III

III

Приблизительно через пятьдесят лет после подавления гуситского движения появились первые признаки зарождающегося революционного духа среди немецкого крестьянства{32}.

В Вюрцбургском епископстве, области, уже ранее разоренной гуситскими войнами, «дурным управлением, многочисленными налогами, поборами, феодальными усобицами, враждой, войной, пожарами, убийствами, арестами и т. п.» и непрерывно подвергавшейся самому бесстыдному грабежу со стороны епископов, попов и дворян, в 1476 г. возник первый крестьянский заговор. Молодой пастух и музыкант, Ганс Бегейм из Никласхаузена, называвшийся также Барабанщиком и Гансом Дударем, внезапно выступил в долине Таубера в качестве пророка. Он рассказывал, что ему явилась дева Мария и повелела ему сжечь его барабан, перестать служить танцам и греховным наслаждениям и призвать народ к покаянию. Пусть каждый поэтому раскается в своих грехах и откажется от суетных мирских удовольствий, снимет с себя все украшения и драгоценности и отправится паломником к божьей матери в Никласхаузен испросить себе прощение своих грехов.

Уже здесь, у этого первого предшественника движения, мы находим тот аскетизм, который мы обнаруживаем во всех средневековых восстаниях, носивших религиозную окраску, и в новейшее время на начальной стадии каждого пролетарского движения. Эта аскетическая строгость нравов, это требование отказа от всех удовольствий и радостей жизни, с одной стороны, означает выдвижение против господствующих классов принципа спартанского равенства, а с другой — является необходимой переходной ступенью, без которой низший слой общества никогда не может прийти в движение. Для того чтобы развить свою революционную энергию, чтобы самому осознать свое враждебное положение по отношению ко всем остальным общественным элементам, чтобы объединиться как класс, низший слой должен начать с отказа от всего того, что еще может примирить его с существующим общественным строем, отречься от тех немногих наслаждений, которые минутами еще делают сносным его угнетенное существование и которых не может лишить его даже самый суровый гнет. Этот плебейский и пролетарский аскетизм как по своей неистово-фанатической форме, так и по своему содержанию резко отличается от бюргерского аскетизма в том виде, как его проповедовали бюргерская лютеранская мораль и английские пуритане (в отличие от индепендентов[231] и других более радикальных сект) и весь секрет которого состоит в буржуазной бережливости. Впрочем, само собой разумеется, что этот плебейско-пролетарский аскетизм теряет свой революционный характер, по мере того как, с одной стороны, развиваются современные производительные силы, безгранично увеличивая средства потребления и делая тем самым ненужным спартанское равенство, и, с другой стороны, становятся все более революционными условия жизни пролетариата, а вместе с ними и сам пролетариат. Тогда массы постепенно освобождаются от аскетизма, а у цепляющихся за него сектантов он вырождается либо непосредственно в буржуазную скаредность, либо в ходульную добродетель, которая на практике также сводится к мещанскому или ремесленническому скряжничеству. Масса пролетариата менее всего нуждается в проповеди отречения от земных благ, хотя бы уже потому, что у нее не осталось почти ничего, от чего бы она могла еще отречься.

Проповедь покаяния, с которой выступил Ганс Дударь, встретила живейший отклик; все мятежные пророки начинали с нее, и, действительно, лишь величайшее напряжение, лишь внезапный отказ от всего привычного образа жизни могли привести в движение этот распыленный, разобщенный, с детства приученный к слепому повиновению крестьянский люд. Начались паломничества в Никласхаузен, быстро принявшие широкие размеры; и чем многочисленнее были толпы стекавшегося сюда народа, тем откровеннее раскрывал свои планы юный бунтарь. Никласхаузенская божья матерь, проповедовал он, объявила ему, что впредь не должно быть ни императора, ни князей, ни папы, ни каких-либо других духовных или светских властей; все должны стать друг другу братьями, каждый должен зарабатывать свой хлеб трудом своих рук

и никто не должен иметь больше другого. Все чинши, оброки, барщины, пошлины, подати и остальные поборы и повинности должны быть отменены навсегда, а леса, воды и пастбища должны повсеместно стать доступными для всех.

