Глава 11 ПРЕДОСТАВИТЬ [КАЖДОГО] САМОМУ СЕБЕ

Глава 11

ПРЕДОСТАВИТЬ [КАЖДОГО] САМОМУ СЕБЕ

Слышали о том, что Поднебесную следует предоставить себе самой, но не слышали о том, что в Поднебесной следует наводить порядок. «Предоставить» — из опасения, чтобы не извратилась природа Поднебесной, «каждого самому себе» из опасения, чтобы не изменились [человеческие] свойства. [Если] природа Поднебесной не извратится, а [человеческие] свойства не изменятся, разве нужно будет наводить в ней порядок?

В старину Высочайший стал наводить порядок, чтобы Поднебесная возликовала, люди возрадовались своей природе, а [они] лишились покоя. Разрывающий на Части стал наводить порядок, чтобы Поднебесная опечалилась, люди оплакивали свою природу, и [они] лишились радости. Но ведь [жизнь] без покоя, без радости не свойство человека. Разве без [присущих человеку] свойств можно долго продержаться? [Нет!] Такого в Поднебесной не бывало.

При чрезмерной радости у человека расходуется с излишком [сила] жара, при чрезмерном гневе расходуется с избытком [сила] холода. При перерасходе и жара и холода перестают [правильно] чередоваться четыре времени года, нарушается гармония прохлады и тепла, а [эти нарушения] причиняют вред телу человека. Он перестает [различать], когда радоваться, когда сердиться, жизнь [его] лишается постоянства, мысли — удовлетворения, работа останавливается на полпути. Тут-то и возникают в Поднебесной заносчивость и немилость, превосходство и угнетение, а за ними появляются разбойник Чжи, Цзэн [цзы] и Хронист [Ю. Если] по всей Поднебесной награждать за доброе, [с этим] не справиться; [если] по всей Поднебесной наказывать за недоброе, [с этим] не справиться. Ибо Поднебесная велика, [на всех] не хватит наград и наказаний {1}.

Со времен трех династий все шумят о наградах и наказаниях. Откуда же возьмется досуг, чтобы [найти] покой в природных свойствах? А кроме того, наслаждаясь острым зрением, предаются излишеству в цветах; наслаждаясь тонким слухом, предаются излишеству в звуках; наслаждаясь милосердием, нарушают [естественные] свойства; наслаждаясь справедливостью, нарушают законы природы; наслаждаясь обрядами, помогают извращениям; наслаждаясь музыкой, помогают разврату; наслаждаясь мудростью, помогают искусственности; наслаждаясь знаниями, помогают порокам. [Если бы все] в Поднебесной [находили] покой в природных свойствах, эти восемь [наслаждений] могли бы остаться, могли бы и исчезнуть. [Но когда] в Поднебесной не [находят] покоя в природных свойствах, из-за этих восьми [наслаждений] люди начинают [друг друга] резать на куски и скручивать [в клубок], толкать и отнимать и ввергать в смуту Поднебесную. [Если же] в Поднебесной начинают чтить наслаждения, тосковать о них, каким сильным становится [это] заблуждение! Разве [смогут] пройти мимо [наслаждений], от них отказаться? Ведь чтобы говорить о них — постятся, чтобы им предаться — преклоняют колени, чтобы изобразить их — играют и поют. Что же тут поделать?

Поэтому для благородного мужа, [если он] вынужден взойти на престол, лучше всего недеяние. Недеяние, а за ним — покой в природных свойствах. Ибо тому, кто ценит свою жизнь больше, чем царство, можно доверить Поднебесную; тому, кто любит свою жизнь больше царства, можно поручить Поднебесную. Если государь способен не рассеивать свое внутреннее, не обнаруживать зрения и слуха, возвышаться, [словно] Покойник, [то] взглянет [он, как] Дракон; погрузится в молчание, а голос [его загремит, словно] гром; движению [его] мысли подчинится природа. [Он предастся] безмятежности и недеянию, а [окажется] связанным со [всей] тьмой существ. Разве у такого найдется досуг, чтобы наводить порядок в Поднебесной?

Высоченный Боязливый {2} спросил Лаоцзы:

— [Если] не навести порядок в Поднебесной, как исправить людские сердца?

— Будь осторожен! — ответил ему Лаоцзы. — Не тревожь человеческого сердца! Стоит его низвергнуть — человек унизится, стоит возвысить — человек возгордится. Так он и превращается то в раба, то в убийцу. Сердце может быть нежным и слабым — и тогда ему не совладать с сильным и крепким; оно может быть твердым словно резец и гранить драгоценный камень. Оно то вспыхнет словно пламя, то станет холодным как лед. Оно меняется с удивительной быстротой, успевает дважды побывать за всеми четырьмя морями, пока презрительный взгляд сменится благосклонным.

