ИЗМЕНЕНИЕ ПРИРОДЫ… ЧЕЛОВЕКА

ИЗМЕНЕНИЕ ПРИРОДЫ… ЧЕЛОВЕКА

Итак, небывало могущественный и свободный, разносторонне образованный и много умеющий, человек коммунистического будущего вступит в принципиально новые взаимоотношения и с окружающим миром и с обществом. Там, в этом будущем, возникнут неизмеримо более сложные и многообразные взаимосвязи с природой, там резко увеличится сумма знаний, возникнут новые науки, сольются, быть может, старые, «взорвавшись» каскадом новых открытий.

Можно ли утверждать, что все это поведет лишь к социальным и моральным изменениям и никак не скажется на психо-биологической природе человека? Если не забывать, что, изменяя окружающий мир, человек изменяет самого себя, то такое предположение, пожалуй, следует признать необоснованным.

Конечно, у человека не появятся дополнительные руки или глаза — в этом плане природа перепробовала столько вариантов, что иного пока не дано. Но человеческая психика — «организация» неизмеримо более гибкая, и тут возможны существенные изменения. К сожалению, эта «гибкая организация» изучена значительно слабее, чем все относящееся к физиологии: Ученые, однако, сходятся на том, что возможности нервной системы человека колоссальны, и мы подчас просто ничего не знаем о них, а иной раз не умеем использовать. Один из примеров тому — телепатия, к которой долго относились как к досужей выдумке лжеученых.

Вопреки только что сказанному, наука уже располагает определенными сведениями, которые позволяют — пусть приблизительно — представить себе природно-психологическое переустройство человека «царства свободы» и наметить пути активного, целенаправленного формирования человеческих способностей.

Нелегкая проблема эта требует далекого исторического экскурса: придется вкратце проследить всю психологическую эволюцию жизни на Земле.

Палеонтология, наука об ископаемых животных, не дает и не может дать непосредственного материала для суждения о психологической эволюции жизни на ранних ее этапах. В этом случае приходится пользоваться методом так называемого «актуализма», то есть прослеживать развитие психики на примере ныне существующих животных. Так, простейшие организмы, например амебы (по аналогии с ними и первые простейшие существа на Земле), обладают способностью реагировать лишь на внешние физико-химические воздействия, но не способны закреплять свои «ощущения».

Принципиально в таком же положении находятся и другие примитивно организованные животные; у них не было и нет никаких навыков, в процессе жизнедеятельности они не приобретают опыта и не передают его по наследству. Но уже поведение кишечно-полостных в основном определяется прирожденными связями. В жизни же членистоногих, высшего типа беспозвоночных животных, инстинкты играют огромную роль. В таком же положении находятся и низшие позвоночные — рыбы: у них тоже поведение определяется навыками, выработанными видом за время его существования и передающимися по наследству.

Инстинкты, как известно, очень консервативны, они строго определяют поведение животного и не позволяют изменить его даже в том случае, если оно перестает быть целесообразным.

Постараемся теперь представить себе, как должна была пойти психологическая эволюция при смене морской пространственной фазы материковой, природные условия которой были гораздо суровее и разнообразнее. Очевидно, возможны были два пути: предельное усложнение наследственных навыков, инстинктов и приобретение способности вырабатывать важнейшие навыки в процессе жизнедеятельности, чтобы быстро приспосабливаться к изменяющимся условиям.

По первому пути пошли насекомые, наземный класс членистоногих. Как известно, им свойственны сложнейшие инстинкты.

По иному пути пошли позвоночные: от земноводных до млекопитающих прослеживается постепенное снижение роли инстинктов и возрастание роли «интеллекта», «разумной» деятельности, иначе говоря — «личного опыта».

Психологическая эволюция, заключающаяся в переходе от закрепленных, передающихся по наследству навыков к навыкам, приобретаемым в процессе жизнедеятельности особи и по наследству не передающимся, соответствует материковой пространственной фазе.

Наиболее полным выразителем этой эволюции стал человек, в жизнедеятельности которого роль инстинктов сведена до минимума и решающее значение имеет интеллект, способный быстро приобретать множество навыков и знаний, обеспечивающий человеку (существу физически слабому) возможность не только приспосабливаться к разнообразнейшим условиям, но и изменять их в нужном направлении.

Итак, легко убедиться, что развитие способности мыслить, переход от «немыслящих» животных к «мыслящим», то есть к самым сложным существам на эволюционной лестнице Вселенной, в общем плане действительно увязывается с усложнением среды обитания.

