IV. Прославление Богоматери

IV. Прославление Богоматери

По смыслу католического догмата, решающее событие из жизни Богоматери совершилось до Ее рождения, в Ее зачатии, когда Она была освобождена от первородного греха. Все дальней­шее в Ней было только реализацией этого акта deus ex machina — возвращения Ей donum superadditum . Напротив, православное почитание Пречистой не знает такого одного порога, ибо вся жизнь Ее есть ряд ступеней в непрерывном восхождении от земли на небо. В отношении к первородному греху есть только две возможности — иметь его или же быть от него свободным. Напротив, на пути личной святости есть непрерывно возрастающее освящение: подлинный софийный образ твари, который есть онтологическая основа Ее свято­сти, а вместе и сила бытия, осуществляется в творении все ярче до тех пор, пока не выступает с полной силой. Тогда тварь являе­тся уже откровением троичной Премудрости, в котором Слово Божие, рождаемое Отцом, объемлется Духом Святым. Таков именно путь Богоматери.

В жизни Богоматери можно указать ряд событий, которые от­мечает Церковь особенными празднованиями

110

или молитвословиями и которые образуют грани в Ее духовном возрастании и прославлении. Таковыми событиями являются: Рождество Бого­матери, Введение во храм, Благовещение (со связанным с ним по­сещением Елизаветы), Рождество Христово, далее ряд событий земной жизни Его от бегства в Египет до стояния у креста, Вос­кресение и Вознесение Христово, Пятидесятница и Успение Бо­гоматери.

Празднуя Рождество Богоматери, Церковь указует особую, предызбранную Ее святость уже в самом рождении, в силу кото­рой оказалось возможным дальнейшее Ее развитие к Богоматеринству. Церковь празднует также и рождество Иоанна Предтечи, как особо облагодатствованное, наряду с Богоматерним, свиде­тельствуя тем, что празднуемое святое рождение не есть еще «не­порочное зачатие» с освобождением от силы первородного греха, но есть лишь начало святой и в освящении все возрастающей жизни. Детская чистота и святость, связанная с неведением гре­ха и особенным богоизбранничеством, должна закалиться, усовершиться и возрасти в силе, — отсутствие греха должно замениться победным его одолением. Введение во храм живого Храма Божия, вохрамление Девы Марии, соответствует следую­щей ступени в освящении Богоматери. Храм был единственным в мире освященным местом на земле, где жил Бог (ср. молитвы Соломона при освящении храма — 3 Царства, 8-13 сл.; 2 Парал. 6, 5 сл.). Это было место рая в земле проклятия, [которое здесь сня­то было с мира и творения, ибо храм был свят. И в это святое ме­сто, ку-

111

да сходили ангелы, в общение с ними была взята Пресв. Дева, введенная Первосвященником, по пророческому наитию, во Святая Святых. С этого времени начинает уже упраздняться сила ветхозаветного Храма, как единственного места встречи че­ловека с Богом. Мария становится Храмом храма и приемлет на Себя силу храмового освящения. Значение храма уже исчерпано, и ему остается быть лишь местом молитвенной встречи до того момента, когда раздерется церковная завеса и упразднена будет ветхозаветная храмовая святыня.

Благовещение есть уже свершение Богоматеринства. Схожде­ние Св. Духа и вселение Его в Богоматерь, получившей силою это­го вселения способность бессемейного зачатия, есть вообще высшее облагодатствование, какое только может быть мыслимо для творе­ния. Вселение Св. Духа уже означает обожение человеческого есте­ства в лице Богоматери. И, однако, в то же время оно не было еще спасением, но лишь приуготовлением к спасению. Жизнь в Духе Св. открылась для человека только чрез Христа и во Христе, который умолил Отца о ниспослании Св. Духа по Своем вознесении. Ранее этого Дух Св. открывается как превозмогающая сила, которая дей­ствует на человека в известном смысле извне, трансцендентно, но не изнутри, не имманентно; последнее стало возможно, лишь когда воплотился и стал имманентен человечеству Христос. Посему и то единственное и не повторяющееся с другим тварным существом вселение Св. Духа в Деву Марию не исключает для Нее Пятидесят­ницы, не закрывает возможности принятия благодати Св. Духа, уже

112

как начала собственной жизни человека, как внутреннее его обоже­ние. Дева Мария стала Храмом, в который вселился Дух Св. для во­площения Христа, но как человек, для своего рожденного в перво­родном грехе естества, как и всякий человек, нуждалась в крещении и принятии Св. Духа, и Она приняла огненный язык Св. Духа вме­сте и наравне со всеми апостолами, со всею Церковью. Благодать Благовещения оказалась совместима с благодатию Пятидесятницы. Как человек, отягченный первородным грехом, Мария нуждалась в искуплении кровью Сына Своего и в усвоении этого искупления чрез дар Духа Святого, говоря языком таинств церковных, то было крещение (Духом Св. и огнем) и миропомазание (запечатление Ду­хом), что само по себе достаточно опровергает католический догмат. Иначе для Нее не было бы основания присутствовать на Пятиде­сятнице (заслуживает внимания, что единственное упоминание о Марии в Деяниях Апостолов относится именно к этому рассказу, и на иконах сошествия Св. Духа Богоматерь всегда изображается в центре апостолов, приемлющею Свой особый огненный язык). Эта совместимость Благовещения и Пятидесятницы многозначительна, она свидетельствует, что даже самое полное принятие Духа Св. для Богоматеринства не устранило необходимости крещения и искуп­ления, почему Матерь Божия и именует, не обинуяся, Сына Своего СвоимСпасителем: «возрадовася Дух Мой о Бозе, Спасе Моем». Со­шедший в Благовещении Дух Св. дал силу бессемейного зачатия, Он соделал Ее богоземлею,

