Рынок (Marche)

Рынок (Marche)

– Представь себе, что ты идешь в булочную и покупаешь батон, – сказал мне как-то один мой приятель-экономист. – Почему продавец продает его тебе?

– Потому что это его работа…

– Потому что это ему выгодно! Ему гораздо больше нравится иметь твои 4 франка 20 сантимов, чем батон.

– Чему же тут удивляться? Ведь ему батон обошелся намного дешевле…

– Совершенно верно. Теперь скажи: почему ты покупаешь у него батон?

– Потому что мне нужен хлеб…

– Конечно. Но ведь ты мог бы испечь его сам. На самом деле для тебя гораздо лучше иметь батон, чем свои 4 франка 20 сантимов.

– Естественно! Если бы мне вздумалось самому печь хлеб, этот батон с учетом затраченных трудов обошелся бы мне намного дороже!

– Вот теперь ты начинаешь понимать, что такое рынок. Продавец продает потому, что ему это выгодно; ты покупаешь потому, что тебе это выгодно, и каждый из вас преследует собственный интерес. Рынок – это торжество эгоизма!

– По-моему, это в первую очередь торжество ума. Ну ладно, допустим, хлеб испечь я еще смогу. Но не представляю, как кто-нибудь стал бы самостоятельно мастерить автомобиль или стиральную машину. Маркс назвал это разделением труда.

– До него об этом говорил Адам Смит. Кстати, Смит в этом смысле гораздо поучительнее Маркса…

– Понимаю, к чему ты ведешь! Сейчас начнется восхваление либерализма…

– Ты лучше постарайся понять. Вернемся к нашей булочной. Ведь ты свободно можешь пойти в другую, конкурирующую булочную. Почему же ты ходишь именно в эту?

– Потому что у них хлеб вкуснее.

– Это значит, что им выгодно выпекать как можно более вкусный хлеб. Но скажи, ты бы стал покупать у них хлеб по любой цене?

– Вряд ли.

– Следовательно, чтобы сохранить тебя в качестве клиента, им в условиях конкурентной экономики выгодно предложить тебе наилучшее из возможных сочетаний качества и цены. Но ведь и ты хочешь того же! Значит, ваши интересы не только взаимно дополняют друг друга, они совпадают!

– Не удивительно, что продавщица всегда так мило мне улыбается…

– Но ведь и ты с ней всегда вежлив! Каждый из вас действует исходя из собственного эгоизма, однако это не только не отталкивает вас друг от друга, а, напротив, сближает друг с другом. С какой стати мы станем хамить тому, кто нам нужен? Но если вдруг хлеб станет хуже или дороже, чем в соседней булочной, или если у тебя вдруг не станет денег, чтобы его покупать, все ваши отношения немедленно прекратятся. Ни ты ничего не должен владельцу булочной, ни он тебе – вы взаимодействуете лишь до тех пор, пока ваши взаимные интересы совпадают. Именно это и называется рынком – встреча спроса и предложения, иначе говоря, свободное совпадение (посредством обмена и при условии конкуренции) эгоизмов. Каждый полезен другому, и никто его к этому не принуждает. Каждый ищет свою выгоду, но найти ее вы можете только вместе. Вот почему в условиях либеральной экономики хлеб вкуснее и его больше, чем при экономическом коллективизме. Совпадение эгоизмов действует эффективнее, чем планирование и жесткий контроль.

– Но ты же ломишься в открытую дверь!

– Не всегда она была открыта…

– Но уж в последние несколько десятков лет точно открыта! Разве кому-нибудь взбредет в голову устанавливать цену силой, декретом? Это уже не рынок, а рэкет или полицейское государство. И в обоих случаях начинается расцвет нищеты, а перед почти пустыми магазинами вырастают гигантские очереди…

– Вот видишь, это не я тебе говорю, это ты сам говоришь. Но ведь из этого необходимо делать выводы. То, что ты назвал торжеством ума, на самом деле – торжество рынка.

