ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ КЛАНОВАЯ СУПЕРОРГАНИЗЦИЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

КЛАНОВАЯ СУПЕРОРГАНИЗЦИЯ

Вера в "высшие силы" — В окружении ублюдков — Опасность среднестатистического индивида — Индивид как отражение своей среды — Выпадение из связей — Стремление к порядку — Вблизи абсолютного нуля — Неуничтожимость энтропии — Оптимизация через уничтожение — Биологическое равенство — Воплощение готовности к нанесению удара — Первобытный строй — Коммунизм — Рабовладение, феодализм, монархия, капитализм — Национал-социализм — Интеллектуал-социализм как реакция на поражение Европы

Вера в так называемые «высшие и непостижимые силы» существенно подрывает у арийца осознание собственной потенциальной эволюционной мощи и, что еще важнее, оценку мощности своей расы, т. е. возможностей организации. А ведь если первое имеет ограничения, то второе—практически безгранично. То торжество дегенерации и разнокалиберных ублюдков наблюдаемых вами повсеместно, на самом деле — всего лишь следствие нарушений в организации системы, причем даже не столько на уровне отдельного индивида, сколько на уровне связей. Это следствие резкого усложнения системы и увеличения числа избыточных структур. Конечно, сама по себе система не самоорганизуется, для этого нужно создать условия, нужно потратить энергию. Но зная наше врожденное свойство к самоорганизации, энергетические затраты окупятся, причем так, что результат выведет нас на принципиально иной уровень.[78] Это сейчас отдельно взятый среднестатистический индивид всегда «знает» что большинство людей его окружающих, живущих в его городе, стране, несут в себе набор всех отрицательных качеств, разумеется, отрицательных в его понимании. В свою очередь, этот среднестатистический индивид видится таковым в глазах других таких же «отрицательных индивидов». С чисто научной точки зрения в этом нет ничего неожиданного, такое во многом правильное видение — всего лишь рудименты, доставшиеся нам от животных или перволюдей, но наш прогресс в целом он существенно тормозит и будет тормозить еще сильнее по мере отдаления от эпохи борьбы за выживание и т. н. «пищевой конкуренции», по мере удаления «от Дарвина[79]». Не нужно быть слишком проницательным, чтоб увидеть отставание прогресса межчеловеческих отношений от технического прогресса. Мы прекрасно отдаем себе отчет, что большинство неприятных факторов сопровождающих наше бытие — от бросаемых на асфальт вместо мусорного контейнера фантиков конфет и шкурок бананов, до тотального предательства интересов нации и расы, вызывается не только высокоэнтропийными элементами внутри нашего социума или представителями других рас (что и так ясно), а обычными среднестатистическими индивидами, пусть и с явным доминированием положительных качеств.

1.

С этим на первый взгляд странным явлением, я столкнулся, когда жил в районе студенческих общежитий и ежедневно наблюдал довольно отвратительные картины, не свойственные даже предельно опустившимся городским люмпенам. К примеру, мусор, причем не только пищевые отходы, но даже холодильники и старую мебель, там часто выбрасывали через окна. Наблюдать за падающим с 9-го этажа холодильником или диваном весьма интересно, особенно когда они входят в соприкосновение с асфальтом и с грохотом разлетаются на мелкие куски, но территория вокруг общаг утром (выбросы крупных вещей обычно совершались ночью) часто напоминала местность пострадавшую от урагана. А выбросить в окно пивную бутылку вообще считалось единственно правильным способом от нее избавиться. То, что под окнами кто-то может находиться, никого не волновало, уверен, о таких мелочах даже не задумывались. И этим занимались не социальные отбросы, а студенты, т. е. будущие инженеры и руководители у которых хватало элементарного умственного уровня чтобы учиться в техническом вузе. Самое интересно заключалось в том, что практически все они были выходцами из сельской местности, а структуру тамошних взаимоотношений я знал очень и очень хорошо. Я знал, что родителей там называют исключительно на «Вы», что слово отца там — абсолютный закон, что мать — предмет практически божественного обожания, что дети никогда не скажут неприличного слова и не покажут непристойный жест при родителях и уж конечно никогда не бросят мусор возле своего дома. В самих домах, несмотря на бедность и какую-то эстетическую убогость интерьеров, все было очень и очень аккуратно, а во многих хатах были комнаты всегда державшиеся под замком и использующиеся только по особо торжественным обстоятельствам. И вот эти культурные патриархальные дети, по сравнению с которыми среднестатистический городской ребенок — типовой жлоб и хам, попадая в городские условия, начинали вести себя как последние вандалы. В чем дело? А в том, что индивид резко вырывался из устоявшихся связей, более того, он попадал в систему, где все элементы были аналогичными. Семейно-родственные связи мгновенно уничтожались или ослаблялись и начинали выстраиваться новые, но по старым схемам. Теперь общежитие было аналогом «родной хаты», а город (т. е. всё, что за его пределами) воспринимался как нечто чуждое и враждебное, ведь далеко не все могли сразу интегрироваться в его систему. В общем случае, причина резкого ухудшения качества людей в том, что количество связей между индивидами во много раз больше чем самих индивидов. И, что самое важное, тип связей варьируется от изначального качества индивидов, незначительные изъяны которых могут на системном уровне усиливаться при взаимодействии с аналогичными изъянами других индивидов. В отношении наших деревенских обитателей общежитий, этот вывод полностью подтверждается. Проверено. А сколько снято смешных фильмов о приключениях жителей джунглей или отдаленных окраин впервые попавших в большой город, в цивилизацию. Но есть и другие фильмы, где зрители смеются над поведением «человека цивилизации» оказавшимся в дикой природе. Можно вспомнить множество историй, как реальных, так и писаных, где рассказывается, как вполне приличный человек, «душка», быстро превращался в законченную сволочь и подонка, например, получив власть или богатство. Или желая достичь той или иной цели, зачастую эфемерной или бредовой. Но если проанализировать все эти истории с системной точки зрения, видно, что индивид, переходя на новый уровень власти или благосостояния, обрастал новыми связями, как созданными по личной инициативе, так и навязанными извне. И тип связей тоже менялся. Менялся и воздействовал на индивида, ухудшая его качества в глазах других. Часто подобные истории оканчиваются тем, что достигнув богатства, человек оставался «без связей», от него уходили сначала друзья, потом просто партнеры, потом жена с детьми, а потом он пускал себе пулю в лоб или шел топиться в ближайшем водоеме. Причина в том, что сильно отклонившись от некоего первоначального уровня индивид сделал любые виды связей затруднительными, а то и вообще невозможными.