Народ с радостью принял это новое евангелие. Слава о пророке, «посланце владычицы нашей», быстро распространялась; к нему стали стекаться толпы паломников из Оденвальда, с Майна, Кохера и Ягста и даже из Баварии, Швабии и с Рейна. Рассказывали друг другу про совершенные им будто бы чудеса; перед ним падали на колени, к нему обращались с молитвами, как к святому, оспаривали друг у друга клочки его шапки, как будто это были реликвии или амулеты. Напрасно выступали против него попы, изображая его видения дьявольским наваждением, а его чудеса — адским обманом. Масса верующих росла с огромной быстротой, стала образовываться революционная секта, воскресные проповеди мятежного пастуха собирали в Никласхаузене до сорока тысяч и более человек.

Несколько месяцев проповедовал Ганс Дударь перед массами. Но он не был намерен ограничиться одной только проповедью. Он находился в тайных сношениях с никласхаузенским священником, а также с двумя рыцарями, Кунцом фон Тунфельдом и его сыном, которые присоединились к новому учению и должны были стать военными предводителями предполагавшегося восстания. Наконец, в воскресенье, накануне дня св. Килиана, когда ему показалось, что он уже пользуется достаточно сильным влиянием, он подал сигнал к восстанию.

«А теперь», — закончил он свою проповедь, — «идите по домам и обдумайте то, что возвестила вам пресвятая матерь божья; пусть в ближайшую субботу жены, дети и старики останутся дома, а сами вы, мужчины, приходите снова сюда, в Никласхаузен, в день св. Маргариты, т. е. в ближайшую субботу, и приведите с собой своих братьев и друзей, сколько бы их ни было. Но приходите сюда не с посохом странника, а в доспехах и с оружием, — со свечой паломника в одной руке, с мечом, пикой или алебардой в другой. И святая дева объявит вам тогда свою волю, которую вы должны будете исполнить»[232].

Но, прежде чем успели собраться массы крестьян, всадники епископа {Рудольфа II. Ред.} под покровом ночи захватили мятежного пророка и привезли его в Вюрцбургский замок. В назначенный день собралось около 34000 вооруженных крестьян, но известие о случившемся подействовало на них удручающим образом. Большая часть разбежалась; более посвященным удалось удержать около 16000, с которыми они и двинулись под предводительством Кунца фон Тунфельда и его сына Михаэля к замку. С помощью разных обещаний епископ уговорил их уйти; но как только они начали расходиться, на них напали всадники епископа и многих захватили в плен. Двое были обезглавлены, сам же Ганс Дударь сожжен, Кунц фон Тунфельд должен был бежать и лишь ценой уступки всех своих имений епископу был снова признан его вассалом. Паломничества в Никласхаузен в течение некоторого времени еще продолжались, но в конце концов также были насильственно прекращены.

После этой первой попытки в Германии снова наступило на довольно продолжительное время затишье. Новые заговоры и восстания крестьян начались лишь в 90-х годах.

Мы не будем останавливаться на голландском восстании крестьян в 1491–1492 гг., которое было подавлено лишь герцогом Альбрехтом Саксонским в битве при Хемскерке, на произошедшем одновременно восстании крестьян Кемптенского аббатства в Верхней Швабии и на фризском восстании 1497 г. под предводительством Сиарда Айльвы, также подавленном Альбрехтом Саксонским. Эти восстания отчасти слишком отдалены от арены собственно Крестьянской войны, отчасти же представляют собой борьбу до сих пор свободного крестьянства против попытки навязать ему феодализм. Мы прямо перейдем к двум большим заговорам, которые подготовили Крестьянскую войну: к заговору «Башмака» и заговору «Бедного Конрада».