113

из которой произросло Тело Христа, ново­го Адама. Действие Св. Духа в Благовещении является поэтому не­посредственно воздействием на тело Богоматери (аналогично тому, как Дух Божий ношашеся вверху воды в начале мироздания), хотя, разумеется, при участии Духа; напротив, Пятидесятница была но­вым рождением духовным, по слову Господа в беседе с Никодимом. Начиная с Благовещения Дева Мария становится Матерью Божиею, как и называет Ее в пророческом озарении матерь Предтечи, Елизавета, в лице которой приветствует Ее вся Ветхозаветная Цер­ковь: «И откуда мне сие, да прииде Матерь Господа моего ко мне!» Стать Матерью Божией означает не временное лишь состояние, продолжающееся во время чревоношения и кончающееся рождест­вом Христовым, это есть свойство, пребывающее навеки, ибо всегда мы ублажаем Матерь Божию, как сущую Богородицу, не в кратко­временном только прошлом, но и в настоящем, как это и выражает­ся в иконных изображениях Богоматери с Младенцем на руках. Связь матери с ребенком есть вообще некоторая общая жизнь, хотя она и смутно сознается. Связь этой общей жизни выражается в един­стве плоти, хотя и ставшей раздельной, но вместе и общей. Она от­нюдь не прерывается и не заканчивается рождением, но простирается и на всю жизнь. Эта внутренняя, незримая сила мате­ринства, проявляющаяся в человеческом рождении, является, так сказать, естественной иконой или прообразом Богоматеринства. Наитием Св. Духа плоть Пресв. Девы приобрела сверхъестествен­ную способность без-

114

мужнего зачатия, ставши, таким образом, на­чалом человечества в Новом Адаме. Действие Св. Духа здесь превышает силы человеческого естества, оно превышает естест­венные силы и Самой Пресв. Девы и в известном смысле упреж­дает Ее собственный путь. Лично для Нее Пятидесятница, возрождающая дух, должна была бы предшествовать Благовеще­нью, непосредственно воздействующему на тело (этот постулат о крещении Богоматери ранее Благовещения именно и выполня­ется в католическом догмате). Однако в действительности этот логический порядок должен быть непременно опрокинут: для ду­ховного возрождения всего человеческого рода, а во главе его и самой Богоматери, необходимо совершившееся боговоплощение, уже предполагающее Богоматеринство. Т. о. Дева Мария должна была силою Духа Св. стать Богоматерию ранее Своего собствен­ного спасения от первородного греха, совершившегося лишь в Пятидесятнице. Посему Благовещение предшествует Пятидеся­тнице, которая в свою очередь его предполагает. Если Введение во Храм есть вохрамление Самой Пресв. Девы, то Благовещение есть осуществление этого вохрамления: Дева Мария становится «освященным Храмом, чрево Ее бысть пространнее небес». Но боговоплощение, являющееся и богоснисхождением, совершае­тся во времени, предвечный Бог рождается Младенцем и посте­пенно лишь развивается в меру возраста совершенна, проходит Свое земное служение, приемлет крестную смерть, воскресение и вознесение, и каждой из этих граней соответствует своя ступень в

115

осуществлении дела спасения. Также и Богоматеринство в Бого­матери развивается и совершается вместе с совершением нашего спасения, и Дева Мария, от Которой Духом Св. воплотился Сын Божий, становится Материю Божией, Царицей небесе и земли только за гранью времен, после Пятидесятницы и Успения. Поэт­ому можно сказать, что в Благовещении, как в семени растения, предзаложена «спасения нашего главизна и еже от века Таинств яв­ление»: и Богоматеринство, и Богочеловечество.

Но благодать не насилует и всегда оставляет место человече­скому подвигу и свободе. И Благовещение, хотя оно сообщило Богоматери такие силы духовные, какие несвойственны были ни­какому человеческому существу, оставляет для Нее возможность подвига. И вместе с земным служением Спасителя проходит Свое служение и Пресв. Дева, все время оставаясь в смирении, тени и безвестности, но, несомненно, соучаствуя матерински в жерт­венном служении и страданиях Своего Сына и возрастая в этих страданиях. Церковь бесчисленными молитвословиями, «кресто­богородичными», — выражает эту мысль об участии Богоматери в страданиях Сына. И то немногое, что содержат Евангелия, ко­гда приоткрывается завеса молчания о Марии, свидетельствует именно и об Ее испытаниях, борениях, искушениях, страданиях. Сюда относятся: и происшествие при Сретении Господнем — пророчество Симеона, и смятение после потери Отрока и обре­тение Его во храме среди старцев, и желание видеться с Ним во время Его служения, и поспешное

116

обращение к Нему с мольбою о чуде в Кане Галилейской, и стояние у креста, в образе которого выразились голгофские муки Матери о крестной смерти Сына. (У католиков творится особая память «семи скорбей» Богородицы.) Нет и не может быть никаких указаний на то, чтобы Богоматерь поддалась силе греха и искушения, но почти все эти указания сви­детельствуют об Ее страданиях и борениях. Это было жертвенное служение Богоматери, совершающееся Богоматеринство, в пол­ноте которого и последовало свершение его. Но для того, чтобы было устранено последнее и единственное к нему препятствие, состоящее в первородном грехе, необходимо было принятие кре­щения в Пятидесятнице, освобождение от греха природного, ро­ждение в Новом Адаме, облечение во Христа и для родившей Его. С Пятидесятницей дело Богоматеринства можно считать завер­шенным: лестница от земли к небу восстановлена, цель миротворения осуществлена, ибо явился совершенный, обоженный человек. Божия Матерь, лично безгрешная и очищенная от пер­вородного греха, явилась выражением Приснодевства в твари, по­лным откровением Софии в человеке. Она не была освобождена от закона смерти, имеющего силу для всех потомков ветхого Ада­ма: в смирении Своем Богоматерь не отверглась пройти общече­ловеческий путь смерти, дабы освятить его. Но смерть уже не имела над Нею силы. Однако должно было еще протечь продол­жительное время бытия на земле ранее Ее отхода. Это было вре­мя служения Богоматери воинствующей Церкви, для которой Она являлась

