2.7. Бодуэн Иван Александрович де Куртенэ (1845–1929). Языкознание – индуктивная психически-историческая и – социальная наука
2.7. Бодуэн Иван Александрович де Куртенэ (1845–1929). Языкознание – индуктивная психически-историческая и – социальная наука
И. А. Бодуэн де Куртенэ (Игнатий-Нецислав, Baudouin de Courtenay) – русско-польский языковед. Известен как основатель Казанской лингвистической школы, создатель теории фонем и фонетических чередований, крупный диалектолог, основоположник экспериментальной фонетики, специалист по общему языкознанию. Предвосхитил многие положения структурной лингвистики, а именно, предлагал отличать язык как потенциальное явление от языка-процесса, находящегося в динамике, т. е. речи («Мы различаем язык и говорение»); рассматривал язык в статике, обеспечивающей «равновесие языка», и язык в динамике («историческое движение языка»); определял язык как систему, элементы которой связаны друг с другом определенными отношениями.
Бодуэн де Куртенэ ввел в лингвистический обиход понятие фонемы, кинемы, акусмы, кинакемы, а также обосновал понятие нулевой морфемы.
Считал, что нет никаких "звуковых законов", а "объяснение языковых явлений может быть только психологическим или в известных пределах физиологическим".
К главным факторам языкового развития относил привычку (бессознательную память), бессознательное забвение, непонимание, обобщение, стремление к дифференциации, удобству, экономии работы мускулов речевого аппарата.
Утверждал, что язык не является замкнутым в себе организмом, что язык представляет собой орудие и деятельность.
В изложении лингвистических проблем Б. де Куртенэ проявил себя как тонкий стилист и автор критических афоризмов, ср.:
«Для человека, не возвысившегося над уровнем умственного развития животного, не нужна ни одна наука».
«Умственное развитие совершенствует мозговую субстанцию».
«Нет ни малейшей надобности быть покорным рабом так называемой «европейской науки» и повторять бессмысленно и без всякой критики заимствованные из нее положения».
Основные труды и источники:
1. Избранные труды по общему языкознанию. Том I. М., 1963. – 384 с.
2. Избранные труды по общему языкознанию. Том II. М., 1963. – 390 с.
Основные общелингвистические взгляды:
1. Язык – явление физическое и бессознательно-психическое.
И. А. Бодуэн де Куртенэ отмечал особую двойственную природу языка как явления физического и бессознательно-психического. По его мнению, язык – не организм, а скорее функция организма. Поэтому анализ языка как разложение единого целого на части без учета функционирования его отдельных частей и целого противоречит природе языка.
В соответствии с физиологическим и психическим и социологическим подходом автор дает следующие определения языка:
(1) «Язык есть слышимый результат правильного действия мускулов и нервов». Это физиологическая, материальная часть языка, которая изучается в фонетике.
(2) «Язык есть комплекс членораздельных и знаменательных звуков и созвучий, соединенных в одно целое чутьем известного народа [как комплекса (собрания) чувствующих и бессознательно обобщающих единиц] и подходящих под ту же категорию, под то же видовое понятие на основании общего им всем языка». Здесь язык предстает как система значимых единиц. Семантика языковых единиц является результатом обобществления и единой категоризации.
(3) Развивается лишь индивидуальный язык, язык же общественный (племенной, национальный) «развития не имеет и иметь не может». Противопоставление индивидуального языка общенациональному – это в какой-то степени противопоставление живого языка языку искусственному. Общенародный национальный язык имеет определенную степень искусственности, так как он часто ограничен условиями вынужденной коммуникации.
(4) «Язык как общественное явление может иметь только историю, но не развитие». Вероятно, здесь противопоставляются социальные и собственно лингвистические аспекты языкового феномена. Историческое изменение социальных аспектов языка вряд ли напрямую связано с развитием его структуры. О социальных разновидностях языка автор сказал следующее: «Каждый человек может владеть несколькими индивидуальными «языками», отличающимися друг от друга как в сфере произносительной, так и в слуховой: повседневным языком, языком официальным, языком церковных проповедей, языком университетских кафедр и т. д.». В этом определении прослеживается начало социальных диалектов языка и функциональных стилей.
