Выпуск № 17. 24 мая 2011 года

Выпуск № 17. 24 мая 2011 года

Сегодня донбаcсцы вручали мне нагрудный знак «Шахтерская слава» I степени. А я напряженно еще раз всматривался в лица тех, кому уже совсем много лет и кто когда-то управлял отдельными отраслями советского народного хозяйства, советским народным хозяйством в целом.

Это удивительно чистые лица, это люди, на лицах которых написано, что они не воровали, что воровство в особо крупных размерах не было для них самым упоительным занятием, которое только может существовать в жизни. Это настолько отчетливо написано на лицах — и особенно сейчас, когда возраст уже берет свое, — что становится еще более страшно, потому что очень понятно, что пришло на смену.

То, что пришло на смену, может только воровать. Оно вообще не может управлять отраслями, предприятиями и еще более сложной псевдорыночной ситуацией, которую они сами же и устроили. И главное, что им управлять неинтересно. Неинтересно волочить на себе весь этот воз. Им интересно только красть, красть и красть бесконечно много, создавать какие-то сумасшедшие объекты роскоши, которые осуждаемой в перестроечный период советской номенклатуре и не снились, она не понимала даже, что это такое.

И вот эта вся мерзость, вся эта вопиющая, обезумевшая роскошь настолько важна для тех, кто подменяет руководство страною подобного рода самообогащением, что все остальное оказалось безразлично. Да и не могут делать ничего остального! Понимают, что фактически расхищают последнее, что создают при этом гигантские возможности для себя и уничтожают возможности для большинства населения… И ничем больше не занимаются.

И уже даже непонятно, если каким-то таинственным способом все это прекратить и вернуть какой-нибудь 1978 год, кто, собственно, будет управлять? Может быть, еще лет 5 смогут поуправлять те люди, которые вручали мне этот знак, и их коллеги по другим отраслям… Может быть, они еще что-то могут. Может быть, они как-то в этой новой, волшебным образом вернувшейся ситуации могут чем-то порулить напоследок и кому-то что-то передать. И, может быть, тогда страна сохранится. Сохранится какая-то незатейливая, простая страна, в которой дяденьки, тетеньки и их дети будут просто жить незамысловатым русским образом: париться в банях, закусывать салом и черным хлебом, выпивать, работать, давать «на-гора» этот самый уголек и все остальное, каким-то образом организовывать собственную жизнь — не так, как другие, а вместе с тем не худшим образом. Все-таки как-то так, незатейливо, между прочим, Гагарина в космос запустили…

Может быть, это и могло бы еще состояться, как прекрасный сон. Но я не знаю, как соотнести этот сон с реальностью, потому что нет веревочки, за которую можно дернуть так, чтобы вернулся 1978 год. Нельзя закрыть глаза и проснуться в 1978 году. Все идет по совершенно другой траектории.

При этом я отчетливо понимаю, что если бы это все пошло по иной траектории, то дело совершенно не в том, что я бы чем-то рулил. Вероятно, мои возможности резко бы сократились по отношению к тем, которые я имею сейчас.

В связи с этим снова начинается — или продолжается — дискуссия между мной и господином Межуевым, который изумленно говорит: «А за что Кургинян на меня „наехал“, за что он меня ругает? Я ведь сказал, что он оратор № 1 и так далее, и тому подобное, и ничего плохого я не говорил…»[31]

Для меня вопрос не в том, кто что говорит, плохое или хорошее. Я вообще ни с кем не хочу ругаться — ни с господином Межуевым, ни с господами из Коммунистической партии Российской Федерации. Ни с кем.

Я здесь не ругаюсь. Я называю правильные слова. Я пытаюсь убедить всех, что настало время назвать правильные слова, называть вещи своими именами. И не уходить от этих имен. Не ерзать, не юлить, не ускользать от точных определений того, в чем состоит суть тех или иных явлений, которые обсуждаются.

Вопрос заключается не в том, что господин Межуев сказал: «Я ничего не говорил об успешности господина Кургиняна, это вопрос к нему…»

Господин Межуев, может быть, забывает на следующий день, что он говорил. Он говорил следующее: «Никто не знал Кургиняна до начала перестройки. Сергей Ервандович так расцвел именно в период перестройки-2. Это вновь его время…»[32] Он это говорил?

«Кургинян олицетворяет перестройку… Для меня самое странное — это бескомпромиссное отношение Кургиняна к перестройке…»

Значит, он говорил, что «никто не знал Кургиняна…», что «Кургинян расцвел…» Да?

Межуев сам в своей работе признает: «Ему не нравится аргумент „кем бы был, если бы не…“, согласен, аргумент пошловатый…»[33]

Ну, а зачем же использовать пошловатые аргументы? Зачем в такую ответственную эпоху, как сейчас, заниматься пошлостью самому, сознавая, что это пошлость? Это и есть смердяковщина. Ты понимаешь, что аргумент пошловатый, но приводишь. А зачем?

И я хотел подчеркнуть, что в советскую эпоху в интеллигентной среде — в среде, которая так близка отцу господина Межуева, — подобный аргумент был неприемлем. Каждый человек, который бы стал его использовать, был бы внутренне отторгнут обществом, в котором реально действовали другие нормы и существовали другие регуляторы. Сейчас регуляторов нет. Господин Межуев может себе это позволить…

И все, что я хотел сказать тем, кто слушает эти передачи: давайте не будем позволять себе ничего подобного. Не будем бесконечно осуждать других за то, что они это делают. Давайте мы не будем позволять себе делать ничего подобного. Это первое.

Второе. «Бескомпромиссное отношение Кургиняна к перестройке», «он сам олицетворяет перестройку», «никто не знал Кургиняна до перестройки», «он такой же участник перестройки-2» и так далее, и тому подобное — все это с научной точки зрения требует одного. Определите, что такое «перестройка». Не болтайте, не ругайтесь, не виляйте. Определите. Дайте ваше определение перестройки. Что это такое?

