнаваемыми; вынужденное отрекаться от Бога, потому что, будучи даже христианами, люди эти, когда появляются на скамье подсудимых, должны, перед Христом и во имя Его, защищаться, как от клеветы, от того, чем они живут; дети без матерей, которым должны они лгать всю жизнь, и даже на их, матерей, смертном одре... Отверженная, но значительная часть рода человеческого, подозреваемая там, где ее нет, дерзко являемая там, где она не угадана; считающая верных своих в народе, в войске, в церкви, на троне и на каторге; живущая в опасной и ласковой близости к людям враждебного племени, вызывающая их, играющая с ними, говорящая им о своем пороке, как о чужом, – ложь и слепота других облегчают им эту игру, которая длится иногда многие годы, до дня позора, когда укротители зверей ими пожираются». – «Такие неисчислимые, что можно сказать о них словом Писания: будет потомство твое, как песок морской, – населили они всю землю». И разрушенного Содома восстановлять им не надо: «...он и так везде» (Marsel Proust, Sodome et Gomorre, 267, 269, 283).