(5) Язык состоит из множества случайных символов, которые связаны самым различным образом. Можно предположить, что речь идет о подвижности, непостоянстве семиотических отношений в языке, о чем свидетельствуют многочисленные примеры метафоризации языковых единиц.
(6) «Структура языков разных групп принципиально разная и нельзя ни в коем случае сводить ее к общему знаменателю». Данный вывод можно сделать лишь тогда, если исходить из постулата несводимости всех языков к единому, общему языку. Ср.: «Благодаря тоске по языковому единству создалась легенда о Вавилонском столпотворении; ибо многоязычие считалось бедствием, считалось божеским наказанием за человеческую гордость и высокомерие». «Во имя языкового единства совершались бесчисленные преступления, гонения и истребления».
«Начало языка не моногенетическое, но полигенетическое». Идея единого общечеловеческого языка в генеалогическом аспекте отвергается, таким образом, полностью. Однако поиски инвариантных, универсальных черт различных языков получили право на жизнь в теоретическом языкознании типологического и контрастивного порядка.
(7) С ухом связан «акустический язык» (слышимый и произносимый голосом), с глазом – «оптический язык». То, что слышится – это, по мнению, автора «еще не язык, это только знаки того, что дремлет в мозгу, наделенном языком». Слышимый устный и читаемый письменный язык исследовался в лингвистике достаточно полно и успешно. Однако более полезными являются исследования этих сторон языка в психолингвистике и лингводидактике. «Звуки речи и сопровождающие их движения речевого аппарата могут существовать, т. е. повторяться, лишь постольку, поскольку они производят впечатление на нервные центры, на мозг, на душу, если они оставляют там следы в виде постоянных впечатлений».
(8) Внешняя сторона языка связана с фонацией, внутренняя – с церебрацией. Исследованием фонации занимается фонетика. Исследованием церебрации – грамматика (морфология, словообразование, синтаксис). В языке детей автор усматривает будущее состояние коллективного (национального, племенного) языка. «Чтобы язык мог стать «высказыванием», или Aussage, он должен быть понят, т. е. должен быть церебрационно, или психически, упорядочен». В этом и заключается системность языка, по Б. де Куртенэ, она рассматривается им в объеме понятия языковое сознание, или психики в отличие от Ф. де Соссюра, который не связывал понятие системности языка с психикой, а рассматривал ее вне человека.
(9) Язык проявляется в триаде фонация – аудиция – церебрация. Первое явление, фонация, имеет место в говорении, в произношении слов, второе, аудиция (это слушание и восприятие сказанного), третье, самое важное явление языка – церебрация (закрепление, сохранение и обработка всех языковых представлений в сокровищнице души). Это и есть языковое мышление.
(10) Для Бодуэна де Куртенэ психично все «то, что может быть осознано как представление, понятие или группа представлений и понятий». Человеческий язык, по его мнению, сосредоточен в мозгу, т. е. не существует без мышления. Поскольку сознание человека детерминируется обществом, язык рассматривается как явление социальное.
(11) «Сущность языка состоит в ассоциации представлений внеязыковых с представлениями исключительно языковыми». Очевидно, что такого рода ассоциации базируются на аналогии. С позиций современного развития семасиологии можно сказать – соотношение языка и мысли основывается на тождестве языковой семантики и мыслительных понятий.
(12) Внутренней стороной языка является его система («царство») значений, «ассоциируемых с представлениями звуков и артикуляций». В силу своей абстрактности язык одухотворен, т. е. наиболее приспособлен обслуживать мышление и рассуждение. «Язык не есть ни замкнутый в себе организм, ни неприкосновенный идол, он представляет собой орудие и деятельность». В данном определении языка важно акцентировать внимание на его первой части. Отвергая замкнутость языка, автор отрицает его независимость от человека и человеческой деятельности. Рассмотрение языка как структуры вне человека неприемлемо для Б. де Куртенэ. По сути дела, говоря о структуре языка, он с самого начала выступал за ее антропологичность. Именно в этом и коренится принципиальное различие понятия структуры Б. де Куртенэ и Ф. де Соссюра.