Я это определение дал давно. И самое простое определение, которое у всех на устах, заключается в следующем: перестройка — это спецпроект. Это закрытый проект, в котором обществу предъявляются одни цели, а та команда, которая его осуществляет, имеет другие цели. И потом, через много лет, рассказывает сама в лице Яковлева, Горбачева и других, что у нее были свои цели, а общество она обманывала.

Значит, прежде всего, это обман общества и наличие у проектантов своих, отдельных целей, резко отличающихся от тех, которые они предъявляют обществу.

Итак, перестройка — это спецпроект. «Говорим одно — подразумеваем другое».

Второе. Это спецпроект, закрытой целью которого является разрушение страны. Подчеркиваю, не только политической системы, от лица которой спецпроект как бы осуществляется, — предполагается ее тотальный разгром. Но сам по себе разгром этой политической системы, коммунистической или любой другой, не есть главное. Главное — чтобы, разгромив систему, можно было заодно разрушить страну.

Итак, перестройка — это закрытый спецпроект, целью которого является разрушение страны. При этом разрушение осуществляется той самой властью, чей конституционный долг — защищать страну. Способом разрушения страны является разгром политической системы, называемый ее реформированием. Обществу предъявляется в качестве цели спасение в виде ускоренного развития. Потом называются средства ускоренного развития, несовместимые с жизнью страны. Непрерывно осуждается застой. Ему противопоставляется развитие. А потом оказывается, что развития нет, — есть деградация, приводящая к обрушению страны.

Перестройка — это разрушение страны, осуществляемое самой властью. Причем сознательно.

Я дал определение?

Так вот, я говорю, что это есть мерзость несусветная. И если в пределах этой мерзости кому-то предоставляются какие-то псевдовозможности, то заберите эти псевдовозможности, возьмите их назад! Как говорил по этому поводу герой Достоевского, «свой билет на вход спешу возвратить обратно». Заберите его. Лучше жить без этих возможностей.

Да, мечтали об этих возможностях. Но только не так, чтобы эти возможности подсунули вместе с разрушением страны. И непонятно, почему где-то эти возможности можно иметь без разрушения, а здесь эти возможности нужно покупать ценой уничтожения исторической жизни страны, своего народа и страны как таковой. Вот почему такую плату надо заплатить?

И почему в 2011 году, когда все это перед глазами стоит и это все видно, надо шуточками отделываться?

«Он перестройщик, тот перестройщик, все перестройщики…» В этом дерьме всех валять зачем нужно и самому в нем валяться? Зачем?

Проблема стоит простая: дайте определение, если Вы мыслящий человек. Если у Вас есть научная совесть — определите, что такое перестройка, не болтайте.

«Ах, у Вас бескомпромиссное отношение к перестройке! Почему Вы к ней бескомпромиссно относитесь?..»

Если перестройка — это сознательное разрушение властью страны, почему я должен к ней относиться компромиссно? Потому что при разрушении Российской Федерации мне предоставят еще какие-нибудь возможности? Какие? Перечислите, какие. Я буду кататься в более красивой машине? Летать частным самолетом? У меня будет дворец?

Вы заберите эти возможности себе! Себе их заберите. Чавкайте и пожирайте, пожирайте и чавкайте, но других в это не вовлекайте. Мы не хотим этих возможностей. Мы готовы уменьшить те возможности, которые есть у нас сегодня.

И, глядя на лица людей, которым сейчас уже порою за 80 лет, по которым видно, что они не воровали, что они как-то этими отраслями управляли, что для них смысл жизни был за пределами собственной роскоши, вот этого чавкающего процветания, «prosperity»… Был другой смысл. Я все время спрашиваю у них: «Как же вы это допустили? Как рядом с вами созрел, возник весь этот гной?» Он излился так, что страна гниет, гибнет. Сразу вспоминается Шекспир:

Вот он, гнойник довольства и покоя:

Прорвавшись внутрь, он не дает понять,

Откуда смерть.

Перестройка — это вот эта смерть. И когда я говорю «перестройка-2», я говорю очень определенные вещи. Я спрашиваю: «Будет ли власть второй раз сознательно разрушать страну, ради чего бы там ни было — сохранения своих состояний на Западе, увеличения своего prosperity, спасения prosperity правящего класса (этих 2-х — 3-х миллионов людей, которые нажрались по-настоящему и которые, видимо, всю жизнь мечтали только о том, чтобы вот так нажраться)? Вот ради этого будут уничтожены еще 140 миллионов дяденек и тетенек и их детей и внуков? Этих дяденек и тетенек, которые еще могут что-то создавать, опять поволокут на убой? Да или нет?» Очень не нравится, когда я спрашиваю: «Да или нет?»

И в этом смысле надо категорически отличать перестройку от нормальной демократии, от развития, от западничества, от либерализма. Перестройка — это сознательная ликвидация властью страны. Это будет или нет снова?

Как можно спокойно относиться к перестройке-2, пережив перестройку-1 и твердо понимая, что это именно она, и зная, что отцы перестройки под конец жизни признались, что они своими руками убивали страну, что они об этом мечтали? Яковлев говорил, что он затаился чуть ли не с 1956 года и лелеял этот замысел «великий».

Вот что такое перестройка. В этом смысле в стране сегодня может быть только один фронт — антиперестроечный. Мы перестройки-2 не допустим. Как говорили евреи, пережившие Холокост: «Никогда больше!» Мы, пережившие перестройку, должны все себе сказать: «Никогда больше!» Этого не будет. По второму разу этот номер не пройдет. И интеллигентскими ужимками и прыжками, как из басни Крылова, не надо замазывать и прикрывать правду.

