Аркан XV

Аркан XV

I. Традиционные наименования:

Logica; Nahash Fatum; Typhon, Дьявол.

II. Буква еврейского алфавита:

? (Самех).

III. Числовое обозначение:

Шестьдесят.

IV. Символическое начертание:

Огромное выжженное поле; желто-красные пески захватывают последнюю оставшуюся зелень и, освещенные лучами зари, они представляются взору сгустками крови. Солнце спускается к горизонту и через густой туман дыма от горящих лесов кажется тусклым кровавым пятном. Восточная часть неба исчезает в мутной, серо-свинцовой мгле. Воздух недвижен и насыщен гарью; раскаленный песок, поднимаемый беспорядочными внезапными порывами ветра, делает его удушливым почти нестерпимо.

Два человека, совершенно обнаженных, мужчина и женщина, стоят, обратившись друг к другу, со связанными за спиной руками. Руки опустились беспомощно, головы склонены вниз, а из-под густых распавшихся волос женщины видна толстая веревка, одним концом связывающая ее живот, а другим петлей, надетая мужчине на шею.

Средь дыма и чада парит в воздухе призрачная фигура. На большом шаре сидит Бафомет с женскими грудями и козлиной головой. Между двух темных изогнутых рогов виден факел с тремя языками пламени; рука одна опущена вниз, другая поднята кверху, на каждой два пальца соединены вместе, а три загнуты. Фосфорическим светом около этих пальцев горят вещие словеса: у поднятой руки «solve», у опущенной «coagula». На лбу под факелом матовым перламутровым светом переливается эволютивная пентаграмма. Грудь Бафомета обвивают две змеи, одна подняла голову кверху, другая книзу. Своими телами эти змеи на животе образуют полукруг. Этот полукруг занят рыбьей чешуей, и на его фоне виден серебряный крест с распятой розой. Под ним видна птица гага, вырывающая пух из груди чтобы дать тепло своим птенцам, которые в числе семи расположились внизу и белой лентой обрисовывают начало косматых козлиных ног.

Жутка и страшна эта долина, грозную тайну вечно хранит это кровавое солнце, недвижно застывшее, парящий демон и двое бедных людей неподвижных, с тоской безначальной, без дна, без границ!..

§ 1. О месте чувства сатанизма на пути эволюции человека

«Дикой тьмой окутан последний верный путь спасения!»

Вагнер.

Грань, отмежевывающая начало человеческого мира в бесконечной цепи эволюции существ живых, утверждается прежде всего появлением простора и многогранности в чувствах, переживаниях и возможностях действия начала духовного. Выработка отдельных возможных эмоций, подготовка потенциальных возможностей их осуществления — заканчиваются; впервые раскрывается свободное поле созданию синтеза, завершение которого и составляет цель многотрудного и многосложного человеческого странствования. Первые этапычеловеческой жизни, — это время полного равновесия всех созданных предыдущим опытом потенциальных возможностей, это время тишины и покоя, ибо ни одна сторона существа человеческого не возвышается над другими, не давит их и не парализует возможностей их свободного, активного, вполне независимого развития. Мертвая тишина стоит в душе такого человека, все в нем спокойно, нет бурь душевных, нет переживаний могучих, нет тщетной надежды, нет сладострастия победы, нет и жуткой боли разочарования. Он спит и спит без сна, спокойно и ровно текут его дни, и строгой чередой он совершает, как бы в дремоте, поступки, спокойно беря лишь то, что может дойти до спящего сознания. Его душа раскрыта; все, что встретит он, свободно и легко в нем отзвук свой находит, он может радоваться, может и страдать, но в быстрой смене впечатлений — одни с быстротой сказочной тонут без следа в других. Сменяются встречи, сменяются и настроения; всякое движение во вне его тотчас колеблет, и в это время кажется ему, что вся душа его до дна волнению внешнему ответствует; но чуть другое набежит волнение, былое тонет без следа, новое всецело им овладевает, чтобы вновь смениться новым, — и так все время без конца. Внутренний мир еще пуст, в нем что-то таится, это чувствует сам он, но лишь смутная жуть в нем рождается, когда голос томленья доходит до духовного слуха; он боится его, он чувствует скорбь, грусть непонятную, чувствует какую-то бездну, а потому стремится его затушить. Но стоит только прекратиться жизненному шуму, как тотчас им овладевает скука слепая, давящая; тяжесть скуки этой есть первый показатель, что начальный период жизни человека уже окончен.

Дотоле человек только спал. Полуживотное состояние — автоматическая жизнь всецело владела им, и его тянуло к ней, благодаря боязни, что новое покой его нарушит. В начале шум ее скользил лишь по нему, его не задевая, но затем он начинал к нему все больше привыкать, и под конец он сознавал, что былое кончилось. Человек начинает входить в жизнь и, оглядываясь порой назад, он оказывался уже сам не в состоянии понять себя таким, каким был он перед этим. Он начинает понимать, что всякое волнение есть потребность неотъемлемая для него, что без него лишь пустота его обхватывает, а потому он сознательно решается всецело погрузиться в вихрь неустанных переживаний.

«Но я бы не желал сей жизни без волненья;

Мне тягостно ее размерное теченье.

Я втайне бы страдал и жаждал бы порой

И бури, и тревог, и воли дорогой,

Чтоб дух мой крепнуть мог в борения мятежном

И, крылья распустив, орлом широкобежным,

При общем ужасе, над льдами гор витать,

На бездну упадать и в небе утопать».

