Поль Гольбах. Социальная система

Поль Гольбах. Социальная система

О ВОЙНАХ (т. II, гл. XI)

Законы Крита и Спарты касаются только войны, и кажется, что мир создан не для людей. Современные правители придерживаются такой же политики. Они считают, что нации созданы только для того, чтобы ненавидеть, терзать, разрушать друг друга; бездеятельность для правителей наций — это противоестественное состояние, и, чтобы выйти из него, они придумывают тысячи предлогов. Следствием этой постоянной магии является то, что народ и король непрерывно испытывают беды и невзгоды; даже при изобилии они не наслаждаются ничем; самые богатые нации уменьшаются по количеству населения; напрасно разоряются и почти не имеют времени оправиться от частых и болезненных потрясений, в которые ввергают нацию государи, призванные создать мирную и благополучную жизнь. Они напоминают больных, у которых малейшая неосторожность в соблюдении режима снова вызывает возобновление болезни, потому что за краткий период выздоровления они не успевают восстановить свои силы. Невозможность продолжения войны, полное истощение ресурсов вынуждают государей заключить мир: даже всегда тревожный и непрочный мир кажется предназначенным лишь для накопления новых сил и возобновления борьбы. Когда нация наконец получает возможность передохнуть, восстановить торговлю, индустрию, заняться обработкой земли, тогда какая-нибудь прихоть двора может мгновенно перечеркнуть эти планы, и вот снова деревни опустошены ради формирования армий, земледельцы обременены налогами; торговля ограничена; всякая деятельность приостановлена; все погружено в апатию, и внимание правительства, заостренное на войнах, не может быть направлено на события, необходимые для внутреннего благополучия. Из-за диких предрассудков, которыми пропитаны народ и те, кто им правит, все как будто стремятся увековечить воинское воспитание — это единственное воспитание, которое получают государи и окружающая их знать; среди них редко распространяют миролюбивые намерения, которые кажутся низкими монарху; к ним с презрением относится пылкое дворянство, которому внушается, что только в храбрости заключается честь. Государи и двор приучаются находить славу в жестокости, и нет для них более достойного развлечения, чем истреблять народ. Из-за этих фатальных представлений, способствующих поддержанию престижа королей и их придворных, нации постоянно вовлекаются в войны государями, которые подобны тиграм, жаждущим крови, и у которых спокойствие вызывает бездействие и скуку.

С другой стороны, деспотизм всегда нуждается в солдатах для своего поддержания; это — военное положение государя, спасающего несчастных рабов. Не занят ли постоянно даже в мирное время деспот, окруженный алчным двором и толпой, оспариванием законов, свободы своего народа, подавлением недовольства? Силой удерживается правительство, установленное силой. Как уже было сказано, деспотизм утверждается завоеванием; так государи в основном живут в завоеванных ими владениях.

Под предлогом обороны государства правительство держит наготове многочисленную армию, основной целью которой является сохранение тирании. Если бы нации держали армию только для своей обороны, для своей безопасности, одним словом, для законных целей, войны не были бы столь частыми. Действительно, вследствие чего возникают эти периодические войны, которые разоряют, обедняют, окровавливают землю? Причины войн — честолюбие королей, их несправедливые притязания, ненасытная алчность, праздность, бездарность. Чтобы иметь какой-то вес, чтобы оправдать мошеннически присвоенные или сомнительные титулы, часто ради бесполезного показа своего могущества, они жертвуют личными интересами, расширением своей семьи, мечтаниями, отдыхом, здоровьем, богатством, развитием индустрии, счастьем всего народа.

Побуждения, лежащие в основе самых крупных событий этого мира, в глазах разума кажутся ничтожными! Споры о морали, ребяческие побуждения, раздоры, плохое настроение министра такого-то или госпожи такой-то, наглость посла, грубость пирата или хищника, неправильно понятое слово — этого достаточно, чтобы разжечь в стране огонь войны!

Война справедлива только тогда, когда она необходима: война необходима только тогда, когда благополучие нации действительно в опасности. Нация в опасности, когда несправедливые соседи хотят лишить страну справедливого правительства, государя, необходимого для благополучия, свободы, пользования законными правами. Наконец, война законна и необходима, когда без нее невозможно обеспечить мир. Войну следует считать несправедливой, если она имеет целью лишь расширение владений, удовлетворение жадности, насыщение тщеславия, усиление власти несправедливого монарха, интересы которого не имеют ничего общего с интересами управляемого им народа. Нации иногда ведут очень несправедливые войны для усиления тирана, вместо того чтобы применять к ним самые справедливые законы.

Созданы ли нации для того, чтобы разорять и губить друг друга в ссорах, которые нисколько их не интересуют? И станут ли нации счастливее оттого, что их государь будет обладать еще одним завоеванным городом или даже провинцией? Строгое запрещение увеличения армии должно быть основным и непреложным законом для всех благоразумных и здравых наций. Такой закон приведет государей к счастливой невозможности нарушать взаимное спокойствие. Народ, подчиняющийся такому закону, в скором времени станет посредником и другом других народов; по крайней мере он не станет в любой момент жертвой личных притязаний своих владык, для которых человеческая кровь ничего не стоит.