2.

Восприятие хаоса и порядка всегда было неразрывно связано с эстетическими представлениями арийца, так же как и более сложное понятие — система. Наука до сих пор не объяснила, каким образом мы с поразительной легкостью определяем, где живое, а где мертвое, хотя хорошее от плохого дифференцировать, порой, бывает довольно трудно. Я предполагаю, что определение живого и мертвого будет одной из самых сложных задач кибернетики.[80] Но что такое мертвое? Мертвое — это утратившее системную организацию живое, причем не имеет значение как — либо в результате износа основных звеньев (старение), либо вследствие мгновенного нарушения работы отдельных звеньев (травмы, аварии, ожоги, пулевые ранения, прекращение доступа кислорода и т. п.). Мертвое — это биология превращенная в химию, сначала в органическую, а потом и в неорганическую. Здесь даже неуместно вести разговор об энтропии вообще, хотя понятно, что она резко повышается. Интересно другое. Разупорядоченная живая система как раз и теряет для нас ценность пропорционально степени своей разупорядоченности. Молодые более ценны чем старые, дети тоже ценны, но исключительно потому, что их ценность при нормальном развитии будет и дальше повышаться, по крайней мере, до времени зрелости, т. е. до конца периода упорядочивания. С мертвой неорганической природой похожих вещей не наблюдается; на нас производят сильнейшее впечатление низкоэнтропийные арктические ландшафты с бесконечными сверкающими ледяными горами состоящими из одной лишь замерзшей воды, северными сияниями, полярными и белыми ночами.[81] Тем более мы можем долго разглядывать искусственные абсолютно упорядоченные системы, особенно механические — внутренности автомобиля, движение шестеренок в часах, движения роботов-манипуляторов. Скажу больше, на сознание арийца природные неорганические упорядоченные ландшафты действуют сильнее, нежели разного рода бананово-кокосовые острова, которые хоть и кажутся идеальным местом для жизни, все же представляются территориями, где динамика жизни замирает, ведь весь исторический процесс показывает нам один непреложный факт: в странах вечного лета не родилось ничего великого, даже среди арийцев в них проживающих. Поэтому ариец может создать шедевр минимальным набором средств, в то время как всё пестрое созданное китайцами или неграми выглядит дешевым и смешным китчем. Собственно, стремление к достижению идеального порядка в той или иной области также отслеживается на протяжении всех этапов существования нашей расы. Шпенглер был не совсем прав, когда говорил что греки пошли против природы, создав свои совершенные симметричные формы в архитектуре, ведь в живой природе нет ничего симметричного и тем более ничего одинакового.[82] Есть похожее, подобное, но всё уникально, всё в одном экземпляре. Но мы должны поставить себя на их место, чтобы понять, в чем была их мотивация. А она состояла в улучшении и упорядочивании природных форм, ведь греки первыми додумались вывести математические стандарты идеального человека и вписать его в геометрические фигуры — круг и квадрат, а их чисто абстрактное изучение конических сечений (тоже для «красоты») через две тысячи лет было использовано Кеплером при формулировании законов планетарной астрономии. Греки знали, что люди — это действительное подобие богов, а боги — это люди, обладающие более широкими возможностями, вроде бессмертия, быстрой скорости перемещения, возможностью знать и планировать будущее. Боги совершенны, а совершенный только тот, кто вписывается в закон который невозможно нарушить. Чувствуя, что они сами отдаленное подобие богов, к этим богам пытались приблизиться, пусть даже вводя свои стандарты, а они, заметим, не превзойдены до сих пор. Этот опыт, на уровне концептуального обоснования возможности приближения белого человека к Богу будет повторен в XIX-ХХ веке в связи с появлением концепций расизма, причем весьма небезуспешно. Мы уже знаем, что увеличение хаоса может идти произвольно, любая система стремится занять положение при котором ее свободная энергия была бы минимальна. А вот упорядочивание всегда требует внешней энергии. Мы можем прямо у себя дома элементарными операциями нагреть тот или иной предмет до сотни градусов (т. е. разупорядочить его) и это — не предел. А теперь попробуйте «просто так» охладить, к примеру, перстень с бриллиантом на вашем пальце ну, скажем, с двадцати градусов до нуля. Сложная задача! Сложная, потому что связана с упорядочиванием. Вот и сконструированы специальные устройства для охлаждения предметов и пространств: холодильники и кондиционеры. В конце XIX века этих чудес техники не было, но пока одни ученые прогнозировали грядущую тепловую смерть Вселенной «от энтропии», а другие уверяли, что факт нашего существования и есть гарантия от такой смерти, третьи понижали энтропию искусственным путем, внутренним чутьем понимая, что низкоэнтропийные состояния будут представлять нечто особенно интересное и до сих пор невиданное. Делалось это, ясное дело, понижением температуры. И вот уже углекислый газ превращают в лед, вот уже азот, кислород, неон и водород превращаются в жидкости. Остается последний бастион — гелий. Солнечный газ упорно не хочет сжижаться! Но пришел великий день — 10 июля 1908 года. Сжижение проводилось на каскадной установке, которая и сейчас вполне исправно работает и выглядит довольно совершенным агрегатом. Поначалу казалось, что эксперимент будет сорван, был израсходован весь запас жидкого водорода (20 литров) применяемого для сжижения гелия, но результата не было.