В покое оно не дрогнет, точно пучина, в движении — устремится к небесам. Оно своевольное, гордое, его не обуздать. Вот каково человеческое сердце!

В старину Желтый Предок встревожил сердца милосердием и справедливостью. А Высочайший и Ограждающий, чтобы воспитать [всех] в Поднебесной, [так трудились, что у них] стерлись волоски на голенях {3} и пушок на бедрах. [Они] надрывали [все] свои пять внутренних органов ради милосердия и справедливости, отдавали кровь и дыхание, чтобы установить законы и порядок, и все же не справились. И тогда Высочайший сослал [людей] с Лошадью на Шишаке на Почитаемую гору, переселил Трех Мяо на [гору] Треглавую, изгнал Ведающего Разливами {4} в Обитель мрака. [Но и] этим не справился с Поднебесной.

Когда же пришло [время] царей трех [династий], Поднебесную объял ужас. Появились презираемые: Разрывающий на Части и разбойник Чжи; появились почитаемые: Цзэн [цзы] и Хронист [Ю], а еще появились конфуцианцы и монеты. И тогда стали подозревать друг друга и в радости и в гневе, обманывать друг друга и умные и глупые, порицать друг друга и добрые и недобрые, высмеивать друг друга и лживые и правдивые, и Поднебесная стала приходить в упадок. В свойствах появились различия, в [человеческой] природе наступило гниение и разложение. В Поднебесной пристрастились к знаниям, и в поисках [знаний] весь народ дошел до крайности. И тут пустили в ход топоры и пилы, стали казнить по [плотничьим] отвесу и правилу, приговаривать с долотом и шилом, ввергли Поднебесную в страшную смуту, и преступления стали тревожить людские сердца. Поэтому-то достойные и скрылись под утесами великих гор, а государи, владевшие тьмой колесниц, дрожали от страха в храмах предков.

Ныне же обезглавленные лежат друг на друге, закованные в шейные и ножные колодки толкаются друг о друга, приговоренные ожидают своей очереди у плахи. А между закованными в наручники и колодки стали появляться конфуцианцы и моисты, расхаживающие на цыпочках, размахивающие руками. О ужас! О позор! О бесстыдство! А нам и неведомо было, что их мудрость, их знания служат наручникам и колодкам; их милосердие, их справедливость служат долоту и ошейнику {5}. Как знать, не явились ли Цзэн [цзы] и Хронист [Ю] гремучей стрелой для Разрывающего на Части и разбойника Чжи? Поэтому-то и говорится: «Забудьте о мудрости, отбросьте знания, и Поднебесная обретет мир».

[Уже] девятнадцать лет стоял [на престоле] Желтый Предок как Сын Неба; [его] приказы выполнялись [по всей] Поднебесной. [Однажды он] услышал, что на вершине [горы] Единения Пустоты обитает Всеобъемлющий Совершенный {6}, и отправился с ним повидаться.

— Я слышал, — сказал Желтый Предок, — что [вы], мой учитель постигли истинный путь. Дозвольте задать вопрос, [какова] его сущность? Я стремлюсь воспользоваться сущностью неба и земли, чтобы помочь [созреванию всех] пяти злаков для прокормления народа. А еще я стремлюсь направить [силы] жара и холода на благо всего живого.

— То, о чем ты хочешь спросить, это — сущность вещей; а то, как ты хочешь управлять, это — пагуба для вещей, — ответил Всеобъемлющий Совершенный. — С тех пор как ты правишь Поднебесной, дождь идет прежде, чем пары превратятся в облака; листья и травы опадают, не успев пожелтеть; лучи солнца и луны все более угасают. В сердце твоем [склонность] к мелочам, [точно] у краснобая. Разве достоин ты беседы об истинном пути?

Желтый Предок удалился, сложил с себя [управление] Поднебесной, построил себе отдельную хижину с циновкой из белого пырея. [Здесь он] провел в праздности три луны, а затем снова навестил учителя.

Всеобъемлющий Совершенный лежал головой к югу. Полный покорности, Желтый Предок подполз [к нему] на коленях, дважды, поклонился до земли и спросил:

— Я слышал, что [вы], мой учитель, постигли истинный путь. Дозвольте задать вопрос, как управлять самим собой, как добиться долголетия?

Всеобъемлющий Совершенный поспешно поднялся и ответил:

— Вопрос [ты] задал прекрасный! Подойди, я поведаю тебе об истинном пути.