Были люди, которые встали, чтобы любой ценой, жертвуя всем чем угодно, защитить страну от разрушения, а были люди, которые ее разрушали. И заявить, что те и другие являются участниками перестройки… Не надо, милые. Не надо!

А самое главное, что в таких играх меня интересует это «„Да“ и „нет“ не говорите, черного и белого не называйте, понятий не давайте…» Непонятийный язык!

Рассуждаем о перестройке и не определяем, что это такое.

Рассуждаем о модернизации и не определяем, что это такое.

Рассуждаем еще о чем-то и не определяем, что это такое.

Когда запахло в воздухе очередной перестройкой и когда я об этом сказал? Когда заговорили о развитии определенным образом. Развитие — ценнейшая вещь, метафизическая. Ничего в мире нет важнее развития — для меня лично. И тогда надо четко определить, что такое были предшествующие периоды.

Перестройка — это скверна, в ходе которой власть сознательно разрушала страну. Но тогда надо договаривать — как именно она ее разрушала…

ПОЛИТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ

Человек — существо бесконечно сложное, в нем все намешано: добро, зло, пакость, геройство… И под тонкой пленкой всего, что представляет собой он (а ему-то как существу 40–50 тысяч лет, не более), все звериное-то кипит. Он часть этой природной, звериной среды. Он из нее вышел. Он создал для себя искусственную среду обитания. Он создал способы управления этой средой, он создал себя самого. Он безумно сложное существо.

И внутри этого существа, конечно, есть зверь. Ну, скажем совсем грубо: там, внутри каждого человеческого существа, сидит хрюкающая свинья — вот этот зверь затаившийся. Для того чтобы этого зверя отделить от человека, существуют табу, запреты, начиная с древнейших (не буду их перечислять), моральные регуляторы, религия… Все это существует для того, чтобы «свинью» не выпускать из клетки, чтобы посадить ее в клетку и там держать.

И есть некая возможность выпустить этого зверя наружу. Есть кнопка такая — кнопка, на которую всегда можно нажать, и свинья из клетки вылезет. Вылезет из нее — и начнет все вокруг себя пожирать. Ученые хорошо знают, как устроена эта свинья, как устроена эта клетка и как устроена эта кнопка.

В демократических системах существует консенсус элиты. Есть элитный субъект, способный сформировать консенсус, и в рамках этого консенсуса на кнопку не нажимают. Борющиеся силы не нажимают на эту кнопку. Кнопку охраняют.

В таких системах, как советская, где нет демократии, сама система тянет человека наверх и эту кнопку тщательно охраняет от того, чтобы ее не нажали, не нажали никогда. Потому что все понимают, что, если ее нажать, — кранты. Вот эту кнопку и всю зону рядом с ней охраняют — это запретная зона.

И эта зона была, и ее охраняли. И тогда человек худо-бедно, но восходил. Восходил. Медленно, коряво, как угодно… Даже когда в этом была некая фальшь… Извините, но когда модно держать Толстого, Достоевского и прочих в стенных книжных шкафах, то это уже хорошо. Даже если там стоят одни корешки от Толстого, Достоевского, Пушкина и прочих — это лучше, чем если там стоит порнография. А когда это не корешки, а книги, это еще лучше. И когда стоят в очередях на фильмы Феллини и Антониони — это прекрасно.

Пусть это мода. Мода моде рознь. Мода на порнографию — это не мода на Толстого и Пушкина. Это разные моды. Одна мода тянет человека наверх — к Толстому, Достоевскому, Пушкину. Другая мода толкает вниз.

Толкнуть человека вниз легко. Но его тянули наверх всеми способами: «Моральный кодекс строителя коммунизма» — такая достаточно классическая моральная парадигма, существовавшая в советскую эпоху.

Ленин отрицательно относился к теории «стакана воды», согласно которой в коммунистическом обществе удовлетворить половые стремления и любовную потребность будто бы так же просто и незначительно, как выпить стакан воды. А уж при Сталине от этого «стакана воды» — свободы любви и прочих разнузданностей — вообще не осталось ничего. Система стала очень жесткой, классической, и она тянула человека наверх. Она вела его по ступеням образования, культуры, социализации, труда. Она это делала. И она охраняла эту кнопку. Кнопку, нажав на которую можно выпустить свинью из клетки. Она загнала ее, эту свинью, в клетку. Загнала. И свинья там сидела. И не хрюкала даже. А если хрюкала, то исподтишка.

Дальше произошел момент, когда на эту кнопку нажала сама правящая партия. Это еще страшнее, чем разрушить страну (хотя и это страшнейший грех). Это страшнее всего на свете. Это предательство человеческого. Всего. Она знала, эта власть, где находится кнопка. Она ее сначала охраняла, а потом сама на нее нажала. И не надо мне говорить, что этого не произошло.

В этом суть спора Бахтина и Лосева.

Лосев фактически говорил Бахтину: «Ты что делаешь? Ты выдаешь народную культуру за скотство, низ, фекалии. Ты мой любимый Ренессанс представляешь как торжество низа. Ты зачем этот низ (то есть свинью) живописуешь так? Это же неправда! К ней все не сводится. Народная культура к ней не сводится. Это не культура низа. Это не твой любимый Рабле. Там все есть. В народной культуре духовные стихи тоже есть. Фольклор — это высокая культура, это то, что поднимает человека наверх. Ты мне не рассказывай про карнавалы и все прочее. Карнавал — это удар колокола, когда церковь бьет в этот колокол и на один день дает возможность перевернуть верх и низ, но тут же возвращает систему в прежнее состояние. Это не карнавал нон-стоп. Ты не говори мне про это. Ты зачем врешь? Ты же такой талантливый человек, такой умница. Зачем ты все это извращаешь?»

В этом суть дискуссии Лосева и Бахтина.