Майков.

И вот начинается вторая эра развития. Человек всецело отождествляет себя с внешней жизнью Он пускает себя в ее водоворот и сразу чувствует, что в этом-то и состоит его призвание. Созидая себе цели в бесконечной цепи одни за другими, он начинает стремиться к ним всей мощью своего существа. Каждую минуту он наполняет кипучей деятельностью; достигая одних этапов, он ставит перед собой следующие, откуда перед ним раскрываются новые цели и так без конца.

«Люди постоянно и без всякого сомнения убеждаются, что преходящее их удовлетворить не может».

Шри Шанкарачарья.

Нет работы, нет стремлений, которые бы в конце концов не приводили к собственному отрицанию. Всякий успех, как невелик бы он ни был, сладостен лишь одно недолгое мгновение. Всякая победа таит в себе самой разочарование Отдавшись всецело кипучей деятельности и достигая одних успехов за другими, человек тем самым испытывает и горечь разочарования, но тотчас же ставит себе новую цель, которая как бы откладывает на время развязку. Чем дальше достигает он новых успехов, чем больше растет его опыт и знание, тем все более чуток становится он к жуткому голосу сомнения; он перестает радоваться целиком своей победе, перестает грустить до дна, когда постигает его неудача. И это есть начало третьей эры.

В человеке рождается тоска. Это жуткое, неуловимое, несознательное, невыразимое, но стихийно мощное, непобедимое чувство сразу опутывает человека и отрывает его от внешнего мира; оно сковывает его волю и разум, стремления и чувства и направляет их куда-то внутрь, и как из бездны восстают в своем величии грозном, жутком, сомнения во всем. Мир гаснет, и в трепетном томлении человек впервые становится к лицу с самим собой. Ужас леденящий, скорбь беспричинная бездонная все побеждают, и бедное человеческое сердце рвется на части, томлением терзаясь понять причину того, что с ним происходит. Человек ищет, он оглядывается по сторонам, с быстротой молниеносной освещая свой предыдущий опыт. Пред взором предстают его дела былые, мелькают лица, повторно он слышит их слова, он вспоминает мысли их и деяния, и вот вдруг вновь над прошлым наступает ночь… Его сознание снова в настоящем, оно терзается опять, опять стремится, силясь где-нибудь найти опору, и в хороводе суетном вновь все в хаосе тут мелькает. В человеке рождается ужас, он чувствует, что какое-то равновесие нарушилось, какие-то преграды пали и, замкнутый в себе самом, он мечется в своем составе, томясь и страждя, ища чего-то и вновь теряясь в суете…

Рано или поздно этому наступает конец, и вдруг, без видимой причины, весь тот хаос проваливается куда-то внутрь Человек становится самим собой, как будто какая-то невидимая сила, нежданно вызвав ураган страстей, тоски и боли, вновь все вернула в порядке полном; не поняв того, что было с ним, вновь переходит человек к своей всегдашней жизни; он радостен, лишь кошмаром беспричинным тут кажется ему былое. Проходит время, и снова под действием неведомой руки рождается тоска, и снова страждет человек, вновь изнывает в боли, доколе не придет ее конец, чтобы отдохнуть немного до нового страдного приступа. Но эта грозная тоска рано или поздно перевертывает все сознание человека. Он начинает понимать, что ее явления обязаны не случаю печальному, а что грозная сила властвует всецело над его душевной деятельностью и предначертывает путь его жизни. Он долго не понимает ее, но в его душе рождается уже вполне сознательное чувство недовольства окружающей обстановкой, он начинает глубже всматриваться, тоньше анализировать, более чутко прислушиваться к тем людям и их деяниям, с которыми сталкивает его судьба. И здесь впервые в человеке рождается сначала чуть теплящийся, но затем все быстро увеличивающий свою мощь голос, который с ясной непреложной настойчивостью твердит ему, что у него есть какая-то иная цель, иное назначение. Чувство стадности начинает падать; он понимает, что он сам и те люди, которые вокруг него, отделены пропастью бездонной, что все стремления и деяния людские образуют заколдованный круг, в котором человечество мечется и неустанным трудом, в кровавом поту, кует само себе свои собственные цепи. И вот в нем рождается протест Он начинает тяготиться несправедливостью судьбы, он начинает бороться, начинает проповедовать свои мысли, начинает стремиться передать свои переживания, но тотчас же убеждается, что люди его не понимают. Наступает четвертая эра сознательной грусти, тоски мировой и полного одиночества.

Одиночество есть страдная пора жизни человека, на пути которой в горниле тяжких, испытаний впервые начинает вырабатываться сознание духа. Чувство самостоятельности, ясное и отчетливое сознание независимости и полной субстанциональности своего бытия естественно приводят к постоянной самооценке и самоконтролю во всех поступках и действиях. Духовное самосознание есть первый показатель развитости человеческого существа, а его высшая форма есть конечная цель всех усилий. Чувство одиночества страшна, порой нестерпимо тягостно, но каждый человек через него должен пройти, ибо только в глубинах этого чувства он может найти свою связь с миром внешним, только через него он может проникнуться мировой гармонией единства.

