Учение о свойствах материи

Учение о свойствах материи

Мир, природа, по Гольбаху, есть движущаяся материя. Поэтому все многообразие явлений мира он выводит из различных соединений, сочетаний движения и взаимодействия первичных простейших элементов, из которых состоит материя.

За первичные, простейшие элементы философ принимает атомы. Говоря об атомистической концепции строения материи, он ссылается на «неразрушимые элементы — атомы Эпикура» (см. 14, 612), которые создают все качества и свойства тел в природе. Но понимание атомов Гольбахом ближе к точке зрения Демокрита. Он не мог согласиться с положением Эпикура о самопроизвольном отклонении атомов во время их движения в мировом пространстве, так как это противоречило бы основной методологической концепции мыслителя о строгой детерминированности всех явлений и недопустимости существования особой материи, особых атомов. Гольбах очистил учение об атомах от тех слабостей, которые могли дать аргумент в пользу концепций, приводящих к дуализму или идеализму. Он понимал, что ограниченность числа форм атомов Эпикура создаёт большие затруднения для объяснения качественного многообразия различных вещей и явлений природы. «...Неправильно думать, — писал Гольбах,— будто материя представляет собой однородное тело, части которого отличаются друг от друга лишь своими различными модификациями» (там же, 81).

Несмотря на весьма ограниченные тогда данные о строении вещества, французский мыслитель старался объяснить наличие качественных различий в природе, используя научные данные. Он говорит о качественной разнородности тел и об объективности содержания категории качества. «Если все действующие на наши чувства субстанции мы знаем только по производимым ими на нас действиям, согласно которым приписываем им те или иные качества, то все эти качества представляют собой нечто реальное и вызывают в нас отчетливые идеи» (14, 472). Гольбах понимает, что невозможно объяснить все многообразие вещей и явлений, если полагать однородными все первичные элементы. Поэтому вдобавок к этому он вводит еще и понятие молекулы. Молекулы, как и атомы, рассматриваются им как мельчайшие частицы вещества. Они разнообразны и по своему существу, и по своим сочетаниям. Следует отметить, что ученый в известной мере предвосхищает будущее естественнонаучное представление об атомах и молекулах: «Когда мы говорим, что атомы — простые существа, то подчеркиваем этим, что они чисты, однородны, лишены примесей; тем не менее они имеют протяжение и, следовательно, обладают частями, которые можно мысленно отделить друг от друга, хотя их и не может отделить никакой естественный агент» (там же, 131—132). Гольбах подчеркивает, что атомы способны к движению. Что касается молекул, то они, «наделенные определенными сущностями, свойствами, способами действия, более или менее легко разлагаются или разделяются и, сочетаясь по-новому, образуют новые тела» (там же, 86).

Подобной точки зрения придерживался и Дидро, который считал, что «в элементах должны быть существенные различия», так как все многообразие качества и форм природы не может возникнуть из однородных, простых, бескачественных элементов. «Мне кажется,— говорил он,— столь же невозможным, чтобы все творения природы были произведены из совершенно гомогенной материи, сколько невозможно было бы представить их все одного и того же цвета» (31, 1, 350). Дидро выдвинул идею о «гетерогенной молекуле».

Однако тогдашний уровень знаний и общее состояние наук были таковы, что представления философов о качественных преобразованиях в природе не могли еще выйти за рамки механицизма. Образование качественных различий в природе они объясняют лишь механическими перекомбинациями элементов. Получалось, что существуют некая предопределенность, зависимость всех состояний природы, предметов и явлений от первоначальных сочетаний элементов.

Общими свойствами материи Гольбах называет протяженность, делимость (до известного предела), непроницаемость, способность иметь фигуру, движение. Плотность, цвет и вес тела он считает производными от основных свойств материи.