Человек появился в начале четвертичного периода. Общее развитие ландшафтов земного шара именно к этому времени привело к максимальной (за всю историю Земли) дифференцированности природных условий на поверхности суши, что, в частности, было вызвано начавшимся резким похолоданием. Здесь связь прямая: выделение человека из мира животных — это реакция жизни на усложнение и ухудшение внешних условий обитания. Выделив, обособив человека, жизнь тем самым создала основу для подчинения себе остальной природы, для сознательного управления ею в конечном счете. Природа не только познает себя в лице человека, или человек не только природа, познающая самое себя, но еще и природа, сама собой управляющая, подчиняющая себе стихийные силы.

Что человек продолжает совершенствоваться интеллектуально и психологически, показывает хотя бы тот факт, что у человека в процессе его становления резко увеличилось из общего числа сорок одно поле коры головного мозга. Нет никаких оснований считать, что эволюция уже завершилась, и можно высказать кое-какие догадки в этом плане.

Но сначала необходимо напомнить об одной удивительнейшей особенности, отличающей психологическую организацию человека от психологической организации других млекопитающих.

Из поколения в поколение собаки, например, живут среди людей и остаются при этом собаками; то же самое можно сказать про кошек, коров и прочих домашних животных. Науке известно немало случаев, когда ребенок, похищенный волками, медведями или обезьянами, воспитывался в течение нескольких лет вдали от людей, а затем его ловили и возвращали в человеческое общество. Во всех этих случаях человек, выросший среди животных, становился зверем, утрачивал почти все человеческие признаки. Дети почти нацело утрачивали способность усваивать человеческую речь, и лишь с колоссальным трудом удавалось обучить некоторых из них нескольким словам. Ходили дети на четвереньках, и это понятно, но странно, что у них исчезала способность к прямохождению и они едва выучивались держаться на двух ногах. Жили дети примерно столько же лет, сколько в среднем живут воспитавшие их звери…

Как видно по логике психологической эволюции, нам, людям, досталась чрезвычайно гибкая и восприимчивая нервная организация, способность которой, однако, к передаче всяких наследственных признаков крайне ослаблена. Чтобы ребенок вырос человеком, совершенно необходимо, чтобы его ежедневно, ежечасно воспитывали, пестовали люди, общество.

ВНЕ ОБЩЕСТВА ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ИНДИВИДУУМ ПРЕВРАЩАЕТСЯ В ЖИВОТНОЕ.

Можно предположить, что дальнейшая эволюция психики человека пойдет по линии все более полного закрепления человеческих признаков с последующей передачей их по наследству. Значит, через энный период времени ребенок человека, в каких бы условиях он ни воспитывался, сохранит человеческие способности, не превратится в зверя, сам, без посторонней помощи, освоит человеческие азы (только азы, конечно) и, главное, не утратит способности к речи, прямохождению и т. п. В этом смысле человеку предстоит «подтянуться» до уровня своих биологических предков, но само по себе закрепление простейших способностей человека послужит лишь началом значительно более глубокого и сложного процесса.

Суть в том, что в широком естественно-историческом и социальном плане человеку еще «рано» закреплять те свойства, которыми он сейчас располагает. Труд — главное в человеке — не стал его первой жизненной потребностью, братское отношение ко всем ближним еще только пробивает себе дорогу ко многим и многим человеческим сердцам, еще существуют в психике национальные барьеры.

Иное дело человек будущего, человек царства свободы! Вот тогда логика исторического развития потребует закрепления наряду с простейшими признаками человека и подлинно человеческого в человеке: врожденного трудолюбия, гуманизма, интернационализма (пока существуют нации), и начало этого процесса, видимо, уже не за горами.

Процесс закрепления человеческого в человеке, очевидно, будет сопровождаться и увеличением способности к передаче знаний, закрепляемых в словах, по наследству. Общее социальное значение знаний, добытых наукой и вовлеченных в производственный процесс, неизмеримо возрастет в будущем, и знания об окружающем мире во многом будут определять сущность человека. Эту способность можно определить как реакцию нервной системы человека на стремительное увеличение объема знаний, на усложнение взаимодействия с природой.

Некоторые же наши знания, навыки, корнями своими уходящие в далекое прошлое человека, а то и в мир животных или физиологию, уже сейчас передаются детям по наследству (что и свидетельствует о вероятности предположения). Примером тому может служить, скажем, свойственный многим людям инстинктивный страх перед темнотой, боязнь незнакомого пустого помещения, характерная для немалого числа женщин или детей (последнее, вероятно, восходит к навыкам, приобретенным в «пещерный период» жизни человека); дети до сих пор боятся оставаться одни в доме-это тоже от прошлого. Передаются по наследству и проявляются у детей в очень раннем возрасте навыки материнства и «воинственности». Передаются по наследству и некоторые «артистические» навыки, восходящие к подражанию, копированию, на что способны и животные.

