18.5. Холистический взгляд на онтологию

18.5. Холистический взгляд на онтологию

С проблемами объяснения тесно связаны проблемы онтологии, определяющие, что реально, то есть существует на самом деле, а что в сравнении с этим рассматривается как не имеющее самостоятельного бытия, поскольку без остатка раскладывается на низкоуровневые объекты и, следовательно, не имеет серьезного экзистенциального статуса. Главный вопрос здесь следующий: каким явлениям мы можем приписать онтологическую реальность? Рассуждение о человеческих намерениях и эмоциях, приведенное выше, показывает, что имеются не только различные уровни реальности, соединенные в иерархически структурированной системе и существующие вместе в одно и то же время: возможно, верно предположение о различных видах реальности — разных мирах, высказывавшееся, в числе прочих, Платоном, Поппером, Экклзом и Пенроузом, каждый из которых также следует принимать всерьез.

Чтобы рассмотреть этот вопрос, я приму как данность реальность нашего повседневого мира: столы, стулья и людей, которые их воспринимают, а затем буду приписывать реальность дополнительно каждому явлению, обладающему явным причинным воздействием на эту повседневную реальность. Таким образом, по моему предположению, явлению следует приписать онтологическую реальность, если его присутствие вызывает распознаваемое причинное воздействие на реальный повседневный мир. В этом случае перед нами явно существующий причинный фактор, способный влиять на происходящее. Ключевой пункт этого определения в том, что, если в общей схеме понимания будут упущены какие?то виды реальности, причинно–следственная связь неизбежно окажется неполной. Поэтому мы вынуждены все их признавать и ко всем относиться серьезно.

Теперь проблема в том, чтобы охарактеризовать различные виды независимой реальности, которые могут обладать бытием в этом смысле. Приняв во внимание каузальную действенность всех явлений, о которых шла речь выше, я предлагаю возможное завершение гипотезы Поппера и Экклза [43], а также Пенроуза [38, 39] об онтологическом существовании следующих четырех миров. Это не разные уровни причинности, относящиеся к одному типу бытия, скорее это совершенно различные типы бытия, однако связанные друг с другом причинными связями [39]. Нам предстоит показать, во–первых, что каждый из них онтологически реален, и, во–вторых, что каждый настолько самодостаточен и так четко отделен от других, что должен рассматриваться как отдельный мир.

Прежде всего, у нас есть:

Мир 1: физический мир энергии и материи, иерархически структурированный в форме низших и высших каузальных уровней, в равной мере онтологически реальных. Это в основе своей — мир материи и материальных взаимодействий: микроуровень его составляют элементарные частицы и основные силы, представляющие почву для физического существования[174]. Макромир обладает своими специфическими качествами в силу специфических структурных взаимоотношений, существующих между микрокомпонентами [2, 27]. Он включает в себя три основные части:

Мир 1а: неодушевленные предметы (как природные, так и рукотворные);

Мир 1б: все живые существа, кроме людей (амебы, растения, насекомые, звери и т. п.);

Мир 1в: разумные существа, обладающие уникальной способностью к самоосознанию.

Все эти объекты состоят из одной и той же физической материи, однако структура и поведение неживых и живых объектов (обусловленные взаимоотношениями их составных элементов и описываемые в первом случае физикой и неорганической химией, а во втором — биохимией и биологией) столь различны, что требуют для себя различного языка описаний, в особенности с появлением самосознания и целенаправленной активности (описываемых психологией и социологией). Каждый из этих иерархических уровней реален, имеет собственную феноменологию и связанный с ней дескриптивный язык; между иерархическими уровнями идет обмен движениями сверху вниз и движениями снизу вверх, о чем мы писали выше.

Во–вторых, я приписываю онтологическую реальность человеческим мыслям, стремлениям, планам и эмоциям. Как указывалось в предыдущем разделе, все они, несомненно, обладают способностью к причинному воздействию на макро-, а следовательно, и на микрособытия. Я причисляю их к реально существующим причинно–следственным макроуровням, поскольку наше понимание событий, как и наши планы и эмоции, во многом диктует происходящее в причинно–следственной цепи — смотри пример с реактивным самолетом, а также с ядерным взрывом в Хиросиме. Таким образом, мы получаем

Мир 2: мир индивидуального и общего сознания, состоящий из идей, эмоций и социальных конструкций. Он также онтологически реален (очевидно, что все это существует и способно к причинному воздействию)[175].