2. Языкознание – индуктивная наука. Языкознание относится к психически-историческим, психически-социальным или психически-общественным наукам.
И. А. Бодуэн де Куртенэ стремился обосновать языкознание как точную науку, использующую индуктивный метод, который помогает предсказать развитие языков. Истинным научным направлением в лингвистике Бодуэн де Куртенэ считает историческое, генетическое направление, которое использует индуктивный метод при анализе языка как суммы действительных явлений и фактов. Историческое направление отыскивает в языке категории и понятия, которые представляют явления языка в их причинно-следственных связях. Все это достигается индуктивным путем без навязывания языку чуждых логических категорий. Данная наука признает сравнение лишь как необходимую операцию.
Ученый критикует компаративистский ("археологический") подход к языку, главной задачей которого является реконструкция праязыка, который, якобы лежал в основе всех языков мира.
Условием всякой науки ученый считает наличие достаточного количества собранного материала и использование научного метода, позволяющего делать выводы из фактов и представлять их общественности. Развитие науки связано с вопросом «почему?» (а не «для чего?») и соответственно с ответом «потому что», (а не для того, чтобы»). В этом видится суть теории языка как науки объяснительной. Главное здесь также – не переусердствовать.
Наука вообще подразделяется на описательную, собирающую и обобщающую факты, но не объясняющую их причин; и резонирующую («умствующую, априористическую»), объясняющую.
Оба направления подвергаются критике. Первое за примитивизм, который ведет к тому, что из-за деревьев не видно леса. Второе направление, поскольку оно не индуктивное, а дедуктивное по характеру, также вызывает у автора еще большие возражения.
Предметом языкознания как индуктивной исторической, синхронической и социологической науки, по его мнению, является научное знание, а не просто языковые явления в привычном для нас понимании. Несмотря на это, Бодуэн де Куртенэ выступает против теоретизирования. Наука строится на фактах и фактических выводах, а не на априорных знаниях идеальных философов, если даже эти знания являются гениальными плодами человеческого ума.
Автор отмечает что злоупотребление школьными грамматиками ведет к загрязнению сознания школьников, к их оглуплению и к путанице понятий. Он выступает за «толково веденную» языковую науку, которая приучала бы к всестороннему анализу психического мира, к внутреннему наблюдению и опыту. Языкознание должно изучать языковой объект, а не мнения о языке.
Развитие языка можно познавать двумя путями – через изучение языковых памятников и через сравнение этого языка с другими языками. Однако речь идет о сравнении родственных языков, а не о сравнении фактов языка, о чем часто забывают, злоупотребляя эпитетом «сравнительный». Автор предлагает рассматривать сравнение как средство, а не цель. Таким образом, «языкознание исследует жизнь языка во всех ее направлениях, связывает явления языка, обобщает их в факты, определяет законы развития и существования языка и отыскивает действующие при этом силы».
Под «силами» лингвист понимал факторы, обусловливающие развитие языка, оказывающие влияние на его строй и состав. К таким факторам он относил привычку (бессознательную память), стремление к удобству (замена трудных звуков более легкими, стремление к упрощению форм, переход от конкретного к абстрактному), апперцепцию (подведение всех новых представлений и понятий под известные общие категории, т. е. осмысление явлений по аналогии), бессознательную абстракцию (стремление к разделению, к дифференциации).
Почвой, на которой взрастают эти силы, является физическая или материальная сторона языка и чутье языка народом. Языковому чутью автор придает большое значение, для него это объективная категория, которую можно определить, подтвердить и доказать.
Б. де Куртенэ предвосхитил соединение языкознания с другими науками и образование новых смешанных научных направлений. «Смешение есть начало всякой жизни как физической, так и психической». Среди первых претендентов на соединение с лингвистикой выступает наука о мышлении. И это не просто констатация возможного факта междисциплинарного сотрудничества.
Благодаря желанию видеть в языкознании строгую и точную науку он причисляет лингвистику к естественным наукам. В этой связи он критикует господствующее мнение, согласно которому, грамматика – это наука правильно говорить и писать на языке. В соответствии с данным подходом грамматика исключается из ряда наук и рассматривается лишь как техника или искусство говорения и письма.