В понятие протяженности Гольбах включает телесность материи, ее реальное бытие. Бестелесной, непротяженной субстанции нет. На материю может действовать только материя. Дух, разум, мысль не могут существовать без субъекта, носителя этих качеств. На таком понимании соотношения духа и материи Гольбах строит свою критику идеалистических систем Платона, Беркли, Мальбранша. Включая протяженность в число основных свойств материи, автор «Системы природы» учитывает все ценное, что было достигнуто в этой области предшествующим развитием философии (особенно Спинозой, Толандом и Локком) и естествознания. Своим учением о субстанциональности материи он нанес сокрушительный удар по религии и антинаучным воззрениям, связанным с представлениями о сотворении мира.

Наряду с пространством и временем Гольбах утверждает третий атрибут материи — движение. Он считает материю активным началом, способным к самодвижению. Со времени выхода в свет «Системы природы» принцип самодвижения материи твердо вошел в философскую науку и стал основой естественнонаучного мышления. Без обоснования принципа самодвижения возникновение и развитие диалектического метода были бы невозможны.

В решении проблемы движения, как и в решении других философских вопросов, философ использовал все то, что было достигнуто его предшественниками. Теоретическая обработка эмпирического материала, накопленного к тому времени, без учета достижений философии не могла бы привести к той высоте обобщения, какого достигли в понимании проблемы движения Гольбах и другие французские материалисты.

В трактовке проблемы движения наибольшее и непосредственное влияние на французских материалистов, в частности на Гольбаха, оказал выдающийся английский мыслитель Джон Толанд. Его мысли об активности материи, о том, что «движение есть существенное свойство материи, иначе говоря, столь же неотделимое от ее природы, сколь неотделимы от нее непроницаемость и протяжение, и что оно должно входить составной частью в ее определение» (42, 92), были развиты в «Системе природы».

Гольбах, как и Толанд, понимал, что пространственное перемещение есть производное от какой-то основной причины, оно есть лишь внешнее проявление силы, имманентной материи. Толанд эту основную причину назвал энергией.

Но слово «энергия» само по себе еще ничего не объясняло.

Кроме непосредственно доступных наблюдению движений масс Гольбах указывает еще на «внутреннее и скрытое движение, зависящее от свойственной известному телу энергии, т. е. от сущности, от сочетания, действия и противодействия невидимых молекул материи, из которых состоит это тело: это движение не обнаруживается нами непосредственно, мы знаем его лишь по изменениям и превращениям, замечаемым по истечении некоторого времени в телах или смесях» (14, 69—70). Как видим, здесь философ вплотную подходит к решению вопроса о причине самодвижения материи. И хотя ему и его единомышленникам еще не удалось раскрыть до конца механизм движения материи, но то, что они сделали, имело научную ценность: был плодотворен сам принцип внутренней активности материи, ее самодвижения. В общем виде этот принцип подхода к изучению природы французским материалистам удалось обосновать для своего времени более убедительно, чем их противникам — идею божественного первоначала. Учение о движении, разработанное Гольбахом и другими материалистами XVIII в., было крупнейшим достижением философии, открывающим широкие перспективы во всех областях знания.

Показав извечную, неразрывную связь материи и движения, Гольбах дает в «Системе природы» глубоко научную формулу, что «движение — это способ существования (facon d’etre), необходимым образом вытекающий из сущности материи, что материя движется благодаря собственной энергии; что она обязана своим движением внутренне присущим ей силам...» (там же, 75). Свою основополагающую, отправную в объяснении мира точку зрения мыслитель выражает с исчерпывающей полнотой. Он многократно подчеркивает, что «движение так же вечно, как и материя», «движение существует лишь в материи и через нее: подвижность — это следствие ее существования» (там же, 461).

Все, что имеется в природе, есть результат движения материи. Нет никаких сил или существ, стоящих над материей, вне и независимо от нее, так как «в материальном мире двигатель должен быть материальным» (там же, 462). Эти положения Гольбах неопровержимо доказывает в «Системе природы» и в других своих трудах. Таким образом, Гольбах прочно связывает принцип самодвижения материи с атеистическим миропониманием.