На что Бахтин отвечал: «Так надо. Так надо. Мы не победим этих мерзких коммунистов, если не выпустим свинью из клетки».

Но Бахтин Бахтиным… Михаил Бахтин — талантливейший человек. Его исследования Достоевского — это великий вклад в культурологию. Такого типа вещи только и могли делать великие люди. Лосев же не осуждал то, что Бахтин писал о Достоевском! Он сказал: «О Рабле-то ты зачем это пишешь, о Ренессансе-то ты зачем это пишешь? Зачем ты вдруг, Миша, начал все извращать? Ты же знаешь, что это не так».

Миша улыбался. Кожинов потом объяснял, почему Миша улыбался.

И все подряд: Юлиан Семенов, который был близок к Андропову, Евгений Киселев — говорили о том, как именно Андропов привел Бахтина, чтобы Бахтин рассказал, что это за кнопочка и как на нее нажимать. И Бахтин рассказал. Бахтин рассказал, извращая природу Ренессанса, природу человеческой жизни вообще, народную культуру. Он это все рассказал очень тонко. Недаром Кристева, один из величайших теоретиков постмодернизма, радовалась тому, как тонко Бахтин все рассказывает.

А потом на эту кнопку нажали, точно на нее. И породили мировую катастрофу. Мировую. Здесь захотели уничтожить человека вообще. Идеальное вообще. И в значительной степени сумели это сделать.

Свинья из клетки вышла и начала все пожирать.

И теперь возникает очень серьезный политический, метафизический, культурный, экзистенциальный вопрос: а как ее назад загонять? Она же с жизнью несовместима. Кто и как ее будет загонять назад в клетку?

И каждый раз, когда я обращаюсь к своим сторонникам, говорю им: «Люди, поймите, нам нужны катакомбы! Мы должны преодолеть соблазн формальных иерархий (кто из нас генерал, а кто солдат), соблазн всяких низменных вещей (нужно изгнать золотого тельца из всего этого)» и так далее, — я понимаю, что мир поврежден. Не разговаривают в неповрежденном мире о катакомбах.

Мир поврежден — свинью выпустили. Взорвали чудовищную бомбу расчеловечивания, озверивания человека. И в этом преступление перестройки.

И вы, пожалуйста, не уравнивайте тех, кто с ней боролся, вскрывая ее суть еще тогда и предупреждая об этом всех, и тех, кто, ухмыляясь, ее осуществлял. Вы не прячьтесь от понятий, от сути произошедшего, от факта преступления, всемирно-исторического преступления. Вы от этого факта не прячьтесь! Потому что, когда вы прячете суть за своими ужимками, кривляниями, вещами, которые вы сами называете пошловатыми и так далее, вы не даете людям предуготовиться. Их хотят второй раз запустить в эту перестройку. Их не добили. Они еще недостаточно озверели. В них еще есть человеческое. Снова что-то вырастает. Стоят новые «воробьи», 17–20-тилетние, открыв глаза, смотрят и спрашивают, как Родину спасать. И часами готовы слушать про серьезное, про интересное, про подлинное.

Вам этих воробьев надо добить, да? Ради чего, ради чего? Совсем простым людям, примитивным — ворам, — это нужно для того, чтобы сесть в еще более роскошные дворцы и нарастить 20 метров к своим вонючим яхтам. А более изощренным людям — для чего?

Вы правду-то договаривайте! Вы когда эту перестройку осуществляли, кому, как и за что мстили? За что мстил Бахтин, я хорошо понимаю. А вы? Вы эту подлость зачем устроили? Эту скверну… Вы зачем ее пытаетесь второй раз устроить?

Снимайте маски, настало время разговора по существу. Вам не удастся подсунуть это второй раз русскому народу под сурдинку. Спецпроекта не будет, господа! Для того чтобы снять с него маску «спец», хватит сил, поверьте. И делается это не для того, чтобы приобрести или потерять возможности. Заберите себе эти возможности. Жрите их, чавкайте и наслаждайтесь. Только за пределами данной территории.

Делается это для того, чтобы не погубить «воробьев». Понимаете? Вот вам непонятно, что мы их любим и погубить их не дадим. Вы уже сделали 75% своего грязного дела. Сделали. Но 25% вы не доделали. И у этого рубежа вас остановили. Вас и ваших хозяев.

Теперь о хозяевах. Вопрос не только в том, что хозяевам надо добраться до ресурсов России. Что хозяевам надо вырвать у России оставшиеся «ядерные зубы» до момента, пока Китай не успел их вырастить в достаточном количестве… Это все меркантильные задачи, прагматические.

У хозяев есть задачи более глубокие. Хозяева тоже осуществляют спецпроект… Возможно, что миру не удастся объяснить, что это за спецпроект… России мы объясним. Как говорил когда-то герой одного американского романа: «Я скажу это, даже если мне придется ездить на буфере или на краденом муле. И ни один человек мне рта не заткнет»[34]. России мы это объясним. Миру — не знаю. Говорят, что есть миллионы людей в Европе, которые бы хотели, чтобы им это объяснили. Так вот мы объясняем.

Задача заключается не просто в том, чтобы разорвать на части Россию, сожрать ее возможности и устроить здесь очередную катавасию. Как говорят в таких случаях, контринициацию, чтобы тут все опустить, а где-то поднялось… Это меркантильный блок задач.

Есть другие задачи, гораздо более серьезные…

Когда в воздухе запахло десталинизацией и декоммунизацией, десоветизацией, всем уже было понятно, что это часть перестройки-2 — такая же часть перестройки-2, как уравнивание развития и модернизации. Такая же часть перестройки-2, как фальшивая демократизация. Каждая из этих частей отдельно — это малый блеф. А сумма — это великий блеф.