Бодуэн де Куртенэ выделил следующие направления исследования в языкознании (А) и разделы науки о языке (Б):
А: 1) описательное языкознание как простое знание языковых фактов;
2) подготовительное исследование языков (сопоставление языковых фактов);
3) философское языкознание (философия языка как лингвистические обобщения в связи с общей системой научного мировоззрения». Для уточнения следует заметить, что речь здесь ведется не о философии науки о языке, а о философии языка, т. е. о воплощенном в языке миропонимании.
Б: 1. Чистое (теоретическое) языкознание
1.1. Положительное языкознание (всесторонний анализ уже сложившихся, живых языков)
1.1.1. Грамматика, исследующая язык как сумму разнородных тесно взаимосвязанных между собой категорий
1.1.1.1. Фонология (фонетика, звукоучение)
1.1.1.1.1. Антропофоника, антропологическая фонетика, т. е. произносительная и слуховая фонетика (изучает физиологические функции звуков)
1.1.1.1.2. Психофонетика или этимологическая фонетика (изучает фонационные представления, как сами по себе, так и в их связи с морфологическими, и семасиологическими представлениями)
1.1.1.1.3. Историческая фонетика (изучение произносительной, или фонационной стороны племенного (а не индивидуального!) языка во временном развитии)
1.1.1.2. Словообразование (или морфология) – наука о строении слов
1.1.1.2.1. Этимология (наука о происхождении слов)
1.1.1.2.2. Наука о словообразовании с помощью основ («темообразование») и суффиксов
1.1.1.2.3. Наука о флексии (формообразовании)
1.1.1.3. Синтаксис
1.1.1.3.1. Синтаксис словосочетания
1.1.1.3.2. Синтаксис предложения
1.1.1.4. Лексикология (наука о слове вообще)
1.1.2. Семасиология (семантика) – наука о значении слов, т. е. о сочетании языковых и внеязыковых представлений
1.1.3. Систематика, исследующая языки по их родству и формальному сходству (ср. генетическая и морфологическая классификация языков)
1.1.4. История науки о языке
1.1.5. Методика, или лингвистическая пропедевтика
1.2. Языкознание, занимающееся вопросами истории (происхождения) языков, влияния сознания (миросозерцания) различных народов на развитие своих языков
2. Прикладное языкознание (использование данных, полученных путем теоретического анализа, в других науках), например, в мифологии, истории культуры, этнографии, этнологии, антропологии и др… В практическом, прикладном языкознании автор выделял функцию сохранения и передачи мысли потомков последующим поколениям.
Следует заметить, что, говоря о «применении языкознания», Бодуэн де Куртенэ отмечал его низкую, «скромную» прикладную ценность. Возможно, причинами этого следует считать то, что язык как лингвистический объект (теоретический аспект анализа) далеко отстоит от языка как средства человеческой деятельности (практический, функциональный объект анализа).
3. Сознание оказывает влияние на язык в том плане, что сводит разнообразные формы языка к единообразию. Язык в свою очередь воздействует на мышление, ускоряя, замедляя, усиливая и подавляя его.
Влияние сознания на язык делает язык в какой-то мере искусственным. В этом повинны – стремление к точности, приложение к языку логических мерок, желание выражать мысль вежливо и льстиво.
«В тесной связи с мышлением язык может воздействовать на него или ускоряюще, или замедляюще, или усиливающим, или же подавляющим образом». Позднее в отечественной лингвистике стали говорить в этой связи о языковой апперцепции, о влиянии языка на мышление и культуру. Однако автор говорит о специфическом влиянии языка на мысль. Такое влияние следовало бы объяснить в перспективе взаимодействия языка и сознания при их переходе в речь и мысль. Только в этом случае логично говорить о замедляющем, усиливающем и подавляющем воздействии языка на сознание в процессе порождения речемысли, когда думающий и говорящий субъект сталкивает мыслительные понятия с языковыми значениями. Результатом такого столкновения является синтез мыслительных и языковых параметров деятельности субъекта.