117

утверждением и средоточием. Нигде не записано и не рассказано в книгах о том значении для судеб Церкви, какое имело пребывание Приснодевы на земле. Никакие «истории первохристианства» этого не приметили, а между тем пребывание Матери Божией на земле и есть настоящая тайна первохристианства, его силы, его радости (в частности, в писаниях св. Иоанна Богослова, самого новозаветного из новозаветных писателей, не­льзя не видеть, вслед за Оригеном, духоносности, связанной с особенной его близостью к Богоматери). Но это земное служение нужно было земной Церкви, хотя оно уже не нужно было и ниче­го не могло прибавить к полноте Богоматеринства. Пречистая явилась совершенным сосудом Духа Св., Его как бы личным во­площением: в Ней открывалась не только полнота Его даров, но в Ее пречистом лике светит личная Его ипостась. Для полноты уразумения сказанного нужно еще остановиться на значении Ее Успения. Совершившееся Богоматеринство предполагает и про­славление Богоматери, которым и является Ее Успение. Однако первое впечатление от этого события — не прославление, но не­которое уничижение: почему Богоматери, святейшей всей твари, суждено было вкусить смерть, когда этого удела миновали даже в Ветхом Завете Илия и Енох? Почему Та, Которая явилась вооду­шевленным Храмом, Престолом небес, оказалась повинна обро­ку смерти? Можно здесь привести невольно напрашивающийся религиозно-практический мотив: Своею кончиною Пресвятая Дева, вслед за Сыном Своим, прошла врата смерти, которые об­речено

118

проходить все человечество. Она освятила этот путь и не пожелала отделиться здесь от всего человеческого рода, которого Она является Материю, по усыновлению его Ей у креста в лице Иоанна. И по учению Церкви, Богоматерь встречает отходящую душу на сем страшном пути, к Ней обращены последние пред­смертные её моления (см. Канон молебный на исход души Пресв. Богородице). Всеобщая Матерь верна и близка человеческому ро­ду и в час смертный. Вместе с этой беспредельной любовью Бого­матери к людям надлежит здесь вспомянуть и беспредельное Ее смирение, которому Она пребыла верной до конца. «Вся слава Дщери Царевой внутрь (Пс. 44,14), сказано о Ней в пророческом псалме, — сокрыта смирением». Можно ли не поражаться тем, что Богоматерь в превеликом смирении Своем (подобно сродни­ку Своему, Предтече) не творила чудес на земле, по крайней ме­ре, в рамках евангельского повествования, и только однажды просила Своего Сына (да и то непрямо) о совершении чуда в Ка­не Галилейской (Ин. 2,1). И если Сын Ее смирился до вольной смерти из любви к человеческому роду, то могла ли в этом от Не­го отделиться Его Пречистая Матерь? Этим дается хотя некото­рый частичный ответ, почему Богоматерь не миновала смерти каким-нибудь особенным, чрезвычайным путем. Но здесь суще­ственно установить и различие между смертью Господа Иисуса Христа и Его Матери. Первая смерть была вольная, но не естественная. Поэтому, как противоестественная, она могла явиться только насильственной, причем этому насилию, по са­мо-

119

уничижению Господа, Им не было оказано никакого противо­действия. Богочеловек, в силу Своего бессемейного зачатия от Духа Св. и Девы Марии, явился свободен от первородного греха, и посему Новый Адам не подлежал смерти, по крайней мере, не в меньшей степени, чем Адам ветхий до грехопадения. И если Но­вый Адам вольно принял смерть, воцарившуюся в мире после преступления ветхого Адама, с целью упразднить смерть, то бес­силие над Ним этой противоестественной смерти обличилось славным Его Воскресением. Смерть могла «ять, но не удержать» Его, и сама она оказалась для Него лишь особым состоянием Его богочеловеческой жизни, имеющим задачею соединить Собою всех, возобладать над живыми и умершими («Во гробе плотски, во аде же с душею, яко Бог, в рай же с разбойником, и на престоле был еси, Христе, со Отцем и Духом, вся исполняяй, Неописан­ный»), И как Господь принял не смертное, отягченное грехом те­ло, но лишь подобие плоти греха, так и смерть Его не была истинной или обычной человеческой смертью, но лишь подоби­ем смерти. Напротив, Успение Богоматери — это важно догмати­чески усвоить — было истинной, настоящей, закономерной смертью, которой Она подлежала как человек, почему и кончина Ее была не насильственная, но естественная. Промысел Божий нарочито охранил Ее от ярости синагоги иудействующих, хотя она и с ненавистью относилась к Матери Господа, чтобы явить с особой ясностью всю естественность Ее кончины. Последняя, по древнему Преданию, сопровождается даже некоторым смущени­ем:

120

Богоматерь просит, чтобы дух Ее был принят Сыном Ее и Им отстранены были демонские образы, обступающие путь смерти. Отсюда следует, между прочим, наглядное, практическое опро­вержение католического догмата о непорочном зачатии Марии, в смысле полного Ее изъятия от первородного греха. Если бы это было так, то возвращение Деве Марии donum superadditum  в той же степени, как имел его Адам до грехопа­дения, т. е. освобожден от первородного греха, неизбежно должно было бы обозначать и освобождение от власти смерти. Последнее входило в состав donum superadditum, представлявшим в этом смысле некоторое насилие над человеческой природой, создан­ной но естеству смертною. И Успение Богоматери является на­глядным доказательством неверности всего этого богословского построения. Правда, на это могут возразить католические бого­словы, что бессмертие было еще особым, специальным даром, связанным с вкушением плодов от древа жизни, каковое все же не было доступно и Пресв. Деве за отсутствием его в мире. Одна­ко такая апологетика явилась бы богословски неискренней, п. ч. прямая и положительная связь смерти именно с грехом совер­шенно ясно установляется как в Ветхом так и Новом Завете: суд Божий в раю над прародителями и слово ап. Павла (Рим. 5). И вкушение от древа жизни, каковым, по изъяснению некоторых отцов, является Христос, разве не возмещалось имением во чре­ве Бога? Но Пресв. Дева вкусила смерть как подвластная перво­родному греху и в силу закона этого греха. Она не преодолела