Он состоялся один раз. Теперь пытаются собрать новый пазл из тех же фрагментов. Вот прямо видно, как рука водит теми же самыми фрагментами с тем, чтобы собрать из них пазл.

Сама по себе демократия чем плоха? Пожалуйста! Вы хотите настоящей демократии? Вы честно ее хотите? Власть честно хочет, чтобы в России пришла настоящая демократия? Да ради бога! Но вы же сразу говорите: «Десталинизация». То есть вы сразу же соединяете демократию с репрессивной политической психиатрией, с запретом на мышление. Вы уже часть истины запрещаете. Вы уже часть своих противников — главную, которая победит в условиях подлинной демократии, — подавляете. И подавляете всеми способами. Какая же это демократия? Какая демократия, когда одной из сторон затыкают рот? Окститесь! Но давайте, давайте, давайте по-настоящему, без шуток, всерьез… Вы хотите, чтобы я создал партию и мы всерьез, по-мужски поговорили на выборах? Действительно этого хотите?

Значит, все это фальшь… И эта фальшь обозначается «десталинизацией».

Приравнивание модернизации к развитию есть самое большое мошенничество конца ХХ — начала XXI века. Потому что сейчас заканчивается эпоха развития в стиле Модерн. Заканчивается, все! Нет возможности продолжать эту эпоху — регуляторы не работают. Техноцентрическое развитие должно быть заменено антропоцентрическим или должно быть остановлено. И неизвестно, как его останавливать.

Безутешительность, при которой человек не понимает, зачем ему нужно все это процветание, если он смертен, должна быть заменена иммортализмом или религией. И так далее, и так далее по каждому пункту. Этих пунктов более двадцати. Закон светский не регулирует общество. Нация должна быть заменена либо имперским народом (империями XXI века), либо развалом на этнические очаги и некое странное мировое правительство, которое над ними висит и неизвестно как управляет.

Поезд Модерна подошел к концу. А у русских есть в запасе другой поезд — кривенький, косенький, никакой, но поезд развития. Развития… Они знают, как по-другому развиваться, у них есть какие-то наработки. Так вот, их надо уничтожить, чтобы развитие остановилось вообще в мире. В этом суть. В этом цена «русского вопроса» сейчас. Не в том, чтобы ресурсы захапать. Не в том, чтобы на этой территории бардак устроить. Не в том, чтобы «ядерные зубы» вырвать. А в том, чтобы развитие остановить вообще.

Что же за странный такой субъект, который хочет остановить развитие? Что же он так по русскую-то душу нацелился? Что же ему такое нужно? Это же не просто мировой империализм, это что-то похлеще!

Ключевая точка этого мирового проекта — спецпроекта, который осуществляется лет аж 30–40, — это то, к чему мы подошли сейчас: это выведение Советского Союза из числа победителей во Второй мировой войне, это глубочайшая ревизия итогов Второй мировой войны.

Совершенно понятно, что Советский Союз выводят из числа победителей, и именно в этом суть десталинизации, декоммунизации и десоветизации по Федотову, Караганову и прочим. Я бы не стал это обсуждать бесконечно, если бы они не были членами президентского Совета по правам человека и если бы они не разговаривали от имени президентского Совета, то есть от имени власти (см. выше — перестройка-2).

Если это их частное мнение, то они просто «пятая колонна», и это не страшно. Это мы переживем. То, что они «пятая колонна», — это все понимают. Сопоставляя документы ПА ОБСЕ в Вильнюсе и их документ, видя, что это просто один к одному, нельзя не понять, что это «пятая колонна».

Вопрос во власти. Вот уже два или три раза власть вроде как останавливается и уже не хочет участвовать в десталинизации, декоммунизации и так далее. И не может. Когда мы провели огромный опрос[35], мы встали на пути одной из самых страшных затей конца XX — начала XXI века. Мы выпустили, наконец, полный отчет, с бесконечным количеством цветных схем. Положили его на соответствующие столы. Мы зачем его выпустили? Мы сказали: «Уважаемая власть, это противоречит не только нашим, но и вашим прямым политическим интересам. У нас приближаются выборы, да? Вам мало результатов ВЦИОМа, вам мало результатов других социологических центров? Получите вот эти — они полнее и объективнее, чем все остальные. Получите их и поймите, что если вы действительно демократическим или даже псевдодемократическим, полудемократическим путем идете на выборы, то вы программу „десталинизации“ осуществлять не можете. 89,7% населения против этого».

Но мы вцепились в эту программу не потому, что мы любим Сталина или кого-то еще. Мы просто понимаем масштаб данной всемирно-исторической затеи.

Давайте все — а люди, которые в этом изощрены, в первую очередь — закроем глаза и представим себе новое мироустройство, в котором Советский Союз выведен из числа держав-победительниц… Как должен выглядеть проект? Как можно сделать так, чтобы Советский Союз оказался выведен из числа держав-победительниц и чтобы при этом осталась какая-то логика? А если там не останется никакой логики, то чей в итоге успех вы обеспечиваете? Вы обеспечиваете успех неонацизма. И мы знаем, что он существует.

Значит, вопрос не только в том, что вы хотите захапать нашу территорию, наши ресурсы и накормить ими ваши демократические народы, — вы эти народы хотите в бараний рог свернуть. Подредактировать нацизм, создать непроницаемую, непреодолимую иерархию и раздавить всю эту свою демократию до конца, потому что иначе ваше господство продолжаться не может. Вы не можете продолжать господство в рамках Модерна. Он остановился. Вы хотите заменить рамки, выйти за их пределы. И ради этого, господа, отказаться от гуманизма вообще. Давайте называть вещи своими именами. Мы понимаем, куда это заточено. И понимаем, что мы встали на пути этого.