– По-моему, это в первую очередь торжество солидарности…

– Опять ты за свои левые идеи и за мораль…

– Да при чем здесь мораль? Если бы я, чтобы получить батон, должен был рассчитывать на великодушие продавщицы, я бы давно с голоду помер! И она, кстати, тоже, если бы надеялась, что я буду давать ей деньги просто так, от щедрости душевной. И наоборот – мы рассчитываем только на взаимный эгоизм и потому никогда не испытываем разочарования.

– Я и называю это рынком.

– А я называю это солидарностью. Солидарность, как я ее понимаю, это не что-то противоположное эгоизму, как, например, щедрость, а подчиненная правилам социализация эгоизма. Вот почему с точки зрения нравственности щедрость гораздо лучше – она же бескорыстна. И по той же самой причине в социальном и экономическом отношениях солидарность гораздо действеннее.

– Значит, придется признать, что рынок отлично исполняет роль творца солидарности. Твои левые друзья будут от этого вывода не в восторге.

– Может, они просто не в состоянии этого понять? Ты знаешь еще кого-нибудь, кто мечтал бы о полной национализации всей экономики?

– Пожалуй, нет. А они как раз и верят больше в законы и налоги, чем в рынок и конкуренцию…

– Но это означает, что рынок имеет значение только в том, что касается товаров!

– Товаров и услуг.

– Ну хорошо, скажем так: всего, что покупается и продается. Ведь любая услуга, если она продается, становится таким же товаром, как любой другой. Но как быть со здоровьем? С правосудием? С образованием? Все это что, тоже продается? Попробуй-ка, предоставь решать эти проблему рынку, и ты увидишь, что останется от нашего общества, от наших идеалов и от прав слабейших. Если же дело обстоит с точностью до наоборот и правосудие не продается, как не продаются свобода, здоровье, образование, достоинство, тогда следует признать, что ничто из перечисленного товаром не является. Следовательно, рынок в приложении ко всем этим вещам неуместен, беззаконен, вообще не важен. Можно пойти и еще дальше. Мир тоже не продается, и правы экологи, заявляя, что мир не является товаром. Даже сам рынок не продается, вот почему существует право торговли. Вот почему мы нуждаемся в политике. Рынок необходим (хотя подлинное развитие он получает только в правовом государстве), но одного рынка недостаточно. Выбросить на рынок то, что не подлежит продаже, – это было бы настоящим безумием! Таким же, как стремление отдать в руки государства выпечку хлеба и улыбки моей продавщицы из булочной.

– Но лекарства-то продаются…

– Продаются. Но нельзя допустить, чтобы покупать их могли только те, у кого есть деньги. Потому-то и существует социальное обеспечение.

– И налоги!

– А ты что, предпочитаешь рассчитывать на милосердие богатых? Чтобы только от них зависело, лечиться бедным или нет? А ведь это то же самое, что рассчитывать на щедрость твоей продавщицы из булочной, чтобы она решала, будет у тебя хлеб или нет. Никто не делает взносов в фонд социальной защиты и не платит налоги из щедрости. Все мы делаем это из корысти, поэтому определенный контроль в этом деле необходим. В результате налоговая система и система социальной защиты делают для достижения справедливости гораздо больше, чем рынок и людская щедрость, вместе взятые. Это уже не мораль, а политика. Зачем нам милосердие, если есть солидарность?

– Возможно… Но если бы не было рынка как творца богатства, государству нечего было бы распределять.

– А если бы не было государства как гаранта права собственности и свободы сделок, не было бы и рынка.

– Значит, не надо требовать от государства, чтобы оно создавало богатство – рынок сделает это лучше и быстрее!

– И не надо требовать от рынка, чтобы он творил справедливость – эта задача под силу только государству!

– Следовательно, в экономике необходим либерализм…

– …а в политике – солидарность!