Мельчайшее истинного пути глубоко и темно, величайшей истинного пути сумрачно и безмолвно. Не смотри, не слушай, покойся, храня [свой] разум, и тело само собой выправится. Будь покоен, чист, не утруждай свое тело, не тревожь свое семя и проживешь долго. [Если] глазам нечего будет видеть, ушам нечего слышать, сердцу нечего познавать, твоя душа сохранит [твое] тело, и тело проживет долго. Чем больше будет у тебя знаний, тем скорее] потерпишь поражение. Береги в себе внутреннее, замкнись от внешнего.

А тогда я с тобой поднимусь к великой ясности вплоть до стоков высшей [силы] жара; войду в ворота мрака, и [мы] достанем истоков высшей [силы] холода. Небо ведает своим, земля — своим; у [каждой из сил] жара и холода — свое вместилище. Береги и храни самого себя, а вещи созреют сами по себе. Я храню [силы жара и холода] в единстве, чтобы удержать их в гармонии, поэтому тысячу двести лет соблюдаю себя, а тело мое [до сих по] неодряхлело.

Желтый Предок дважды поклонился до земли и попросил:

— Расскажите о природе, Всеобъемлющий Совершенный.

— Подойди, я тебе поведаю, — ответил Всеобъемлющий Совершенный. — Она в своих вещах неисчерпаема, а все люди думают, что [она] конечна. Она в своих вещах неизмерима, а все люди думают, что [она] предельна. Из тех, кто обрел мой путь, лучшие стали предками, а худшие — царями. Из тех, кто утратил мой путь, лучшие увидели свет, а худшие обратились к земле. Ведь все, что ныне процветает, родилось из земли и вернется в землю, поэтому я покину тебя и пройду во врата бесконечности, чтобы странствовать в беспредельных просторах. Я сольюсь с лучами солнца и луны, соединюсь в вечности с небом и землей. Когда я уйду, [даже] далекие от меня опечалятся. Все люди умрут и только я один буду существовать.

Поддерживаемый вихрем, Полководец Облаков {7} странствовал на востоке и встретился с Безначальным Хаосом. Безначальный Хаос прогуливался, подпрыгивая по-птичьи и похлопывая себя по бедрам. Завидев его, Полководец Облаков в смущении остановился и почтительно спросил:

— Кто [вы], старец? Что, старец, делаете?

— Прогуливаюсь, — ответил ему Безначальный Хаос, продолжая похлопывать себя и прыгать.

— Я хочу задать вопрос, — сказал Полководец Облаков.

— Фу! — посмотрев [на него], воскликнул Безначальный Хаос.

— В эфире неба нет гармонии, — начал Полководец Облаков, — в эфире земли застой, в шести явлениях [природы] нет согласия, в смене времен года нет порядка. Что [мне] делать, [если] я собираюсь ныне привести в гармонию сущность шести явлений, чтобы прокормить все живое?

— Не знаю, не знаю, — ответил Безначальный Хаос, похлопывая себя, прыгая и покачивая головой.

Полководец Облаков не решился [снова] спросить.

Прошло три года. Странствуя на Востоке, Полководец Облаков миновал равнину Владеющих Жилищем. [Он] снова заметил Безначального Хаоса, в большой радости поспешил [к нему] и заговорил:

— [Вы] не забыли меня, [Равный] Небу? [Вы] не забыли меня, [Равный] Небу? — дважды поклонился до земли и хотел было задать ему вопрос, как Безначальный Хаос произнес:

— Что я могу знать? Парю, не ведая зачем. Несусь, не ведая куда. Странствующий утруждается, чтобы наблюдать, [как все идет] своим путем.

— Я сам также считаю, что несусь, [не ведая куда]. Но народ следует за мной повсюду, и я с ним ничего не могу поделать. Ныне же, подражая людям, хочу услышать [от вас хоть] одно слово.

И тут Безначальный Хаос заговорил:

— В том, что основа природы расшатывается, характер [всех] вещей извращается, изначальная природа остается незавершенной, стада разбегаются, птицы поют по ночам, засуха сжигает деревья и травы, беда настигает даже пресмыкающихся и насекомых, — вина тех, кто наводит порядки среди людей.

— Но что же мне делать? — спросил Полководец Облаков.

— Ах! [Все это один] вред! — воскликнул Безначальный Хаос, — возвращайся к себе потихонечку.

— С [вами, Равный] Небу, так трудно встретиться. Хотелось бы услышать [хотя бы еще] одно слово, — попросил Полководец Облаков.