Следует отметить, что подчеркнутое внимание мыслителя к проблеме единства материи и движения имело в то время особое значение. Единственно исследованная естествознанием того времени механическая форма движения не давала достаточного материала для решения ряда важных вопросов материалистической философии. Так, вопросы о том, какова природа движения, в какой взаимосвязи находятся материя и движение, каким образом движение сохраняется, передается и т. п., были предметом горячих споров между философами.

Отвергая утверждения Декарта и Ньютона о божественном первотолчке, Гольбах делает шаг вперед и по сравнению со Спинозой, который рассматривал движение лишь как бесконечный модус субстанции. Развивая идеи о внутренней активности и самодвижении материи, Гольбах приходит к выводу, что основным недостатком современного ему философского материализма является подход к материи как к косной, бездеятельной субстанции. С помощью всех доступных ему аргументов он доказывает, что движение следует рассматривать не как нечто отдельное от материи и привнесенное в нее, а как активность и самодвижение, что причиной движения является сама материя.

Исходя из признания единства материи и движения, философ воспроизводит весьма динамическую картину мира, где все находится в процессе постоянного изменения и развития, возникновения и уничтожения. Сущность природы заключается в том, чтобы действовать, изменяться. Если, говорит он, мы станем внимательно рассматривать все части природы, то увидим, что из них нет ни одной, которая находилась бы в абсолютном покое. «Те, которые представляются нам лишенными движения, находятся в действительности лишь в относительном или кажущемся покое» (14, 72).

Автор «Системы природы», опираясь на данные естествознания XVII—XVIII вв., доказывает всеобщность движения, истолковывая покой как особую форму движения материи. Он решительно отрицает абсолютный покой в природе и тем самым в некотором смысле предвосхищает современное научное понимание покоя.

Гольбах утверждает, что в телах имеются непрерывные действия и противодействия, постоянные усилия, непрекращающиеся сопротивления и импульсы. Даже те тела, говорит философ, которые кажутся пребывающими в самом полном покое, в действительности находятся «в непрерывном взаимодействии, или движении, результаты чего обнаруживаются в конце концов в виде очень заметных изменений. Теплота расширяет и разжижает металлы; отсюда следует, что какая-нибудь полоса железа в силу одних лишь атмосферных колебаний должна находиться в непрерывном движении и что в ней нет ни одной частицы, пребывающей хотя бы мгновение в постоянном покое» (там же, 74).

Эти положения мыслителя представляются весьма содержательными с позиций диалектического материализма, в них есть элементы диалектики, зародыш мысли о качественных изменениях в мире, о законе единства и борьбы противоположностей. Так, проф. Т. И. Ойзерман пишет: «Единство движения и покоя, притяжения и отталкивания — в этих положениях, которые разрабатывались механистическими материалистами, впервые формулируется и притом на эмпирической основе принцип единства противоположностей. Значение этого факта представляется нам все еще недостаточно оцененным в нашей историко-философской литературе, между тем он заслуживает несравненно большего внимания» (38, 26). Подобная оценка прежде всего относится к идеям, высказанным автором «Системы природы». Обращает на себя внимание и мысль Гольбаха о том, что поскольку тела обнаруживают себя как таковые движением и вследствие этого связью с другими телами, то движение и является, таким образом, фактором, позволяющим познать их. «Можно ли понять, не допуская движения, воздействие на наш орган обоняния истечений, исходящих от крайне твердых тел, все части которых кажутся нам пребывающими в покое? Наконец, разве могли бы наши глаза видеть с помощью телескопа отдаленнейшие светила, если бы от этих светил до нашей сетчатки не доходило устремленное вдаль движение?» (14, 74—75) — говорит философ.