Та самая дороговизна, которая вызвала крестьянское восстание в Нидерландах, привела в 1493 г. в Эльзасе к образованию тайного союза крестьян и плебеев, в котором приняли также участие и люди, принадлежавшие к чисто бюргерской оппозиции, и к которому относилась более или менее сочувственно даже часть низшего дворянства. Ареной деятельности союза была область вокруг Шлетштадта, Зульца, Дамбаха, Росгейма, Шервейлера и т. д. Заговорщики требовали: разграбления и истребления ростовщиков, которые уже тогда, так же как и теперь, высасывали все соки у эльзасских крестьян, установления юбилейного года, с наступлением которого должны были утрачивать свою силу все долговые обязательства, отмены пошлин, акцизов и других налогов, упразднения церковного суда и ротвейльского (имперского) суда, признания права сословий утверждать налоги, запрещения попам иметь каждому более одного прихода, приносящего 50–60 гульденов дохода, отмены тайной исповеди и введения в каждой общине собственного, избираемого самой общиной, суда. План заговорщиков был таков: когда союз достаточно окрепнет, напасть на укрепления Шлетштадта, конфисковать монастырскую и городскую казну и поднять отсюда восстание во всем Эльзасе. На союзном знамени, которое должно было быть развернуто в момент восстания, был изображен крестьянский башмак с длинными ремнями, так называемый Bundschuh, ставший с тех пор символом для крестьянских заговоров ближайших двадцати лет и давший им свое имя.

Собрания заговорщиков происходили обычно ночью на уединенной горе Хунгерберг. Прием в союз был связан с самыми таинственными церемониями и предупреждениями о самых суровых наказаниях за измену. Тем не менее заговор был раскрыт как раз в тот момент, когда должно было быть совершено нападение на Шлетштадт, в страстную неделю 1493 года. Власти приняли срочные меры; многие заговорщики были схвачены и подвергнуты пыткам; некоторых из них четвертовали или обезглавили, у других отрубили пальцы или руки, после чего они были изгнаны из страны. Большое число заговорщиков бежало в Швейцарию.

Однако после этого первого разгрома «Башмак» отнюдь не был уничтожен. Напротив, он продолжал тайно существовать; многочисленные, рассеянные по Швейцарии и Южной Германии беглецы превратились в его столь же многочисленных эмиссаров, которые, встречая везде одинаковый гнет и одинаковую готовность к восстанию, распространили «Башмак» по всей территории современного Бадена. Стойкость и упорство верхненемецких крестьян поистине заслуживают восхищения: в течение тридцати лет, начиная с 1493 г., они организовывали тайные заговоры, преодолевали все обусловленные их территориально-распыленным образом жизни препятствия к созданию более крупного и централизованного союза и после всех бесчисленных провалов, поражений и казней вожаков снова и снова возрождали свои заговорщические организации, пока, наконец, не наступил удобный момент для массового восстания.

В 1502 г. появились первые признаки тайного крестьянского движения в епископстве Шпейерском, которое тогда охватывало и область Брухзаля. Союз «Башмака» здесь действительно был успешно реорганизован. В нем состояло около 7000 человек; его центр находился в Унтергромбахе, между Брухзалем и Вейнгартеном, отдельные же ветви простирались вдоль Рейна — вниз до Майна, а вверх — вплоть до маркграфства Баденского. Статьи его программы содержали следующие требования: никаких чиншей, десятин, налогов и пошлин не должно больше уплачиваться князьям, дворянству и попам; крепостная зависимость должна быть отменена; монастырские и вообще все церковные имения должны быть конфискованы и разделены среди народа; наконец, не следует признавать никаких других властителей, кроме императора.

Мы здесь впервые встречаем у крестьян требование секуляризации церковных имений в пользу народа и требование единой и неделимой германской монархии. С этих пор оба эти требования каждый раз регулярно выдвигаются более развитой частью крестьян и плебеев, пока, наконец, Томас Мюнцер не превращает раздела церковных имений в их конфискацию ради установления общности имущества, а требование единой германской империи в требование единой и неделимой германской республики.

Возрожденный союз «Башмака» имел, как и прежний, свое тайное место для собраний, свой обет молчания, свои церемонии при приеме новых членов и свое союзное знамя с надписью: «Ничего, кроме божьей справедливости!». План действий был сходен с планом эльзасцев; предполагалось внезапно захватить Брухзаль, большинство жителей которого принадлежало к союзу, организовать здесь союзное войско и направить его в качестве подвижного собирательного центра в окрестные княжества.

