"Дефицит выгоды"

Несмотря на все отвращение к так называемому Нечто (Man), имя которого должно развенчать антропологию циркуляционной сферы, хайдеггеров-скую философию можно сравнить с хорошо развитой кредитной системой. Одно понятие берет в долг у другого. Ирония над широким жестом философии, возникающая из этого понятия неопределенности, чувствует свою стабильность; ирония симпатизирует "немецкому мышлению" больше, чем чужому слову философии. Как в старом бесцветном анекдоте должник находится в выигрыше по отношению к кредитору, зависящему от того, захочет ли он вернуть ему свой долг или нет, для Хайдеггера все, в чем он повинен, источает благодать. Так как бытие не является ни фактом, ни понятием, оно освобождается от критики. Все, на чем критика основывается, сбрасывается со счетов как недоразумение. Понятие берет взаймы у фактического образ, стиль и манеры, солидность полноты, несолидно сварганенной не только посредством мысли - заимствует облик "в себе" (An sih); взаймы у духа понятие берет существующее как продукт духовного синтеза, ауру большего, чем просто "фактически бытие" - рукоположение трансцендентностью. И именно эта структура гипостазируется как высшее по отношению к рефлектирующему рассудку, анатомическим скальпелем отсекающим существующее от понятия и понятие от бытия. Скудность сохранившихся всех этих превращений содержания превращается у Хайдеггера в преимущество. Это один из промежуточных (правда, никогда так не называемых) инвариантов его философии, превращающий всякий дефицит содержания, всякое отсутствие (Nichthaben) познания в свидетельство глубины. Непроизвольная абстрактность представляется добровольным обетом. "Мысль, впадая в нищету, является его [бытия - пер.] преходящей сущностью"[1a-12], как будто пустота понятия бытие является плодом монашеской непорочности первоначального, а не опосредована апориями мысли. Бытие, которое не должно быть понятием, или должно быть совершенно особенным понятием, - это просто непреодолимо противоречивое апоретичное понятие[1a-13]. Оно преобразует более абстрактное в более конкретное, а потому более истинное. Что приобретается благодаря такой аскезе? Признание - в словах самого Хайдеггера, в его формулировках, критикующих философа жестче, чем самые злонамеренные оппоненты: "Мышление своими преданиями прокладывает в языке невидимые борозды. Они незаметнее, чем борозды, которые прокладывает крестьянин, медленно шагая по полю"[1a-14]. Несмотря на такую аффективную покорность, опасность теологического риска даже не возникает. Хотя атрибуты бытия, как когда-то атрибуты абсолютной идеи, похожи на атрибуты, переданные божественному. Но философия бытия защищает себя от существования божественного. Как ни архаично бытие, оно не осознает себя как несовременное (unmodern). Вместо этого бытие участвует в современности как алиби существующего, к которому трансцендирует бытие и которое должно быть скрыто в бытии.