Мир человеческого сознания можно считать состоящим из трех основных частей:

Мир 2а: человеческая информация, мысли, теории и идеи;

Мир 2б: человеческие цели, намерения, ощущения и эмоции;

Мир 2в: внешние социальные конструкции.

Эти миры отличаются от мира материальных предметов; они реализуются через человеческое сознание и общество. Они не идентичны друг другу: мир 2а рационален, мир 2б состоит из чувств и желаний и, следовательно, включает в себя нерациональное знание; наконец, мир 2в — это мир сознательно созданных общественных законов и установок. Хотя каждый из этих аспектов на индивидуальном и социальном уровне встроен в сложное взаимодействие между культурой и обучением [8], выше мы отмечали, что каждый из них способен самостоятельно влиять на происходящее в физическом мире, а также в других мирах его типа.

Говоря подробнее, рациональность мира 2а[176] структурирована иерархически и включает в себя множество различных компонентов. Это слова, фразы, абзацы, аналогии, метафоры, гипотезы, теории и так далее, вплоть до целых областей науки и литературы; сюда входят как абстрактные понятия, так и конкретные объекты и события. Его социальность неизбежна и строится на различных видах экспериментов и наблюдений над миром 1, проводящихся с разной степенью успеха. Мир 2а представлен символами, в особенности языковыми и математическими, которые произвольно (см. разные алфавиты) применяются к явлениям мира 1 и сами могут быть представлены самыми различными образами (в звуке, на бумаге, на экране компьютера, в цифровом коде и так далее). Таким образом, каждое понятие может быть выражено множеством различных способов и является самодостаточным явлением, существующим независимо от того, каким способом оно закодировано или выражено.

Эти понятия иногда четко соответствуют явлениям других миров; однако претензия на онтологическую реальность явлений, существующих в мире 2а (понятия или теории), не означает реальности объектов, к которым они апеллируют. В этом мире на равных существуют понятия кроликов и фей, галактик и НЛО, науки и магии, электронов и эфира, единорогов и яблок; суть в том, что все они существуют только как понятия. Из этого утверждения не следует никаких выводов о том, соответствуют ли эти понятия каким?то явлениям в реальной вселенной (прежде всего в мире 1), или верны ли эти теории в нашем мире (то есть дают ли они нам верное представление о мире 1). Все идеи и теории в этом мире онтологически реальны в том смысле, что могут становиться причинами событий и образцами для структур физического мира (то есть могут, например, появляться в виде статей в словаре или энциклопедии). Возможность их множественного воплощения показывает, что их нельзя свести, как иногда пытаются, к состояниям мозга; скорее определенные состояния мозга являются одним из многочисленных способов физической репрезентации этих абстрактных понятий.

Мир 2б[177] — это мир мотиваций и чувств, также онтологически реальный, ибо понятно, что и они имеют собственное бытие. В мире 2б мы находим цели и намерения, побуждающие интеллектуальные идеи мира 2а оказывать физическое влияние на реальный мир.

Мир 2в — это мир языка, обычаев, ролей, законов и т. д., дающий людям возможность социального взаимодействия и придающий этому взаимодействию определенные формы[178]. Он развивается в обществе на протяжении истории и упорядочивается при помощи сознательной законодательной и управленческой деятельности. Он создает бэкграунд повседневной жизни, дает возможность функционировать мирам 2а и 2б, определяя средства социальной коммуникации.

Следующий мир —

Мир 3: мир аристотелевских возможностей — набор всех физических возможностей, из которых выбирается реально происходящее в мире 1. Этот мир возможностей онтологически реален, поскольку жестко задает границы возможного — создает рамку, в которой существует и действует мир 1, и в этом смысле является его причиной. Можно считать, что он состоит из двух основных частей:

Мир За: мир физических возможностей, ограничивающий пределы возможного физического поведения;

Мир 3б: мир биологических возможностей, ограничивающий пределы возможной биологической организации.