План был выдан священником, которому сообщил о нем на исповеди один из заговорщиков. Власти немедленно приняли меры против заговора. Насколько далеко распространились разветвления тайного союза, показывает тот страх, который охватил различные имперские сословия в Эльзасе, а также Швабский союз[233]. Были стянуты войска и произведены массовые аресты. Император Максимилиан, «последний рыцарь», издал кровожаднейшие карательные указы против неслыханной затеи крестьян. В отдельных местах дело дошло до образования крестьянских отрядов и вооруженного сопротивления; но разрозненные отряды крестьян не могли долго продержаться. Некоторые заговорщики были казнены, многие бежали; все же тайна была столь хорошо сохранена, что большинство заговорщиков и даже вожаков спокойно смогло остаться либо в своих родных местах, либо во владениях соседних господ.

После этого нового поражения опять наступило кажущееся длительное затишье в классовой борьбе. Но втихомолку работа продолжалась. В Швабии уже в первые годы XVI столетия возник союз «Бедного Конрада», повидимому, в связи с деятельностью рассеявшихся членов «Башмака»; в Шварцвальде «Башмак» продолжал существовать в виде отдельных мелких кружков, пока через десять лет одному энергичному крестьянскому вождю не удалось снова связать отдельные нити в один большой заговор. Оба заговора выступают наружу, один вскоре после другого, в бурные 1513–1515 годы, когда одновременно происходит ряд крупных восстаний швейцарских, венгерских и словенских крестьян.

На Верхнем Рейне «Башмак» был восстановлен бывшим солдатом Йоссом Фрицем из Унтергромбаха, бежавшим после раскрытия заговора 1502 г. и представлявшим собой во всех отношениях выдающуюся личность. После своего бегства он жил в разных местах между Боденским озером и Шварцвальдом и, в конце концов, поселился в Леэне около Фрейбурга брейсгауского, где даже получил место лесного сторожа. Следственные акты содержат чрезвычайно интересные подробности относительно того, как ему удалось отсюда реорганизовать союз, как искусно вовлек он в него самых разнообразных людей. Благодаря дипломатическому таланту и железной выдержке этого образцового заговорщика в союз было втянуто необычайно большое число лиц, принадлежавших к самым различным классам: рыцарей, священников, бюргеров, плебеев и крестьян; весьма вероятно, что он организовал даже несколько более или менее резко обособленных друг от друга ступеней заговора. Все пригодные элементы были использованы с величайшей осмотрительностью и искусством. Кроме более посвященных эмиссаров, которые, по-разному переодеваясь, обходили страну вдоль и поперек, для второстепенных поручений были привлечены бродяги и нищие. Йосс установил непосредственную связь с королями нищих и через них имел в своем распоряжении всю многочисленную массу бродяг. Эти короли нищих играли в его заговоре значительную роль. Они представляли собой чрезвычайно оригинальные фигуры. Один из них странствовал в сопровождении девочки с якобы искалеченными ногами и собирал в ее пользу милостыню. У него на шапке было более восьми священных эмблем («четырнадцать святых заступников», св. Оттилия, пречистая дева и т. д.); при этом у него была длинная рыжая борода и он носил массивную дубину с кинжалом и шипом. Другой попрошайничал во имя св. Валентина, торговал пряностями и цитварным семенем, носил длинный кафтан цвета железа, красный берет с триентским младенцем, шпагу на боку, несколько ножей и кинжал за поясом; некоторые выставляли напоказ искусственно растравляемые раны и носили подобные же причудливые костюмы. Их было самое меньшее десять человек; они должны были за вознаграждение в 2000 гульденов произвести поджоги одновременно в Эльзасе, маркграфстве Баденском и Брейсгау, явиться в Розен в день храмового праздника в Цаберне, по крайней мере, с двумя тысячами своих людей и, став под команду бывшего капитана ландскнехтов Георга Шнейдера, захватить город. Среди самих членов союза была налажена от одного пункта к другому служба связи, а Йосс Фриц и его главный эмиссар Штоффель из Фрейбурга непрерывно объезжали одну местность за другой, производя ночные смотры вновь принятым членам. Следственные акты дают достаточное количество данных относительно распространения союза на Верхнем Рейке и в Шварцвальде: они приводят множество имен — вместе с приметами — его членов из самых различных местностей этой области. В большинстве случаев — это ремесленные подмастерья, затем крестьяне и трактирщики, несколько дворян, священники (так, например, священник из самого Леэна) и безработные ландскнехты. Уже этот состав показывает, что под руководством Йосса Фрица союз «Башмака» принял гораздо более широкий характер; плебейский элемент городов начинает играть в нем все большую роль. Разветвления заговора расходились по всему Эльзасу, по современному Бадену, вплоть до Вюртемберга и Майна. Время от времени на уединенных горах, на Книбисе и в других местах устраивали и более крупные собрания, на которых обсуждались дела союза. Совещания вожаков, в которых часто принимали участие члены союза, принадлежавшие к данной местности, точно так же как и делегаты от более отдаленных районов, происходили на Хартматте у Леэна; здесь же были приняты четырнадцать статей союзной программы: никакого господина, кроме императора и (по некоторым версиям) папы; упразднение ротвейльского суда и ограничение юрисдикции церковного суда делами, касающимися религии; отмена всех процентов, сумма платежей по которым за время выплаты сравнялась с капиталом; пять процентов как наивысшая дозволенная норма; свобода охоты, рыбной ловли, выпаса и рубки леса; запрещение каждому попу иметь больше одного прихода; конфискация церковных имении и монастырских сокровищ в пользу союзной военной казны; отмена всех несправедливых налогов и пошлин; вечный мир во всем христианском мире; энергичное выступление против всех противников союза; введение налога в пользу союза; захват укрепленного города (Фрейбурга), который служил бы центром союза; открытие переговоров с императором, как только будут собраны союзные отряды, и с Швейцарией — в случае отказа со стороны императора. Таковы были те пункты, по которым было достигнуто соглашение. Они показывают что с одной стороны, требования крестьян и плебеев становились все более определенными и твердыми и что, с другой — в такой же мере возникала необходимость делать уступки более нерешительным и умеренным элементам.

