Литература

Литература

Индийцы всегда поклонялись священным словам (брих) как представителям богов, брахманам. Более того, еще три тысячи лет назад, со времени создания эпосов «Махабхарата» и «Рамаяна» умение рассказывать истории превратилось в искусство. Индийцы любят хорошую историю, и брахманы, благодаря прекрасной памяти, и по сей день собирают целые деревни, рассказывая о богах и демонах, о героях и злодеях. Их слушают все: и старые, и молодые, и богатые, и бедные. Валмики, автор «Рамаяны», был странствующим певцом-сказителем. На создание и чтение великого эпоса его вдохновила увиденная им сцена: над телом убитого охотником голубя кружила его скорбящая подруга-голубка. Валмики был потрясен. Он сел и так долго размышлял над жестокостью и над пронзительной красотой мира, что муравьи построили над его телом муравейник. К счастью, прежде чем муравьи успели уничтожить тело Валмики, он поднялся и начал декламировать вдохновенную историю о любви и преданности, о боли разлуки и о верности, героизме и предательстве, войне и смерти, заканчивающуюся полной победой справедливости и добродетели.

Величайший индийский классик Калидаса, чье имя означает «Слуга богини Кали», был драматическим писателем. О жизни Калидасы практически ничего неизвестно, кроме того, что ему покровительствовал раджа, «сияющий, словно солнце», предположительно это был Чандрагупта II, правивший в конце IV века. Судя по всему, Калидаса много путешествовал по Индии и был весьма чувствителен к красоте природы и индийских женщин. Панегириком женщинам и природе стала его поэма «Облако-вестник». Несчастный любовник, как бы предсказывая появление через несколько столетий беспроводной связи, посылает на крыльях облака своей возлюбленной сообщение с вершины горы Виндхья, из далеких Гималаев, куда он был сослан.

«С болью в одиноком любящем сердце… задыхаясь от слез… несчастный… Стремится избавить возлюбленную от страданий Светлыми вестями сквозь дождливые дни, Он предлагает свежие цветы своему гостю-облаку… И смело обращается к нему со словами приветствия и почтения… О облако… Моя невеста так далеко… Отнеси ей мое послание… Лети быстро, брат, пока ее не увидишь… Верная жена, которая живет лишь ради меня: Сердце любящей женщины — сорванный цветок, Его поддерживает лишь надежда, Когда возлюбленные разлучены». При всей своей чувствительности Калидаса проявляет присущий индусам мужской шовинизм, называя женщину «сорванным цветком».

В короткой поэме «Времена года» Калидаса сравнивает состояние природы с чувствами влюбленных. Он начинает с лета: «Безжалостная жара… Когда ненасытная любовь/Наименее всего требовательна, дорогая». С другой стороны, дождь «возвышенный, как раджа…/ его гром подобен звуку королевских барабанов… Тучи, словно могучая армия…/ Это дождливое время даст тебе, моя дорогая, все, чего желает твое сердце…/ все совершенство наслаждения, способного воспламенить мою невесту».

Сохранились только три пьесы, написанные Калидасой. Самая ранняя из них «Малавикагнимитрам» представляет собой комедию о приключениях двух влюбленных, Малавика и Агнимитры, и напоминает шекспировскую «Много шума из ничего». Менее известная пьеса «Викраморваши» («Мужеством обретенная Урваши») воссоздает миф о доблестном царе Пуруравасе, который был безнадежно влюблен в нимфу-полубогиню Урваши. Она вышла за него замуж с условием, что никогда не увидит его обнаженным. Разумеется, Урваши увидела то, чего не должна была, оставила мужа и вернулась к полубогам. Пуруравас не может обрести счастья в разлуке, а воссоединение с возлюбленной ведет его к гибели.

Самая популярная пьеса Калидасы «Шакунтала» названа по имени главной героини. Лучшее драматическое произведение, написанное на санскрите, трагикомическая история о любви «Шакунтала» была переведена на все основные языки мира и известна за пределами Индии почти так же широко, как «Махабхарата», откуда собственно и был взят сюжет пьесы. Царь Душаянта во время охоты встретил в лесу девственницу Шакунталу, на память о встрече он оставил ей перстень, а красавица забеременела. Брошенная мужем, расстроенная Шакунтала в жаркий день не предложила благочестивому брахману воды, и тот проклял ее. Тот, кто занял ее мысли настолько, что она не услышала просьбу странника, не узнает ее, когда встретит. Кармическое возмездие! По дороге во дворец мужа-царя, беременная Шакунтала моет руки в реке и теряет перстень, без него царь Душаянта не может ее вспомнить. История, в общем, банальная, но Калидаса наделяет своих персонажей чувством ослепляющей любви и общечеловеческими слабостями, которые в совместной жизни обычно приносят больше боли, чем удовольствия. Впервые прочитав «Шакунталу», великий Гете сказал: «Вы бы хотели выразить небесное и земное в одном слове? Я назову его вам — Шакунтала, и этим все сказано!»