121

поэтому смерти Своею собственною силою, смерть побеждена была для Нее силою Христовой: усопшая Богоматерь была про­буждена от успения Своим Сыном, Она была Им воскрешена и явилась, таким образом, первенцем воскрешения всей твари. Но это воскрешение лишь подтверждает силу и подлинность смерти.

У католиков, еще начиная с Ватиканского Собора, имеется, насколько известно, проект догмата о воскрешении и вознесении Богоматери. Трудно понять, чем именно вызывается эта нужда до­гматизировать (кроме, может быть, потребности осуществлять ва­тиканскую непогрешимость), в отношении к Богоматери, смирение Которой делает Ее скорее предметом молчаливого, осо­бенно интимного и целомудренного поклонения. Однако, если уже нужно почему-либо называть своим именем эту тайну, то на­до безоговорочно признать, что в проектируемом этом догмате по существу его, помимо возможной его формулировки, в которую, надо думать, будет принесена обычная доля латинского богосло­вия, для православного сознания нет решительно ничего нового. Фактически православие содержит учение о воскрешении, возне­сении на небо и небесном прославлении Богоматери (то, что соот­ветствует в католической иконографии мотиву le couronnementdelaVierge, впрочем, нечуждому и православию). Все это и представляет собой содержание праздника Успения, на­сколько существо его раскрывается в литургическом его истолко­вании, как оно установляется чрез иконографию и богослужение, в данном случае являющихся единственным церковным источни­ком для бого-

122

словствования об этом предмете. Известно, что све­дения о праздновании Успения Богоматери восходят лишь к IV веку, и ранее он не имеет следов в церковном Предании; то же относится и к самому преданию о событии Успения, сохраняю­щемуся, в явно приукрашенном легендою рассказе Мелитона Сардийского, с конца IV века «о кончине Богоматери». Впрочем, легендарность стиля этого рассказа нисколько не является возра­жением против егоправдивости, так сказать, его религиозного реализма. Ибо исторический натурализм, к которому стремится «религиозно-историческое» исследование, совершенно неуместен там, где происходят события, совершающиеся одновременно во всех мирах и даже за пределами мира: здесь единственно соответ­ственным является язык легенды, которая вполне подобна симво­лике иконографии, также чуждающейся натурализма. Во всяком случае это отсутствие сведений о почитании Успения Богоматери соответствует и общему отсутствию прямых указаний об Ее почи­тании в первые века христианства, облеченном покровом священ­ного молчания. Для неверия и рационализма это является достаточным основанием к отрицанию этого почитания. Но для благоговейного постижения и веры ясно, что здесь мы имеем де­ло с особым, таинственным изволением Провидения, предоста­вившего почитание Пресв. Девысвободному, не связанному «историей» вдохновению, вере и любви. Замечательная черта в этом деле та, что почитание Богоматери является с какой-то ак­сиоматической очевидностью, внедряется с неодолимой

123

силой в христианском сердце в меру его воцерковления; вместе с его воз­растанием, степенью его определяется какая-то мера церковно­сти. О Спасителе повествуют нам Евангелия, Его образ стоит пред очами, изваянный четвероевангельским повествованием и свиде­тельством апостольским. Образ же Богоматери, нигде не запечат­ленный, кроме отдельных только черт, входит в сердце сам собой, воссоздаваясь в нем, словно из его собственной ткани, — в соот­ветствии тому, что Богоматерь принадлежит человеческому роду и что в этом смысле всяхристианская Церковь есть Богоматерь. С нею связано посему и самое это почитание Богоматери, кое в от­дельных душах рождается как более поздний плод, нежели любовь и почитание Христа Спасителя: любовь к Сыну научает и любви к Матери, не наоборот. Если вдуматься во весь этот ритм и гармо­нии, присущие откровению о Богоматери, становится естествен­ным и перестает смущать это отсутствие ранних сведений о Ней и вообще густая тень, Ее сокрывающая.

Согласно церковному Преданию, находящему полное под­тверждение в богослужении и иконографии, Приснодева, скон­чавшись, предала Дух Свой Сыну Своему, явившемуся принять Его во славе со всеми святыми ангелами. Это как бы предварение второго славного пришествия, которое, однако, не является Страшным Судом, ибо преставляющаяся на суд не приходит, но перешла от смерти в живот. Однако это есть смерть, как разлуче­ние души от тела, тридневно пребывающего во гробе нетленным. Она отличается от трех-

124

дневного субботствования во гробе Спаси­теля, которое было активным состоянием за гробом, проповедью во аде, необходимой частью спасительного подвига. Здесь же это есть человеческий удел, которого нельзя было миновать для того, чтобы освободиться от тела смертного и облечься в тело воскресе­ния. И по истечении этих трех дней Богоматерь была воскрешена с телом Своим и с ним же взята из мира, во удивление ангелов: «ангели успение Пречистыя видевше удивишася, како Дева вос­ходит от земли на небо» (припев праздника *). Здесь установляется, преж-

*) Из акафиста Успению Богородицы: «Радуйся, Ее же нресветлая душа в вышнем всесветлом Сионе вселяется, радуйся, Ее же и нетленное тело таможде с душею купно прославляется, — радуйся вхождению в престольный град Самого Вседержителя, радуйся, вознесшаяся в прекрасный рай Высшего Насадителя», (икос 8). «Спасти хотя мир, иже всех Господь от земного Тя ради избра в Матерь Себе... и Тебе с Собою возведе ко пребыванию в славе вечной и соцарствованию с Собою, конца не имущему» (кондак 10). С особенной выпуклостью мысль о воскрешении Богоматери и вознесении Ее в теле на небо выражена в последовании погребения Богоматери, совершаемом в Гефсиманском скиту.