Интересно, что чем «моложе» в историческом плане навыки, тем хуже они передаются по наследству. Так, способность рисовать, свойственная только человеку, наследуется слабее, чем артистическая способность. Пока нет никаких доказательств передачи по наследству самого «молодого» из людских навыков — навыка владения письменным словом, который, видимо, еще не кодируется в нервной ткани.[21]

Вероятно, существует еще немало навыков и знаний, закодированных в нервной системе и передающихся по наследству, но мы не умеем проявлять их.

Они «сами» проявляются у гениальных или очень талантливых людей, а порою — как это ни парадоксально — и у людей со специфически больной психикой (при галлюцинациях люди нередко видят картины, которых сами никогда не видели, но которые могли видеть их предки, — проблема так называемой «глубинной памяти»), В дальнейшем же наши потомки подыщут ключи к различным кодам, научатся расшифровывать, проявлять нужные унаследованные знания и глушить, устранять ненужные, устаревшие. Трудно представить себе, что люди будущего обойдутся при этом без достижений микроэлектроники, кибернетики. Вероятно, с их помощью будут «нащупаны» связи, «концы» которых пока теряются где-то в тайниках нервной системы. Разумеется, это не означает, что мозг человека перестанет схватывать все новое: эта способность значительно усилится хотя бы потому, что не нужно будет затрачивать время, энергию на заучивание азов.

А теперь немножко пофантазируем, постараемся представить себе, что будет означать подобная психологическая эволюция для общества будущего.

Самое главное, наверное, заключается в том, что именно благодаря этой эволюции человек получит реальную возможность управлять собственной природой. Проявляя и усиливая уже заложенную в ребенке психическую наследственность, люди высокоразвитого коммунистического общества будут буквально формировать гениальных ученых, инженеров, музыкантов, художников, писателей. Призвание воспитателя, педагога выдвинется в ряд наиважнейших в обществе будущего: они станут в полном смысле слова производительной силой, они будут ответственны за создание необходимого количества талантливейших специалистов для самых различных областей хозяйства, науки, жизни вообще.

Пока же, в возрастном разрезе, изменение талантливости в целом по человечеству представляет собой некую «пирамиду способностей». В раннем возрасте почти нет неталантливых детей, в школе их уже значительно меньше, еще меньше — в вузах, хотя туда проходят по конкурсу; во взрослом же возрасте остается совсем ничтожный процент по-настоящему талантливых людей, и это относится, очевидно, ко всем областям творческой деятельности. Подсчитано, в частности, что реально двигает науку вперед лишь три процента занятых научной работой людей («Природа», 1969, № 9). В социально-биологическом плане утрата талантливости с возрастом объясняется, судя по всему, просто: наибольшие способности нужны человеку в период освоения азов жизни и самоутверждения в ней, то есть в ранние годы; затем начинают преобладать в мышлении и поведении приобретенные навыки, стереотипы, усвоенные, прочно отложившиеся в мозгу знания и т. п. В этом плане гений — «взрослый, оставшийся ребенком», то есть человек с по-детски неокостеневшим мозгом, сохраняющим обостренное чувство новизны к вещам, к людям, вообще — к миру. «Пирамида способностей» прослеживается и в иных пластах жизни: как известно, приручаются и обучаются лучше всего молодые животные.

Ну, а если по каким-то причинам характер молодого человека придет в противоречие с развитыми в нем знаниями, способностями? Приведет ли это к новой форме социального конфликта? Нет, коль скоро речь идет о высокоразвитом обществе, живущем по законам свободного времени. Во-первых, как уже говорилось, многогранность человека — прямое социально-экономическое требование коммунизма. Во-вторых, молодой ученый или инженер получит полную возможность переквалифицироваться, а выход на «стык» с новой областью знания в любой момент может привести к неожиданным открытиям. Совсем не исключено, что в будущем и это обстоятельство будет учитываться.

Психологические циклы эволюции, как было показано, довольно четко соотносятся с пространственными фазами эволюции. Очевидно, предполагаемый мною следующий цикл будет соответствовать космической пространственной фазе, у истоков которой мы сейчас находимся. Во всяком случае, бесспорно, что революционизирующее значение выхода в космос коснется не только научных, моральных и социальных сторон бытия, но затронет и нашу человеческую сущность, поведет к дальнейшему совершенствованию мозга, увеличению его возможностей.

Совсем не лишней представляется поэтому попытка понять возможные тенденции этих изменений, попытка наметить основы эволюционной антропопсихологии.