Раз через движение обнаруживаются различные свойства тел, то отсюда вытекает весьма важный для науки вывод: познание природы должно основываться на изучении различных форм движения материи. Весьма интересно в этом плане рассуждение Гольбаха о природе тяготения. Он не согласен с ньютонианцами и другими физиками, которые полагали, что причина тяготения необъяснима. Не считая природу тяготения непознаваемой, Гольбах уверен, что ее можно было бы вывести из движения материи. «Физики, включая самого Ньютона, считали необъяснимой причину тяготения; между тем ее, по-видимому, можно вывести из движения материи...» (14, 76),— говорит он.

Гольбах рассматривает все явления природы как находящиеся во всеобщей связи и в непрестанном движении. Видимо, не случайно эпиграфом к своей «Системе природы» взял он следующие слова из «Естественной истории» Плиния: «Познание силы и величия природы лишено всегда достоверности, если обращают внимание только на части ее, а не рассматривают ее всю в целом». По мнению Гольбаха, изолированных, самостоятельно действующих явлений, предметов, существ нет, так как «природа во всех своих явлениях с необходимостью действует согласно свойственной ей сущности... Именно движение связывает целое с его частями, а части — с целым... все связано во Вселенной: последняя есть лишь необъятная цепь причин и следствий, непрерывно вытекающих друг из друга» (там же, 99).

Из этой всеобщей связи и взаимообусловленности явлений, взаимного сцепления причин и следствий, из непрерывного движения материи Гольбах выводит всеобщие законы природы. Какие же это законы? Прежде всего закон притяжения и отталкивания. Он действителен и для природы, и для человеческого общества, ибо, говорит философ, никогда не следует отделять законы физического мира от законов мира духовного. Тела в силу этого закона притягиваются к центру, и вследствие этого из молекул создаются организмы; когда же они отталкиваются, эти организмы разлагаются. Во время химических реакций происходит соединение или разложение различных веществ (см. там же, 97).

Столь важным законом является и закон инерции. Все наблюдаемые нами предметы живой и неживой природы имеют стремление к сохранению своего наличного способа существования. То, что физики назвали законом инерции, моралисты назвали любовью к себе. Эта любовь к себе проявляется в человеке в том, что он стремится к сохранению, к счастью и имеет отвращение ко всему тому, что противно его природе. Стремление, склонность к самосохранению, тяготение к себе присущи всем существам, которые всячески стараются удержать полученное ими от природы существование, пока ничто не нарушит порядка или первоначального стремления их машины.

Наконец, третьим важнейшим законом, общим всем существам природы, Гольбах считает закон необходимости. Так называет он закон причинности. В основу этого закона, имевшего столь важное и принципиальное значение для всей философской системы мыслителя, был положен правильный материалистический тезис «нет следствия без причины». Все существующее есть следствие свойств, присущих вечной единой материи, которая путем смещений, сочетаний и изменений форм производит порядок, беспорядок и разнообразие. «...В природе, где все связано, не существует действия без причины, и в физическом мире, равно как и в духовном, все происходящее является необходимым следствием видимых или скрытых причин, которые должны действовать согласно своей сущности» (14, 237). Но если в природе все обусловлено материальными причинами, если нет никаких сверхчувственных, сверхъестественных сил, стало быть, все явления необходимы и всякое существо в природе при данных обстоятельствах и данных его свойствах не может действовать иначе, чем оно действует. Раз всякое явление, всякое следствие имеет под собой достаточное основание и может быть в конечном счете объяснено материальной причиной, то, следовательно, нет каких-либо из ряда вон выходящих явлений. Все явления равнозначны, ибо они суть порождения одной и той же материи. Таким образом из причинной обусловленности философ выводит необходимость всех явлений и отрицает случайность. «В нас, как и в природе, ничто не происходит случайно...», — говорит он (там же, 236). Признать случайность — значит признать беспричинность, а так как в природе все причинно обусловлено, то, значит, в природе не может иметь место случайность. Естественно, отождествляя причинную обусловленность с необходимостью, Гольбах тем самым должен был прийти к отрицанию объективного содержания категории случайности. Он не понял, что всякая случайность, имея свои причины, не перестает от этого быть случайностью. Более того, от факта всеобщей связи предметов во Вселенной он приходит к мысли о равноценности всяких причин, к отождествлению малых и отдаленных причин с непосредственными, основными и ближайшими причинами. Всеобщая взаимосвязь сводится к однозначной детерминации причинного следствия, т. е. лишь к одной из универсальных связей явлений.

