Национальные движения и общественный прогресс

Национальные движения и общественный прогресс

Есть еще одна большая социальная группа, воздействие которой в качестве субъекта общественного развития стало особенно активным в последней трети XIX века. Мы имеем в виду нации. Осуществляемые ими движения, как и движения классового характера, отнюдь не являются однонаправленными, то есть имеющими своим обязательным результатом прогрессивное изменение общества. В истории известны случаи и реакционных национальных движений.

Первостепенным индикатором, позволяющим определить характер того или иного национального движения, служит степень совпадения его целей и задач с интересами подавляющего большинства нации. Заметим сразу, что речь идет, естественно, об интересах подлинных, а не мнимых. Так, задача создания суверенного государства в целом может отвечать истинным интересам нации, ибо позволяет добиться политической и экономической независимости и обеспечить лучшие условия для сохранения и развития своей самобытной культуры. Но когда при этом переходят через разумный предел и создание суверенного государства сопровождается разрушением традиционных народнохозяйственных связей (как это мы видим сегодня на экономико-политическом пространстве бывшего СССР), интерес подлинный сменяется интересом мнимым, и соответственно претерпевает метаморфозу первоначальная направленность национального движения: из прогрессивного оно превращается в реакционное, поскольку отбрасывает тот или иной народ далеко назад по уровню экономического развития, материального благосостояния граждан и нравственному состоянию общества. Да к тому же неверно было бы предполагать, что сама по себе задача создания суверенного государства обязательно соответствует истинным интересам этноса. Соответствие или несоответствие в каждом отдельном случае зависит от конкретно-исторических условий, в которых данный этнос существует, взаимодействует с другими этносами, борется. Нередко встречаются ситуации, когда в истинных интересах этноса (в особенности, когда это касается малых народов) не отделение, а создание своей культурно-национальной автономии в рамках того двунационального или многонационального государства, в которое оно входит. В условиях же сложной географической мозаики в расселении этносов такое решение вопроса является единственно разумным и прогрессивным. Иначе непрерывно будут возникать новые Карабахи, новые Боснии и Герцоговины.

И здесь мы подходим к проблеме внутренней противоречивости национальных движений, связанной с неоднородностью участвующих в нем сил. Оставляя пока в стороне классовое расслоение этих сил (поскольку национальные движения происходят и при отсутствии такового, на патриархально-племенной основе), обратим внимание на особые интересы и особую роль того слоя, который очень часто захватывает руководящие позиции в движении. Во имя достижения своих узкокорыстных целей политики, давно жаждущие ранга руководителей самостоятельного государства со всеми вытекающими из этого почестями и благами; часть творческой интеллигенции, для которой национальная «самостийность» есть лишь поле для всевозможных привилегий и т. п., готовы поступиться интересами народа в целом. А ведь нередко эти интересы требуют сохранения единства многонационального государства, традиционных для населяющих его народов хозяйственных, семейно-родственных, культурных связей. Выделяя этот, выражаясь современным языком, номенклатурный слой, мы отнюдь не пытаемся бросить тень на всех лидеров прошлых и современных национально-освободительных движений. Достаточно вспомнить такие фигуры подлинных рыцарей без страха и упрека, как Джузеппе Гарибальди в Италии, Людвиг Кошут в Венгрии, Христо Ботев в Болгарии. Существует органическая связь между социально-классовым и социально-этническим развитием общества, между классовыми и национальными движениями. С одной стороны, формирование наций, как мы уже выяснили, является результатом развития класса буржуазии, создающего все экономические предпосылки для консолидации народа в нацию. С другой стороны, отсутствие национальной независимости очень часто тормозит не только решение, но даже постановку важных для данного общества внутренних проблем. Вот почему социальные революции в таких случаях принимают форму национально-освободительных (война за независимость в Северной Америке, освобождение Болгарии от турецкого ига в 1878–1879 годах). Конечно, каждый из классов, вовлеченных историческим водоворотом в такую революцию, выступает со своей программой, и цели, которые преследует, например, компрадорская буржуазия, явно отличаются от тех целей, за которые борются массы.

В то же время связь между классовым и национальным не следует абсолютизировать, тем более превращать отношение к борьбе классов в критерий прогрессивности или реакционности рассматриваемого национального движения. Такую абсолютизацию мы обнаруживаем, например, в работах К. Маркса, посвященных анализу европейских революций 1848–1849 годов, где те или другие нации объявляются прогрессивными (немцы, поляки, венгры) либо реакционными (южные славяне, румыны) только в зависимости от того как они относятся к происходящим революционным событиям[191].