«Когда Маг решается порвать свои светские связи, это значит, что для него толпа есть пустыня, состоящая из множества, и что он предпочитает жить в общении со святыми, или подняться в апофеозе духа до высочайшего состояния небесного всеведения в Боге, что прекрасно известно в Индии под именем нирваны, названием, столь же осуждаемым Западом, сколь и непонятным ему. Среднего положения не существует: можно удалиться от человечества только для того, чтобы жить с Богом, или — с сатаною. Древние мудрецы говорили, что в уединении человек закаляется и отныне твердо становится на свою дорогу, прямую или извилистую, одним словом делается духом Света или тьмы. Нет ничего более истинного! Действительно, в уединении человек живет лицом к лицу со своей кармой. Тайная атмосфера, которую еще не нейтрализовало, не опошлило и не притупило постоянное насыщение своими прихотями, такая атмосфера, несомненно, восприимчивее к какому-то ни было слову, и малейшая мысль, малейшее желание, малейшее движение воли, напитываясь субстанцией Аора, развиваются в ней и проявляются с поразительной интенсивностью. Такие потенциальные существа, рождаемые изо дня в день, соответственно капризам мысли и стремлениям человека, под конец оказывают на своего творца внутреннее влияние, о котором он даже и не подозревает, ибо чаще всего он бывает опытен только в обыденной и светской жизни. Таким образом, в течение нормального существования постоянный обмен флюидов, идей и желаний вызывает изменения личности этого человека, колебания в его поступках и нерешительность в его мыслях. А между тем, в уединении, человек не подвергается ни малейшему внешнему влиянию, его собственная мысль всегда возвращается к самой себе, отдыхает, довольная собой, и с упоением о чем-нибудь размышляет, — поэтому отшельник непоколебимо намечает свой путь в том направлении, куда увлекают его привычные мысли».

Станислав де Гуайта.

Таким образом, пора одиночества есть прежде всего реализация стремления быть свободным и независимым от окружающих людей и обстановки. Полная от них изолированность есть единственно верный способ избегнуть их влияния, ибо какова бы ни была жизнь человека, все равно достаточно наличия малейшей связи с внешним миром, чтобы его суета и беспорядочность нарушили покой и независимость внутренней жизни искателя Истины. На этом пути он прежде всего должен быть свободным, не преклоняться ни перед какими фетишами, не верить каким-либо авторитетам. Всякое стеснение или принуждение в каком бы то ни было направлении неминуемо влечет за собой противоположную реакцию, не только парализующую внешние действия, но и подчас уничтожающую возможность свершения того, что бы человек сам предпринял под влиянием своей собственной независимой воли. Свобода есть гармония с Реальностью, а потому чем более человек чувствует духом своим Реальность, тем более он делается свободным.

«И познаете истину, и истина сделает вас свободными».

Евангелие от Иоанна, 8:32.

Наличие свободы выбора и решений есть первый и необходимейший залог не только достижения, но и самой возможности эволютивного к нему движения.

«Чтобы понять и прославлять Бога Всемогущего, человек должен быть свободным».

Элифас Леви.

«Царство небесное принадлежит Мудрости и Любви — обоим детям Свободы».

Элифас Леви.

Необходимость свободы вытекает из самого существа природы конечной цели человека. Весь путь его эволюции есть путь опытного самопознания, есть изучение законов в их реальной деятельности. У человека не должно оставаться, сомнений позади, а посему дальнейший шаг возможен лишь после исчерпывающего выяснения предыдущего этапа. Именно в силу этого основным методом его познавании является метод познания от обратного. Ставя пред собой последовательно одни девизы за другими, человек стремится к ним, доводит свое отождествление с ними до максимума и, претворив его в минимум, в отрицание, таким образом достигает всеобъемлющего освещения данной группы элементов.

«Как из дерева, оформленного тела земли, выходит дым, из дыма огонь, об употреблении которого гласит Тройная Веда, так из мрака исходят страсти, из страстей добро, которое делает Брахму видимым».

Бхагавата пурана.

Приходя в мир для самоутверждения и самопознания, человек с первых же шагов своего пути начинает искать свою личность, свое истинное Я. Отождествляя его то с тем, то с другим комплексом представлений, человек последовательно убеждается в относительности этого и, непрерывно продолжая эти временные отождествления, движется поступательно к своей цели. Опираясь на свое Я в аспекте, свойственном его развитию, человек с одной стороны развивает пределы своего Я, а с другой выясняет его соотношения с Высшим Безусловным Началом. На грани этих двух исканий и встает тот сложный комплекс исканий и эволютивных заблуждений мятущегося человеческого духа, который носит в традиции название сатанизма. Рождаясь из Чистого Духа, сатанизм есть та грань, которой дух отмежевывает себя как от себе подобных, так и от Высшей Реальности и от мира явлений. Сатанизм не есть Реальность, но он необходимо Ей присущ, как полярный антипод, как критерий Ее Достоинства. Сатанизм есть тень духа; он создается с эволюцией духа, но в то же время и вечно развенчивается; он есть зерцало его независимости, он есть простор, когда он сознает себя властелином, он есть его палач, когда в своем падении он чувствует себя слабым. Двигаясь по пути эволюции, человек прежде всего должен познать свое достоинство истинное, природу своего высшего начала; это достигается путем самоутверждения. Развиваясь и сознавая себя частью Целого, дух отрицает самый принцип личности, он стремится раствориться в безбрежности Абсолюта; это достигается путем самоотрицания. Сатанизм в своей высшей синтетической форме есть гордое самоутверждение, пренебрежение полярным антиподом. Вот почему, взятый сам по себе, он есть самоограничение духа, есть падение в относительность, но, в то же время, он есть естественный и единственный путь к познанию Реальности, к возврату в Мир разобщенного и объединенного Единства в виде самоутвержденного и самопознавшего Первообраза.