Показывая наш отчет и даже не желая обсуждать политические результаты (поскольку они и так очевидны — нет больше в пресс-конференциях наших руководителей ни слова о десталинизации, тоска в лагере десталинизаторов и пр.), мы не ликуем. Мы понимаем, что попытки будут продолжены, что они будут наращиваться, что одними такими рациональными аргументами не обойдешься, что «когда нельзя, но очень хочется, то можно».

Мы просто показываем, чем можно отвечать. И это сделали мы, не какая-то другая общественная организация или партия. Это результат нашей деятельности.

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

Переходя к обсуждению других элементов нашей деятельности, я хочу обратить внимание на то, что пятый и шестой элементы — это клуб «Содержательное единство» и «Экспериментальный творческий центр». Эти два элемента объединены аналитической деятельностью. Той самой, которую я сейчас начал обсуждать. Это аналитические структуры.

Политическая организация не может существовать без аналитики. Насколько она не может без аналитики существовать, я показал на последних теледебатах в «Честном понедельнике» (НТВ, 16.05.2011).

Идя на эти теледебаты, я вовсе не ожидал, что мне придется вести теледебаты с коммунистами. Ибо, когда меня приглашали, мне было сказано, что теледебаты будут вести господин Левичев от «Справедливой России» и господин Исаев от «Единой России». Я даже не сразу понял, что там присутствуют коммунисты… Я понял это, когда передача уже началась и когда объявили, кто в ней участвует. Это не капкан, в который меня загнало телевидение, это обычный телевизионный беспорядок, и я это понимаю. Но, когда он возымел место, у меня одна была простая потребность — пожать руку представителю Коммунистической партии Российской Федерации. И все. Я ничем больше в рамках этой дискуссии не хотел заниматься. Поэтому задал представителю КПРФ товарищу Мельникову два простейших вопроса, которые являются кричащими в их очевидности.

Первый вопрос: «Господин Мельников, как Вы относитесь к тому, что вице-президент Байден сказал представителю вашей партии госпоже Останиной: „Никогда не думал, что буду мечтать о победе коммунистов, а теперь мечтаю“? (Я условно цитирую, близко к тексту). Как Вы — высокий представитель КПРФ — к этому относитесь?»

Что на это ответил бы любой зулус? Не хочу обидеть зулусов, это замечательный народ… Что на это ответил бы представитель любого народа, не вышедшего в состояние Модерна, народа Центральной Африки? Да кто угодно! Спросите любого политика: «Как Вы относитесь к тому, что господин Байден похлопал по плечу представителя вашей партии?» Что он вам скажет? «Пошел он вон, этот господин Байден! Это проблема господина Байдена, мы твердо стоим на позициях национальных интересов, и мы эти провокационные заигрывания отвергаем с негодованием». Точка.

Второй мой вопрос был: «Скажите, пожалуйста (это старый вопрос), ваш лидер, господин Зюганов, давно строил фронты. Он когда-то даже входил во „Фронт национального спасения“»… Потом выпрыгнул из него в решающий момент, но это неважно. Он в него входил? Входил… И в течение длительного времени вся философия КПРФ, если она существует, заключалась в том, чтобы строить альянс с силами почвенными против сил либерально-западнических. «Скажите, пожалуйста, вы с почвенниками будете строить альянс или с вестернизаторами, западниками? С консерваторами или с либералами? С кем вы будете в альянсе, когда речь пойдет о национальных интересах?»

Можно было бы ждать такого ответа: «Господин Кургинян, странный вопрос. Вы тратите время на какую-то политическую азбуку, конечно, мы будем с почвенниками».

Так господин Мельников должен был ответить, с моей точки зрения, на два простейших вопроса единственным очевидным и выгодным для него образом. «Мы с негодованием отвергаем заигрывания господина Байдена с представителями нашей партии и твердо заявляем, что мы национальная партия, которая ко всем этим заигрываниям относится соответственно — крайне негативно. И второе: мы, конечно, будем вместе с почвенниками, против западников, вестернизаторов и разрушителей. Мы — сторонники великой единой русской традиции, частью которой является русский коммунизм».

Дальше мне остается пожать руку господину Мельникову и замолчать. Или поаплодировать и замолчать. Сказать: «Вот настоящая позиция».

Но господин Мельников молчит.

Я повторяю вопрос и еще раз говорю: «Мне так симпатична ваша партия, мне так симпатичны эти идеи. Я готов их всячески поддержать. Будьте добры, ответьте на эти два вопроса, предназначенные первому классу политической школы. Вы же взрослый человек. Вам придется на них отвечать на выборах».

Господин Мельников снова молчит.

А тогда, переходя к части передачи, которая называется «Актуальная политика», я объясню, что это значит.

АКТУАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА

Я оставляю в запасе предположение о том, что господин Мельников совсем не в курсе, тогда все еще страшнее. Но если он в курсе, то это значит следующее. Что руководству КПРФ нравится, что их похвалил Байден. И что на самом деле они сейчас смотрят с большим аппетитом на электорат «Единой России» и Общероссийского народного фронта. Они хотят встать по другую сторону и это все «скушать», поделив это с либералами, националистами и кем-то еще, порвать это все в клочки. Дальше создать неявную спецкоалицию вокруг центра, который и будет заниматься впоследствии перестройкой-2 и десталинизацией. Но они перед тем, как окажутся сателлитами этого центра, со щедрот центра полакомятся электоратом.

То есть на самом деле они готовы выйти за пределы почвенного поля. Создать парадоксальный альянс не только с либералами, но и с десталинизаторами. Это не будет прямой альянс. Это будет спецпроект. Начать «кушать» все, что располагается на этом, главном на сегодняшний день думском поле. Это все разорвать, перетянуть под себя… А потом им придется подчиниться центру. На первом этапе они полакомятся. На втором этапе они выстроятся в неявный ряд и помогут центру. А на третьем этапе центр осуществит десталинизацию и перестройку-2.