С давних времен сохранилось много написанных на санскрите классических пьес, но ни одна из них не сравнится с совершенством лучших сочинений Калидасы. В пьесе V века «Глиняная повозка» («Мричакатика» Шудраки) довольно интересно описывается общество эпохи Гупты и древнеиндийская юридическая система; Чарудатта, несчастный герой пьесы, состоятельный торговец и почтенный семьянин, безнадежно влюбляется в куртизанку. Эта тема стала весьма популярной как в поздней индийской литературе, так и на Западе. В отличие от замужних женщин, индийские куртизанки были обучены всем шестидесяти четырем видам классических искусств, включая пение и танцы, рисование и актерское мастерство.

Стихотворный сборник сказок, новелл и легенд «Океан сказаний» («Катхасаритсагара») был составлен около 2000 лет назад, но впервые записан на санскрите в сокращенной версии в VII веке Будхасвамином, а затем в XI — Сомадевой. Таким образом, новеллу нельзя назвать молодым жанром индийской литературы. Тем не менее ее расцвет пришелся на XIX–XX века, когда стали популярными региональные индоарийские и дравидийские наречия.

Классическая дравидийская тамильская литература зародилась на заре христианской эры и почитается столь же священной в культуре Южной Индии, как санскритские тексты на Севере. Древний тамильский трактат по грамматике «Толькаппиям» незаменим для перевода нескольких тысяч древних тамильских стихотворных произведений лирической и религиозной тематики, написанных в первые 500 лет нашей эры в округе Мадураи, штат Тамилнад. Эти стихи и поэмы, сочетающие в себе светские и духовные мотивы, и по сей день изучаются студентами и помогают осознать более чем пятидесяти миллионам тамильцев собственную культурную уникальность, отличающую их от жителей других регионов Индии. В VI веке на тамильском языке было написано две эпических поэмы: одна называется «Шилаппадигарам» («Повесть о браслете»), а другая, которая является продолжением первой, — «Манимехалей», по имени главного героя. «Повесть о браслете» рассказывает о бедном торговце Ковалане и его влиятельной жене Каннахи, здесь изображена матриархальная система Тамилнада. Ковалан, потерявший голову от любви к танцовщице-проститутке, отдает ей все свое состояние, в том числе один из драгоценных браслетов жены. Браслет очень похож на недавно украденный у царицы Панду, поэтому бедного Ковалана арестовывают и казнят. Узнав о смерти мужа, Каннахи преисполняется гневом такой силы, что на царя обрушивается пламя божественного возмездия, которое сжигает его столицу в огне праведной ярости. Каннахи тоже погибает, но воссоединяется с мужем на небесах, и с тех пор в Тамилнаде, где женщины считаются более сильными и мудрыми, чем мужчины, ей поклоняются как Богине Матери.

После XII века религиозная поэзия традиции бхакти, создаваемая на дравидийских языках Тамил, Телугу и Каннада, слилась с аналогичной северной, индоарийской, и распространилась от Бенгалии до Кашмира, от Раджастхана до Махараштры. В равной мере принятые шиваитами и вайшнавами, эти полные религиозных чувств стихи вдохновили поэтов «средневековой» Индии на написание бесчисленных шлок (стихов на санскрите), посвященных любви к божественным проявлениям Кришны и Рамы, Шивы и Парвати. Даже персидские поэты-суфии добавляли к присущему исламу мистицизму проявления религиозной преданности, влияние которой достигло каждого уголка континента. Султаны Дели, а позднее Моголы Агры распространяли персидско-арабскую поэзию и прозу на мечах исламских завоевателей. Один из первых величайших поэтов современной Индии, Амир Кхушрау, был персидским мусульманином, он жил в Северной Индии в конце XIII — начале XIV века. Кхушрау, ученик суфийского святого Низамуддина Аулия, написал более 200 тысяч стихов на языках хинди, урду и персидском.