«По смыслу религиозной идеи, воссоединение отдельных существ и частных начал и сил с Безусловным Началом должно быть свободным; это значит, что эти отдельные существа и эти частные начала сами от себя или по своей воле должны придти к воссоединению и безусловному согласию, сами должны отказаться от своей исключительности, от своего самоутверждения или эгоизма. Путь к спасению, к осуществлению истинного равенства, истинной свободы и братства лежит через самоотрицание. Но для самоотрицания необходимо предварительное самоутверждение: для того, чтобы отказаться от своей исключительной воли, необходимо сначала иметь ее; для того, чтобы частные начала и сипы свободно воссоединились с Безусловным Началом, они должны прежде отделиться от Него, должны стоять на своем, стремиться к исключительному господству и безусловному значению, ибо только реальный опыт, изведанное противоречие, испытанная коренная несостоятельность этого самоутверждения может привести к вольному отречению от него и к сознательному и свободному требованию воссоединения с Безусловным Началом».

Владимир Соловьев.

Истинные законы отличаются от относительных прежде всего тем, что они всеобъемлющи; пронизывая все мироздание, они управляют течением его жизни, претворяясь в каждом отдельном случае в частные, гармонирующие с конкретными обстоятельствами, но, тем не менее, вся совокупность этих частных законов связана непреложным единством по Закону Аналогии. Гармония и красота суть основы бытия мира, но в различных аспектах они влекут человеческий дух подчас в противоположные стороны.

«Гармония внешней видимой красоты и поэзия форм существуют, чтобы открывать Бога человеческому младенчеству».

Элифас Леви.

Та же самая красота пробуждает в человеке страсти и возвышеннейшие из переживаний; вообще говоря, нигде Божественное и демоническое так близко не сходятся между собой, как в лицезрении внешней красоты. Чары волшебницы природы, проникая человеческое существо каким-то неизъяснимым опьянением, неощутимо для него самого, вливают в него жажду реального ощущения своей личности, призывают к реализации страстей и желаний. Здесь именно происходит во всей чистоте своей обман красоты, который отрывает человека от непосредственного лицезрения Реального и побуждает его искать реальность в иллюзии.[649] Совершенно подобно этому, человек склонен и в разуме увлекаться красотой построений, теряя за иллюзорной гармонией форм гармонию истинную. Вот почему воля сама по себе неспособна оценивать степень реальности, это ведает другое чувство, которое испокон веков люди называют сердцем. Сердце чует то, что для других сторон существа неведомо, оно инстинктивно тянется к Реальности чувством неизъяснимой любви.

«Бог скрывается от духа человека, но Он открывается сердцу его. Так что, когда говорят: «я не верю в Бога» — это все равно как если бы он сказал: «я не люблю». И голос мрака ему отвечает: «ты умрешь, ибо сердце твое отвергло жизнь».

Сифра Дзениута.

Сатанизм есть прежде всего пренебрежение чуткостью сердца, это есть смерть его, а потому сатанизм есть самосознание духа, забывшего любовь и потому ставшего безжизненным.

На пути анализа Аркана IX, мы дали общие принципы развития духовного самосознания, через которые отдельная монада находит опору в себе самой, и показали, как протекает внешнее проявление этого сознания в различных сторонах многопланного существа человека в виде самосознания монады в ментале, самоопределения в астрале и в одиночестве среди физического мира. Теперь мы перейдем к исследованию стихийно могущественного цикла переживаний и томлений душевных, непрерывно связанных с развитием самосознания и одиночества, общая совокупность которых известна в традиции под именем сатанизма.

§ 2. Генезис сатанизма в Области Чистого Духа; Бел-Бог и Черно-Бог

«Человек, не сознающий своего родства с миром, живет в темнице, стены которой враждебны ему».

Рабиндранат Тагор.

Мир есть великое царство контрастов, и величавая жизнь его течет, ограничиваемая сонмом бинеров, которые она своей собственной мощью ткет в среде своей и утверждает ими извилистые берега своего величавого потока. Гордый и царственный по природе своей, но скованный мешкотными цепями, им же самим порожденными, дух человеческий вечно мятется и неустанно стремится к познанию. На крыльях разума своего он взвивается ввысь, на мгновенье зрит простор, но тотчас же ткет сам вокруг себя непоколебимые твердыни, обращающие свободу в пропасть, зияющую между могучими скалами. Скалы те — это вечные грани мышления, они стесняют дух, но лишь на их твердыне разум могучий может строить новые выси, новые области простора своему полету. Таков закон: ища свободу, дух человека рабство должен прежде той поры создать, и лишь на дне стеснений и цепей заря простора перед ним возжечься может. Лишь создавая цепь, новое стеснение, он разрушает тем твердыню рабства, тяготевшую над ним дотоле; лишь вечно творя и вечно все вновь разрушая, разум могучий грядет по стезе эволюции, осуществляя победу духа.

