13.5. Особенности западной и восточной культуры

Актуальное значение для нас имеет решение вопроса о соотношении западной и восточной культуры и месте России в этом диалоге.

Под «Западом» понимается особый тип культурного развития, который сформировался в Европе примерно в XV–XVII вв. Культуру этого типа называют «техногенной».

Характерные черты западной культуры:

– систематическое приложение научных знаний в производстве;

– научно-технические революции, меняющие отношение человека к природе и его место в системе производства;

– создание человеком искусственной предметной среды, в которой протекает его жизнь;

– на протяжении жизни одного– двух поколений изменение образа жизни и формирование нового типа личности.

Предпосылки западной культуры закладывались еще в Античности и Средневековье. Основными вехами ее предыстории были следующие: опыт демократии античного полиса, становление в рамках его культуры различных философских систем и первых образцов теоретической науки, а затем сформировавшаяся в эпоху европейского Средневековья христианская традиция с ее представлениями о человеческой индивидуальности, концепцией морали и пониманием человеческого разума как созданного «по образу и подобию Бога» и поэтому способного к рациональному постижению смысла бытия.

Немецкий социолог М. Вебер в своей знаменитой работе «Протестантская этика и дух капитализма» убедительно показал роль протестантской Реформации в становлении рационального духа капитализма, его основных ценностей:

– динамика, ориентация на новизну;

– утверждение достоинства и уважения к человеческой личности;

– индивидуализм, установка на автономию личности;

– рациональность;

– идеалы свободы, равенства, терпимости;

– уважение к частной собственности.

Западной культуре противопоставляется восточная или «традиционная» культура общества.

Восток связывается с культурами Древней Индии, Китая, Вавилона, Древнего Египта, государственными образованиями мусульманского мира.

Общие черты этих культур:

– воспроизводство сложившихся социальных структур, стабилизация установившегося образа жизни;

– традиционные образцы поведения, аккумулирующие опыт предков;

– господство религиозно-мифологических представлений;

– научной рациональности противопоставляется созерцательность, мистическое восприятие мира.

В восточных культурах отсутствует разделение мира на мир природы и социума, естественный и сверхъестественный. Поэтому для восточного восприятия мира не характерно разделение мира на «одно и другое», ему более присущ синкретический подход «одно в другом» или «все во всем». Отсюда отрицание индивидуалистического начала и ориентация на коллективизм. Автономия, свобода и достоинство человеческой личности чужды духу восточной культуры. В восточных мировоззренческих системах человек абсолютно несвободен, он предопределен либо космическим законом, либо Богом.

Отсюда проистекают политические и экономические модели устройства жизни «восточного человека». «Восточным людям» чужд дух демократии, гражданского общества. Там исторически господствовали деспоты. Стремление привить нормы западной демократии на восточной почве давало своеобразные гибриды.

Однако все это в определенном смысле умозрительные модели, реальная действительность никогда не давала таких чистых «идеальных типов». Тем более в современном мире, когда осуществляется тесное взаимодействие всех сфер общественной жизни, ведущее к трансформации культур. Пример – достижения в научно-техническом прогрессе ряда азиатских стран, и особенно Японии.

Перед философами и социологами уже давно стоит вопрос: как соотносится в культуре России западное и восточное культурное наследие? Возможен ли и необходим ли самобытный путь развития России? Ответы на эти вопросы давались зачастую противоположные. Западники, как уже упоминалось выше, не стремились подчеркивать особенности российского культурного опыта и считали, что Россия должна перенимать все лучшие достижения западной культуры и образа жизни. Славянофилы отстаивали идею самобытности российского пути развития, связывая эту самобытность с приверженностью русского народа православию. По их мнению, православие явилось источником ряда значительных особенностей русской души, русской культуры, важнейшими из которых являются глубокая религиозность, повышенная эмоциональность и связанные с ней коллективистские ценности, приоритет коллективного начала над индивидуальным, приверженность к самодержавию.

Н. А. Бердяев считал, что для идентификации национального типа, народной индивидуальности невозможно дать строго научное определение. Тайна всякой индивидуальности узнается лишь любовью, и в ней всегда есть что-то непостижимое до конца, до последней глубины. И главный вопрос состоит, по Бердяеву, не в том, что замыслил Творец о России, а что представляет собой умопостижимый образ русского народа, его идея. Известный русский поэт Ф.И. Тютчев сказал: «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить: у ней особенная стать – в Россию можно только верить». Поэтому, считал Бердяев, для постижения России нужно применить теологические добродетели веры, надежды и любви.

Одной из важнейших характеристик русской народной индивидуальности, по мнению Бердяева, является ее глубокая поляризованность и противоречивость. «Противоречивость и сложность русской души, – отмечает он, – может быть связана с тем, что в России сталкиваются и приходят во взаимодействие два потока мировой истории, Восток и Запад. Русский народ есть не чисто европейский и не чисто азиатский народ. Россия есть целая часть света, огромный Востоко– Запад, она соединяет два мира. И всегда в русской душе боролись два начала, восточное и западное».