[83] Термометр показывал температуру 4,2К, такой низкой еще никому не удавалось достичь. Было опять высказано сомнение в принципиальной возможности сжижения, но тут одного из ученых осенила, в общем-то, простая мысль: если гелий таки стал жидкостью и начал закипать, термометр может и не показывать изменения температуры. Сосуд внимательно осмотрели и обнаружили, что он был весь заполнен бесцветной жидкостью фантастической прозрачности. Директор Лейденской лаборатории проводившей сжижение — Камерлинг-Оннес — описывает увиденное: «Это было удивительное зрелище: появление впервые жидкости, имеющей почти нематериальный вид. Втекание ее в сосуд не было замечено. Ее присутствие было замечено, когда она уже наполнила сосуд, а ее поверхность выделялась остро, как лезвие ножа…». Запомним, что полностью упорядоченная жидкость имела «почти нематериальный вид». Камерлинг, продолжал экспериментировать с жидкостью нематериального вида, в частности изучал проводимости металлов при низких температурах. Исследователи давно знали, что на холоде проводимость металлов растет, более того, сам ток проходя через них вызывает нагрев проводников и чем больше ток, тем больше нагрев. Этот рост совершенно справедливо связывали с колебаниями атомов и неоднородностью структуры металлов. Впрочем, часто в расчетах (там, где это было допустимо) инженеры пренебрегали сопротивлением, введя т. н. «идеальный проводник» по аналогии с идеальным газом. Но если идеальный газ представлялся относительной абстракцией, то идеальный проводник выглядел абстракцией абсолютной. Наш голландец перебирал разные металлы. Начал с золота и платины, так как их тогда можно было получить в относительно чистом виде. Охлаждая их примерно до 1К он наблюдал падение сопротивления к некоему остаточному уровню, что, в общем-то, было малоинтересно. Но он обратил внимание, что уровень остаточного сопротивления был меньше, если металл был чище, после чего сделал предположение, что у абсолютно чистых металлов сопротивление должно уменьшаться до нуля. Чистота, как понятие, здесь в очередной раз пересеклось с возможностью достичь параметра считавшегося идеальным, выступив здесь составляющей организации. Тут Камерлинг и обратил внимание на ртуть, жидкую (в отличие от остальных металлов) при обычной температуре. Перегнав ее пару раз и добившись, таким образом, максимальной степени очистки, ртуть начали охлаждать. Уже при температуре 100К это жидкий металл достиг такой степени упорядоченности, что из него можно было бы делать гвозди или ножи. Сопротивление тоже падало. По чуть-чуть. И вдруг при температуре 4,1К сопротивление исчезло. Скачком. В ноль. Это настолько не укладывалось в стандартное воображение, что эксперимент повторяли много раз, измерение вели разными приборами, но результат был один и тот же. «…не осталось сомнений, писал Камерлинг-Оннес, в существовании нового состояния ртути, в котором сопротивление фактически исчезает… Ртуть перешла в новое состояние, и, учитывая его исключительные электрические свойства, его можно назвать сверхпроводящим состоянием». Тогда Нобелевские премии вручали не абы за что, и Камерлинг ее получил. Но никто не мог представить, что именно он открыл. А открыл он дверь в иной мир, в мир, где существует полная упорядоченность. Стало ясно, что при таком порядке вещества ведут себя совсем не так как при обычных температурах. Практически была подтверждена теорема Нернста, сформулированная в 1906 году, а сейчас проходящая как третий закон термодинамики: при стремлении температуры к абсолютному нулю, энтропия тоже стремится к нулю.[84] Малость энтропии, а в пределе — приближение ее к нулю, означало полное прекращение хаотических явлений в веществе, что позже объяснило не только сверхпроводимость, но и открытую в 1941 году Петром Капицей сверхтекучесть, когда жидкий гелий при температуре 2,19 К терял вязкость и свободно проникал через щели толщиной в несколько десятков нанометров. Одновременно из Третьего начала следовала и его теневая сторона — невозможность достижения абсолютного нуля, а значит и некоего абстрактного «абсолютного порядка». Энтропия и в этом случае отказалась неуничтожимой, для ее уничтожения требовалась бесконечная энергия, которой ни у кого нет.

3.

