<§ 41. Проблема возможности феноменологической науки как науки сущности и науки факта>

Если мы рассуждаем таким образом, если мы видим, как область феноменологического опыта объемлет множество феноменологических Я, множество изолированных монад, скоординированных друг с другом посредством единообразных закономерностей, если сообразить, что эти координации, в которых по мере осознания выражается природа, вполне можно было бы описать более детально, представляется странным, почему при этом все еще может ставиться вопрос о возможности феноменологической науки. Уже познания, которые мы приобрели мимоходом, вполне научны, и явно весьма показательны (sehr erleuchtende). Тем не менее, не все здесь ясно. Прежде всего необходимо отметить, что мы мыслили феноменологию как своего рода параллель к естествознанию, причем обе [науки] занимались индивидуальными предметностями¹¹⁹; одна — с данностями естественной установки, другая — с данностями установки феноменологической. Но ведь мы совсем не подумали о том, какую роль играет в феноменологической сфере априорное познание, в какой мере на основе феноменологического опыта можно выполнять идеации и приобретать идеальные научные познания.

Что касается природы, то мы знаем, что существует такая вещь, как чистое естествознание, существуют априори природа и соответствующие априорные дисциплины — такие, как геометрия и т. д., но, кроме того, существует эмпирическое естествознание, и суть этого последнего — [вовсе] не в том, скажем, чтобы переносить чистое априори природы на имеющие место единичные случаи, на данности внешнего опыта. Это было бы праздным занятием, лишенным всяческой научной ценности. Априорное познание служит методическим инструментом познанию эмпирическому, но это последнее дает нечто совершенно новое в системе эмпирических наук.

Но удостоверились ли мы в том, не затрагивают ли те интересные взгляды, которые нам удалось бросить в феноменологическую сферу, аи fond[490] чисто сущностного познания, и не является ли новинка вроде опытно — ориентированной (erfahrungsmassige) феноменологии пока что вещью весьма сомнительной и даже, пожалуй[491], невозможной? В самом деле, не должно ли то, что мы <сказали> о феноменологии сознания времени, о мотивационных взаимосвязях, принадлежащих вещному сознанию (Dingbewusstsein), и многое другое заведомо носить на себе печать априорного познания?

Но если мы будем твердо помнить, что опыт — это действительно опыт, т. е. если мы будем принимать его за полагание индивидуального бытия, то, хотя мы, может быть, и можем быть уверены, что область подобного полагания очень широка, но мы не можем настолько же быть уверенными в том, может ли на основе подобного опыта быть основано нечто вроде опытной науки[492] в качестве подлинной науки matter of fact[493].