Национальный язык Индии, хинди, начал формироваться в XII веке на основе множества североиндийских диалектов, от Раджастхана до границ Бенгалии. В разговорной форме хинди очень похож на национальный язык Пакистана — урду, который представляет собой язык «военного лагеря» или «армии». Однако урду основан на персидско-арабской графике и записывается справа налево, а хинди, как и санскрит, использует шрифт деванагари (город богов) и записывается слева направо. Несмотря на то, что большинство индийцев и пакистанцев говорят практически на одном языке, лишь немногие из них могут прочесть тексты друг друга, и это добавляет к разделяющим их религиозному и территориальному барьерам лингвистический. Большинство сюжетов из произведений, написанных на современных индийских языках, были взяты из эпосов, пятнадцать из которых получили официальное признание в конституции Индии. Среди всех авторов, писавших на хинди, наиболее высокую оценку получил Тулсидас (умер в 1623), автор широко известной поэмы «Море подвигов Рамы» («Рамачаритаманаса»). В современном тамильском и других дравидийских языках можно обнаружить подробные и сокращенные переводы этой эпической истории, а иногда ее творческие переработки, где «демонический» царь Ланки — Равана, изображается гораздо более живописно и с симпатией. Эти произведения были вдохновлены англичанами, чье влияние на интеллектуальную жизнь Бенгалии усилилось после того, как в конце XVIII века Ост-Индская компания открыла свое представительство в Калькутте. Получив работу в этой компании, молодые привилегированные бенгальцы, такие как Рам Мохан Рой, учили английский язык и общались на нем со своими сверстниками. Созданное Роем «общество» Брахмо (Самадж) стало первой площадкой для культурного обмена и после 1830 года помогло Калькутте превратиться в центр англо-индийской культуры и столицу оживленной торговой империи. Молодые бенгальские писатели и социальные реформаторы, такие как Ишвара Чандра Видьясагар (1820–1891) и Банким Чандра Чаттерджи (1838–1894), следовали по проложенному Роем пути, пробуждая в бенгальцах гордость за свою культуру и возрождающуюся нацию.

Страстные романы Банким Чандра, особенно опубликованный в 1892 году «Анандаматх» («Обитель радости»), были призывами к борьбе за свободу. Гимн первого Национального конгресса Индии «Банде Матарам» («Я поклоняюсь тебе, Мать») — это фактически стихотворение из популярного романа Банким Чандра, Рабиндранат Тагор положил его на музыку. Сам Тагор написал множество романов, пьес и рассказов, некоторые из них поставил великий индийский кинорежиссер, бенгалец Сатьяджит Рай. Снятый Раем в 1985 году фильм «Дом и мир» основан на романе Тагора и повествует о жившей в конце XIX века бенгальской супружеской паре: молодые люди попали под влияние двух культур и из-за этого потеряли связь со своими корнями и друг с другом.

Первый раздел Бенгалии, длившийся с 1905 по 1910 год, способствовал созданию молодой бенгальской литературы, представители которой Бипин Чандра Пал (1858–1932) и Арабинда Гхош посвятили себя борьбе против британского правления. «Золотую» Бенгалию наводнили страстные стихи, горячие политические памфлеты и религиозные трактаты, исполненные «междустрочных» призывов и тайных посланий, ставшие теми десятью тысячами подземных ручейков, которые превратились в полноводную реку политического движения. «Мы жестоко сопротивлялись разделению Бенгалии, — вспоминает Нирад Ч. Чоудхури в своей замечательной „Автобиографии неизвестного индийца“. — Пресса, вдохновляя нас на борьбу с разделом, использовала образ женщины по имени Демос… Я до сих пор помню карикатуру в бенгальской газете… на которой был изображен лорд Керзон, распиливающий живую женщину».