— Ах! — ответил Безначальный Хаос. — Укрепляй свое сердце. [Если] только ты предашься недеянию, вещи будут сами собой развиваться. Оставь свое тело, свою форму, откажись от зрения, от слуха, забудь о людских порядках, о вещах, слейся в великом единении с самосущим эфиром. Освободи сердце и разум, стань покойным, будто неодушевленное [тело, и тогда] каждый из тьмы существ [станет] самим собой, каждый вернется к своему корню. Каждый вернется к своему корню неосознанно, смешиваясь в общем хаосе, и не оставит [его] до конца своей жизни. Если же осознают это, то его <корень> покинут. Не выспрашивай его названия, не выпытывай его свойств, и [все] вещи будут сами собой рождаться.

— Теперь я обрел то, что искал, — сказал Полководец Облаков. — [Вы, Равный] Небу, ниспослали мне свои свойства, просветили меня безмолвием, — он дважды поклонился до земли, попрощался и удалился.

Обычному человеку нравится, когда другие на него походят, и не нравится, когда другие от него отличаются. Любовь к себе подобным и нелюбовь к тем, кто отличается, происходят от желания выделиться из толпы. Но разве тот, кто стремится выделиться из толпы, [дейтвительно] выдающийся? Для успокоения [он] следует за толпой, [но его] опыту далеко до того мастерства, [которым обладает] толпа. Желающий стать правителем, собирает полезное у царей трех династий, но не замечает у них вредного. У такого [судьба] царства будет зависеть от случайности, и редко, лишь по счастливой случайности царство не погибает. Нет и одного [шанса] из десяти тысяч, что [такое] царство будет существовать. О гибели [такого] царства [говорит то, что] ни одно [дело там] не завершится, а десяток тысяч [дел] расстроится. Увы! Владеющие землями [этого] не ведают. Владеющему землями принадлежит огромная вещь. Владеющий огромной вещью не способен предоставить вещи [самим] вещам, а не [владеющий] вещью способен. Тот, кто понимает, как [предоставлять] вещи [самим] вещам, отвергает вещи. Разве [он] только управляет народом? [Нет!] Он вступает во [все] шесть стран света, выходит из них, странствует по [всем] девяти областям [земли]. В одиночестве отправляется, в одиночестве возвращается. Такой и называется единственным. Единственного человека поэтому и считают воистину ценным.

Учение великого человека подобно тени, отбрасываемой телом, эху, откликающемуся на голос. На [каждый] вопрос [он] отвечает, исчерпывая все свое сердце, соединяясь в пару со [всем] в Поднебесной. В покое беззвучен, в движении не ограничен. Ведет каждого, как тому хочется, и возвращает [каждого] к самому себе. Странствует, не оставляя следов, приходит и уходит без отклонений, безначально, как солнце. [Еще] скажем, [что] телом слит с великим единством. В великом единстве лишен собственного «я». Разве может лишенный собственного «я» владеть существующим <бытием>? Наблюдающие за бытием — [таковы] благородные мужи древности; наблюдающий за небытием — таков друг природы.

Незначительны, а нельзя не сообразоваться с их [природой] — [таковы] вещи. [Занимает] низкое положение, а нельзя [на него] не опираться — [таков] народ. Скрыты, а нельзя их не вершить — [таковы] дела. Грубы, а нельзя их не излагать — [таковы] обычаи. Далека, а нельзя от нее отделиться — [такова] справедливость {8}. Близко, но нельзя его не расширить — [таково] милосердие. Ограничивают [людей], но нельзя их не множить — [таковы] обряды. [Держится] середины, но [заслуживает] возвышения — [такова] добродетель. Един, но не способен не изменяться — [таков] путь. Священно, но не способно не действовать — [таково] Небо. Поэтому мудрецы созерцали Небо, но [ему] не помогали; совершенствовались в добродетелях, но [их] не отягощали; исходили из пути, но не вносили [в него] своих замыслов; соединялись с милосердием, но [на него] не полагались; следовали за справедливостью, но [ее] не множили; исполняли обряды и не уклонялись; принимали дела и не отказывались; подчинялись обычаям и не [поднимали] смуты; опирались на народ и [им] не пренебрегали; сообразовались с вещами и [их] не покидали. Вещи не достойны [того, чтобы ими] заниматься, но [ими] нельзя не заниматься. У тех, кто не понял Неба, нет чистоты добродетели. Те, кто не постиг пути, ни к чему не способны. Как жалок тот, кто не постиг пути! Что же такое путь? Есть путь Неба и есть путь человека. Бездеятельный и чтимый — таков путь Неба; деятельный и несущий тяготы — таков путь человека. Путь Неба — [путь] хозяина, путь человека — [путь] слуги. Нельзя не понять, как далеки они друг от друга.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.