Точно так же, как человек не может служить двум хозяевам, никакой государь не может правильно управлять двумя государствами. Разве у государя, который хочет разумно управлять народом, недостаточно дел? С увеличением государства увеличиваются трудности правильного управления и создаются причины для войн. О, если бы разные государства, из которых состоит земной шар, были бы маленькими и если бы они были пропорциональны таланту тех, кто ими управляет!

Редко кому удается разумно управлять семьей, и нет ничего удивительного, что так мало государей, которые могут разумно управлять государством. Обширные пространства империи рано или поздно создают деспотизм, а деспотизм рано или поздно приводит к разрушению.

Какие могут быть реальные причины, чтобы нации стали враждебны друг другу? Что может вызывать в народе ненависть, вздорность и безрассудство, как не чувства, противоречащие равенству, гуманности, разуму! Разве не предоставляет каждая страна своим жителям возможность развивать индустрию и свои таланты? Разве не дает каждое государство всем разумным государям достаточно обширное поле для проявления их души, справедливости, доброжелательства и заботливости? Разве свидетельствует об уме государя, если он занят только тем, что доставляет людям несчастье?

Во всех войнах государи ставят себе целью обеспечить будущее благосостояние или безопасность своего государства, сохранить баланс власти, усилить торговлю и увеличить богатства. Неблагоразумные! Разве они не видят, что эти войны, предпринятые из жадности, ведут только к расточению имеющихся сил и добытого уже богатства? Редко можно увидеть, чтобы приобретения и завоевания компенсировали затраченные на них расходы; политика государей ограничивается обыкновенно приобретением мелочей ценой больших затрат. Самые блестящие успехи обычно только сокращают реальные силы.

Баланс власти на самом деле — это баланс самоистязания. Государи своими войнами взаимно разоряют друг друга, и часто победитель имеет более жалкий вид, чем побежденный. Воевать — это значит растрачивать богатства, накопленные торговлей и индустрией, на нации, которые не имеют ни торговли, ни индустрии; это значит обогащать другие народы за счет собственных расходов; иметь большой успех — значит увеличивать число своих врагов и завистников. Все честолюбивые государи, алчные нации становятся скоро общими врагами, мощь которых внушает подозрение, и многие пытаются ее разрушить. Итак, даже самые счастливые войны отнюдь не приводят к миру; они приводят к новым войнам, ибо возбуждают недоверие и опасения, что беспокойное честолюбие пробудится в сознании соседей. Это всеобщее беспокойство, которое испытывают все правительства и которое заставляет их держать армию наготове, также разрушительно для государства.

Ради завоевания новой провинции или расширения старой с целью казаться более могущественными в глазах окружающих воинственные государи часто теряют свои старые владения. Но если даже несмотря на сумасбродство столь опасной игры, чему народ или короли должны противодействовать, случайность или таланты спасают их от этой опасности, что делает государь по возвращению в свою страну? Он знает, что одна война вызывает другую; он чувствует необходимость обеспечить спокойствие, чтобы обложить налогом тех, кто только что был ограблен; для этого он вынужден держать наготове многочисленную армию, ему нужно больше людей, чем имеется в его государстве, ему нужно больше денег, чем можно получить со сбора налогов; тогда он опустошает свои деревни и свои города, чтобы набрать солдат; для пополнения своей казны он вынужден применять жестокость и мошенничество; все облагается налогом; у него есть новая провинция, но его старые владения полностью разрушены; он считает себя сильнее других, и все остальные должны показать ему, что они слабее; у него есть желание основать большую империю, но он начинает с того, что разрушает ее и оставляет своему потомству лишь причины для вечных стенаний и пагубного беспокойства и множество незавершенных дел. Вот тот, кого называют героем, великим политиком! Все умные люди называют его безумцем, плохим бухгалтером, это — бич человеческого рода.

Заурядный глупец всегда восхищался и глубоко почитал в качестве героев и богов нескольких знаменитых разбойников, которые стали известны в истории только по причине произведенных ими ужасных истреблений. Какое основание для уважения могут иметь знаменитые гладиаторы, которые как потоп, вулканы и зараза прославились только печальными разрушениями? Какие дикие представления о славе должны были сложиться у сумасбродных людей, чтобы превозносить высокие свершения Александра, Цезаря, Помпея I![9]

Говорят, что Тамерлан давал бои только ради того, чтобы доставить себе чудесное наслаждение постройкой пирамид из голов только что убитых людей.

Нерон, тиран, прославившийся своим жестоким безумием, в момент своего каприза поджег Рим, а сам с высокого памятника наслаждался пламенем пожара. Нет человека, который бы без трепета отнесся к такому жестокому, безрассудному поступку, однако сколько государей прославились в истории тем, что разжигали во Вселенной пожар и наслаждались этим! Сколько победителей превращали в приятное времяпрепровождение разрушение городов, опустошение провинций, наслаждались высотой своего трона, несчастьем человеческого рода! Сколько в мире неронов, которых люди по своей глупости покрывали лаврами! Сколько беспокойных принцев, как Калигула, выражали недовольство тем, что в их правление не произошло больших бедствий!