Похвалы, или священное последование на святое преставление Пречистыя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии.

Стихиры на Госп. воззв. (из Иерусалимского последования):..  Сия бо есть благословенная суббота, сей есть упокоения божественный день, в онь же почи от живота Матерь сущи живота, смотрением еже на смерть, плотию субботствовавшая и преставльшаяся и на небеса воз-

125

де всего, вознесение на небо воскресшей Богоматери, не собственной силой Божества, как вознесение Спасителя, но си­лою Божией. Это удаление из мира не означает полного из него изъятия с прекращением всякой с ним связи, напротив, как поет­ся в тропаре празд-

шедшя силою иже из Нея воплотшегося Христа Бога, и с Ним во веки веков вечнующая и дарующая нам живот вечный, с любовию чтущим святое Ея Успение.

Егда от мира, жизнь суща, рождшая жизнь всяческих, Сына Божия во плоти, вземлема была еже восходящи во входы божественные, небесные чистая, тогда чудно сбысться еже возгласи Дух Святый: кто Сия ныне восходящая от пустыни, вся же со страхом вопияху: слава восхождению Твоему, Любоблагая».

На «Бог Господь»: «Егда снизшла еси к смерти, живота Мати бессмертная, тогда ад удивися и ужасеся страшно: егда же узрелася еси представльшеся на небеси, Мариам, от гроба вся силы небесныя воззваху: живоносная Мати живота нашего, слава тебе».

Похвалы из статьи первой:

«Честное Твое тело, Дево, тления и во гробе не увиде: но с телом перешла еси от земли к небеси.

Ныне прият небо преславно Царицу вселенная и веселится, царствующую зря с Богом. Бог Славы, Сын Твой, Чистая, со славою яко Матерь прият Тя и посади одесную Себе.

О, радости неизреченныя! О, чести безумныя! Мариам со Иисусом Сыном Своим царствует на небеси и на земли.

Тебе, стяжавшую Духа Божия, в Тебе Богоневесто вселяшагося, безды- ханну видя и наш дух оскудевает.

Аше и приемлеши погребение, Дево, яко смертная, но, яко Мати Божия, восстаеши Духом Божиим вседетельным.

126

ника, «во успении мира не оставила еси, Бого­родице», но, однако, при этом Она и оставила мир, ибо вознесена от мира на небо. В Ней и с Нею сам мир уже вкусил или предвку­сил того воскресения, с приятием Которой он перестает быть «ми­ром», в смысле

Богоприемное тело, аще и во гроб вселяется, но во гробе пребыти не навыче, восстает же силою божественной.

С небес паде бедно бесплотный древле: превыше небес чудно бывает ныне плотоносная Дева Мариам».

Статия третья:

«Близ Отца Моего прииди, ближняя Моя, от земли восставши.

Прииди, красная Моя, да наслаждаешися красоты Сына Твоего и Создателя.

Прииди, Мати Моя, в радость божественную и царство.

Прииди, Марие, идеже спокланяем есть Отец, Сын и Дух.

Что ныне Ти принесу на небеси, Боже Мой, аше не душу и тело Благословенныя.

            ….видите вы пояс и уразумейте, Дева воскресе от гроба.

            ….рыданий время преста, не плачите, воскрешение же Девы рцыте.

            ….что с мертвыми живую помышляете, воскресе бо, яко Бога

Родительница.

Жизнедавца рождши, к жизни нестареемой перешла еси: радость же Дево в печали место подала еси учеником, из фоба восставшая Дево, якоже и Господь».

В акафисте Успения Пресв. Богородицы читаем: кондак 3: «(Фома) иже представльшуюся  приник видети, уразуме вознесенную на небеси с телом, и веровав о сем возопи: Аллилуиа». Икос 7: «Радуйся, Фому по пофебении Твоем силою Божиею предпоставившая изряднее; радуйся,

127

отпадения от Бога и вражды к Богу, но снова становится миром-космосом, «добро зело», «новым небом и но­вой землею, в них же правда живет». Богоматерь в своем воскрес­шем и прославленном теле есть уже совершившаяся слава мира и его воскресение. С воскрешением и вознесением Богоматери мир завершен в своем творении, цель мира достигнута,«оправдися премудрость в чадах своих», ибо Богоматерь есть уже этот прослав­ленный мир, который обожен и открыт приятию Божества. Ма­рия есть сердце мира и духовное средоточие всего человечества, всей твари. Она есть уже совершенно и до конца обоженная тварь, богорождающая, богоносящая, богоприемлющая. Она, человек и творение, сидит на небесех с Сыном Своим, седящим одесную От­ца. Она есть Небесе и Земли Царица, или, короче, Царица

чрез него уверившая Твое на небо с плотию преселение...» Икосъ 8: Радуйся, Ея же пресвятая душа в вышнем всесветлом Сионе вселяется; радуйся, вшедшая в престольный град Самого Вседержителя, радуйся, вознесшаяся в прекрасный рай Самого Насадителя. Радуйся, принесенная во град, основанный от каменей всесветящих, радуйся, введенная во ограду обстоимую вони сил превышних. Радуйся, превыше небес в благовоние Божие взятая, радуйся, паче всех невещественных умов почтенная...» Кондак 10: «... (Господь) взыде, отнюдуже сниде, к небеси от земли, и Тебе с Собою возведе ко пребыванию во славе вечной и соцарствованиюс Собою, конца не имущему...» Икос 10: «... небесе и земли Творец от Тебе плотию прошед, Пречистая, духом и телом в небесныя Тя пресели, ко ближайшему предстательству о всех...»