Итак, энтропия сложных систем, а к таковым относится и вся ноосфера, неуничтожима. Тем не менее, оптимизация системы по какому-либо из параметров всегда предполагает уничтожение или исключение какого-либо мешающего фактора. В случае со сверхпроводником, мы понижением температуры свели сопротивление к нулю, устранив тепловые шумы и сохранив только нулевые колебания атомов внутри решеток. Но уничтожаемым субъектом могут быть микробы, насекомые, пресмыкающиеся, млекопитающие и, конечно же, люди. Это — в живых системах. То же самое — в неживых. Если мы опять обратимся к телевизионному примеру, то заметим, что превратить старый телевизор в новый, почти всегда можно заменой нескольких ключевых элементов и перемещением его в новый современный корпус. И никто ничего не заметит. Похожие рассуждения можно провести и для такой знакомой всем вещи как автомобиль, правда, ценность его будет выше, если он все-таки будет ездить именно в старом, но отреставрированном корпусе. Здесь особенность неживых систем — они не самовоспроизводятся, поэтому нам нужно изымать из системы (т. е. уничтожать) одни элементы и вводить вместо них другие, соответствующие требуемым параметрам. Но оптимизация отнюдь не всегда означает улучшение, в общем случае она означает удобство управления для того, кто руководит системой. Можно форсировать двигатель автомобиля, это снизит его эксплуатационный срок, но даст выигрыш в мощности (если нам требуется повысить мощность). Пастуху могут досаждать волки, ворующие его овец. Как оптимизировать подобную ситуацию? Понятное дело как — договориться с охотниками и провести совместный рейд по истреблению волков. Это может не иметь никаких последствий, а может и нарушить экологический баланс, в то время как ущерб овцеводству уменьшится до нуля. Вам мешает саранча или гусеницы? На них можно воздействовать инсектицидами, т. е. уничтожить. А можно завести птиц или рептилий, которые ими питаются (т. е. опять-таки уничтожить). И так далее. При переходе на человеческий уровень эта схема никак не меняется, только нынче уничтожение в большинстве случаев идет не прямое, а косвенное. Американцам мешали индейцы. Их буквально стерли с лица земли. Англичанам мешали тасманийцы. Их уничтожили до последнего человека. Моисей, ведя евреев в Ханаан, специально проинструктировал их относительно необходимости тотального уничтожения всех кто там проживает. Для оптимизации самих евреев, Моисей дождался пока вымрут почти все взрослые вышедшие из Египта, все «помнившие рабство». Его преемник Иисус Навин выполнил заветы, уничтожив тридцать одно племя, так «обетованная земля» была оптимизирована для евреев. Можно вести оптимизацию растянутую во времени, такой способ сейчас наиболее предпочтителен, так как буржуазные режимы боятся энтропийных скачков, которыми часто сопровождается оптимизация. Например, можно поощрять аборты. Из абортов, кстати, изготавливают ценнейшие препараты с помощью которых продлевают жизнь старым толстосумам, а именно они определяют политику государств. За продолжение чьей-то жизни расплачиваются другими жизнями, пусть и не родившимися. Можно внедрять в ежедневный рацион продукты понижающие потенцию и стимулирующие рождение нежизнеспособных или просто больных детей. Можно пропагандировать средства контрацепции. Можно на каждом углу рекламировать алкоголь и наркотики. Можно чисто рыночными механизмами обеспечить невозможность содержать более 1–2 детей на адекватном уровне. От этих «невидимых» мер, еще и рекламируемых как «прогрессивные» и «полезные», будут умирать миллионы и не рождаться десятки миллионов и никто ничего не заметит, потому что «вроде как ничего и не происходит». Никаких альтернативных методов оптимизации нет. Всем не может быть хорошо. Всем может быть только плохо. И если какой-то группе хорошо, то какой-то обязательно должно быть хуже. Это неотъемлемое свойство многоуровневой системы. Кто-то выше, а кто-то ниже. Так было когда двигателем экономики был раб, так было при феодализме, такое положение существует и сейчас. Не стали исключением коммунистические режимы. Там мгновенно (уже в первые месяцы!) выделялись касты имеющие значительно больше прав и возможностей нежели остальные, хотя в идеальном варианте коммунизм предполагал что всем должно быть одинаково. Практика показала, что если и удалось бы достичь этого состояния, то всем было бы одинаково плохо. Нет, к такому состоянию не подошла ни одна коммунистическая страна, но оплот коммунизма — СССР — развалился именно в результате сознательных действий верхов, решивших усилить свой статус по отношению к низам. «Верхи» считали, что им не намного лучше чем «низам», но бесконечно хуже чем «верхам» на Западе. СССР развалили те, кто, казалось бы, должен был его наиболее ревностно охранять. Правящая каста считала, что может и должна иметь гораздо больше, ради чего готова была пойти на всё. И это не случайность, это — закон. В этом и основа глобализма, только на макроуровне здесь выступают целые страны выстроенные в иерархию и связанные несимметричными договорами, обеспечивающими простую перекачку ресурсов и мозгов из низкоранговых в высокоранговые. На страже этой идиллической картины — американская армия, способная в считанные минуты уничтожить десятки миллионов индивидов страны-нарушительницы. Главное, чтобы поступил приказ. Но и развал мондиализма начнется именно с Америки, с ее истеблишмента. Это — тоже закон.