Многие нации имеют право адресовать своим кровожадным государям речь дервиша, которую он произнес в Кули-Кан в момент, когда этот жестокий победитель Индостана приказывал истребить жителей Дели.

«Если ты бог — поступи по-божески. Если ты пророк — поведи нас на путь спасения. Если ты король — сделай свой народ счастливым и не уничтожай его больше». Ответ завоевателя соответствует мнению по этому поводу многих знаменитых героев, которыми мир восхищается:

«Я совсем не бог, и не поступлю по-божески. Я не пророк, который должен указать путь к спасению. Я тот, кого бог послал нации, которую он решил посетить в момент своего гнева».

Опрометчивые народы! Издавайте клики радости; зажигайте [победные] огни; пусть поэты воспевают ваши триумфы; пошлите на небо акты помилования для всех людей, которых воины с удовольствием убили. Ну, что ж! Разве вы не видите, что кровь ваших сограждан, жестоко пролитая, смешана с кровью ваших мнимых врагов! Увы! Скоро вы будете плакать от ваших собственных успехов. Они разорят ваши деревни: они заставят ваших государей обложить вас налогами. Ваше несчастное потомство испытает последствия ваших жестоких побед. Запомните навсегда неистовство ваших бесстыдных владык; пусть они, так же как и вы, разуверятся в правильности своих представлений о славе, которые превращают страну в пустыню, а ваши города в источник слез.

Какое сердце, действительно, может остаться спокойным при виде всех деталей огромных бедствий, которые может натворить в один миг один человек! Какое ужасное зрелище для чувствительного воображения — вид сожженных городов и деревень, земледельцев в слезах с поднятыми к небу руками, взирающих на нивы, плод их трудов, принесенные в один момент в жертву пожару, на плачущих матерей, которые вырывают своих дочерей из рук необузданных солдат! Кто может без содрогания думать о последствиях болезней, распространенных по всей нации после внезапного разрушения и уничтожения миллионов людей, отцов, родителей, друзей? Пусть же погибнут чудовища, которые сухо приказывают, а затем наслаждаются подобными ужасами! Навечно пусть сгинет честолюбие, которое жертвует лучшей частью нации, спокойствием государства, общественным счастьем ради необузданного желания увековечить свое имя в истории! Кто из людей окажется столь дерзким, чтобы воспевать эти злодеяния, преданные вечному позору?

Высшие министры убеждают нас в том, что религия — это тормоз, сдерживающий страсти королей. Почему же тогда они не пользуются ею, чтобы призвать к справедливости, гуманности, милосердию непобедимых властелинов, которые живут на земле, кажется, только для того, чтобы причинить людям горе?

Почему вместо того, чтобы трусливо благословлять знамена войн, жрецы бога мира не разорвали их на алтаре? Или по крайней мере, почему не предавали они проклятию тех, кто жестоко расточал без особой на то причины жизнь граждан?

Все честные люди приходят в ужас при мысли о том, с какой удивительной легкостью государь, сидя в своем кабинете, подписывает смертный приговор миллионам своих подданных. Есть ли на этом несчастном земном шаре хоть кусочек земли, который не омывался бы человеческой кровью?

Итак, не будем искать в гневе богов причины сокращения народонаселения, голода, невзгод, разрухи и нищеты государств. Где причина того, что в странах, наиболее любимых небом, на каждом шагу встречается лишь ужасающее одиночество, а жители таких стран — это горсточка несчастных, которые изнемогают под тяжестью нищеты? Может быть, здесь действует та невидимая сила, у которой народ должен вымаливать конец изнуряющим его несчастьям? Нет, конечно. Бесконечные войны, суровость безрассудного деспотизма, налоговый гнет, вымогательства лечащих врачей, апатия или бесчувственность государей, а также их честолюбивые устремления, ужасные советы министров, исступление, которое внушается нациям с помощью предрассудков, — вот истинные причины зла, для которого этот мир — театр.

Боги редко гневались бы на людей, если бы те, которые ими правят, признавали справедливость.

Путешественники рассказывают нам, что почти у всех диких народов больной зовет на помощь фокусников, колдунов или священников, которым якобы подчиняются злые духи — виновники естественных несчастий человеческого рода.

Под предлогом изгнания болезни эти мошенники произносят заклинания на непонятном языке, вызывают духов, притворяются беседующими с ними, испускают ужасные вопли, ошеломляют бедных калек страшными звуками, гримасничают и кривляются, наконец, начинают танцевать и заставляют больного принимать участие в этих танцах до тех пор, пока, изнуренный пляской, он не падает и часто больше уже не встает. Независимо от успеха лечения врачу платят; если больной умирает, плата не берется, а родственникам говорится, что невидимая сила, ожесточенная потерей, не хочет успокоиться. Не сходен ли этот метод с методом, по которому действуют священники наиболее развитых наций? Всегда с помощью молитв, заклинаний, обрядов они обещают народу счастливую жизнь. Причину зла они приписывают разгневанным небесам, тогда как на самом деле источником его является безумие одного безрассудного правителя.