Аркан V раскрывает доктрину, что принцип индивидуальности выливается в принцип Великого Бинера духа человеческого — нарождения в нем двух существ, дополняющих друг друга. Индивидуальная монада в Аркане V исполнена божественного достоинства, она живет в себе самой, она полна сознанием своей безмерной силы, она всемогуща и вовне ее нет ничего. Она сознает свою оторванность от Целого, но она сознает и связь с Ним; она живет своей жизнью, но чувствует биение и Вселенской Жизни Целого. Аркан XV есть учение о мятущемся духе человека Человек сознает не себя самого, он видит лишь отблески свои, он видит тень свою повсюду, он жадно ловит ее, стремится, ищет, но нигде найти себя не может. Он только чувствует себя, но где — того не сознает он, он весь в движении, весь исполнен он томления страдного, он знает ясно связь свою с Единым, но вечно чувствует преграду, которая предел стремлению всякому кладет.

«Ты не потому любишь своего сына, что ты его желаешь, но ты любишь своего сына потому, что ты желаешь найти твою собственную душу».

Упанишады.

Аркан V есть учение о сокровеннейшей сущности человека, о внутренней природе тайников его духа, о том источнике, из которого изливается вся мощь, движущая его существо. Истинная сила мягка и женственна, и это великое учение вылилось в культ Овна или Агнца, который чистотой своей является эмблемой кристальной природы духа в момент его рождения. Аркан XV есть учение о форме познавания человеком низин своего гордого духа, и это учение о роке, тяготеющем над духом, познающим свое собственное существо, легло в основу служения земной Изиде, отблеске Изиды Горней, явились культы служения демонского, явился и эмблемой козел.

Сущность и форма, непреложность действительности и продление отражения мгновенного породили учение о великом бинере двух Принципов Верховных. Рождение из Единого этого бинера есть рождение мира майи, есть порождение иллюзии мировой, есть конец Духовного Единого Царства, есть разделения начало, начало томления, искания и мук. Две стороны человеческого Я, поскольку он живет в себе самом, из сущности внутренней стали формой внешней познавании. Двойственность духа вылилась в двойственность существований, родился пол, положено было начало существованию в грезах. С этого мига пред каждой индивидуальной монадой предстала вполне определенная цель. Путем бесчисленных исканий и попыток она должна была начать стремиться не только к самоутверждению и сознанию своих единичных потенций, но и к постепенному разрушению иллюзии разобщенности. Эту конечную цель должен ясно сознавать каждый человек; своей тоскующей душой он должен воссоздать былое, сковать все то, что в нем разъединилось, и через это воссоздать некогда нарушенную гармонию единства.

«Когда приидет Царствие Божие? — спросила Саломея. Христос дает ответ: «Тогда, когда совлечете и попрете ногами покров стыда. Когда двое будут единым и внутреннее станет, как внешнее, и мужский пол, как женский — ни мужеским, ни женским».

Евангелие от египтян.

Грань между Миром Божественным и миром человеческим — рождение бытия индивидуальной отдельности есть прежде всего колыбель жажды самопознания, самоопределения, самосознания. Весь путь бесконечный эволюции существа человеческого, вся тернистая стезя опыта, исканий и томления есть жажда безраздельная, есть стремление неустанное, есть искание трепетное своего образа, своего имени, своей сущности истинной. Человек постольку божественен, поскольку сознает он божественное достоинство духа своего, поскольку нить сцепляющая его бытие ограниченное с океаном Света Мира Божественного в нем живет. Человек вечен, человек властен, человек жив постольку, поскольку с Сущим он связан. Чем глубже уходит он в тайники души своей, чем острее, пламеннее и могучее взор, бросаемый им в недра существа своего, тем бездоннее, беспредельнее, безначальнее предстает пред ним его собственный облик. Человек боится бесконечности, страх велик пред всякой целью далекой, томлением жутким сердце больнее сжимается, когда зрит человек простор незаполненный. Человек боится себя, ибо он не знает себя, не ведает мощи своей, не познал он свободы необусловленной, не изведал беспредельности возможностей своего существа.

«Что человеку самое страшное? — он сам».

Из древней мудрости.

Чем глубже уходит в себя человек, тем решительнее рвутся все связи, сковывающие его с миром внешним. Одиночество жуткое, страх и печаль в нем растут безраздельно, и чем больше стремится он из ложного страха вновь воссоздать единение с внешним, тем быстрее связи все рвутся.

«О пойми, о пойми, о пойми,

В целом свете всегда я одна!»

Мирра Лохвицкая.

«Кто измерил себя, кто спустился до самых низин? О, там бывает еще страшнее, там темный провал, там стоны и скрежет!»

Солонович.

Внутреннее самосознание, ощущение своей индивидуальной личности, являющееся генезисом мира человеческого, служит, вместе с тем, источником, из которого рождается как самоотрицание, так и разрушение всех ценностей и новое их воссоздание. Будучи источником всякой силы, человеческое Я в то же время оказывается источником своего отрицания, высшей степенью всякой слабости. Одно и то же Я творит и рассуждает; одно и то же Я познает и отрицает это познание; одно и то же Я чувствует и в этом чувстве находит эфемерность всякого чувства вообще. Человек силен, поскольку он связан с Высшим, человек всемогущ, когда он черпает силу из Него, но наряду с этим человек раб своей собственной мощи и он сам себя трепещет. Источник всякого счастья, всякой благости есть, вместе с тем, и кладезь бездонный страданий. Человеческий дух есть все, он все в себе содержит, он есть и колыбель и цель бесконечная, но куда бы ни пошел он, он нигде себя найти не может. Он всюду и везде, а потому нельзя найти его в каком-либо определенном месте, но куда бы ни обратил человек своего взора, — он всюду вечно встречает веяние своего духа. Вот почему цель человека — это неустанно собирать разрозненные отблески своего Атмана, синтезировать их и объединять в гармоническом самосознании. Средь бурь и влечений, стремлений различных, радость и горе, победы восторг и горечь упадка, в едином томлении, в искании вечном, человек все должен объять. Средь всего разнообразия, средь смены кумиров, в беспрерывной цепи мыслей и чувств, испытующий дух человека должен найти единую цель, единый закон.