Эти миры отличаются от мира существующих материальных предметов, поскольку представляют контекст, в котором существует мир. В сущности, они более реальны, чем сам мир, вследствие жесткости структуры, которую они навязывают миру 1. В них нет элемента случайности, и они, безусловно, не сконструированы обществом (хотя наше понимание их социально). Они жестко ограничивают то, что может произойти в физическом мире, и отличаются друг от друга вследствие той огромной разницы, что существует в наборе возможностей для живых и неодушевленных объектов.

Говоря подробнее, мир За ограничивает пределы возможного физического поведения (это описание всех возможных движений и физических историй объектов). Он описывает то, что может произойти в согласии с природой материи и ее действий (то есть движений, сохраняющих или растрачивающих энергию); в историческом эволюционном процессе в расширяющейся вселенной реализуются лишь некоторые из этих конфигураций. Этот мир очерчивает все физически возможные действия (например, различные движения частиц, планет, футбольных мячей, автомобилей, самолетов); то, какая из этих возможностей действительно осуществится, определяется изначальными условиями вселенной в случае взаимодействия между неодушевленными предметами и сознательным выбором, когда проявляют свою волю живые существа.

Эти возможности характеризуют законы поведения материи; и в самом деле, большинство физиков привыкли думать, что законы физики, жестко определяющие движение материи, попросту определяют или представляют собой этот мир, однако следовало бы, напротив, говорить о мире физических законов. Однако онтологическая природа этих законов неясна, хотя само существование ограничений (следующих из природы материи) никем не оспаривается. Вот почему я предпочитаю использовать понятие пространства возможностей, а не набора физических законов, определяющих эти возможности (однако не исключаю и последних; см. далее). О том, где существуют эти ограничения и какова точная природа их бытия, существуют различные мнения: единого ответа нет. Однако, какое бы описание ни использовать, ясно, что они неизбежно встроены в природу материи. Если мы верим, что законы физики существуют в платоновском смысле, в их описаниях неизбежно запечатлены пространства возможностей; примеры этого — «единая вселенная» специальной теории относительности, фазовые пространства теории динамических систем, Гильбертовы пространства квантовой теории. Если мы считаем, что законов физики как таковых не существует, но материя почему?то вынуждена вести себя так, как если бы они существовали, тогда эти границы (и связанные с ними пространства возможностей) в прямом смысле укоренены в самом бытии специфического поведения материи. Чтобы определить онтологическую природу этих миров возможностей в этом случае, нам пришлось бы решить трудную проблему: понять, почему же, в отсутствие физических законов, материя во всей вселенной проявляет конкретное, математически описываемое поведение, и ответ на этот вопрос покажет нам место существования этих ограничений.

Мир 3б очерчивает возможную биологическую организацию (и, следовательно, представляет собой все возможные организмы). Он определяет набор биологических возможностей, задавая жесткие рамки достижимого в биологических процессах. Таким образом, он ограничивает набор возможностей, из которых может выбирать актуальный эволюционный процесс, и жестко очерчивает набор организмов, способных возникнуть из любой эволюционной истории где бы то ни было (например, невозможен муравей размером со слона или животное, функционирующее без расхода энергии). Этот «ландшафт возможностей» для живых существ, в значительной степени определенный лежащим под ним пространством физических возможностей, ложится в основу эволюционной теории, поскольку любая мутация, попытавшаяся воплотить структуру, выходящую за пределы этих границ, обречена на неудачу. Таким образом, хотя перед нами и абстрактное пространство в том смысле, что оно не воплощено в конкретной физической форме, оно четко определяет границы всех возможных эволюционных историй. В этом смысле оно обладает высокой каузальной эффективностью.

Лишь некоторые из организмов, потенциально способных существовать, реализованы в мире 1 путем исторического эволюционного процесса; следовательно, лишь часть этого пространства возможностей осваивается эволюцией в любом конкретном мире. Когда это происходит, информация кодируется в иерархической структуре материи в мире 1, прежде всего в генетическом коде, заложенном в ДНК, и таким образом сохраняется путем упорядоченных материальных взаимоотношений; затем она проходит трансформацию в различные иные формы (например, в белки), пока не реализуется в структуре животного или растения. При этом она кодирует в себе как историческую эволюционную последовательность, так и структурные и функциональные отношения, возникающие в фенотипе и обеспечивающие его функционирование, как только генотип прочтен. Таким образом в мир биологии входят многочисленные системы с направленной обратной связью (как в любой живой клетке и в физиологии животных) и идея целенаправленности (в поведении животных) — чем одушевленное и отличается от неодушевленного. Структуры, возникающие в небиологическом мире, могут быть сложными (например, горная цепь), но не воплощают в себе цель или порядок в том же самом смысле[179].