Если из физической последовательности мира черпают самые сильные доводы существования и опеки провидения, всеведущего, всесильного и всеблагого, то как же можно совместить с этими доводами моральные и политические беспорядки, по причине которых этот мир постоянно — театр? Разве моральный и политический порядок, постоянная доброта князей и правительства, добродетель граждан принесли бы меньше славы божеству, чем регулярное движение небесных светил и периодическая смена времен года? Разве бог, который управляет природой и судьбами людей, был бы хуже представлен справедливым и хорошим государем, чем безжалостным тираном, жадным султаном, свирепым завоевателем, постоянно занятым разорением земли, нарушением мира и порядка общества? Разве этот всесильный бог слабее проявил бы свою силу, заставляя государей и народ делать добро, чем приводя в неизменное движение планету?

Не выгоднее ли человеку всегда и во всем проявлять добродетель и неизменно заслуживать этим любовь своего бога, чем наслаждаться пагубной свободой творить зло и навлекать этим на себя гнев неба?

РАЗМЫШЛЕНИЯ О БРИТАНСКОМ ПРАВИТЕЛЬСТВЕ (т. II, гл. VI)

В этом, без сомнения, заключается причина почти общего безразличия, которое находят у людей относительно того, что больше всего должно их интересовать; в этом также причина апатии, которую они проявляют, когда речь идет о реформе нравов и обычаев или политических правонарушений. Каждый страдает, каждый жалуется, каждый желал бы, чтобы все было иначе, но в то же время утешает себя тем, что никогда не было и не будет благоразумнее, чем все, что есть на самом деле. Именно так думают почти все. Именно поэтому лень притупляет и побеждает в людях все, до естественного стремления, побуждающего их искать благополучия. Нации, как и индивидуумы, постоянно занятые легкомысленными вещами, теряют поминутно основательные доводы, на которых должно основываться их прочное благополучие. Народы, довольные тем, что пользуются долей свободы, порой мизерной и непрочной, восторгаются торговлей, упиваются страстью к богатству, жертвуют всем во имя пустого идола, всякий раз вступают в неизбежные войны, разоряются, чтобы обогатиться, и преисполненные этих нелепых идей, не думают ни об устранении правонарушений, от которых они больше всего страдают, ни об утверждении духовного и личного счастья, ни о закреплении посредством прочных законов общественной свободы, которой люди могут лишиться в любой момент. Вот так люди ищут всегда счастья вне, бегут за своим изображением и не замечают, что счастье надо искать возле себя.

Применим эти размышления к британской нации, которая считается сейчас самой свободной на земле; британское правительство считается образцом человеческой мудрости и благоразумия; оно пользуется огромными богатствами и расширенной торговлей, но, однако, всегда терзается постоянными фракциями, чувствует постоянное недовольство жителей своей судьбой, часто более несчастных, чем даже рабы при деспотизме.

Недостаточно быть богатым, чтобы быть счастливым, надо еще уметь пользоваться богатством, чтобы обеспечить счастье. Недостаточно быть свободным, чтобы быть счастливым; нельзя злоупотреблять свободой, нельзя допускать ее вырождения в распущенность. Недостаточно быть свободным, чтобы сохранять свободу, надо ее ценить, так как она самое большое благо из всех благ и нельзя жертвовать ею ради гнусных интересов или ради горячей страсти к деньгам, которая больше, чем другие страсти, уродует душу человека, ведет его к закабалению.

Английский народ, известный в истории своей любовью к свободе, за которую он долгое время успешно воевал против королей, управляется монархом, власть которого одинаково распространяется на два сословия, в обязанности которых входит содействовать ему в законодательстве и управлении делами. Одно из этих сословий состоит из дворянства, вельмож и королевских пэров, другое — из представителей народа, избранных самим народом, которые образуют палату общин.

В сознании многих людей такая конституция воспринимается как самое большое напряжение человеческого ума: полагают пользоваться преимуществами монархии, аристократии и демократической свободы. Но для того, чтобы представлять себе столь сложный механизм, надо знать работу различных ведомств.

Аристократия, состоящая из вельмож, слава которой зависит лишь от трона, должна по самой своей природе опасаться власти народа и содействовать власти принца — видимому источнику титулов, гражданской и воинской чести, пенсии и милости. Так интересы аристократии явно переплетаются с интересами монарха и почти никогда не могут от них отделиться. Следовательно, король убежден в поддержке палаты феодалов. Более того, он находит там в духовных феодалах, или епископах, то, что он называл партией, всегда преданной ему. Духовенство всегда и везде было настроено угождать принцам, нежели защищать свободу народа. Священник, а также деспот признают только рабов и особенно боятся свободы мысли.