128

Небес­ная. Прославление Богоматери, возведение Ее из тварности как бы уже в сверхтварное состояние совершенного обожения, в дос­тоинство Царицы Небесной, соответствует какому-то особому, для тварного греховного глаза почти совершенно незримому мо­менту или событию, также принадлежащему к Ее Успению, хотя уже лежащему за пределами земной жизни и самого этого мира. Это именно то, что символически в иконописи изображается как возложение короны, увенчание царским венцом Богоматери, мо­тив одинаково присущий как православию, так и католичеству. Словесно он выражен в именовании Богоматери Царицею Небес­ной, что есть, конечно, не только словесное украшение, но выра­жает собою некоторую действительность, духовную сущность. В дни земного Своего смирения и уничижения Пречистая не име­новалась, несомненно, этой Царицей, хотя предвечно к сему предызбрана и после Благовещения стала таковою в предначатии *). Она стала Ею после Своего Успения, которое явилось и в этом смысле некоторою гранью. Какова же эта грань и в чем она состо­ит? Здесь напрашивается прежде всего аналогия с Сыном Ее, Ко­торый лишь после Своего воскресения свидетельствует о Себе апостолам: «дадеся Ми всякая власть на небеси и на земли», как будто ранее и Он,

*) И сама Богоматерь, при смирении Своем, однако рекла о Себе: «...яко сотвори Мне величие Сильный» (Лк. 2,49). Как Мать Царя царствующих, Она и Сама уже становится причастна царственности.

129

по крайней мере, в Человечестве Своем, не имел еще той полноты власти, какая дана Ему по прославлении Его те­ла. Господь в совершенном Человечестве Своем приемлет славу и для этого человечества, стяжанную Им совершенным послуша­нием воле Отчей. Ин. 17,4-5. «Я прославил Тебя на земле, совер­шил дело, которое Ты поручил Мне исполнить; и ныне прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого Славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира». Господь предвечно имеет Славу сию в Боже­стве Своем и приемлет ее от Отца в Человечестве Своем, так что в Его лице, совершенного Богочеловека, в котором нераздельно и неслиянно соединилось божеское и человеческое естество, Тво­рец и творение, слава и власть и велелепие почили и на тварном человеческом естестве Его. Господь имеет Славу, которую Он по­лучает от Отца, это есть Его собственная, Ему принадлежащая от века Слава, воссиявающая и в пречистой плоти Его, Слава Прео­бражения. Он есть поэтому Бог в обоих естествах Своих (в силу так называемого у И. Дамаскина ???????????  — communicatio idiomatum). Напротив, Бого­матерь в прославлении Своем получает чрез Сына от Отца славу и власть, которые не являются Ей присущи по человеческому есте­ству. Это есть в точном смысле обожение, осенение божествен­ной благодатной жизнью того существа, которому это не присуще и трансцендентно. Отсюда остается и вся разница между Сыном и Материю, между Его и Ее силою и славою. Первая беспредель­на и неограниченна, абсолютна, как власть Божия в творении. Вторая про-

130

изводна, как благодатная данность, и в силу этой про­изводно своей не безгранична, не абсолютна. Другими слова­ми, Господь есть Бог по естеству, Богоматерь же н е есть Бог по естеству, сколь бы ни было полно и совершенно Ее обожение, но лишь по благодати. В Ее лице исполняется лишь предначертанное для всех человеков: «Аз рех: вы бози есте» (Пс. 81,6. Ср. 10. 10,34­5). Отсюда известная антиномичность в определении меры Бого­матерней власти, как оно делается в молитвенных к Богоматери обращениях. С одной стороны Она возвеличивается как «Небес­ная Всегосподственная Царица», «вся стихии, небо и земля, воздух и море повинуются Тебе, и вси противнии дуси страхом обдержими трепещут, боящеся имени Твоего святаго», «вся бо можеши елика хощеши» *), к Ней христиане взывают тем же обращением, как и к Спасителю: «Пресвятая Богородице, спаси нас» (а ко всем святым обращаемся: «моли Бога о нас»). Но вместе с тем совер­шенно явственно указуется, что эта власть Богоматери — производная, обусловленная Ее «святыми и всесильными мольбами», которыми Она «непрестанно» «о всех молит Христа, Бога нашего, и всем творит спастися». И в этом качестве Богоматерь является лишь первой в ряду святых молитвенников, как это запечатлено, напр., во всех отпустах: «Христос, истинный Бог наш, молитвами Пречистыя Твоея Матере» и т. д. Подобное же место Богоматери отводится

*) Молитва ко Пресв. Богородице (Иерейский молитвослов, 259).

131

в чине проскомидии. Она есть ходатаица за человече­ский род и посредница между Богом и человеками, как прослав­ленный и обоженный человек. Если Господь есть ходатай и Первосвященник, в качестве жертвоприносящего Себя Самого, то Она есть ходатаица перед Ним и носит в таковом качестве, со­гласно видению св. Андрея юродивого, архиерейский омофор как молитвенница пред Сыном, как человечество Его Богочеловечества. Онсоединяет в Себе два естества, а Она в Себе подъемлет, возвышает к Богу человечество и всю тварь. Как творение, Она не участвует в божественной жизни Пресв. Троицы по естеству, как участвует Сын Ее, Она лишь приобщается к ней по благодати обожения. Но эта благодать дана Ей уже в предельной и окончатель­ной степени, так что силою ее Она есть Царица Небесная. Между Нею и всеми святыми, как бы ни были они высоки, ангелы или человеки, остается непреходимая грань, ибо ни к кому из них не взывает Церковь: спаси нас, а только: моли Бога о нас. В отношении ко всему человеческому роду Она находится уже по ту сторону воскресения и Страшного Суда, ни то, ни другое для Нее не имеют силы. Она лишь присутствует на Страшном Суде одес­ную Сына Своего, опять-таки как неизменная ходатаица, каковою видел Ее «на воздусех молящуюся за ны» св. Андрей во Влахерне. Она есть уже прославленная тварь, ранее всеобщего ее воскресе­ния и прославления, Она есть уже совершившееся Царство Славы, в то время, когда мир еще пребывает в «царстве благодати». Поэто­му надо признать