Восстание должно было начаться к осени 1513 года. Недоставало лишь союзного знамени, и для того чтобы разукрасить его, Йосс Фриц отправился в Хейльбронн. Наряду с различными эмблемами и изображениями на знамени был нарисован башмак и сделана надпись: «Господи, помоги восстановлению твоей божественной справедливости!». Но во время отсутствия Йосса была предпринята преждевременная попытка осуществить внезапный захват Фрейбурга, попытка, о которой заблаговременно стало известно властям; несколько допущенных во время пропаганды неосторожностей помогли фрейбургскому совету и маркграфу Баденскому напасть на верный след, а измена двух заговорщиков завершила ряд разоблачений. Маркграф, фрейбургский совет и императорское правительство в Энзисгейме {т. е. правительство наместника австрийских Габсбургов в Верхнем Эльзасе и Брейсгау. Ред.} немедленно послали своих ищеек и солдат; часть членов «Башмака» была арестована, подвергнута пыткам и казнена; но и на этот раз большинству удалось бежать, в том числе и Йоссу Фрицу. На этот раз швейцарские власти преследовали беглецов с большим ожесточением и многих даже казнили; но они так же мало, как и их соседи, сумели помешать большинству беглецов оставаться поблизости от мест своего прежнего жительства и понемногу начать даже возвращаться в свои родные места. Более всего свирепствовало эльзасское правительство в Энзисгейме; по его приказанию много народа было обезглавлено, колесовано и четвертовано. Сам Йосс Фриц находился большей частью на швейцарском берегу Рейна, но часто перебирался в Шварцвальд, где его тем не менее никак не удавалось захватить.

Что побудило швейцарские власти объединиться на этот раз с соседними правительствами для преследования членов «Башмака», объясняет крестьянское восстание, вспыхнувшее в следующем, 1514 г., в Берне, Золотурне и Люцерне и приведшее к чистке аристократических правительств и патрициата вообще. Крестьяне, кроме того, добились здесь для себя ряда преимуществ. Успех местных швейцарских восстаний объясняется попросту тем, что Швейцария была еще менее централизована, чем Германия. Со своими местными господами крестьяне и в 1525 г. повсюду быстро справлялись, но они не выдерживали борьбы с организованными вооруженными силами князей, а этих сил в Швейцарии как раз и не было.