Все граждане государства одинаково заинтересованы в поддержании свободы; все различия в чинах, все привилегии должны исчезнуть, когда речь идет о предмете столь важном, как основа общественного счастья. Знатные, как и народ, имеют те же интересы; их величие ничего не стоит, если оно зависит только от каприза государя. Существует ли это бесполезное и жестокое различие между дворянином и простолюдином лишь для того, чтобы существовать в стране, все граждане которой должны работать сообща для поддержания прав разума и справедливости, без чего свобода не может быть прочной? Разве быть свободным и великим заключается в том, чтобы наслаждаться привилегией, противоположной справедливости? «Ненавистное и унизительное различие между дворянством и простолюдинами первоначально означало лишь разделение на тиранов и рабов, нахалов и несчастных»[10].

Палата общин, которая составляет демократическую часть английского правительства, является многочисленной и, следовательно, бурной и несогласной ассамблеей представителей, которые избираются один раз, не претендуя более на то, чтобы войти в состав ее, они не могут быть лишены права их представления или защиты. Так, эти представители могут без опасения изменить интересам народа и продать свою свободу монарху: последний в силу своих прерогатив является единственным распределителем сокровищ нации, которая снабжает его средствами для покупки голосов тех, кому она поручает говорить от своего имени. Отсюда ясно, что государь и министры имеют возможность подчинить себе представителей народа.

Эти представители избираются чернью, состоящей в основном из бедных граждан, нищета которых настраивает их на то, чтобы отдать свои голоса тем кандидатам, которые захотели бы заплатить им. Именно из среды, где царят драки, интриги, кровавые бои, где люди ведут беспутный образ жизни и находятся почти всегда в состоянии опьянения, избираются те, кому поручается защищать общественную свободу от начинаний монарха и министра, которые в состоянии подкупить тысячу противостоящих им. Представители такого закала без труда предают права народа, который уже, чтобы их избрать, продал свои голоса.

Что может вытекать из такого нелепого и беспорядочного управления? Нация, которой свобода стоила столько крови и трудов, смогла завоевать до сих пор лишь право жить в постоянном страхе; ради сохранения за собой права наказывания недобросовестных представителей, она вынуждена молча соглашаться на их презренные измены. Огромные прерогативы предоставляются королю, которого нация делает исполнителем законов, на них только король дает санкцию; она делает его хранителем общественных сокровищ; он считается абсолютным хозяином армии; эти прерогативы, я бы сказал, достаточны для получения всего, чего он не может добиться своей щедростью, титулами и положением.

Большой опыт показывает, что в Великобритании патриотизм тех, кто высказывается против двора или министра, имеет целью докучать монарху, нарушать действия министров, ниспровергать их самые мудрые проекты только для того, чтобы самим участвовать в делах министров, так сказать в ущерб нации. Английский патриот — вообще лишь честолюбец, который прикладывает усилия, чтобы занять место министра, которого он чернит; или это человек алчный, который нуждается в деньгах, или это мятежник, который пытается обрести потерянную фортуну. Могут ли такого типа патриоты близко к сердцу принимать интересы страны? Как только они добиваются своего, они идут по стопам своих противников и становятся в свою очередь предметом зависти тех, кого они сместили; последние кажутся в свою очередь истинными патриотами в глазах беспокойного народа, который всегда думает, что настоящие друзья — это враги тех, кто в настоящее время находится в той же самой западне.

Отсюда видно, что народ, управляемый таким образом, должен обязательно находиться в постоянных фракциях, жить в постоянном недоверии и тревоге; он должен бояться власти, кредиторов и хитрости честолюбивого монарха или ловкого министра. Он должен бояться услужливости знати этому монарху. Он должен бояться вероломства представителей, которым он доверил свои личные интересы. Наконец, он должен бояться своего собственного безрассудства.

Спрашивается, может ли быть когда-нибудь спокойной или довольной нация, терзаемая интригами, фракциями, народным возмущением, нация, где никакие права государства не зафиксированы ясно, нация, законы которой непонятны, противоречивы? Все граждане государства имеют одно желание — жить в мире, иметь хороших правителей, хорошие законы, наслаждаться в безопасности благами природы и индустрии. Но какое благополучие и безопасность могут быть у народа, постоянно терзаемого происками и заговорами? Гнусные интересы нескольких алчных торговцев могут в любой момент вовлечь честных граждан в бесполезные войны, в огромные расходы, создающие огромные долги, которыми государство обременено на долгие годы и от которых оно никак не может освободиться[11]. Наконец свобода может находиться в руках группы вероломных хранителей, которые предпочтут иметь деньги, нежели честь и свободу.