Бодуэн де Куртенэ предлагает строго разграничивать языковое мышление, лингвистическое мышление и мышление вообще. Как представляется, языковое мышление должно стать объектом исследования лингвистической науки в расширенном понимании – как науки о воплощенной в языке мысли и как науки о мысли, выражаемой с помощью языка.
Подчеркивается не только диалектический характер языкового мышления, но и его креативная функция, ср.: «Языковое мышление, равно как и его обнаруживание и воспринимание, представляют из себя не простую репродукцию и воспроизведение усвоенного, а вместе с репродукцией тоже продукцию или производство, состоящее в новом, самостоятельном сочетании усвоенных индивидуальною психикой элементов языкового мышления».
Лингвистическое мышление предполагает использование в исследованиях языкового мышления точных научных методов, не столько описательных, сколько объяснительных.
Наконец, мышление вообще – это, предположительно, концептуальное мышление, или та часть мышления, которая не зависит от конкретного языка и является инвариантной, общечеловеческой.
4. Познание языка и действительности осуществляется посредством языка.
Эта лингвофилософская проблема становится предметом научных рассуждений Б. де Куртенэ. «Мы, забывая о том, что главное, а что только вспомогательное, подставляем знаки или символы вместо самих предметов и ограничиваемся изучением физических символов. Мы изучаем книги вместо человеческой мысли, памятники вместо языка, буквы вместо звуков, буквы и звуки вместо соответствующих буквам и звукам представлений». «Наблюдение живой действительности и здесь заменено заучиванием высказанного другими и кодифицированного в так называемых грамматиках». Иными словами, человек все время имеет дело, прежде всего, с символами, знаками, отгораживаясь с их помощью от сознания и действительности.
5. Языковой знак вообще как лингвистическое понятие является фикцией.
По мнению ученого, есть разные типы языковых знаков: 1) субстантивные имена; 2) вербиальные (глагольные) имена. Нет знаковости у прилагательных и наречий, поскольку они не имеют прямого, самостоятельного выхода на обозначаемое понятие. Они имеют статус сознаков в составе субстантивных и вербиальных знаков. Развитие данной точки зрения в лингвистике могло бы привести к пересмотру постулатов традиционной грамматики, ориентирующейся на латино-греческий грамматический эталон.
6. Основные единицы языка – звук, фонема, графема, кинема, акусма, кинакема, морфема, синтагма (слово).
"Звук – это всего лишь простейшая фонационная (произносительная) единица, которая вызывает единое акустическо-фонетическое впечатление"
"Фонема – это единый, неделимый в языковом отношении антропофонический образ, возникший из целого ряда одинаковых и единых впечатлений, ассоциированных с акустическими и фонационными (произносительными) представлениями".
«Фонема – единое фонетическое представление, возникшее в душе путем психического слияния впечатлений, полученных от произнесения одного и того же звука". Это "психический эквивалент звука». Фонема предстает как инвариантный образ звуков, синтезированное акустическое представление в языковом сознании.
«Графема – представление простейшего, дальше не делимого элемента письма, или писанно-зрительного языка».
Определяя наиболее известные нам сегодня единицы языка (звук, фонему, графему, морфему, слово), Б. де Куртенэ вводит понятия кинемы, акусмы, кинакемы. К сожалению, данные термины не получили должного распространения в лингвистике, но понятия которые они фиксируют остаются до сих пор актуальными. Ср.:
«Кинема – с точки зрения языкового мышления, дальше не разложимый произносительный или фонационный элемент, например, представление работы губ, представление работы мягкого неба, представление работы средней части языка и т. д.».
«Акусма – с точки зрения языкового мышления, дальше не разложимый акустический или слуховой (аудиционный) элемент, например представление мгновенного шума, получаемого от взрыва между сжатыми произносительными органами, представление акустического результата работы губ вообще, представление носового резонанса и т. д.».
«Кинакема – соединенное представление кинемы и акусмы в тех случаях, когда благодаря кинеме получается и акусма. Например, кинема губ вместе с губным акустическим оттенком составляет кинакему губности».