Одновременно с заговором «Башмака» в Бадене и, очевидно, в непосредственной связи с ним в Вюртемберге возник второй заговор. Согласно источникам, он существовал уже с 1503 г., и так как название «Башмак» стало со времени провала унтергромбахского заговора слишком опасным, то союз здесь был назван «Бедным Конрадом». Главным центром его была долина Ремса у подножья горы Гогенштауфен. Существование союза уже давно не было тайной, по крайней мере среди народа. Бессовестные притеснения со стороны правительства герцога Ульриха и ряд голодных лет, сильнейшим образом способствуя развертыванию движений 1513 и 1514 гг., увеличили число членов союза; самый взрыв был вызван вновь введенными налогами на вино, мясо и хлеб и налогом на капитал в размере одного пфеннига с гульдена ежегодно. Предполагалось в первую очередь захватить город Шорндорф, где главари заговора устраивали сходки в доме ножовщика Каспара Прегицера. Восстание вспыхнуло весной 1514 года. К городу подступило 3000, а по другим сведениям 5000, крестьян, но герцогским чиновникам удалось посредством ласковых посулов убедить их уйти обратно; герцог Ульрих, пообещав отмену новых налогов, поспешно прискакал в город с восемьюдесятью всадниками, но там благодаря этому обещанию спокойствие уже было восстановлено. Герцог обещал созвать ландтаг и рассмотреть на нем все жалобы. Однако руководители союза хорошо понимали, что у Ульриха был лишь один умысел: удержать народ в повиновении до тех пор, пока он не наберет и не стянет достаточного количества войск, чтобы иметь возможность нарушить свое слово и собрать налоги силой. Поэтому они обратились из дома Каспара Прегицера, «канцелярии Бедного Конрада», с воззванием о созыве союзного съезда и повсюду разослали для этой цели своих эмиссаров. Успех первого восстания в долине Ремса поднял авторитет движения в глазах народа; послания и эмиссары нашли всюду благоприятную почву, и на состоявшийся 28 мая в Унтер-Тюркгейме съезд собралось большое количество делегатов со всех частей Вюртемберга. Было решено энергично продолжать агитацию и при первом удобном случае начать действия в долине Ремса, с тем чтобы отсюда распространить восстание далее. Когда бывшему солдату Бантельгансу из Деттингена и пользовавшемуся большим уважением крестьянину Зингергансу из Вюртингена удалось вовлечь в союз жителей Швабского Альба, восстание уже вспыхнуло повсеместно. Правда, Зингерганс был застигнут врасплох и схвачен, но города Бакнанг, Винненден, Маркгрёнинген оказались в руках соединившихся с плебеями крестьян, и вся страна от Вейнсберга до Блаубёйрена и от Блаубёйрена до баденской границы была охвачена открытым восстанием. Ульрих должен был уступить. Но назначив на 25 июня созыв ландтага, он в то же время обратился к соседним князьям и вольным городам за помощью против восстания, ссылаясь на то, что оно является угрозой для всех князей, властей и знатных людей империи и «поразительно напоминает действия «Башмака»».

Между тем ландтаг, т. е. депутаты от городов и многие делегаты от крестьян, которые также требовали себе места в ландтаге, собрался уже 18 июня в Штутгарте. Прелаты еще не явились, рыцари же вовсе не были приглашены. Городская оппозиция Штутгарта и два грозных крестьянских отряда, находившихся поблизости, у Леонберга и в долине Ремса, поддерживали требования крестьян. Крестьянские делегаты были допущены; было постановлено сместить и подвергнуть наказанию трех ненавистных советников герцога — Лампартера, Тумба и Лорхера, учредить при герцоге совет из четырех рыцарей, четырех бюргеров и четырех крестьян, назначить герцогу твердо установленное содержание и конфисковать имущество монастырей и богоугодных заведений в пользу государственной казны.