Как мир 3а можно представить себе закодированным в законах физики, также и мир 3б можно мыслить закодированным в биологической информации [26, 41]: это ключевое понятие в биологии, отделяющее мир биологии от мира неживых явлений и предметов, в котором соответствующего понятия нет[180].

Наконец, существует

Мир 4: платонический мир (абстрактных) реальностей, независимых от человеческого существования, но не воплощенных в физической форме. Они могут причинно воздействовать на физический мир. Этот мир (платонические реальности, постигаемые человеческим разумом), возможно, наиболее содержателен. Первые из его «обитателей» — математические формы:

Мир 4а: математические формы. Существование платонического мира математических объектов убедительно обосновывает Пенроуз [38, 39]; смысл его обоснований в том, что важнейшие математические понятия (классические примеры — рациональные числа, нуль, иррациональные числа и множество Мандельброта) были не столько «изобретены», сколько открыты. Они имеют скорее абстрактный, чем телесный характер, и эта абстрактная природа, проявленная в столь же абстрактных свойствах, может быть воплощена и представлена во множестве различных символических и физических форм, причем во всех этих репрезентациях присутствуют одни и те же структуры и модели. Они не определяются физическим экспериментом, однако независимы от существования и культуры человечества, поскольку и в туманности Андромеды тамошние разумные существа, обладающие достаточно глубокими математическими познаниями, откроют те же закономерности, что открываем и мы здесь (вот почему математика предлагается в качестве основы для межзвездной коммуникации); например, все разумные существа обнаружат одно и то же значение у чисел ?, е или корня из двух, даже если закодируют эти значения в различных формах.

Этот мир отчасти открыт людьми (но далеко не все в нем пока известно!) и представлен нашими математическими теориями, существующими в мире 2а; эта репрезентация — культурный конструкт, однако не таковы математические характеристики, лежащие в ее основе; как и законы физики, они открываются людьми, и часто открываются нечаянно, как например, нуль [48] и иррациональные числа. Этот мир обладает причинной эффективностью в процессах открытия и описания (например, значения иррациональных чисел или графическое изображение множества Мандельброта можно напечатать в книге).

Ключевой вопрос состоит в следующем: что, если сюда же следует включить какую?то часть логики, теории вероятности или физики? В некотором хоть и необъяснимом пока смысле мир математики лежит в основе мира физики [39]. Многие физики, как минимум, молчаливо (а иногда и открыто) признают существование в основе физики платонического бытия: а именно

Мира 4б: физических законов, лежащих в основе физических возможностей (мир 3а).

Далее можно предположить:

Мир 4в: платонический мир понятий и идей, составляющих основу миров 2а и 2в, и

Мир 4г: платонические эстетические формы, составляющие основу нашего чувства прекрасного.

Пока мы не будем раскрывать этих возможностей, хотя идея миров 4б и 4в впоследствии нам пригодится. Но для текущих моих целей достаточно отметить, что существование мира математических форм, в котором (вместе с Пенроузом) я твердо убежден, показывает, что эта категория миров действительно существует и обладает причинным влиянием.

Теперь, после этого долгого предисловия, я могу сделать главное утверждение:

Семья миров: все эти миры существуют — все перечисленные миры, от 1 до 4, онтологически реальны и отличны друг от друга. Вот основания для этого утверждения: (1) они каузально эффективны — пропуск любого из них приводит к неполноте причинно–следственных объяснений действий и событий физического мира, как показано выше; и (2) они четко отделены друг от друга по своей природе. В самом деле, у каждого из них природа иная, чем у остальных, например, возможности не существуют в том же смысле, как реальные события, так что смысл понятия «бытие» в каждом случае иной; тем не менее я утверждаю, что каждый из этих видов бытия необходим для составления полной причинно–следственной схемы событий физического мира. Пока неясно, существует ли мир возможностей (мир 3) независимо от мира 1, который эти возможности реализует; этого вопроса я коснусь позже. Однако каузальная эффективность мира 3 может быть аргументирована независимо от разрешения этой проблемы. Кроме того, непонятно, «где» существуют миры 3 и 4. К этому вопросу я вернусь далее, в контексте рассуждений о богословии.