Таким образом, создается обманчивое впечатление, что некая глобальная оптимизация отношений предполагает многоуровневое расслоение, причем чисто «слоев» должно стремиться к бесконечности или, в более реальном варианте, совпадать с числом индивидов входящих в ту или иную систему. К этой мысли подводит современная система буржуазных ценностей, где ваш статус определяется вашим текущим состоянием в выбранный момент времени. Вы можете быть сосредоточием всех пороков и всех форм дегенерации, всех видов уродств и всех отрицательных характеристик, но вы выше любого, чье состояние хотя бы на цент меньше вашего. Для кого выше? Для системы. Почему? Да потому, что вы можете потратить на цент больше. Тот у кого меньше — менее ценный. Поэтому и стремление у всех может и должно быть только одно — увеличить свое состояние, причем не имеет значения как именно вы это сделаете, в любом случае ваши деньги будут крутиться в «системе», вы ведь не будете хранить их зашитыми в плюшевого пони, а пойдете жрать, пить, развлекаться и развращаться, лечиться от переупотребления жратвы и алкоголя, сбрасывать жир и целлюлит, избавляться от вензаболеваний, т. е. отдавать свои деньги опять в систему. Это, если вы не забыли, называется таким популярным сейчас словом «свобода». Это — один из способов обеспечения текущей устойчивости системы, но в долговременной перспективе она обречена на деградацию, ведь для обеспечения подобного статус-кво необходим непрерывный приток энергии извне. С этим вполне согласуется известный факт: самая главная страна буржуазного мира — Соединенные Штаты — потребляет больше всего мировых ресурсов, производит больше всего отходов (энтропии), а ее науку с каждым годом все в большей и большей степени двигают иностранцы, которых она импортирует сотнями тысяч, а по некоторым данным — миллионами экземпляров.

Ну и понятно, что кто-то должен быть на вершине пирамиды. В идеале — один человек, как, например, в восточных деспотиях. В реальности — группа людей: монарх и его окружение, совет наиболее богатых буржуа, политическая клика и т. п. Такой расклад вписывается в систему мышления бессознательного индивида, он кажется незыблемым, но приведенный выше физический пример говорит совсем об обратном и таких примеров можно привести тысячи. Оптимальное и долговременное состояние системы, это состояние, при котором не один, а все элементы ведут себя «правильно», т. е. в рамках общего закона, когда никто не имеет приоритетов в области права. Только тогда возможно обеспечить минимум производства энтропии при максимальном эволюционном росте, только тогда можно говорить о суперорганизации и реальном управлении энтропией. И совершенно бессмысленно говорить о подобном оптимальном статусе в иерархических режимах, где ваша степень свободы прямо пропорционально вашему финансовому состоянию, здесь буржуазные режимы пошли дальше монархии, что вполне в духе описываемой нами схемы развития событий. Нам не известен ни один случай, при котором за решеткой оказался бы тот или иной представитель реальной финансовой элиты. И дело не в том нарушают или нет они закон, а в том, что законы на них не распространяются, точнее, сила их воздействия предельно ослаблена. Это и есть наглядная демонстрация связи силы и права, замеченная еще Спинозой. Более лаконично такую схему можно выразить известным принципом иерархической системы: «законы пишут сильные, для того, чтобы их соблюдали и выполняли слабые».

А для того чтоб индивид находился в рамках «оптимального закона», необходимо его соответствие интеллектуальному, расовому и биологическому критерию. Все остальное — избыточные категории, которые, в самом благоприятном для них варианте, могут стать лишь питательно-живительной средой для новой элиты. Такое соответствие и есть золотой стандарт на все времена. Главное — обеспечить равный статус такой элиты и готовность каждого умереть за каждого. Соответствие биологического критерия интеллектуальному. Чуть позже мы покажем, что общего пути для всех нет, нет даже общего направления, но есть общая финальная цель, финальное состояние к которому каждый биологически и (или) интеллектуально здоровый индивид должен стремиться. Современное устойчивое арийское государство — это общая цель. Пусть одна, но общая для всех. На статистическом уровне такая цель будет априорно полезна, а индикатором качества государства будет являться его готовность к войне, даже если войны как исторический факт отойдут в прошлое, точно так же, как оптимальный человек является воплощением готовности к нанесению удара.

Таков единственный способ понижения уровня энтропии внутри элиты и, следовательно, направление энергии вовне, что необходимо для решения экстренных творческих задач. Вот почему все без исключения формы управления при которых между равноценными индивидами выдерживался неравный статус были обречены на вырождение и деградацию. Вот почему, например, сторонники монархии вполне справедливо утверждают, что не было демократического государства которое само бы себя не уничтожило, а сторонники демократии так же легко парируют этот аргумент, констатируя, что не было ни одной царствующей династии которая не начала бы вырождаться, максимум, во времена правнуков ее основателя и что две самые блестящие монархии — французская и российская — окончились на гильотине и в грязных расстрельных подвалах. Вот почему противники рабовладения замечают, что рабовладельческий строй всегда разрушался рабами и вот почему коммунисты вам легко ответят на любой вопрос относительно оптимизации и гармонизации межчеловеческих отношений, а вы легко заметите, как быстро нарушались их идеализированные построения как только в той или иной стране устанавливалось хотя бы отдаленное подобие коммунистических отношений. Поэтому представляется весьма интересным провести анализ различных систем общественной организации в плане их устойчивости и сохранения эволюционного потенциала. Начнем с доисторических времен.

4.

