h. МЕРКУРИЙ И БОГ ГЕРМЕС

h. МЕРКУРИЙ И БОГ ГЕРМЕС

Мы уже столкнулись с рядом алхимических высказываний, которые ясно показывают, что характер классического Гермеса был более чем верно воспроизведен в фигуре Меркурия. Отчасти это бессознательное повторение, отчасти спонтанно воспроизведенное переживание; наконец, это и вполне сознательная сверка с образом языческого бога. Так, Михаил Майер, несомненно, сознательно намекает на ?????? (указующего путь Гермеса), когда говорит, что в своем peregrinatio (мистическом странствии) обрел статую Меркурия, указывающую путь в рай^[200]; и он имеет в виду Гермеса–мистагога, когда вкладывает в уста Эритрейской сивиллы такие слова (о Меркурии): <Он сделает тебя свидетелем мистерий Бога (Magnalium Dei) и таинств природы>^[201]. И в другом тексте Меркурий как назван источником откровения божественных таинств^[202]; в форме золота он понимается как душа арканной субстанции (magnesia)^[203] или как оплодотворитель философского древа (arbor sapientiae)^[204]. В ^[205] Меркурий именуется посланцем богов, герменевтом (толкователем) и <Тевтием> (Тотом) египетским. Михаил Майер рискнул даже связать его с Гермесом Киллением, назвав (этим вероломным и чересчур уклончивым аркадским юношей)^[206]. В Аркадии имелось святилище Килления — итифаллического Гермеса. В схолиях к <Золотому трактату> Меркурий прямо назван ^[207]. Слова вполне могли бы относиться и к Эросу. И действительно, в <Химической свадьбе> Христиана Розенкрейца Меркурий предстает в облике Купидона^[208], который в наказание за любопытство, проявленное адептом Христианом при посещении Госпожи Венеры, ранит тому руку своей стрелой. Стрела эта - (дротик страсти), атрибут Меркурия^[209]. Меркурий - (стрелец), причем такой, который <стреляет без лука> и которого <не сыскать на всей земле>^[210]- т. е., очевидно, его следует представлять себе как демона. В Таблице символов^[211] Пенота он ассоциируется с нимфами, что наводит на мысль о пастушеском боге Пане. Его сладострастие выявляется на одном рисунке из ^[212], где он изображен на триумфальной колеснице, запряженной петухом и курицей, а позади него можно видеть пару нагих любовников, слившихся в объятии. В этой связи можно также упомянуть о множестве довольно–таки непристойных изображений coniunctio в старых печатных изданиях, которые зачастую сохранялись именно благодаря этим картинкам, расцениваясь как чисто порнографические. Равным образом к этой сфере ??????? (хтонического Гермеса) относятся встречающиеся в старинных манускриптах изображения экскреторных актов, включая рвоту^[213]. Меркурий воплощает то <непрерывное сожительство>^[214], которое в наиболее чистом виде представлено в тантристском учении о Шиве и Шакти. Ведь связи греческой и арабской алхимии с Индией вполне вероятны. Райценштайн^[215] приводит повесть о Падманабе из турецкой народной книги о сорока визирях, которая может датироваться эпохой Моголов. Уже в первые века нашей эры в южной Месопотамии заметны индийские религиозные влияния, а во II в. до Р. X. в Персии существовали буддийские монастыри. В царском храме Падманабхапуры в Траванкоре (примерно XV в.) я обнаружил два рельефа с изображением совершенно не индийского по виду senex ithyphallicus с крыльями. На одном из изображений он стоит по пояс в чаше Луны. Невольно вспоминается крылатый итифаллический старец, который, по представлениям ипполитовых гностиков, преследует <синюю> (или <на пса похожую>) женщину^[216]. Киллений тоже упоминается у Ипполита^[217] как тождественный, с одной стороны, Логосу, с другой — злобному Корибанту, фаллосу и демиургическому принципу вообще^[218]. Один из аспектов этого темного Меркурия — инцест между матерью и сыном^[219]; исторически его можно объяснить влиянием мандаизма, где Набу (Меркурий) и Иштар (Астарта) образуют сизигию. Астарта почиталась как богиня–мать и богиня любви на всем Ближнем Востоке, и повсюду с ее культом был неразрывно связан мотив инцеста. Набу - <мессия лжи>, который наказывается за свою порочность и держится Солнцем в заточении^[220]. Итак, не приходится удивляться постоянным напоминаниям наших текстов о том, что Меркурий (обретается в навозной куче), — только к этому добавляется ироническое замечание о <многих, которые рылись в навозных кучах, да так и остались с пустыми руками>^[221].

Этого темного Меркурия следует рассматривать как начальное состояние nigredo, причем первоначально преобладающее низшее должно пониматься как символ высшего, а высшее — низшего: (<Начало с концом смыкаются кольцом> - приблизительный перевод немецкой пословицы.). Это уробор, ?? ?? ??? (Единое и Все), соединение противоположностей, осуществляемое в ходе процесса, о котором Пенот говорит следующее:

<Меркурий порожден природой как сын природы и плод стихии текучей. Но подобно тому как Сын Человеческий порождается философом и сотворяется плодом Девы, так и он [Меркурий] должен быть возвышен над землей и от всего земного очищен, и тогда он всецело возносится в воздух и духом становится. Так исполняется слово философа: «он восходит от земли к небу и принимает силу Верха и Низа, и сбрасывает нечистую земную природу, и облекается природой небесной»>^[222].

Поскольку Пенот ссылается здесь на , необходимо отметить, что в одном существенном пункте он отклоняется от духа <Скрижали>. Восхождение Меркурия в его изображении полностью соответствует христианской идее превращения гилического человека в пневматического. В <Скрижали> же говорится: <Он восходит от земли к небу и снова спускается к земле, и воспринимает в себя силу Верхами Низа>^[223]. И далее: <Сила его совершенна, когда обращена к земле>. Так что здесь речь не идет об одностороннем восхождении на небо: в противоположность христианскому Спасителю, спускающемуся сверху вниз и оттуда снова возвращающемуся наверх, filius macrocosmi начинает свое поприще внизу, поднимается вверх, затем возвращается, объединив силы Верха и Низа, обратно на землю. Итак, он движется в обратном направлении, являя тем самым природу, которая противоположна природе Христа и гностических спасителей, — хотя, с другой стороны, выказывает определенную близость идее <третьего сыновства> Василида. Меркурий обладает круглой природой уробора, поэтому символом его служит <простой круг> (circulus simplex), причем Меркурий — одновременно и средоточие круга (punctum medii)^[224]. Вот почему он может сказать о себе: (Я един, и многие во мне)^[225]. В том же трактате говорится, что centrum circuli [центром круга] в человеке является земля, и называется это средоточие <солью>, о которой упоминал Христос^[226](<Вы — соль земли>).