132

существенную принципиальную разницу между нынешним загробным состоянием прославленных святых, зрящих лице Божие, и славою Богоматери, ибо и святые не находятся еще в Царстве Славы. Они проходят некое благодатное возрастание от силы в силу, или продолжающееся еще освящение. Они в этом смысле, хотя и освободились от злой власти греховного мира, но остаются еще в сем мире, а не над миром, не выше мира, не в небе­сах, как Богоматерь. Им еще предстоит воскресение и соединение с телом, которое хотя и пребывает святыми «мощами» и не оконча­тельно теряет связь свою с их душою, но остается до времени все­общего воскресения с нею разлученным. Разумеется, мир святых проходим сверху, он доступен для Богоматери, Которая является поэтому Своим избранникам в сопровождении апостолов и свя­тых. Но все же расстояние между небом и землею остается в силе. Богоматерь пребывает в небесах, как Царица Небесная; святые, хо­тя и предстоят престолу Всевышнего, но не входят в умное небо, которое превыше всякого творения. Они вкушают вечную жизнь от лицезрения Господня, однако сохраняют связь и с жизнью мира, которую превзошла Царица Небесная. Посему Она уже не возрас­тает от славы в славу, не восходит от силы в силу, ибо некуда и не к чему более возрастать и восходить. Она причастна, хотя и по благо­дати, жизни Самого Божества, во Пресвятой Троице сущего Бога. «Видите, людие, и чудитеся: гора бо святая и явственная Богу в не­бесный обители превышния вземлется, небо земное в

133

небесное и нетленное селение вселяемое» *). Эта разница выражается внешне и тем, что святые всегда имеют свои св. мощи, все равно открытые или подспудные, миру неведомые. Они имеют в мире свое освя­щенное, охваченное их духом тело, которое ныне является местом их благодатного присутствия в мире и связи с ним, а вместе семе­нем грядущего тела воскресения. Св. мощи есть начаток тела вос­кресения в этом мире, однако только начаток, притом присущий именно этому миру. Успение Богоматери есть свидетельство того, что в применении к Ней не может быть и мысли об Ее мощах. Да­же самая мысль эта является хульной и кощунственной, подобно тому, как явилась бы таковою же мысль о мощах Спасителя. Пре­чистое тело Господа пребыло в состоянии, подобном св. мощам **), три дня во гробе, до воскресения. После него Господь пребывал прославленным телом Своим в этом мире, прообразуя им гряду­щие тела воскресшего человечества. После же Вознесения Он воз­нес Свою Пречистую плоть из этого мира, подавая ее лишь в Таинствах тела и крови. Но и воскрешенное тело Богоматери было также взято из этого мира на небо, его нет в этом мире, который не может вместить его святыни. Царица Небесная с телом Своим пре­бывает в небесах, вместе с Сыном Своим, сидящим одесную Отца.

Премирность Богоматери выражается не только в

*) Служба Успению Богоматери, канон, п. 4, троп. 1.

**) Ср. мой очерк «О почитании св. мощей в православии» (рукописный).

134

том, что Она совершенно изъята из мира земного и человеческого, но и являет­ся «честнейшею Херувим и славнейшею без сравнения (т. е. суще­ственно, принципиально) Серафим». Это превознесение Богоматери над всем миром ангельским, притом не в степени только, но по суще­ству, не количественное, но качественное, трудно поддается пости­жению, ввиду того, что нам недоступна жизнь ангельского мира. Ан­гелы не имеют тела, следов., не может быть и вопроса о различии, связанном с отношением к телу. Ангелы, устоявшие в верности, низвергнувшие с неба сатану (Откр. 12,7-9), окончательно утверди­лись на пути добра, и для них не существует различия между царст­вом природы и благодати, благодати и славы, которое существует для человеков. Они не знают ни смерти, ни воскресения, для них нет Страшного Суда и второго славного пришествия, ибо их удел уже окончательно решен (Страшный Суд существует лишь для не усто­явших в своем звании духов зла, диавола и ангелов его). В отноше­нии к ним нельзя сказать, что они находятся по ту сторонумирового преображения и всеобщего воскресения, ибо они и без того нахо­дятся вообще по ту сторону мира. Тем не менее служение ангелов как-то связано с судьбами мира, и его свершение и преображение имеет в каком-то смысле значение и для ангельского мира. И Страшный Суд над человеком, главой этого мира, будет каким-то судом и над ангелами, о котором сказаны таинственные слова у апо­стола Павла: «разве не знаете, что мы будем судить ангелов»? (1 Кор. 6,3). Мы ничего не знаем о суде ангелов, а суд над демо-