Мы как-то привыкли считать первобытный период самым примитивным и грубым в истории человечества, но в представление последующей эпохи, речь идет о столь любимой всеми античности, он вошел как Золотой Век — ни больше, ни меньше! Практически до самого упадка Рима люди праздновали сатурналии — дни Сатурна — главного бога второго поколения, контролировавшего время когда люди жили мирно и счастливо, когда не было рабов и хозяев, когда не было дегенератов, когда никто ничего и никого не боялся, включая богов, что автоматически подразумевало равный статус между ними, что могло быть достигнуто исключительно при условии их одинакового биологического качества. Даже христиане отдали должное этому языческому празднику, сделав его Рождеством Иисуса.[85] Хотя справедливости ради нужно сказать, что Золотой Век привязывался к более позднему периоду первобытного строя, когда людьми был сделан ряд прорывных достижений, перед которыми по степени прогресса меркнут и полеты в космос, и телевидение, и нанотехнологии, и интернет. В конце концов, телевидение с интернетом были бы невозможны, не будь тогда сделаны вещи, на которые мы привыкли не обращать внимания, и, что самое опасное, пренебрегать ими.

Главное — произошел переход от животного состояния к человеческому. Можно непрерывно восхищаться достижениями современной цивилизации, но нельзя не признать, что никакого кардинального скачка на более высокий биологический уровень не произошло, ни на уровне нашей расы, ни тем более на уровне других рас. Скажем больше: тогда мы стали такими, какими являемся сейчас. Все что мы имеем, взято с помощью техники и технологии. И сейчас перед нами стоит такая же проблема как и перед нашими великими первобытными предками — проблема элементарного выживания, правда, мне сдается, что шансов у них было побольше. Парадокс? Нет. У них было немного интеллекта, но большой-большой потенциал. У нас много интеллекта, но минимум потенциала. Где этот потенциал взять — пока неясно, остается уповать только на интеллект, но он загрязнен псевдоморальными принципами и избыточными догмами, не имеющими ничего общего с реальной наукой, чего у первобытных не было. Давать строго формализированный анализ шансов сейчас невозможно, да и бессмысленно, ибо неясно насколько потенциал и интеллект обуславливают друг друга. Это вам не банальная шопенгауэровская «воля к жизни» и пошлая ницшеанская «воля к власти». Здесь другой уровень — прорыв и захват будущего через оптимизацию не только самого себя, но и своих связей в системе. Со всеми нашими положительными и отрицательными задатками. Со всем хорошим и всем плохим. Ведь грань отделяющая современного продвинутого, расово чистого, богатого и умного европейского человека, от тогдашнего первобытного состояния, на самом деле очень и очень тонкая. Уничтожьте энергетическую систему, транспорт, связь, сельское хозяйство, медицину и люди быстро откатятся к первобытным отношениям, если не по форме, так по содержанию. И это при условии, что останутся живы. Известны многочисленные примеры, как в середине ХХ века многие представители т. н. «среднего класса» (а эта категория как раз и находится ближе всего к состоянию энтропийного равновесия) начали бредить идеями «возврата к природе», к «естественным условиям обитания», а потом, перейдя от слов к делу, селились в лесах, создавая самодостаточные коммуны. Из этих затей ничего не вышло, не вышло хотя бы потому что «средний класс» мог в любую минуту покинуть «коммуну» и вернуться в города, являвшиеся по их словам «рассадником дегенерации и разврата». У них всегда был путь назад, а это не позволяет мобилизовать все резервы. Но мы привели данный пример совсем для другого. В коммунах, в отсутствии тех самых «достижений цивилизации», люди очень быстро регрессировали к состоянию напоминающему первобытное, хотя их община в отличие от первобытной, была неустойчива и вот по каким причинам.

Дело в том, что первобытное общество было очень и очень функционально.[86] В нем не было ничего лишнего, в нем не было избыточности. Всем известны «душераздирающие» истории о том, как дикие племена бросали на съедение хищникам стариков и больных, но никто не говорит что это была вынужденная и целесообразная мера. Наоборот, смешно видеть асимметрию мышления современного индивида, который возмущается «зверскими» отношениями при первобытном строе, но которому совершенно наплевать на то, что система в которой он живет, ежегодно превращает миллионы здоровых — в больных, чем первобытные точно не занимались. Варг Викернес в своей книге «Речи Варга» констатирует, что «Сегодня все должны жить. Независимо от того, насколько слаб, болен или уродлив ребенок, его принуждают жить. То же касается и стариков — им не разрешают умирать, их подсоединяют к продвинутым машинам только для того, чтобы правительство получало статистику высоких лет жизни и могло показать её другим правительствам. Также они используют её для манипулирования народом; они хотят, чтобы народ верил, что мы живем лучше других и за это должны благодарить правительство. Если бы старики имели больше уважения к себе и своим детям, они приняли бы для себя то, что им нечего больше давать, и приняли бы последствия этого».[87] Первобытные снимали избыточный балласт отнюдь не потому, что продуктов на всех не хватало, хотя и это периодически имело место, но потому, что эти продукты можно было использовать более выгодно, с большей отдачей. Энергия использовалась для обеспечения будущего, такого будущего, каждое поколение которого было качественнее предыдущего. Проанализируем достижения первобытной истории нашей расы с системологической точки зрения. Вот что она нам оставила:

1. В социальной сфере возник институт семьи. Это было актом высокой степени упорядоченности, ведь известно, что пожизненная привязанность к одному человеку — одно из важнейших арийских качеств. Энтропия любви всегда равна нулю, ибо любовь четко фиксирована по отношению к одному человеку и всегда стопроцентно определена. Нельзя любить двоих или четверых. Можно не любить никого. Таким образом, преодолевался полный хаос сексуальных отношений и обеспечивались условия для поддержания здоровой социальной среды.