Этим революционным постановлениям герцог Ульрих противопоставил государственный переворот. 21 июня он ускакал со своими рыцарями и советниками в Тюбинген, куда за ним последовали и прелаты и куда он приказал явиться также и бюргерам, что те и сделали; заседания ландтага были продолжены в Тюбингене без участия крестьян. Здесь, в условиях военного террора, бюргеры предали своих союзников, крестьян. 8 июля был заключен Тюбингенский договор, согласно которому страна должна была взять на себя уплату около миллиона герцогского долга, на власть герцога были наложены некоторые ограничения, которых он никогда потом не соблюдал, а крестьяне должны были удовлетвориться несколькими тощими общими фразами и весьма ощутимым карательным законом против мятежей и союзов. О крестьянском представительстве в ландтаге больше, разумеется, не было и речи. Сельское население громко говорило о предательстве, но герцог, снова получивший кредит, после того как сословия взяли на себя уплату его долгов, быстро собрал войско; его соседи, в особенности курфюрст Пфальцский, также прислали ему вспомогательные отряды. В результате вся страна еще в конце июля приняла Тюбингенский договор и принесла новую присягу. Лишь в долине Ремса «Бедный Конрад» оказал сопротивление; прибывшего туда снова герцога чуть было не убили, а на Каппельберге образовался крестьянский лагерь. Но когда дело затянулось, большинство повстанцев снова рассеялось из-за недостатка съестных припасов; оставшиеся же, положившись на двусмысленный договор, заключенный ими с несколькими депутатами ландтага, также разошлись по домам. Ульрих, войско которого тем временем было подкреплено отрядами, услужливо присланными из городов, превратившихся, после того как их требования были удовлетворены, в фанатических противников крестьян, напал, вопреки договору, на долину Ремса, подвергнув разграблению города и деревни этой местности. 1600 крестьян были схвачены, из них 16 были немедленно обезглавлены, остальных приговорили большей частью к тяжелым денежным штрафам в пользу казны Ульриха. Многие долгое время оставались в тюрьмах. Против попыток восстановления крестьянского союза, против всяких крестьянских сходок были изданы суровые карательные законы, а швабское дворянство заключило специальный союз для подавления всякой попытки к восстанию. — Но главные руководители «Бедного Конрада» благополучно скрылись в Швейцарию, откуда спустя несколько лет большая часть их вернулась поодиночке на родину.

Одновременно с вюртембергским движением появились симптомы возобновления деятельности «Башмака» в Брейсгау и маркграфстве Баденском. В июне неподалеку от Бюля была сделана попытка к восстанию; но она была немедленно подавлена маркграфом Филиппом, и предводитель восстания Гугель-Бастиан был схвачен и обезглавлен во Фрейбурге.

В том же 1514 г., также весной, вспыхнула всеобщая крестьянская война в Венгрии. Здесь шла тогда проповедь крестового похода против турок, и по обыкновению всем крепостным и зависимым крестьянам, которые пожелали бы примкнуть к нему, была обещана свобода. Собралось около 60000 человек, которые были поставлены под начальство секлера[234] Георга Дожи, отличившегося в прежних войнах с турками и получившего за это дворянство. Однако венгерские рыцари и магнаты отнеслись весьма недоброжелательно к этому походу, из-за которого они могли лишиться своей собственности, своих крепостных. Они поспешили вслед за отдельными отрядами крестьян и путем насилий и жестокостей вернули своих крепостных обратно. Когда об этом стало известно в войске крестоносцев, негодование угнетенных крестьян прорвалось наружу. Двое наиболее ревностных проповедников крестового похода, Лаврентий и Варнава, своими революционными речами еще более разожгли в войске ненависть к дворянству. Сам Дожа разделял гнев своего войска против предателей-дворян. Крестоносное войско превратилось в революционную армию, и Дожа стал во главе этого нового движения.

Он расположился со своими крестьянами лагерем на Ракошском поле у Пешта. Враждебные действия начались столкновениями с вооруженными людьми дворянской партии в окрестных деревнях и предместьях Пешта. Вскоре дело дошло до вооруженных схваток и, наконец, до сицилийской вечерни[235] для всех попавших в руки крестьянам дворян и до сожжения всех окрестных замков. Двор стал грозить, но угрозы не подействовали. Когда первый народный суд над дворянством под стенами столицы был совершен, Дожа перешел к дальнейшим операциям. Он разделил свое войско на пять колонн. Две из них были посланы в верхневенгерские горы, чтобы поднять там всеобщее восстание и истребить дворянство. Третья, под начальством одного пештского горожанина, Амбруша Салереши, осталась на Ракошском поле для наблюдения за столицей; четвертую и пятую колонны Дожа и его брат Грегор повели на Сегедин {Венгерское название: Сегед. Ред.}.