Мое утверждение четко отрицает простодушный материализм, поскольку приписывает бытие разнообразным явлениям, не обитающим в мире 1 (с материалистической точки зрения миром 1 ограничивается все существующее). Кроме того, оно отвергает как жесткий релятивизм, так и любой жесткий редукционизм, признавая реальность различных уровней иерархии материальной структуры и приписывая экзистенциальную реальность упорядочивающим взаимоотношениям (а в случае живых существ — биологической информации), придающим этим уровням их сущностную природу[181].

Как же быть с эпистемологией? Учитывая существование различных миров, перечисленных выше, следует предположить, что эпистемология — это изучение отношения мира 2 с мирами 1, 3 и 4. Она стремится достичь точных соответствий свойств всех миров при помощи явлений мира 2а.

Это скрыто или открыто подразделяет теории и утверждения мира 2а на: (1) верные/точные репрезентации; (2) частично верные/частично неверные репрезентации; (3) неверные/ вводящие в заблуждение репрезентации; и (4) репрезентации, о корректности которых мы судить не можем. Диапазон этих утверждений простирается от «верно, что у нее рыжие волосы» или «в этой комнате нет коровы» до «электроны существуют», «теория Ньютона дает очень хорошее описание среднемасштабных физических систем на низких скоростях и при слабых гравитационных полях» или «свидетельства в пользу существования НЛО очень сомнительны»[182].

Это поднимает интересные вопросы об отношениях между реальностью и видимостью. Известно, разумеется, что повседневная жизнь придает реальности совсем другой внешний вид, чем открывается нам в изучении микрофизики; как указывал Эддингтон [14], стол представляет собой по большей части пустое пространство между атомами, составляющими его материальную субстанцию, однако мы воспринимаем его как твердый и прочный предмет. Опыт обыденной жизни определяется природой наших органов восприятия, а также временным и пространственным сглаживанием физических характеристик, неизбежно возникающим при их изучении: нам нелегко различить характеристики мира как в очень малом, так и в очень большом масштабе при помощи одних лишь органов чувств — здесь необходимы сложные и дорогие научные приборы. Об отношениях между реальными предметами и видимостью многое могут рассказать физика твердых тел и физическая химия (имеющие дело с внешним видом привычных повседневных предметов), астрофизика (имеющая дело с обликами одного и того же астрономического объекта, воспринимаемого сквозь разные детекторы и на разных волнах) и теория относительности (задающая жесткие правила изменений внешнего вида объектов при изменении контекста наблюдения). Космология также дает нам полезные аналогии и аргументы, касающиеся отношений между свидетельствами и теорией, в особенности если учесть существование за космологическим горизонтом областей, которые никакое астрономическое наблюдение не поможет нам увидеть и исследовать [17, 19].

Подобные же вопросы возникают в эпистемологии и в намного более широких контекстах, показывая, сколь неразумно уравнивать существование с доказательством существования из наблюдения. В самом деле, существует распространенная тенденция уравнивать эпистемологию и онтологию (как в логическом позитивизме, так и в крайнем релятивизме). Это логическая ошибка, и можно привести немало примеров того, как она приводит к серьезным заблуждениям. Это связано со смешиванием мира 2 с другими описанными здесь мирами; по–видимому, именно на этой ошибке зиждется многое из происходящего в так называемых «научных войнах» — взять хотя бы пресловутый случай Сокала[183]. Мое предположение утверждает существование независимых областей реальности, не сконструированных обществом (миры 1, 3 и 4), предполагает, что мы не все о них знаем и не можем ожидать, что когда?либо поймем их полностью. Однако наше незнание не подрывает их существования, поскольку они существуют независимо от человеческого знания и понимания. Всякая прямая или косвенная заявка на уравнивание эпистемологии с онтологией есть в конечном счете просто пример человеческой гордыни.