Итак, все в мире, по Гольбаху, происходит строго необходимым образом. Это необходимое сцепление причин и следствий образует закономерности природы, закономерный ход ее движения. Поэтому законы природы объективны и необходимы, т. е. проявляются и действуют одинаково как в то время, когда люди, находясь во мраке невежества или будучи жертвой обмана теологов, ничего не знали об их существовании, так и после того, как люди познали, открыли их. Законам этим равно безразлично, познали их люди или нет, желательны, благоприятны они для людей или нет. Никакой заранее определенной цели в природе не существует. Природа есть целое, а целое, говорит автор «Системы природы», не может иметь цели, так как вне его нет ничего, к чему оно могло бы стремиться. А раз никакой предначертанной цели в природе нет, то ясно, что и законы ее функционируют не для осуществления каких-либо или чьих-либо планов. По той простой причине, что люди не могут ни создавать законы природы, ни отменять их действия, им остается лишь устроить свою жизнь в строгом соответствии с этими законами, если они хотят добиться счастья. Гольбах и говорит о законах природы лишь для того, чтобы показать, как эти законы следует понимать применительно к человеку, к обществу. Для общества, с точки зрения философа, нет каких-либо особых законов. Это те же законы природы, только называемые иначе.

Материя, по Гольбаху, делится на органическую и неорганическую. Неорганическая материя вечна, органическая материя преходяща. Вначале на Земле была только неорганическая материя, потом появились два царства органического мира: растительное и животное. Между органической и неорганической материей нет непреодолимой грани, ибо в процессе закономерного движения и развития органическая материя после смерти растений и животных разрушается, распадается и превращается в неорганическую. Точно так же неорганическая материя переходит в органическую. Растения и животные рождаются, растут, потом умирают и разрушаются. Так в природе происходит беспрерывный круговорот материи.

Возникновение первого живого элемента, по убеждению Гольбаха, было обусловлено физическими причинами. Жизнь, по его определению,— это особая форма движения материи. «Жизнь есть совокупность движений, свойственных организованному существу, а движение может быть лишь свойством материи», — пишет он (14, 121).

Наиболее трудным для материалистов XVIII в. был вопрос о происхождении жизни на Земле. Это и понятно, ибо только во второй половине XIX — начале XX в. наука дала достаточный материал о происхождении и эволюции органической материи. Тем не менее Гольбах старался вскрыть причины развития и изменения животных. Эти причины он видел в приспособлении организма к окружающей среде. Такая постановка вопроса, конечно, не объясняла ни специфики живых организмов, ни причины их возникновения. Однако следует подчеркнуть, что на вопрос о возникновении жизни философ дает ответ, совершенно исключающий возможность участия в возникновении жизни какого-то разумного, сверхъестественного существа. Это был решительный разрыв с идеалистическими и религиозными традициями, которые отстаивали трансцендентность, сверхъестественное происхождение и сущность человеческой души. Изгнав из природы всякое сверхъестественное, мистическое начало, Гольбах развивает атеистический взгляд на происхождение человека. Он показывает, что все без исключения животные и растительные организмы возникли из неорганической материи путем особых комбинаций материальных частиц, что они являются частью самой природы, ее произведением. «Если нас спросят о происхождении существ человеческого рода, мы ответим, что человек есть продукт природы подобно прочим существам, в некоторых отношениях похож на последних, подчиняясь тем же законам, что и они, но отличается от них в других отношениях и, кроме того, следует специальным законам, вытекающим из особенностей его строения» (14, 123).

Распространяя учение о вечном движении материи на нашей планете, мыслитель приходит к эволюционистским взглядам, согласно которым как сама планета, так и находящиеся на ней живые организмы имеют длительную историю становления. Он прямо утверждает, что и человек, и другие виды организмов непрерывно изменяются (см. там же, 128).