Для того, чтобы быть истинным патриотом, надо иметь огромную душу, надо иметь познания, честное сердце и мужество. Патриотизм — это благородный пыл, гордый и великодушный; он несравним со скупостью — всегда грязной и низкой страстью. Народ, опьяненный любовью к деньгам, не видит ничего более почтенного, чем деньги; он боится бедности или посредственности, как богатые — разорения, жертвуя всем желанию обогатиться. Торгующий люд не может ни с чем сравнить богатство, каждый хочет его иметь; если эта эпидемическая страсть охватила все категории людей, представитель народа не может быть лишен этой страсти, он будет обсуждать свободу вместе с принцем и его министрами, которые скоро приобретут тариф честности в своей стране[12].

Может ли продажная, порочная, развращенная нация надолго сохранить свою свободу? Она пользуется этой свободой, лишь поскольку та приносит нации возможность обогащения. Для сохранения свободы нужны души благородные, мужественные, добродетельные. Иначе она перерождается в распущенность и в конечном итоге становится жертвой государя, у которого будут средства для подкупа. Народ без обычаев и нравов не может быть свободным; может ли народ, несправедливый для других, народ, сгораемый от желания иметь золото, народ-завоеватель, народ — враг чужой свободы, народ, завистливый даже к своим согражданам или делам своего государства, может ли такой народ иметь истинные идеи о свободе? Настоящая свобода должна сопровождаться любовью к справедливости, гуманностью, глубоким чувством к правам человеческого рода, эти чувства должны быть плодом добродетельного и благородного воспитания, которое получают люди во всех странах.

Чего же не хватает для полного счастья народу, который наслаждается самой справедливой конституцией и самой большой свободой? Что же остается желать нации, у которой имеется огромное богатство? Ей не хватает благородного воспитания, высоких нравов, истинных понятий справедливости, одним словом, обратного отношения к неугасимой жажде богатства, изобилие которого не должно подавить в душах самых благородных, добродетельных и наиболее полезных обществу [все эти доблести].

Народы Альбиона! Откуда эти бесконечные тревоги, эти фракции, которые вас терзают, печаль, которая вас пожирает? Неужели только эти богатства, которыми вы владеете и которые далеки от того, чтобы утверждать ваше счастье, волнуют вас беспрестанно? Почему при таком изобилии и свободе вас видят задумчивыми, беспокойными и менее довольными своим положением, чем легкомысленные рабы, — предмет вашего презрения? Узнайте истинную причину ваших тревог и ваших трудностей. Никогда любовь к золоту не делает граждан порядочными. Свобода может быть окончательно установлена лишь на основе равенства и должна храбро защищаться через добродетель. Оставьте деспотам безрассудную и губительную славу совершать завоевания и проливать кровь своих подданных. Для вас, довольных мирным пользованием благ природы: не уничтожайте их бессмысленными войнами, которые могут быть полезны только кучке коммерсантов и разорительны для ваших истинных граждан. Просвещайте же, о британцы, мудрость и разум, займитесь усовершенствованием вашего правительства и ваших законов. Свяжите навсегда жестокие руки деспотической власти. Не успокаивайтесь самонадеянной безопасностью. Опасайтесь роковой пышности нравов и свободы! Опасайтесь результатов религиозного и политического фанатизма. Следите за вашей безопасностью и безопасностью Европы; унижайте тиранов, сковывайте их честолюбие, защищайте угнетенную справедливость — в таком случае ваш счастливый остров станет образцом наций, очагом свободы, к огню которого придут просвещаться и согреваться все народы земли.

ПОРОКИ ОБЩЕСТВА (т. III, гл. VIII)

Но политика не желает заниматься моралью, так как считает ее областью религии. Сила, предназначенная для борьбы с беспорядками, наоборот, способствует их возникновению, власть, созданная для исправления нравов, нарушает их; далекая от подавления пороков и распущенности, она своим собственным примером часто даже воодушевляет их. Государи, почивающие на лоне роскоши и сладострастия, не созданы для того, чтобы думать о нравах других. Самые постыдные беспорядки и противоречащие разуму поступки, самые вопиющие злоупотребления, вместо того, чтобы находить в правителях строгих цензоров, находят в них соучастников, подстрекателей или, в крайнем случае, весьма снисходительных судей.

Двор, как известно, является центром, откуда исходит любая развращенность; он санкционирует и прикрывает лоском хорошего тона самые вопиющие безобразия. Государь, привыкший обычно пренебрегать своими функциями, погруженный в изнеженность и сладострастие, занят только соблюдением суетного этикета, поддержанием пышности, разорительной для своего народа и требующей огромных расходов; он находит лечение от скуки только в расточительности и разврате; он окружен придворными, которые всячески подражают его вкусам. Примеру знати преданно следуют граждане. Желая прославиться, они подражают безобразиям и порокам своих правителей, которым они хотят нравиться. Всеобщий бред захватывает умы всех; эпидемическое тщеславие становится всеобщей страстью, и те, которые призваны вылечить других от этой заразы, сами ее распространяют. В плохом правительстве те, кто должны были проявить себя самыми умными, являются самыми развращенными и самыми безрассудными.