§ 3. Генезис сатанизма в области чистого разума

«И как они не заботились иметь Бога в разуме, то предал их Бог превратному уму».

Послание an. Павла к Римлянам, 1:28.

«Можно выпить океан до последней капли; можно до основания срыть гору Меру; можно глотать огонь. Но, о Всеблагий! труднее всего этого приобрести власть над своим разумом!»

Panshadisi.

Аркан V учит о Первоверховных Законах, по которым протекало как эманирование Целым Его отдельных аспектов, так и утверждение каждой монадой своего относительного мира. Он раскрывает доктрину, что в самой индивидуальной монаде, поскольку она эманирует сознание в Мир Бытия, происходить раскол, и из нее рождается бинер двух людей иероглифа Аркана. Он учит, что человек постольку живет истинной жизнью личности, т. е. ощущает свою индивидуальность, поскольку в его духе происходит этот раскол; чем больше человек убеждается в этом разделении в самых недрах существа своего, тем больше приближается он к своей конечной цели. Вместе с тем, каждый из этих типов души человека в отдельности есть nonsense, и, дополняя отрицанием друг друга, они друг друга утверждают. Соединение их в одно — это потеря личности, потеря индивидуальности и возврат в Целое для сна без грез и без сознания. Высшая степень разделения — это высший расцвет начала индивидуальности, это высший рост сознания, это слияние с Целым, оставаясь самим собой. Аркан XV, являясь подобием и низшим аналогом Аркана V, учит о той же великой доктрине, но раскрывает ее под новым углом сознания в иной плоскости мысли. Аркан XV представляет собой учение о мировом начале оформливания закрепления мгновенных результатов, о планомерности развития и последовательности отдельных процессов. Аркан V рассматривает двух типов человека, поскольку они являются аспектами единого высшего начала, представляемого иерофантом иероглифа. Он учит о незыблемости этой двойственной системы как основе человеческой жизни, он дает доктрину неразрывности их бытия. Аркан XV рассматривает механизм их жизни, позволяет изучить законы их взаимодействия и их отношения к плоскости эволютивного сознания.

Система V и XV Арканов раскрывает отношения между Эго Абсолютным и Эго относительным в особой, ей одной свойственной плоскости. Эго Аркана V — это Абсолютное Эго, проектирующееся на два абсолютных же экрана, утверждаемые стихийными бинерами. Этот тернер целиком лежит в Области Абсолютного, но их соотношения, свойства и связи лежат вне индивидуальной монады и проистекают из общих макрокосмических законов. Эго Аркана XV, — Эго сознаваемое, наоборот, лежит в области относительного, и законы его бытия и развития не только неразрывно связаны с личностью, но именно из ее индивидуальности проистекают. Аркан V гласит об «Я есмь» как об основной первоверховной истине, которая не должна и не может быть доказана. Аркан XV гласит об «Я есмь», которое может быть и должно быть доказано. «Cogito ergo sum» — вот доктрина этого Аркана. В Аркане V сознание и «Я» неразрывны. Божественная монада имеет и Божественное Сознание; проникая все и все наполняя, это сознание не может быть ограничено от Я, которое есть тоже все. В Аркане XV сознание и Я раздельны, они обусловливают друг друга, они освещают друг друга, они связаны между собой, но связаны не тождественностью, а лишь тем, что каждая в отдельности есть лишь майя. Сознание — это экран, освещаемый светом, проходящим через «Я», но этот свет течет лишь постольку, поскольку Я общим сознанием освещается. Монада Аркана V сознает свое «Я» непосредственным чувством, она не может выйти из ощущения его; человек Аркана XV изучает свое Я при помощи последовательного отождествления его с частичными аспектами.

Подобно Творцу мироздания, Который стал Мыслить Себя в частях Своих, человек Аркана XV грезит, он ищет себя вовне себя и, видя свои отражения, он принимает их последовательно одни за другими за свою сущность и именно таким путем создает своп состав, т. е. осуществляет процесс творчества своего относительного мира. Начало, мощью которого человеческое сознание отделяется от уже созданных аспектов Я и переносится во вне их, и есть то, о котором гласит Аркан XV.

