Проблема репараций

Проблема репараций

В 1952 году спор о том, может ли Израиль принять от ФРГ репарации, оказался весьма жарким. Одну позицию представлял Бен-Гурион, другую – будущий премьер Менахем Бегин. Бегин утверждал, что принятие репараций будет предательством по отношению к шести миллионам убитых.

Не дадим убийцам нашего народа стать его наследниками.

Давид Бен-Гурион

Эта фраза из речи Бен-Гуриона в защиту репараций, произнесенной им в Кнессете 7 января 1952 года, напоминает обращение Элии к царю Ахабу, который убил Навота и конфисковал его имущество: «Ты убил, а еще и наследуешь?» (I Млахим 21:19).

Бен-Гурион не собирался прощать Германии Холокост: «Если бы я мог получить немецкую собственность, не сказав немцам ни слова, а просто приехав на джипах с автоматами, я бытак и сделал… Но у нас нет такой возможности».

Он настаивал на переговорах о репарациях, так как считал, что немцы не имеют никаких прав на собственность, конфискованную у евреев, и так как понимал, как сильно нуждается Израиль в средствах на развитие экономики (население Израиля удвоилось в период от 1948 до 1951 года). В отличие от рассудительного Бен-Гуриона, его оппоненты выдвигали более эмоциональные аргументы:

Мой маленький сын подошел ко мне и спросил:

«Сколько мы получим за бабушку с дедушкой?»

Член Кнессета Элимелех Римальт, чьи родители были убиты нацистами

Римальт в числе первых возразил Бен-Гуриону:

В гетто Вильно, когда температура опустилась до -38 градусов по Фаренгейту, и евреи умирали на улицах от голода и холода, немцы привезли одежду тысяч убитых и сказали нам: «Наденьте это». Представители общины отказались принять вещи, запятнанные кровью их братьев. Я был там тогда… и мы все сказали, что не согласимся… они хотели сфотографировать нас в одежде наших мертвых братьев.

Это было совершенно иррациональное решение.

После войны было принято еще одно иррациональное решение.

Охотники за золотом стали искать золотые кольца на полях Треблинки. Евреи Польши обратились к правительству с просьбой прекратить это. Треблинку обнесли забором, и никто не притронулся к золоту. Это было верхом иррациональности, но единственным моральным и исторически оправданным выходом.

Член Кнессета, переживший Холокост, Арье Шефтель, цит. по Тому Сегеву, «Седьмой миллион». Большинство цитат данного раздела взяты из этого потрясающего исследования влияния Холокоста на жизнь и ментальность сегодняшних израильтян

Мы, видевшие, как наших отцов тащат в газовые камеры, слышавшие стук поездов смерти. Мы, чьих старых отцов бросали в реку, чьи старые матери были убиты в больнице. Мы, с которыми произошли все эти вещи, невообразимые в истории, – откажемся рискнуть жизнью и вступим в переговоры с убийцами наших родителей?

…Мы готовы на все, на все, чтобы с Израилем не случилось такого позора.

Ответ члена Кнессета Менахема Бегина Бен-Гуриону во время дебатов 7 января

Антипатия Бегина к немцам (став премьером, он даже отказывался давать интервью немецким журналистам), кажется, вызвала у него временное помутнение разума при обсуждении проблемы репараций. Один раз он даже обратился к Бен-Гуриону так, словно тот тоже был нацистом: «Я знаю, что вы потащите меня в концентрационный лагерь. Сегодня вы арестовали сотни (участников антирепарационной демонстрации). Завтра вы можете арестовать тысячи. Это не важно, они пойдут на все, они пойдут в тюрьму. Мы пойдем туда с ними. Если это необходимо, мы пойдем с ними на смерть».

Казалось, паранойя охватила Бегина. В речи перед демонстрантами в тот же день он говорил о немцах так, как антисемиты обычно говорят о евреях:

«Нет ни одного немца, который бы не участвовал в убийстве наших отцов. Каждый немец – нацист. Каждый немец – убийца. Аденауэр (известный антифашист) – убийца… И все его помощники – убийцы». Бегин продолжал распалять и так возбужденную толпу. Он сообщил им, что газовые гранаты в руках у полицейских, охранявших демонстрацию, были также произведены в Германии, и «заряжены газом, которым отравляли ваших родителей».

Через несколько мгновений демонстранты стали швырять камни в окна Кнессета. Некоторые пытались взять здание штурмом. В результате демонстрации пострадало более двухсот ее участников и полицейских.

Кнессет на три месяца отстранил Бегина от работы, и Бен-Гурион объявил, что первая попытка свергнуть демократию в Израиле не увенчалась успехом.