В нациях, управляемых таким образом, не должно удивляться упадку нравов, пренебрежению добродетелью, истинными талантами, растоптанной справедливости, жестокости, мошенничеству, взяточничеству, недобросовестности, проституции, супружеской измене; наконец, в таких нациях не следует удивляться общественной нечистоплотности, полностью подчиненной тщеславию, разоряющей роскоши, лоску и алчности. Здесь не видят ничего позорного и нелепого в том, что не находят благосклонных судей и защитников среди тех, которые призваны обуздать пороки. Публика, свыкшаяся с самыми бесстыдными безобразиями, не видит в них ничего противоестественного. Общественное мнение настолько развращено, что самые антиобщественные деяния рассматриваются как пустяки.

Привычка постоянно видеть зло притупляет омерзение, которое обычно при этом испытывается. Стали замечать, что пороки вознаграждаются, уважаются в людях, что они вернее приводят к удаче, чем честность, приличие, сдержанность, трудолюбие и таланты, которые ничего не дают!

Таким образом, государство, скорее по своей развращенности, чем по безразличию или легкомыслию, портит общественное мнение, унижает достоинство, выставляет на показ постыдные пороки. Люди считают, что все, что делается и уважается государями, что интересует их, может быть только почтенным и полезным; стараются уподобиться тем, кого считают счастливее себя; каждый убежден, что развращенность и порок — это признак высокородства. [...]

Публика, привыкшая к гнусностям, предается им без зазрения совести, будучи убежденной, что самые нечестные поступки находят защитников, не лишают уважения людей и даже выравнивают дорогу к лучшей участи успешнее, чем скромная добродетель и чистая совесть. Надо обладать пронырливостью, интриганством, легкомыслием и, в особенности, невзыскательностью, чтобы попасть в легкомысленное, испорченное правительство. [...] Легкомысленные и бесполезные министры даруют свою благосклонность льстецам, себялюбцам, сводникам, паразитам. Как почтенный человек может приблизиться ко двору, где безукоризненная честность подвергается презрению? Как достойный человек может согласиться низкопоклонничать перед знатью, которая не признает человеческого достоинства и в глазах которой добродетель представляется смешным качеством? Наконец, как гуманный человек может желать получить должность, на которой он должен проявить жестокость и непреклонную суровость?

Расточительность, страсть к развлечениям, — это склонность, которая также противоречит добрым нравам и общественному счастью, как гнусность и низменные желания. В нации, для которой развлечение — самое интересное занятие, каждый принимает общий тон: самые важные дела рассматриваются с удивительной легкостью; деспотичные и легкомысленные министры с радостью ведут государство к разрушению. [...]

Для ветреных детей нет ничего серьезного: никто не хочет закабалять себя выполнением своих скучных обязанностей. Должностное лицо пренебрегает своими функциями! Человек боится показаться смешным, если будет исполнительным на своей работе; его обвинят за это в мелочности, убожестве и педантизме. В обществе, где главное место занимает тщеславие, самым позорным считается выглядеть смешным. Это — страшнее, чем порок и преступление. Поэтому человек, должность которого делает его посредником между государством и его гражданами, не станет обдумывать законы и углубляться в трудные дела.

Придворный выставляет перед глазами изумленного народа свою роскошь и свое тщеславие. Его пороки приносят ему обогащение. И это он называет потом удачей. [...] Проворачивая дела, он забывает о справедливости и защищает тех, кто больше ему платит. Он берет взаймы, покупает в кредит, делает долги; он смеется потом над простотой тех, кого разорил, его не мучают слезы семейств, обреченных на нищету. Слуга, испорченный примером своих господ, свидетель и доверенное лицо постыдного разврата, гордый своей протекцией, распространяет пороки и дерзость дворцов даже на самые низшие слои народа.

Епископ и священник также захватываются мощным потоком общественной развращенности; религия, чудодейственные последствия которой превозносятся, пасует перед модными страстями и пороками; священнослужители подражают тону света, принимают пышность знати; стыдятся евангельской простоты и те, кто выступал ранее против разложения века. [...]

Откупщики думают только об обогащении, для них не существует другой чести, кроме приобретения богатства. Их положение предназначено для рождения общественного бедствия. Опираясь в своих вымогательствах и взятках на правительство, они не чувствуют угрызений совести. [...] Обогатившись однажды, они воспринимают пороки, роскошь, лоск знати; они отличаются пышными трапезами, сумасшедшими расходами и щедростью и скоро забывают о своих согражданах и о том, что их богатство — это плод их несчастий.