135

нами уже со­вершен в небе и окончательно исполнится вместе со Страшным Су­дом всего мира, когда совершенно упразднится власть «князя мира сего». Высота ангелов, близость их к Богу, как «светов вторых, пред­стоящих первому свету», конечно, превышает таковую человеков, но она не изменяет онтологического различия их природы и не уст­раняет превосходства над ними человека. Лишь человеку принад­лежит полнота творения сравнительно даже с ангелами. Он есть центр мира и царь мира, он есть микрокосм. Этого нельзя сказать про ангелов, являющихся лишь служителями Божиими в этом ми­ре. Здесь они занимают промежуточное место между миром и Бо­гом, имея в себе силу ипостасного бытия, но не имея силы космического бытия, которому они служат. В этом смысле, соглас­но разъяснениям св. Григория Паламы, иметь тело составляет он­тологическое преимущество человека, связующее его со всем миром, хотя именно это в теперешнем состоянии его ограничива­ет. Бесплотность же ангелов есть не столько преимущество, сколь­ко свойство, присущее ангельскому миру. Нельзя представлять себе, вслед за Оригеном, неоплатониками и современными теософами-перевоплощенцами, будто наш природный, «материаль­ный», т. е. отелесненный мир явился как результат некоторого падения первоначально бесплотных равноангельских духов, вре­менно заточенных для исправления в земные тела. Напротив, мир с человеком создан Богом в конце, т. е. в полноту творения. Он уже предполагает ангельский мир в качестве

136

«слуг» творения*). То, что позднее во времени, первенствует в отношении полноты: человек, сотворенный после ангельского мира, по предназначению стоит выше его. И что это так, с полной очевидностью свидетельствуется боговоплощением, которое было именно вочеловечением Логоса. Он не принял природы ангельской, хотя, казалось бы, даже естест­веннее было бы принять природу бесплотных. И Дева Мария, в ли­це Которой человеческая природа вознеслась до богоприятия, Богоматеринства, тем самым является — в прославлении Своем — славнейшею без сравнения Серафим, т. е. по существу, иерархиче­ски, превыше их. «Слово, собезначальное Отцу и Духу, архангель­ским гласом, Богородице, во утробе заченши, Херувимов и Серафимов и престолов явилася еси превыши» (служба архангелам и ангелам, стих, на Госп. воззв.).

Итак, в Успении Богоматери мы славим прославление чело­веческого естества. Последнее, быв воскрешено, обожено и воз­несено одесную Отца, как плоть Сына, ныне прославляется и в себе самом, как таковое, в лице Пречистой Матери Его. Лествица, юже виде Иаков, осуществляется во всей полноте, ибо небо и земля воссоединились и стали едино.

Богоматерь есть Слава мира, мир, прославленный в Боге и у Бога и в себе имеющий и рождающий Бога. Нужно понять это во всей онтологической значимости, отдать себе полный богослов­ский отчет в догматическом

*) Егда сотворены быша звезды, восхвалиша их гласом велиим вси ангсли Мои» (Иов. 38,3).

137

смысле почитания честнейшей Херу­вим и славнейшей без сравнения Серафим. В славе Богоматери открылась слава творения. Богоматерь есть личное явление Пре­мудрости Божией, Софии *), каковое в другом смысле есть Христос, Божия сила и Божия премудрость. Таким образом, есть два лич­ных образа Софии: тварный и Богочеловеческий, и два человече­ских образа в небе-

*) Об этом косвенно свидетельствует третья из трех ветхозаветных паремий, всегда чтомых в богородичные праздники (первая берется из Бытия 28, 10-17 — о видении Иаковом лествицы; вторая из пророчества Иезекииля о вратах затворенных 43,47 — 49, 2-14; третья из Притчей Солом. 9,1-21). Текст гл. 9, 2: «Премудрость созда себе дом, и утверди столпов седьм» — применяется, таким образом, Церковию к Богоматери, Которая и есть таковой дом или вместилище Премудрости, иначе говоря, Сама есть воплощение Премудрости, она же — Церковь, утвержденная на седьми столпах. Делалась попытка истолковать этот текст в отношении к Христу-Премудрости, но, не говоря о том, что это противоречит прямому его применению Церковью к Богоматери, это ведет и к несообразностям в толковании текста. А именно: если принять, что Премудрость — Логос, Христос, то получается, что Логос, Вторая Ипостась, Сам Себе создал тело или уготовал Матерь. Но это составляет прямое противоречие Благовещению, согласно которому Богоматеринство связано с наитием Св. Духа: «Дух Святый найдет на Тя, и сила Вышняго осенит Тя». Поэтому естественнее в данном тексте действие Премудрости приурочивать к проявлению в мире Третьей Ипостаси, Св. Духа, и это соответствует также и продолжению текста, явным образом имеющего в виду Церковь и благодатные дары Св. Духа: «и утверди столпов седмь, закла своя жертвенная и раствори в чаше своей вино, и уготови свою трапезу» (9, 12).

138

сах: Богочеловека и Богоматери. Это надо понимать в связи с учением о Пресв. Троице, о Боге и мире. Образ Бо­жий в человеке раскрывается и осуществляется в небесах как об­раз двух: Христа и Матери Его. Сын Божий содержит в Себе всю полноту Божества, свойственную и всей Пресв. Троице, едино­сущной и нераздельной. И как Новый Адам, воплотившийся и во- человечившийся, Сын Божий есть и предвечный Человек, вообразивший себя в Адаме. На основании этого онтологическо­го средства образа и первообраза только и возможно боговопло­щение, вочеловечение именно Второй Ипостаси. Образ человеческий как образ Божий и образ Божий как образ челове­ческий, прославленный в первом и Втором Адаме. И, однако, в небесах имеется еще один человеческий образ, также, очевидно, относящийся к полноте человеческого первообраза, именно Бо­гоматерь, «вторая Ева». Первая Ева создана была из ребра перво­го Адама. Ее происхождение оказалось возможно лишь в связи с ним, как необходимое его раскрытие и дополнение, образ Божий в человеке полностью осуществился лишь в двух (Быт. 1,27: И со­творил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их). Первый Адам и первая Ева оба целиком суть творение Божие, хотя между ними установляется иерархия генезиса: «Адам — Божий», Ева же от Адама. Второй Адам есть Сам Господь, принявший на Себя плоть, т. е. Свое соб­ственное творение, вторая же Ева есть творение — человек, при­надлежащий к тварному миру. В этом смысле Она происходит от Второго Адама, т. е. от Бога, хотя и дает

139