Опираясь на естественнонаучные исследования своей эпохи, Гольбах решительно выступает против антиэволюционистов, развивает дальше эволюционистические взгляды своих предшественников и современников. При внимательном рассмотрении, говорит он, можно убедиться, что «если в положении земного шара происходили изменения, то первобытный человек отличался от современного, может быть больше, чем четвероногое отличается от насекомого. Итак, можно утверждать, что человек подобно всему существующему на Земле и других планетах находится в процессе непрестанного изменения...» (там же, 127).

Следует отметить, что многообразие и противоречивость теорий эволюции обусловили известную сдержанность философа относительно того, как следует представлять прошлое Земли. Однако он стоит на позициях эволюции всего существующего, рассматривая развитие Земли и ее обитателей как процесс, протекающий под действием естественных причин.

Убежденный материалист не останавливается и перед труднейшей проблемой возникновения чувственности и мышления.

Перед ним и другими французскими материалистами, которые рассматривали чувственность как основу психической деятельности, вопрос стоял таким образом: либо считать чувственность общим свойством всей материи, либо исходить из предположения, что чувственность присуща лишь особым образом организованным существам. Дидро отстаивает первое предположение, Гольбах же придерживается более правильной точки зрения, ибо считает, что чувственность «вытекает из сущности и свойств организованных существ...» (14, 142). Он полемизирует как с идеалистическим тезисом о том, что в природе обнаруживается действие чуждой ей разумной силы, так и с учением гилозоистов, приписывающих способность ощущения и мышления всем формам материи.

В ходе непрекращающегося движения материи соединившиеся известным образом вещества приобретают способность к действию, к чувствованию, жизни, разуму. В образовании, росте и жизни растений и животных мы находим лишь комбинированные различным образом вещества, которые постепенно образуют чувствующие, живущие вещества. Таким образом, чувственность как свойство особо организованной материи Гольбах приписывает лишь некоторым организмам, а не материи вообще.

Положение философа о том, что чувственность есть способность, свойственная лишь особым образом организованным существам, верно и с нашей, сегодняшней точки зрения. Но сам механизм этой «особой организации», пути ее возникновения и развития Гольбахом понимаются еще упрощенно, метафизически. Движение, теплота и определенная комбинация веществ — вот все, что нужно для возникновения жизни. В поисках решения проблемы возникновения качественных изменений Гольбах приходит к заключению, что человечество дошло до своего настоящего состояния, пройдя через ряд последовательных фаз развития. Он считает, что материя благодаря ее вечному движению, путем различных сочетаний и изменений способна в конце концов породить любые формы жизни.

Сознание, мышление возникают в силу усовершенствования биологической организации индивидуума. Значение роли труда, общественной формы жизни — эти решающие условия для интеллектуального развития человека Гольбахом не рассматриваются. Если органы чувств находятся в порядке, а физиологические процессы в мозгу протекают нормально, то нет никаких препятствий на пути правильного мышления и постижения человеком истины. Однако сам процесс мышления как психофизиологический акт понимается им гораздо вернее и глубже, чем его предшественниками-материалистами, например Гоббсом. Ощущения, восприятия, представления, понятия толкуются мыслителем как различные ступени мышления и познания. Органом мышления и центром всей духовной деятельности Гольбах безоговорочно считает мозг.

Как видим, и в вопросе о происхождении чувственности и сознания Гольбах стоял на позициях материализма. Именно материалистический подход к осмыслению научных фактов и представлений того времени обеспечил ему верное в принципе решение важного вопроса философии и естествознания.

Если вспомнить позднейшие заблуждения и шатания крупнейших естествоиспытателей в решении вопроса о происхождении и сущности сознания, то нельзя не восхищаться смелостью и силой обобщения научных фактов, которые были присущи великим французским классикам материалистической философии, в их числе и Гольбаху.