Вероятно, наибольшую ценность эти понятия и их определения имеют как раз для методики преподавания (пропедевтики). Все они толкуются с точки зрения «языкового мышления», которое проявляет себя не только в идеальных семантических представлениях (значениях, смыслах), но и в образах звуков и физических импульсах, а также в тесной взаимосвязи представлений и образов.
Определяя морфему как «дальше не делимый, дальше не разложимый морфологический элемент языкового мышления» автор указывает, что этот термин является родовым, объединяющим для частных, видовых понятий вроде корень, префикс, суффикс, окончание и т. п.», Бодуэн де Куртенэ полагает, что данный термин нельзя считать лишним, поскольку он представляет родовое понятие.
Несомненной заслугой Б. де Куртенэ является введение в лингвистический обиход понятия «нулевой морфемы». Ср.: «Кроме морфем, состоящих из определенной произносительно-слуховой величины, мы должны принять непременно тоже морфемы «нулевые», т. е. лишенные всякого произносительно-слухового состава, и тем не менее ассоциируемые с известными семасиологическими и морфологическими представлениями». В этой связи он усматривает наличие нулевого элемента в языковом мышлении.
Нулевая морфема – это «душа без тела». Данное положение автор связывает лишь с морфологическими явлениями, ср. стол+ ?. Но принцип «нулевого элемента» можно распространить при желании и на лексику, ср. военный + ? = военный человек; ? + каска = стальная каска.
Совершенно неожиданным для слуха современного синтаксиста предстает определение синтагмы, ср.:
«Синтагма – слово как морфологический элемент более сложного морфологического целого, т. е. фразы или предложения».
Следует задуматься над тем, почему Б. де Куртенэ отождествляет синтагму и слово. Не потому ли, что всякое слово частью исторически (что было отмечено еще К. Бругманном) и частью синхронически восходит к словосочетанию и, что в конечном итоге на момент говорения мы имеем дело со словом как с усеченной или потенциальной синтагмой?
7. Язык – это филологическое искусство.
Наука отличается от искусства. Искусство изобретает, наука открывает. Язык как искусство – это применение языка, для удовлетворения потребностей жизни (например, усвоение родного или иностранного языка). Но успех этих мероприятий стоит в прямой зависимости от достижения языковедческой науки. Понятие языка как искусства в большей степени относится к филологии. Видимо, поэтому Б. де Куртенэ вычленяет лингвистику из филологии.
8. Языковым изменениям способствует стремление к экономии физических и интеллектуальных сил.
Важное место в общелингвистической концепции Б. де Куртенэ занимают проблемы истории языка и причины языковых изменений. Условием исторических изменений вообще следует считать зависимость и влияние явлений друг от друга. Одной из причин языковых изменений, в частности, фонетических, является стремление к экономии сил, к целесообразности усилий и движений, к пользе и выгоде. Так, например, «изменения в произношении, в фонации заключаются в стремлении к экономии работы мускулов, приводящих в движение органы речи».
Стремление к удобству и облегчению присуще не только фонетической стороне языка, но и области языкового мышления. Сознание стремиться установить симметрию, гармонию между содержанием и формой языка. Здесь играют важную роль процессы абстракции – «бессознательное отвлечение, бессознательное стремление к разделению, к дифференцировке». Нужно заметить, что автор под содержанием языка понимал не языковые значения, а мыслительные понятия. Однако формой языка он называл не пустую звуковую и графическую оболочку, а форму, с присущими ей значениями, во всяком случае – грамматическими.
Автор также эксплуатирует в этой связи понятие апперцепции, которое толкуется как бессознательное обобщение или сила «действием которой народ подводит все явления душевной жизни под известные общие категории».
Языки развиваются благодаря "бессознательному забвению и непониманию" понятийного содержания некоторых языковых форм, а также благодаря "чутью языка народом".
В целом языки развивались в направлении от «двигательно-мимико-оптического» состояния к «фонационно-акустическому».
9. Смешению языков способствуют заимствования. Умирают более трудные, сохраняются более легкие языки.