I. Отделение сознания от Эго; сознание и мышление; принцип логики

Бытие индивидуальной монады в себе самой, как аспекта Целого, утверждается ее проектированием на два экрана и созданием двух типов человека Аркана V. По аналогии с этим, царство майи и сознание человека в нем утверждаются новым расколом монады, о котором гласит Аркан XV. Человек вечно тяготеет в высь, но в этом стремлении его останавливает начало, учение о котором и составляет доктрину этого Аркана. Свободное сознание, освещая какой-либо комплекс представления и стремясь перейти к какому-либо другому, всегда следует методу частичного обобщения. Известная группа представлений синтезируется и сознание подымается вверх, пока не достигнет того кадмического узла эволютивной системы линий аналогий, из которого в его некотором другом аспекте путем последовательной дифференциации и выводится новая желаемая группа представлений. Иначе говоря, свободное сознание перемещается не путем опыта, а методом естественного вывода по принципу долженствования. Если бы сознание было совершенно свободно и не встречало бы в своем стремлении к синтезу никаких препятствий, оно могло бы подняться до Высшего Центра и вывести всю совокупность мировых представлений непосредственно. Именно наличие такой свободы и характеризует Божественность развития, ибо только при Божественном Совершенстве она возможна и Ему равнозначуща. Начало, о котором гласит Аркан XV, ставит предел этой свободе, и посему сознание с одного комплекса представлений на другой может перейти лишь в том случае, когда обе группы синтезируются в доступном кадмическом узле. Чем совершеннее человек, тем более отдаленные группы представлений он может между собой связывать. Под шагом сознания я понимаю расстояние наибольшее возможное, в одном плане между двумя комплексами представлений, которое сознание может непосредственно перейти. Если два комплекса представлений лежат дальше одного шага, то человеческое сознание непосредственно от одного к другому перейти не может; оно должно выискать некоторую среднюю группу представлений, между ними лежащую, или несколько таковых, и постепенно переходить от одной к другой. Когда два представления лежат на расстоянии менее одного шага, то, очевидно, переход от одного к другому совершается не во времени, — колебания сознания вверх и вниз совершаются мгновенно, ибо знание причины и следствий — есть синоним возможности их одновременного обхватывания. Наоборот, когда сознание должно пройти несколько шагов, то формулирование посредствующих представлений лежит во времени, ибо из первого кадмического узла переход ко второму потребному совершается не автоматически, а путем попыток и выбора того среднего комплекса представлений, который ближе всего приводит к искомой цели. Итак, переход сознания на один шаг лежит в области созерцания, переход на несколько шагов — в области мышления. То начало, которое помогает выискивать промежуточные группы представлений, я называю началом логики.

Начало логики рождается тогда, когда рождается мышление; его источник лежит между созерцанием и мышлением. Чем меньше шаг сознания, т. е. чем менее высоко развитие человека, тем влияние начала логики сильнее, тем меньше и короче периоды мгновенных созерцаний и непосредственных выводов, тем больше построений для перевода сознания потребных. У Совершенного Человека, у которого шаг сознания может быть произвольно большим, власть начала логики равна нулю, а быстрота перехода сознания от одних представлений к другим бесконечно велика, т. е. перенос сознания мгновенен; у противоположной крайности, наоборот, скорость переноса сознания бесконечно мала, а время на это потребное велико бесконечно.

II. Мышление и логика, логические законы, последовательность, долженствование, умозаключения и вывод

Сознанием человека я называю ощущение им своего бытия, чувствование своего «Я есмь». Сознание Горнего Мира есть непосредственное ощущение своего Эго; сознание Мира Бытия есть чувствование бытия Эго через посредство его запечатленных аспектов. Движение сознания — это изменение совокупности этих аспектов. Плоскость сознания — это есть мгновенно запечатленная такая отдельная совокупность. Мышление есть процесс движения плоскости сознания. Плоскость сознания всегда координируется элементами относительного мира; вот почему мышление, как и его движение— относительны.

Человеческое мышление может быть двух основных видов: мышлением стационарным и мышлением динамическим. Когда человек мыслит о какой-либо совокупности представлений и, ограничиваясь от всего внешнего, сосредоточивается исключительно на познавании внутренних взаимоотношений между факторами системы, то таковое мышление его является стационарным. Наоборот, изучение взаимоотношений между отдельными группами представлений есть предмет динамического мышления. Из этого определения явствует, что всякий анализ и синтез есть предмет мышления стационарного, наоборот, познавание пределов влияния каждого фактора, т е построение в метафизическом пространстве внешнего контура его тяготений и связей со внележащим миром, совершается при посредстве мышления динамического. Стационарное мышление есть звено между созерцанием и динамическим мышлением, но при этом каждый из них ограничен ясными пределами и притом в самом своем существе. Стационарное мышление состоит из ряда элементов, которые носят наименование стационарных мыслей Когда человек обхватывает плоскостью своего сознания частичную группу дифференциальных элементов, освещающих некоторую сторону синтеза, то это умственное представление и является стационарной мыслью. Точно также, координируя в каком-либо плане группу элементов, являющуюся горизонтальным сечением линий аналогии синтеза, человек переживает стационарную мысль, но уже низшего порядка. Стационарное мышление есть последовательное освещение сознанием дотоле абстрактно существующих стационарных, мыслей. Созерцание есть одновременное освещение их сознанием; итак, стационарное мышление отличается от созерцания наличием элемента времени. Поскольку стационарное мышление идет по линиям аналогий, постольку динамическое мышление следует по линиям гармоний.

Процесс познания осуществляется последовательно чередующимися обоими видами мышления — стационарным и динамическим. Рассмотрим теперь отдельные этапы, на которые разделяется всякое мышление. Пусть в начальный момент сознание объемлет собою некоторую совокупность представлений, которую мы для краткости обозначим А. Мы знаем, что плоскость сознания постоянно находится в движении; в силу этого, положение общего сознания, объемлющего систему А, представляется мгновенным и стремящимся вылиться в некоторое новое. Это стремление сказывается в наличии тяготения в некотором направлении, могущего быть весьма малым, но все же несомненно имеющего место.