Это мое умозрение, основанное на нежелании представителя КПРФ отвечать на элементарные вопросы, потому что ответы на эти вопросы лишат их такого маневра. И вот когда я лишаю их этого маневра, я становлюсь демоном, негодяем, сторонником «Единой России» и бог знает кем еще… троянским конем. Почему? Потому что я им не даю встроиться в когорту перестройки-2. Связываю руки, а они уже понимают, что это и есть самый аппетитный маневр. Поэтому они так относятся ко всем нашим действиям.

Мы на «Суде времени» сделали для КПРФ больше, чем все ее сторонники, вместе взятые. Почему КПРФ этого не замечает? Не важно, что она, обсуждая эту телевизионную программу, даже не упоминает мою фамилию. Я не люблю Евгения Евтушенко как поэта, но мне очень нравятся строки:

Невинно растоптанным быть — не достоинство,

Уж лучше за дело растоптанным быть!

Я обсуждаю Зюганова как часть политической системы ельцинизма — ельцинизма, я подчеркиваю, — уже давно. И у зюгановцев есть все основания меня не любить за это. Не обо мне речь, а о «Суде времени». Почему они очень кисло относятся к «Суду времени»? Отвечаю, почему. Потому, что «Суд времени» показывает, как велик неосоветский электорат. А им это не выгодно. Им предстоит мухлевать — соглашаться на долю электората, который они получат. Чем яснее, сколько на самом деле электората, тем труднее мухлевать…

Если в просоветском лагере находится под 90%, почему коммунисты получают 12%? Либо они плохо работают, либо соглашаются на искаженные результаты. А они ведь соглашаются. Они не ведут борьбу за подлинные результаты.

Они устраивают какой-то «Народный референдум»… Вот мы сейчас проведем еще один соцопрос. Но все наши соцопросы — это только предуготовление к большим настоящим референдумам, или референдуму. Его нельзя будет проводить целый год после окончания выборов. Но мы его в итоге проведем по-настоящему. А они-то подменяют его давно… У нас возможности какие-то — людские — появились сейчас. И еще сами не знаем, какие точно. Пока что тех возможностей, которые есть, недостаточно для проведения общенационального референдума и контроля за его результатами. Но у коммунистов-то все возможности на руках. Они-то знают, как проконтролировать результаты. Они знают, что надо собрать с участков, и как нужно обработать самим результат, и как его доказать. Знают, что такое подлинный результат и чем он отличается от неподлинного. Они все это знают, но не делают. И референдума они не проводят…

Что они проводят вместо этого? «Народный референдум». А почему «народный»? А потому что «народный» ни к чему не обязывает. Абсолютно. А «референдум» обязывает… И они должны были его проводить тогда, когда это еще можно было, — в 2009 году, в 2010-м, когда запахло десталинизацией. Это их «хлеб», их дело. Мы своими отчетами об отношении общества к программе десталинизации, программами «Суд времени» и всем прочим защищаем их самые элементарные политические, «шкурные» интересы. Потому что, как только десталинизация будет проведена в полном объеме, партия будет запрещена. И они лишатся своего политического хлеба. Они работают на полную ликвидацию своей власти, когда заигрывают с десталинизацией. Ах, они не заигрывают, они «с негодованием отвергают»?! Они слегка об этом курлычат — и всё.

Поэтому мы говорим снова и снова: «Перестройка-2 не должна состояться. Каждая сила, которая войдет во фронт перестройки-2, зачумлена. Это одно из слагаемых скверны».

Дальше нам говорят следующее: «А что вы хотите этому противопоставить? Застой? Вы восхваляете застой! Вы хотите, чтобы партия жуликов и воров „Единая Россия“ сидела у нас на холке бесконечно!»

Отвечаю.

Первое. Мы этого не хотим.

Второе. Не мы посадили эту партию на холку. Ее посадили себе на холку сами наши сограждане — очень давно, тогда, когда они в 1991 году проголосовали за Ельцина. Потом они в таком же наивном романтизме носили на руках «Единую Россию». Теперь они разочарованы. О`кей. Мы ее воспевали? Нет. Все, что происходит с точки зрения существующей властной системы, отвратительно. Это не брежневский застой. Я только что смотрел на лица донбассцев, которые вручали мне наградной знак. Это те, кто участвовал в так называемом застое. По отношению к тому, что сейчас происходит, это святые лица. Лица людей, которые не обезумели в этой воровской оргии. А это действительно оргия. Но только, извините, давайте скажем, что в этой оргии участвуют все. Эта партия жуликов и воров? А какая партия не жуликов и воров? Назовите, пожалуйста. Я сейчас же в нее побегу. Какая? Жириновского?.. «Справедливая Россия»?..

Значит, вопрос не в том, что это партия жуликов и воров. А в том, что «залетели» очень сильно. И «залетели» по очень определенной формуле.

Когда состоялась перестройка-1, когда свинью выпустили из клетки и все ликовали по поводу того, что ее выпустили из клетки, началось падение — метафизическое, политическое… Метафизическая моральная капитуляция, связанная с десталинизацией, тогда привела к геополитической и политической капитуляции. Безоговорочной. Страну расчленили, а народ взнуздали бандиты. И было сделано все, чтобы взнуздали именно бандиты.

И началась ельцинская оргия. Страна покатилась быстро вниз. И ее бы не было вообще к 2001 году, но то, что произошло в 2000-м, превратило это падение вот в такой пологий откос с выходом на ноль в 2017-м.

То, что происходило в ельцинский период, мы называем шквальным регрессом (ШР). А с приходом Путина, начиная с 2000 года, произошла стабилизация регресса (СР) — рис. 38.

Но это не вставание с колен. Это не воспарение.