2. В «биологии» были запрещены близкородственные браки, что гарантировало расу от целого букета генетических заболеваний и вырождения. Понятно, что древние ничего не знали про негомологичные хромосомы и генетику вообще, но их представления проверялись самым лучшим и универсальным прибором — временем. Они видели, что потомки от близкородственных браков получаются неадекватными биологическому качеству социума и их приходится уничтожать. Не лучше ли, не гуманнее ли запретить такие браки?

3. В «этике» — запрещались сексуальные извращения — гомосексуализм, секс с животными и, по-видимому, секс с представителями небелой расы, уже тогда приравненной к животным. Опять-таки, сейчас в эпоху когда «быть геем модно», а «любовь к гомосекам общенародна», когда гомики чуть ли не оптом провозглашаются «элитой», бытует мнение запущенное самими же гомосеками, дескать, их преследовали потому, что такой тип «секса» не способствовал деторождению. Да уж, железная гей-логика! Наверное, сейчас их не преследуют потому, что они способствуют деторождению? Однако все выглядело несколько по-другому. Детей тогда рождалось много. Очень много. И умирало почти столько же. Естественный отбор. Вот почему численность населения практически не росла. Вряд ли 2–3% гомиков (это число, по-видимому, стабильно) могли бы как-то исправить или наоборот испортить ситуацию, нет. В детях как таковых недостатка не было, проблемой скорее было их выживание, а женщины отрабатывали свой биологический максимум — 9-11 детей. Просто уже тогда знали и видели, что гомосеки несут в себе разлагающее начало, несут в себе мораль не совместимую с поступательным движением социума. Более того, они склонны объединяться в группы преследующие свои интересы. Вспомним современные гей-кланы в театральной сфере, шоу-бизнесе и т. д. Что-то в них было отталкивающее и это чувствовалось, даже притом, что они не оставляли потомства и отсеивались тем же естественным отбором. Не знаю что с ними делали, но наверняка тоже уничтожали. Факт остается фактом: везде, где гомосеки выходили на передний план, очень быстро наступал тотальных хаос, рушились империи, обесценивались базовые ценности, наблюдалась деградация нравов и т. п. Негативные последствия смешения с животными (бестиальный грех) были замечены не сразу, что внесло в биологию арийского социума изменения, последствия которых мы ощущаем до сих пор.[88]

4. В «эстетике» — возникло искусство. Рисунок, давший начало живописи; ритмические движения, ставшие основой музыки, танца и поэзии; скульптура и архитектура.

5. В «технике» — были изобретены средства позволяющие концентрировать энергию на малой единице площади — острые наконечники в «механике» и навыки управления огнем в «термодинамике». И действительно, зачем долго и нудно закидывать попавшее в ловушку животное камнями, если можно просто проткнуть его острым наконечником? Затем возникли средства позволяющее концентрировать энергию и передавать ее на расстояние, речь, прежде всего, идет о луке, изобретение которого коренным образом изменило жизнь тогдашнего человека, резко упростив добычу пищи, а способность тетивы издавать звук легла в основу всех струнных инструментов. Так любимые нами гитары, рояли, скрипки, арфы, — все идут от обычного лука.

5.

С первобытным строем ошибочно принято отождествлять коммунизм, но сходство здесь только внешнее и только по нескольким неключевым пунктам. Что интересно, первобытный период, особенно фазу его разложения, довольно серьезно изучали апостолы коммунизма — Маркс и Энгельс, причем уже в их трактовке коммунизм должен был стать завершающим этапом организации человечества, некой высшей и предельной его формой, оптимальнее которой нет, потому что быть не может.[89] Как апологеты спирального развития цивилизации, они понимали, что коммунизм должен воспроизводить схему первобытной общины, схему начала истории, но на более высоком уровне. Здесь, в общем-то, вопросов нет. Приходится удивляться другому — как люди называющие себя диалектиками, могли допустить мысль, что люди в глобальном масштабе могут достигнуть устойчивой и оптимальной формы развития отношений, которая устраивала бы если и не всех, что исправлялось оптимизацией (т. е. уничтожением недовольных), то, во всяком случае, подавляющее большинство. Действительно, первобытные отношения отчасти напоминали по букве и духу коммунистические, но тогда это обуславливалось некой общей исходной точкой, стартом человечества и Маркс это уловил, собственно здесь и не требовался большой ум, хотя арийские модели коммунизма, предложенные Мором и Кампанеллой[90] еще за несколько столетий до него, были куда более реалистичны, они сохраняли минимум динамизма, а значит — могли развиваться. Но будем помнить, что первобытный строй был именно первым этапом системной организации и от него ушли. Ушли, чтоб никогда к нему не вернуться. Не далеко от Маркса ушел и Ницше. Вспомним, как его Заратустра приходит к людям, откатившимся в результате глобальной чумы к подобию первобытного состояния, и начинает вещать им «истины». С позиции теории функционирования систем, можно сказать, что от него даже не ушли, с него свернули. И сворачивание было обусловлено накоплением в первобытном социуме избыточной энтропии, что обуславливалось сильным расслоением индивидов по критериям. Человечество выиграло первую битву с природой — оно гарантировало себе выживание, а это создавало предпосылки для начала накопления избыточного элемента. Так чуть позже возникли рабы и рабовладельцы.