«Первичные «слова» языка были словами неопределенной формы». Бодуэн де Куртенэ высказывает гипотезу о смешении языков. Считает, что главными видами языкового смешения, например английского языка и романских языков, немецкого языка и латыни, является заимствования из чужого языка, которые подвергаются в данном языке полному или частичному уподоблению. При смешении языков исчезают более трудные языки, сохраняются более легкие. «Победа остается в отдельных случаях за тем языком, в котором больше простоты и определенности».
10. Язык – это знание.
«В языке, или речи человеческой, отражаются различные мировоззрения и настроения как отдельных индивидов, так и целых групп человеческих. Поэтому мы вправе считать язык особым знанием, т. е. мы в праве принять третье знание, знание языковое, рядом с двумя другими – со знанием интуитивным, созерцательным, непосредственным, и знанием научным, теоретическим". Наряду с интуитивно-артистическим и аналитически-научным важность приобретет «знание языковое», т. е. лингвистическое знание (после того как лингвистика окончательно вычленится из филологии). Можно сказать, что языковое знание в понимании Бодуэна де Куртенэ, это знание закрепившееся в языке – в его лексико-семантической и грамматико-семантической части. Это объективированное в языке ретроспективное знание о мире.
11. Нельзя анализировать один язык в перспективе категорий другого языка.
Б. де Куртенэ определил принципы и критерии анализа языка, которые не утратили свою актуальность и новизну в современной лингвистике. Среди них можно выделить наиболее важные:
(1) Нельзя измерять строй современного языка категориями его прошлого, предшествующего состояния или категориями будущего состояния. В связи с данным принципом анализа автор резко критикует индоевропейские сравнительные грамматики, в которых «на явления прочих языков глядели через санскритские очки».
(2) Нельзя приписывать категории одного языка другому языку, ср. «следует брать предмет исследования таким, каков он есть, не навязывая ему чуждых ему категорий», «всякий предмет нужно, прежде всего, исследовать сам по себе, выделяя из него только такие части, какие в нем действительно имеются, и не навязывая ему извне чуждых ему категорий». Данное положение подтвердилось в своей негативной части в сопоставительном языкознании, в котором сравнение двух языков «напрямую» (не посредством метаязыка-посредника) приводило к тому, что категории родного языка автоматически переносились на язык иностранный. Процедура приписывания имела свою порочную методологическую опору – отождествление лингвистического и экстралингвистического. То, что обозначалось с помощью языка, объявлялось языковым явлением.
12. Языкознание будущего займется исследованием живых языков.
В своем критическом обзоре языкознания XIX века Б. де Куртенэ отмечает, что оно, выросшее на почве филологии, сформировало новое мировоззрение. Под влиянием идей Г. В. Лейбница, благодаря знакомству с индийскими грамматиками оно обратило внимание на оттенки языка. Языковеды начали анализировать слова, деля их на составные части. Стали использовать методы наблюдения и эксперимента. Под влиянием идей Гумбольдта и Гербарта сформировался психологический подход к языку. Развивалось новое направление – «философия языка» или «философия речи», начатое Гумбольдтом.
Определяя задачи языкознания XX века, автор отмечает, что важнее исследовать доступные новые языки, т. е. обратить внимание не на то, что было, а на то, что есть. Более важной задачей языкознания является исследование живых языков, «нежели языков исчезнувших и воспроизводимых только по письменным памятникам». Известно, что окончательный поворот в сторону синхронического языкознания произошел только в середине ХХ века.
Языкознание будущего, по мнению Бодуэна де Куртенэ, должно стать научным, ср.: «Языкознание есть систематическое, научное исследование явлений языка в их причинной связи». "Языкознание представляет собой направленную деятельность человеческого разума, упорядочивающего языковые явления». При этом особо отмечается связь лингвистического анализа с анализом мыслительной деятельности человека, ср.: «Наука языкознания … только совершенствует и очищает мышление, освобождает его от балласта случайности, а совокупность колеблющихся представлений заменяет цепью сознательных, точно определенных понятий».
Ученый высказывается за применение в языкознании методов «количественного, математического мышления», чтобы приблизить его к точным наукам.
Полиграмма обсуждаемых проблем (по И. А. Бодуэну де Куртенэ)
Данный текст является ознакомительным фрагментом.