Теперь пришли люди, Юргенс и другие, которые сказали: «А мы вот сейчас воспарять будем». Замечательно! Господи, как нам хочется! Давайте мы вам поможем — только давайте воспарим! Демократия? Что страшного?! Развитие? Замечательно! Давайте…

Хопа! — Десталинизация.

Хопа! — «Модернизация в условиях развития».

Хопа! — «Развитие — это модернизация»…

Это все и есть перестройка-2. Это новый шквальный обвал.

Мы сказали: «Спасибо. Нам шквального обвала № 2 не нужно. Мы уже пережили № 1».

«А чего вы хотите? В 2017-м все ведь кончится».

Мы говорим: «За это время мы попытаемся создать контррегрессивный субъект. И либо в момент падения, конца, мы постараемся подставить брезент, который называем аттрактором. Либо еще до наступления конца мы постараемся действительно повернуть процесс общенациональными усилиями». И свинью в клетку загнать.

Да, может быть, жить будет менее удобно. Да, может быть, всем чем-то придется пожертвовать… Но «воробьи» будут чирикать, и читать Толстого и Достоевского, и говорить на русском языке, и думать о будущем, и разбираться, как им жить в своей, ими любимой стране. А все, кому это не нравится, пусть отдыхают на дачах и виллах, катаются на яхтах и делают все, что угодно, но не лезут сюда во второй раз с тем же самым. Или, по крайней мере, пусть знают, что есть люди, которые им это просто так, на халяву, сделать не разрешат.

Другие умонастроения, другие цифры, другое мнение большинства. Да, это большинство беспомощно. Да, оно аморфно. Да, оно непонятно куда шарахается. Да, оно снова не понимает, куда бечь… Специально так говорю… Куда бежать. Но мы объясним.

Мы говорим своим сторонникам: привлекайте к этому внимание, приобщайте к этому других людей. Рассказывайте, объясняйте, сплачивайте ряды.

И здесь я вынужден перейти к политической философии.

ПОЛИТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ

Есть два с половиной обстоятельства, определяющие мировой процесс, если считать грубо (на самом деле их штук 15).

Одно двуединое обстоятельство (которое можно посчитать за «полтора») состоит в том, что Америка по объективным причинам уходит с позиций державы № 1. По объективным причинам она не может оставаться на этих позициях. Надо посмотреть на балансы американских фирм, надо посмотреть на состояние американской экономики, надо посмотреть на состояние американского общества. Она объективно уходит с позиций мировой державы. Господствующий класс не будет мириться с этим обстоятельством. Господствующий класс Соединенных Штатов устроен не так, чтобы подчиняться объективным обстоятельствам. Он устроен так, чтобы обстоятельства переламывать.

Для этого есть две с половиной возможности.

Первая. Начать ядерную войну — прежде всего, с Китаем, но и покруче.

Вторая. Использовать стратегию хаоса и запустить радикальный ислам, с которым дружат уже бесстыдно. Устроили бесстыдную хохму с бен Ладеном. С этим несчастным Стросс-Каном, руководителем Международного валютного фонда, поступили бесстыдно. Им нужно было Саркози поддержать, который их поддержал в Африке, так они устроили нечто беспредельно наглое и омерзительное. Вопиющее. На глазах у всего мира.

Значит, они будут объективные обстоятельства переламывать либо ядерной войной, которой они боятся и в которой мы — помеха даже просто фактом наличия, да и Китая они побаиваются тоже.

Либо проводя с помощью радикального ислама стратегию хаоса, о которой они открыто говорят. Они открыто обнимаются с «Талибаном» и др. и с бен Ладеном устроили это шоу, чтобы сказать: «Все препятствия на пути нашего объединения сняты».

Либо добавляя к этому еще специальную энергетическую политику. То есть они постараются каким-то способом лишить конкурентов энергии, считая, что они на собственных энергоресурсах сэкономят и они у них останутся.

У них для этого есть ядерное оружие. У них для этого есть печатный станок, который поддерживает их военно-стратегическую мощь. У них огромная военно-стратегическая мощь. Ничего не осталось, кроме нее. И у них есть вот эта «soft power» в виде перестроек.

А это значит, что базы для компромисса нет.

Перезагрузка — блеф. Обама страшнее, намного страшнее, чем Буш. Это не значит, что Буш хороший. Никакой разницы по существу между ним и Бушем нет. Потому что нужно переломить объективные обстоятельства, а они неумолимы. И переламывать их можно только так, как они их хотят переламывать. И в чем тут компромисс?

Компромисс — это средство самоликвидации. И они однозначно показали это, когда науськивали своих ОБСЕшных шавок на декоммунизацию. Это же они им сказали «фас». Значит, они хотят пересмотра результатов Второй мировой войны. Значит, они нас «кушают» по полной программе перестройки-2. И значит, компромисса нет.

И тут начинается главная политическая проблема. Пока компромисс был, весь правящий, ожиревший, обезумевший от роскоши и бог знает еще чего класс хотел только этого компромисса и гульбы. Гедонистической оргии. Яхты-махты, дворцы-марцы… И все прочее. Ничего больше он не хотел.

Но не весь этот класс готов прямо своими руками разрезать на части страну. И если беспощадно аналитически показать всему этому правящему классу, что компромисса нет, то часть класса перейдет в лагерь перестройки-2 и будет говорить: «Добиваем гадину, уезжаем на Запад и там гуляем». А часть класса скажет: «Дудки». И мы не знаем, что она сделает в лице каждого своего отдельного представителя, когда поймет, что ей ручонками своими предлагается на части все делить.

И вот тут-то и есть исторический шанс. Политическую систему придется переделывать. Ее придется сначала переделывать мягко, а потом, возможно, более жестко. Мы даже к мягкой переделке системы не готовы. Куда повернет оставшаяся часть правящего класса? В какую сторону? У нее же сторона тогда остается только неосоветская.