Теперь мы можем обозначить исходные краевые условия, при которых существование коммунистической системы было бы теоретически возможно.

а) все составляющие коммунистического социума должны иметь равный интеллектуально-биологический статус б) все без исключения должны сохранять эволюционный потенциал, иными словами — непрерывно совершенствоваться. Заметим, что эти два условия должны выполняться «сами собой», без всякого давления государства, ведь его отмирание спрогнозировал Маркс. Но само собой ничего не происходит. Таким образом, дарвинизм отметается в принципе, а ламаркизм выставляется как бы следствием коммунизма, т. е. и в том и в другом случае, причина ставится в зависимость от следствия, что невозможно.

в) понятие «собственность» должно отсутствовать даже на уровне инстинкта, что предполагает не только общность таких неодушевленных вещей как средства производства или предметы личного обихода, но и полное разрушение института семьи.

г) психология и система мышления всех составляющих общества должна полностью вписываться в подобный расклад д) в обществе не должно существовать избыточности («кто не работает, тот не ест»).

е) для обеспеченного в долговременной перспективе существования коммунистического общества, оно должно стремиться к минимальному производству внутренней энтропии, что, в свою очередь, предполагает жесткий контроль потребительского рынка.

ж) устойчивое существование коммунистических отношений возможно только в глобальном масштабе. Опять-таки возникает вопрос — куда сбрасывать энтропию? В космос?

Показательно, но как раз это Маркс понимал. Отсюда претензии на мировое господство высказанные уже в «Манифесте», мысль о том, что «все должны работать» и т. д.[91] Относительно первых четырех пунктов заметим, что их «преодоление» должно было (по Марксу) произойти через эволюцию отношения к собственности. Теперь посмотрим на меры, которые необходимо было бы провести для создания коммунистического базиса. Видно, что условие «а» входит в противоречие с условием «б». Нет, конечно можно достичь какого-то предварительного равного статуса между всеми составляющими коммунистического социума, но вот как обеспечить их одинаковый эволюционный рост? Начнется расслоение. И здесь только один выход — давить сильных, тянуть слабых. Стоит ли удивляться, что по этому пути пошли строители коммунизма во всех странах, тем более что статус индивидов изначально очень сильно различался. И если в моноэтнических странах, таких как Венгрия, Польша или даже Китай, это не имело слишком катастрофических последствий, то в мультирасовом и многонациональном СССР последствия такой работы были по сути дела фатальны — нацмены и межвидовые гибриды стали фактическими хозяевами жизни паразитирующими на организме здоровых арийских народов, лучшие представители которых уничтожались и подавлялись все годы коммунистического строительства. Скажем больше: нацмены составляли костяк всех элитных профессий, разве что кроме военных.[92] Последствия — серьезное отставание «совка» во всех сферах, доминирование нацменов, перекачка ресурсов в их пользу. Крах СССР мгновенно отбросил их к той стадии, в которой они находились в момент когда к ним пришли белые — к первобытной и феодальной, но ими оказался профильтрован и белый организм.

Напомним, что стабильное состояние общества — это, в идеале, состояние полного энтропийного равновесия, а в реале — состояние минимума производства энтропии, что в переводе на коммунистический расклад подразумевает отсутствие всяких возмущающий воздействий, любое из которых может стать непреодолимым. СССР как многонациональная страна не мог пойти по такому пути, для сохранения устойчивости его правителям требовалось выдерживать баланс между интересами национальных групп, которые непрерывно росли. Вот и получилось, что сила нацменов непрерывно увеличивалась, в то время как мощь базовых государствообразующих славянских народов падала, ибо за их счет перераспределялись ресурсы. Стоит ли удивляться, что «империю порвали»? Так что Маркс был прав, коммунизм — это общество без рас, наций и религий. Или наоборот, с одной расой, одной нацией и одной религией. Такой религией и пытались сделать коммунизм. А нацией — «историческую общность людей — советский народ», так было записано в последней конституции СССР.

Интересно и то, что если мы выбросим условие «б», иными словами, допустим, что эволюционного потенциала как такового не будет, расслоение пойдет по другому пути — по пути деградации. Подобная ситуация была и в момент начала разложения первобытной общины — кто-то продолжал эволюционировать, но кто-то начал деградировать, во всяком случае до того уровня, который всё же обеспечивал ему возможность выжить. Т. е. условие «б» — невыполнимо. Люди должны иметь цель. Какая цель строителя коммунизма? Вкусно пожрать? Жить в хорошей квартире? Но чем тогда его цели отличаются от типичного буржуазного набора целей и ценностей? Осознание этого факта неприятно удивило в свое время советскую диссидентку троцкистского толка Валерию Новодворскую, арестованную за разбрасывание листовок «революционного содержания». «Я ожидала, что в Лефортове полно политзаключенных, что кроме политических там вообще никого нет. Кем еще будет заниматься КГБ? Я не знала, что мы, политические, не составляем ежедневное меню охранки, но только лакомство на десерт. А повседневная пища, завтраки, обеды и ужины — валютчики, крупные взяточники, расхитители». Она совершенно права — коммунизм везде заканчивался всеобщим воровством.[93]