Мышление может быть двух родов: мышлением направления и мышлением искания. Мышлением направления я называю такое, которое стремится привести плоскость сознания к некоторой системе представлений, в большей или меньшей степени оформленной в начальный момент мышления. Человек ставит себе известную цель и к ней стремится; он намечает состав группы элементов и желает найти соотношение между ними в некотором аспекте, или же формулируя некоторый закон, он определяет ряд элементов и на основании закона определяет состав и группировку других элементов, этим законом связанных. Мышлением искания я называю такое, когда человек не предуказывает конечной цели своих исканий и определяет направление движения плоскости сознания в каждый момент мышления в ту сторону, куда тяготеют гармонические связи элементов, объемлемых плоскостью сознания в данный момент

Обратимся сначала к исследованию мышления направления. Имея в первоначальный момент мышления систему А, он, ставя себе некоторую цель X, непосредственно ощущает некоторую между ними связь в большей или меньшей совокупности дифференциальных аспектов. Формулирование этих аспектов составляет первый этап мышления. После этого человек начинает синтезировать и связывать во единое целое все эти дифференциальные тяготения. Благодаря этому, он, во-первых, приближается к системе X в плоскости, проходящей через обе системы, а, во-вторых, он поднимается над ними пропорционально степени синтезирования. Плоскость сознания, обнимая этот частный синтез, координирует в метафизическом пространстве некоторую новую точку В. Утверждение этого синтеза и есть второй этап мышления. Поднявшись, благодаря синтезу, над первоначальной плоскостью, человек убеждается, что этот же самый синтез, давая путем дифференциации первоначальную группу дифференциальных элементов, заключенных в системе А, вместе с тем, может дать, также путем дифференциации, иную группировку этих элементов, ближе приближающуюся к системе X. Иначе говоря, он проектирует систему В на плоскость А — X. Благодаря этому он приходит к системе элементов В, определяемой как проекция В. Это есть третий этап мышления. Совмещая плоскость своего сознания с В, он тем самым оказывается в аналогичных условиях с временем нахождения плоскости сознания в А. Здесь он вновь формулирует те аспекты В, которые непосредственно тяготеют к X. Это есть начало второй волны колебания сознания, которая приводит к новому синтезу — С, а затем и к группе С. Следуя таким путем, человек постепенно приближается в своем сознании к системе X.

При мышлении искания движение сознания проходит те же самые этапы. Разница с первым случаем состоит в том, что в первый момент мышления человек не выбирает нужные ему дифференциальные аспекты, а берет всю их совокупность; затем он следует по равнодействующей их тяготений и синтезирует их до той глубины, сколько он оказывается в силах это сделать. Так получается точка В. Вслед за этим он проектирует полученный синтез на первоначальную плоскость, стремясь получить наибольшую гармонию и ясность соотношений элементов. После этого он опять их синтезирует и опять проектирует, пока наконец из случайного размещения элементов он ни получит наилучше формулированную и гармоничную совокупность элементов, соотношения между которыми непосредственно дают синтетические законы.

Итак, мы показали, что: человеческому сознанию доступен переход с одной группы представлений до другой без достижения их обоюдного синтеза. Начало, которое управляет ходом сознания при этом, и есть начало логики.

Логика прежде всего может быть понимаема как систематика мышления. Ее цель — не только перевести плоскость сознания из одного положения в другое, но и совершить это простейшим и ближайший путем.

Ее первый закон — это закон последовательности: во всяком последовательном и непрерывном мышлении плоскость сознания должна перемещаться так, чтобы с каждым своим шагом, не вводя новых элементов на пути мышления, устранять те, которые не связаны с конечной целью, и в то же время постоянно сохранять поступательное движение без повторения уже бывших положений.

Вторым законом является закон долженствования: во всяком мышлении два последовательных положения плоскости сознания должны быть связаны соотношением, что одно должно быть аспектом другого, причем различие их между собой определяет как разность планов, т. е. линии аналогии, так и линии гармонии между двумя соответствующими им группами представлений; обратно — формулирование одной группы и направления формулирует другую.

Под умозаключением я понимаю формулирование сознанием связей двух групп представлении по закону долженствования.

Под выводом я понимаю последовательную цель умозаключений.

III. Законы ассоциации

Все высшее неизменно проектируется во все низшее. Различные стороны человеческого существа, качества и свойства, в своей высшей чистейшей форме занимая различные положения в многопланном существе человека, вместе с тем в каждом отдельном плане дают полную картину целого. Одни элементы входят в развитом виде, другие обнаруживают свое бытие лишь в форме зародыша или даже заключаются лишь в мире возможностей — находятся в еще потенциальном виде, другие же, наоборот, проектируются во всем своем целостном развитии вместе со своим синтезом. Человек познает мир в разуме, в разуме живет, и, ощущая свое бытие, разбирается в своем ощущении также в разуме. Когда человек мыслит, он обнимает своим сознанием последовательно одни комплексы представлений за другими. Мышление есть последовательное чередование синтеза и дифференциации и лишь при помощи замкнутого круга таких действий сознание человека движется и достигает своих целей. Всякое мышление проходит ряд последовательных этапов, и в каждом из них еще до начала точных умозаключительных построений человек должен ощутить связь элементов, уже объемлемых сознанием, с теми, что подлежат познанию в будущем. Непосредственное ощущение, не формулированное еще в разуме, наличия связей между двумя группами представлений я называю чувством ассоциации.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.