Привыкнув ко всякого рода беспорядкам, общество почти не возмущается. Самые порочные люди возбуждают скорее зависть, чем общественное негодование. То, что называют «хорошим обществом», состоит из толпы, поведение которой заставляет краснеть разум и стонать добродетели. В нем находят место притеснители, воры, совратители, важные особы без каких-либо достоинств, титулованные бездельники, люди без чести и совести, женщины без стыда, дерзкие фаты, которые обычно сходят за непочтенных особ. Добрые нравы, истинные таланты, безукоризненная честность не имеют никакого веса в легкомысленном и праздном обществе, у которого одна лишь забота — попусту растрачивать свое время и которому постоянное желание развлекаться не позволяет углубиться ни во что серьезное. Чтобы быть принятым в свете, достаточно обладать именем, титулом, хорошей одеждой, приличными манерами, видом и речью; тогда тебе обеспечено все, о чем можно мечтать, даже если ты не имеешь при этом никаких добродетелей. Когда потребность развлекаться становится единственной связью общества, люди не дают себе труда подумать, что представляет из себя тот или иной человек; они легко выбирают себе друзей и связывают себя с кем-либо в надежде хоть на некоторое время заключить перемирие со скукой.

Искусство жить в свете — это обычно искусство маскировать свои истинные склонности, для того чтобы делать то, что делает весь свет. [...]

Нация, очарованная лоском и тщеславием, становится истинным театром иллюзий и престижа, где актеры появляются только для того, чтобы их освистали. Живут только в мнении других; каждый играет слишком неловко роль, которая создана не для него: никто не хочет быть самим собой, потому что все недовольны тем, чем создала их природа. Таков истинный источник постоянных притязаний, неприятностей, насмешек, из-за которых люди, живущие в одном обществе, порой ненавидят друг друга. Каждый хочет выставить напоказ свое богатство, таланты, разум, хороший вкус, познания и даже пороки и страсти, которыми он в действительности не обладает. При таком мошенническом общении не всегда принимают во внимание тщеславие или притязания тех, с которыми они находятся на сцене; так общество становится ареной соперничества и грязных ссор легкомысленной толпы людей, вечно занятых спорами о важности роли, какую каждый из них играет в драме жизни.

Тщеславие становится таким образом единственным побуждением всей жизни общества. В нем оно находит место всему. Государи не знают иной гордости, чем роскошь, пустые дела, мелочи этикета.

Величие знати и придворных заключается в титулах, лентах, огромных расходах. Богатый человек старается состязаться со знатью своим лоском, предназначенным для показа паразитам или завистникам, которые тотчас же приносят его в жертву общественному осмеянию. Женщины, казалось бы, рождены лишь для того, чтобы демонстрировать в своем кругу наряды, украшения и моду, которую они ежедневно сами придумывают; общение людей разного пола, называемое галантностью, ухаживанием, имеет в своей основе лишь тщеславие; искренняя любовь полностью исключена. Одним словом, общество — это место грязных делишек, куда каждый вносит свою долю тщеславия.

Если бы последствия этого бреда были только смешными, можно было бы удовлетвориться только смехом, но должно стонать при виде того, как грязное тщеславие, постоянные притязания, мания погони за ложным счастьем вырождаются в известное исступление, способное разорвать самые святые узы. Оно является причиной того, что люди пренебрегают своим скромным благополучием; что, разоряясь, они обрекают свое потомство на нужду и нищету. Нет ничего более заурядного, чем зрелище того, как тщеславие и безрассудство порождают жестокие и суровые последствия. Развращенные родители посвящают каждый день либо показу своего богатства, либо грязным и преступным развлечениям. На каждом шагу можно встретить супружескую измену, развратных и безнравственных мужей, женщин, которые утешаются в объятиях порока, безразличие или жестокость мужа-тирана, глупых отцов, экстравагантных матерей, детей, лишенных ласки, ненадежных друзей, наглых распутников, бесстыдных женщин, черствых и глупых богачей, которые не умеют даже приятно использовать свое время и деньги.

Все хотят быть богатыми, но мало кто умеет правильно использовать или воспользоваться своим счастьем. По неблагоразумию, легкомыслию и глупости людей даже то, что должно облегчить им путь к благополучию, еще больше сбивает их с пути. Смехотворное использование богатства богатыми подтверждает правильность мнения тех, кто смотрит на деньги скорее как на зло, чем как на благо. Редко можно встретить в богатых семьях благополучие, мир и добродетель. [...]

Семьи, основанные только на грязных интересах, создают между супругами лишь холодное безразличие, которое очень скоро превращается в раздор и ненависть. Но для того, чтобы обмануть внимание недоброжелателей, супруги не любящие и не уважающие друг друга, каждый со своей стороны ищет в легкомысленном образе жизни и удовольствиях способы забыться, отвлечься. Такая беспорядочная жизнь часто приводит к расстройству дел или, по крайней мере, к небрежному отношению к самым важным делам и заботам.

Так, среди богатых и знати супружество часто является лишь неиссякаемым источником горя и зла, отравленным источником, который заражает потомство теми же пороками, какими страдают отцы, жертвы, достойные сожаления. Какое воспитание могут получить дети от родителей, постоянно погруженных в порок, легкомысленный образ жизни, суету и опьянение!

Какие заботы могут иметь люди, которые заняты только развлечением! Разве могут отцы и матери без разума, без знаний и добродетели воспитать разум и сердце? Наконец, каких граждан может дать государству существо, которое само не имеет ни идей, ни обязанностей перед обществом, ничего того, что может создать истинное благополучие! [...]