НОВАЯ ПСИХОСФЕРА

НОВАЯ ПСИХОСФЕРА

Формируется новая цивилизация. Но как мы в нее вписываемся? Не означают ли сегодняшние технологические изменения и социальные перевороты конец дружбы, любви, привязанности, общности и участия? Не сделают ли завтрашние электронные чудеса человеческие отношения еще более бессодержательными и потребительскими, чем сегодня?

Это правомерные вопросы. Они возникают из вполне понятных опасений, и только наивный технократ с легкостью отметет их в сторону. Ибо если посмотреть вокруг, мы повсюду обнаружим свидетельства психологического истощения. Как будто бомба взорвалась в нашей общей «психосфере». Мы фактически переживаем не просто разрушение техносферы, инфосферы или социосферы Второй волны, но также распад ее психосферы.

Во всех богатых странах литания слишком хорошо известна: увеличивается процент подростковых самоубийств, ошеломляюще высок уровень алкоголизма, широко распространены психологические депрессии, вандализм и преступность. В Соединенных Штатах пункты первой помощи переполнены наркоманами, употребляющими марихуану, амфетамин, кокаин, героин, не говоря уже о людях с «нервными расстройствами».

Службы социальной и психической помощи создаются повсеместно. В Вашингтоне президентская Комиссия по психическому здоровью объявляет, что не меньше четверти всех граждан в Соединенных Штатах страдает от той или иной формы сильного эмоционального стресса[549]. А психолог из Национального института психического здоровья, утверждающий, что практически не осталось семьи, в которой не страдали бы от той или иной формы психического расстройства, заявляет, что «психологическое возбуждение... достигло угрожающих размеров в американском обществе, находящемся в замешательстве, разделенном и обеспокоенном своим будущим»[550].

Верно, что размытые определения и ненадежные статистические данные делают такие широкие обобщения сомнительными, и верно вдвойне, что общества, которые существовали раньше, вряд ли можно считать моделями хорошего психического здоровья. И все же сейчас действительно что–то не так. Каждый день жизни — это ходьба по острию ножа. Нервы напряжены до предела, и драки и выстрелы в подземках или очередях на бензоколонках едва сдерживаются. Миллионы людей устали от насилия.

Более того, на них постоянно наступает все увеличивающаяся армия взвинченных, странных личностей, недоумков, чудиков и психов, чье антисоциальное поведение средства массовой информации часто окружают романтическим ореолом. По крайней мере, на Западе мы видим романтизацию безумства, прославление обитателей «гнезда кукушки». В бестселлерах объявляется, что сумасшествие — это миф, а в Беркли начинает выходить литературный журнал, посвященный идее о том, что «сумасшествие, гений и святость лежат в одной плоскости, и у них должно быть одно название и одинаковый престиж».

Тем временем миллионы людей занимаются поисками своей идентичности или какого–то магического средства, которое помогло бы им вновь обрести свою личность, мгновенно дало бы ощущение близости или экстаза, привело бы их к более «высокому» состоянию сознания.

К концу 70–х годов движение за развитие человеческих возможностей, распространяясь на восток от Калифорнии, породило около 8 тыс. разных «терапий», состоящих из обрывков психоанализа, восточной религии, экспериментов с сексом, различных игр и стародавнего возрожденчества[551]. Как сказано в одном критическом обзоре, «эти методы были аккуратно упакованы и распространялись от одного побережья до другого под такими названиями, как Динамика сознания, Арика и Психический контроль Силвы. Трансцендентальная медитация уже рекламировалась на равных с техникой быстрого чтения; сайентологи популяризировали свою дианетику с 50–х годов. В то же время религиозные культы Америки не остались в стороне, они без лишнего шума разворачивали свою деятельность по всей стране, собирая огромные денежные средства и вербуя новых членов»[552].

Более важным, чем растущая индустрия человеческого потенциала, является движение христиан–евангелистов. Обращаясь к более бедным и менее образованным слоям населения, искусно используя возможности радио и телевидения, «возродившееся» движение расширяется. На гребне волны торгаши от религии посылают своих последователей бороться за спасение в обществе, которое они изображают как упадническое и обреченное.

Эта волна нездоровья не обрушилась на все части технологического мира с равной силой. По этой причине читатели в Европе и других странах могут отмахнуться от него как от чисто американского явления, а в самих Соединенных Штатах некоторые все еще относятся к этому как к еще одному проявлению пресловутой странности калифорнийцев.

И те, и другие сильно ошибаются. Если психические нарушения и дезинтеграция наиболее заметно проявляются в Соединенных Штатах, особенно в Калифорнии, это просто отражает тот факт, что Третья волна добралась сюда немного раньше, опрокинув социальные структуры Второй волны быстрее и с большей наглядностью.

В самом деле, нечто вроде паранойи нависло над многими сообществами, и не только в Соединенных Штатах. В Риме и Турине террористы расхаживают по улицам. В Париже и даже в некогда мирном Лондоне увеличиваются случаи нападения на людей и вандализма. В Чикаго пожилые люди боятся ходить по улицам после наступления темноты. В Нью–Йорке в школах и подземках очень много насилия. А в Калифорнии один журнал предлагает читателям якобы практическое руководство по «стрельбе из стрелкового оружия, по дрессировке собак на нападение, по охранным сигнализациям, средствам индивидуальной безопасности, курсам самообороны и электронным системам безопасности»[553].

В воздухе ощущается запах болезни. Это запах умирающей цивилизации Второй волны.