Тем временем дворянство собралось в Пеште и призвало на помощь семиградского воеводу Иоанна Заполья. После перехода Салереши с бюргерскими элементами крестьянского войска на сторону врага дворяне в союзе с будапештскими бюргерами разбили и уничтожили отряд, стоявший лагерем на Ракошском поле. Огромное количество пленных было подвергнуто жесточайшим казням, остальные же были отпущены по домам с отрезанными носами и ушами.

Дожа, потерпев неудачу под Сегедином, направился к Чанаду и взял его, разбив перед этим дворянское войско под командой Стефана Батория и епископа Чаки и отомстив за жестокости на Ракошском поле кровавой расправой над пленными, в числе которых были епископ, а также королевский казначей Телеки. В Чанаде он провозгласил республику, упразднение дворянства, всеобщее равенство и суверенитет народа и двинулся затем на Темешвар {Румынское название: Тимишоара. Ред.}, куда укрылся Баторий. Но, пока он, подкрепленный новым войском под командой Антона Хоссы, осаждал в течение двух месяцев эту крепость, оба верхневенгерских отряда были разбиты дворянством в ряде сражений, и против него двинулся с семиградской армией Иоанн Заполья. Заполья напал на крестьян и рассеял их; сам Дожа был взят в плен, заживо зажарен на раскаленном троне и съеден своими собственными людьми, которым лишь на этом условии была дарована жизнь. Рассеявшиеся крестьяне, снова собранные Лаврентием и Хоссой, были разбиты еще раз, причем все, кто попал в руки врага, были посажены на кол или повешены. Трупы крестьян тысячами висели вдоль улиц и у околиц сожженных деревень. Говорят, что в боях и во время резни было убито до 60000 человек. Дворянство постаралось, чтобы на ближайшем сейме порабощение крестьян было снова признано законом страны.

Вспыхнувшее около этого же времени крестьянское восстание в «Виндской Марке», т. е. в Каринтии, Крайне и Штирии, опиралось на заговор, близкий по характеру к заговору «Башмака»; он возник в этой разоренной вымогательствами дворян и императорских чиновников, опустошенной набегами турок и измученной голодом области еще в 1503 г. и тогда же вызвал восстание. Уже в 1513 г. словенские крестьяне этих местностей, так же как и немецкие, снова подняли знамя борьбы за «stara prawa» («старые права»), и если в этом году их опять удалось успокоить, если в 1514 г., когда они собрались еще большими массами, их удалось уговорить разойтись только после того, как император Максимилиан дал определенное обещание о восстановлении «старых прав», то с тем большим ожесточением должен был подняться на войну за возмездие вечно обманываемый народ весной 1515 года. Как и в Венгрии, повсюду разрушались замки и монастыри, крестьянские судьи судили и приговаривали к обезглавлению взятых в плен дворян. В Штирии и Каринтии императорскому военачальнику Дитрихштейну вскоре удалось задушить восстание; но в Крайне оно было подавлено лишь в результате внезапного нападения на город Райн (осенью 1516 г.) и последовавших затем бесчисленных зверств австрийских властей, вполне заслуживающих быть поставленными рядом с гнусностями венгерского дворянства.

Вполне понятно, что после целого ряда столь тяжелых поражений и массовых расправ, учиненных дворянством, крестьяне в Германии оставались в течение довольно долгого времени спокойными. И все же ни заговоры, ни местные восстания полностью не прекращались. Уже в 1516 г. большинство бежавших участников заговоров «Башмака» и «Бедного Конрада» возвратилось в Швабию и на Верхний Рейн, а в 1517 г. «Башмак» снова действовал вовсю в Шварцвальде. Сам Йосс Фриц, все еще хранивший спрятанное на груди старое знамя «Башмака» 1513 года, вновь стал разъезжать по всему Шварцвальду и развил энергичную деятельность. Заговор был организован заново. Как и четыре года тому назад, опять стали созываться собрания на Книбисе. Но тайна не была соблюдена; власти узнали о заговоре и приняли решительные меры. Многие были схвачены и казнены;

наиболее деятельные и интеллигентные участники заговора должны были бежать, в том числе и Йосс Фриц, захватить которого не удалось и на этот раз. Повидимому, он вскоре после этого умер в Швейцарии, так как с этого времени имя его уже нигде больше не упоминается.