Н.А. Бердяев считал, что существует соответствие между необъятностью, безграничностью русской земли и русской души. В душе русского народа есть такая же необъятность, безграничность, устремленность в бесконечность, как и в русской равнине. Русский народ, утверждал Бердяев, не был народом культуры, основанной на упорядоченных, рациональных началах. Он был народом откровений и вдохновений. Два противоположных начала легли в основание русской души, языческая дионистическая стихия и аскетически-монашеское православие. Эта двойственность пронизывает все основные характеристики русского народа: деспотизм, гипертрофию государства и анархизм, вольность, жестокость, склонность к насилию и доброте, человечность, мягкость, обрядоверие и искание правды, индивидуализм, обостренное сознание личности и коллективизм, национализм, самохвальство и универсализм, искание Бога и воинствующее безбожие, смирение и наглость, рабство и бунт. Эти противоречивые черты русского национального характера и предопределили, по мнению Бердяева, сложность и катаклизмы российской истории.

Несколько иной характер имеют выводы о самобытных основах российской истории и культуры в работах представителей так называемого евразийского движения (П.А. Карсавин, Н.С. Трубецкой, Г.В. Норовский). Евразийство существовало как общественно– политическое и идейное течение русской эмигрантской интеллигенции с начала 20-х до конца 30-х гг. ХХ в. Евразийство как историко– культурная концепция рассматривает Россию как Евразию – особый этнографический мир, занимающий срединное пространство Азии и Европы, приблизительно очерчиваемый тремя равнинами – Восточно– Европейской, Западно-Сибирской и Туркестанской. Этому миру принадлежит и своя самобытная культура, «равно отличная от европейских и азиатских». Вместе с тем евразийцы подчеркивали азиатский крен русской культуры, включая в эту культуру туранские народности, связывая преемством Русь с империей Чингиз– хана и заявляя, что «русская революция прорубила окно в Азию». Определенный интерес представляют взгляды евразийцев на перспективы России в развитии мировой цивилизации. Евразийцы считали, что после Октябрьской революции старая Россия со всей ее государственностью и укладом жизни потерпела крушение и канула в вечность. Мировая война и русская революция открывают собой новую эпоху. И эта эпоха характеризуется не только исчезновением прошлой России, но и разложением Европы, всеобъемлющим кризисом Запада. А Запад, по мнению евразийцев, полностью исчерпал свои духовно-исторические потенции и должен сойти на вторичную и периферийную роль мировой истории. Будущее же в этой новой эпохе принадлежит обновленной России, а вместе с ней и всему православному миру. Здесь, как мы видим, евразийцы в значительной мере идут вслед за славянофилами. Темы, поднятые в дискуссиях западников и славянофилов Н.А. Бердяевым и евразийцами, продолжают обсуждаться в современной российской философии. Этому посвящена теория этногенеза и пассионарная теория Л.Н. Гумилева.

Этнос – устойчивая общность людей, длительное время проживающих в общих климатических, географических условиях, имеющих поэтому общие обычаи, традиции, общее мироощущение, этническое поле. Признаки этноса более глубокие, чем, например, национальные, экономические. Рождение этноса – результат действия особой космической энергии, носителями которой являются пассионарные личности (например, Александр Македонский).

Этнос переживает периоды подъема и спада, т.е. является живым организмом. Между этносами возникают различные отношения:

– симбиоз – делят ландшафт;

– ксения – мирно сотрудничают;

– химера – конфликт.

Для многих современных русских философов ясно, что развитие западной техногенной культуры и цивилизации привело человечество к глобальным проблемам и кризисам. В связи с этим они ставят вопрос: можем ли мы воспринимать образцы западного опыта как некоторый идеал или сами эти образцы должны быть подвергнуты критике? Возможно, человечество, для того чтобы выжить, должно встать на новый путь цивилизованного развития. А это может означать, что наступивший в России глубокий кризис всех сфер общественной жизни и есть необходимый момент, который может послужить толчком для создания этого нового типа цивилизованного развития. В российской культуре, в национальной российской традиции есть серьезные основания для выработки такого пути развития, основной ценностью которого явилась бы ориентация не на всевозрастающее материальное производство и потребительство, а на аскетическую умеренность, основанную на приоритете духовных ценностей. Холодному расчету, рационализму должны противостоять теплота человеческих отношений и христианское самопожертвование, а индивидуальному – братская взаимопомощь и коллективизм. Наряду с этими глубокими «метафизическими» вопросами стоят и более конкретные, связанные с социальной спецификой сегодняшней ситуации в бывшем СССР. Каковы пути, каковы судьбы той целостности, той общности, которая раньше называлась Россией, соберется ли она вновь или процесс ее распада необратим? Этот и другие вопросы предстоит решить как теоретически, так и практически не только нам, но и будущим поколениям народов некогда великой Российской империи.