«С.Н.» («Surrender Not», «Не сдающийся») Банерджи, лидер бенгальского сопротивления первому разделу, десятью годами раньше, в 1895 году, председательствуя в Индийском национальном конгрессе, сказал: «Мы ждем от Англии вдохновения и руководства. Мы ждем от Англии одобрения нашей борьбы… Англия — наш политический проводник и наш моральный наставник в сфере высокой политики. История Англии учит нас тем принципам свободы, которые мы ценим дороже жизни». Первым президентом Конгресса, движения, которое впоследствии приведет Индию к независимости, был другой бенгалец, получивший образование в Англии, — В. С. Боннерджи. В 1885 году на открытии съезда он сказал: «Великобритания сделала очень много для развития Индии, и наша страна искренне благодарна ей за это. Она дала нам закон, она дала нам железные дороги и, что самое важное, она дала нам бесценное западное образование». Все это говорилось на английском языке, которым увлекалась индийская молодежь, изучавшая его охотнее, чем родной. Студенты Берка, Милля и Морли были выходцами из лучших бенгальских школ и колледжей, они становились либо поклонниками Шекспира, либо пламенными революционерами.

Молодые интеллектуалы Индии вступали в XX век двуязычными, но большинство из них создавало литературу на родном языке. Однако Банким Чандра Чаттерджи предупреждал: «У Индии нет надежды до тех пор, пока бенгальцы и пенджабцы не станут понимать друг друга, не согласятся с существованием взаимного влияния друг на друга и не добьются такого же влияния на англичан. А сделать это возможно только при помощи английского языка».

Как это ни парадоксально, но, учитывая растущее влияние индийцев и общинный характер жизни в Индии, лучшим стихотворением, отражающим стремление к независимости творческой интеллигенции Индии, черпающей силы в йогической традиции, по моему мнению, является «Экла Чалор» («Иди один») Гуру Дева Тагора:

Пусть никто тебя не слышит,

Все молчит, почти не дышит,

Ты один — иди вперед!

Если страх законы пишет,

Всех отчаянье берет,

Ты один — иди вперед!

Говори открыто, внятно,

Все, что на душу легло,

Все, что сердце обожгло.

Время движется обратно,

Боязливо ждет народ…

Ты один — иди вперед!

Тяжела дорога в гору —

Окровавлены ступни.

Ночь. Погашены огни —

Вся земля открыта взору.

Если молния сверкнет —

Пусть ударит в сердце прямо,

И в груди зажжется пламя!

Ты один — иди вперед![39]

Среди множества английских литераторов, писавших об Индии в прозе и стихах, выделяются двое — Редьярд Киплинг (1865–1936) и Э. М. Форстер (1879–1970). Киплинг воспевал силу британского Раджа, а Форстер стал пророком его упадка. Опыт, приобретенный Киплингом в Индии, как и его литературное наследие, были гораздо более обширными, чем у Форстера, который побывал в Индии всего три раза и оставил только две книги путешествий и наблюдений. В большинстве произведений Киплинг описывает жизнь британских «томми» в пограничных бараках или британских чиновников с их бесчисленными папками, или просто пересказывает пенджабские сказки и увлекательные истории вроде рассказа «Человек, который хотел быть королем». Однако его роман «Ким» доказывает, что Киплинг знал индийскую Индию так же хорошо, как и британскую. Между тем его стихотворение «Бремя белого человека» стало эпитафией империи, солнце которой закатилось гораздо раньше, чем могли предположить сам Киплинг и его братья-консерваторы из «Клуба белых людей». Противоречивое чувство любви-ненависти к Индии, владевшее Киплингом, соответствовало патерналистскому отношению Британии к своим «родным детям», и никакое другое стихотворение «павшего Раджа» не смогло выразить его так ярко. Слова Киплинга резки и язвительны:

Неси это гордое Бремя,

Воюй за чужой покой,

Заставь Болезнь отступиться

И Голоду рот закрой;

Но чем ты к успеху ближе,

Тем лучше распознаешь

Языческую Нерадивость,

Предательскую Ложь.

(перевод А. Сергеева)

Киплинг и его единомышленники искренне верили, что к преждевременной гибели их товарищей по империи приводили не высокомерие и жадность, а «языческая глупость» британцев, которые часто вели себя как «дураки», стараясь «расшевелить» аборигенов и заставить их тяжело трудиться даже в полуденную жару. Вот еще один афоризм Киплинга:

«И в конце пути — белый надгробный камень с именем усопшего и эпитафией: „Здесь лежит дурак, который пытался расшевелить Восток“».

«Поездка в Индию» Форстера была, конечно, совсем другой. Он смотрел на Британскую Индию глазами «чужака», любившего юного индийского мусульманина Саида Росса Масуда сильнее, чем британскую власть или романтическую идею имперского Раджа. Страстная привязанность Форстера к его индийскому другу вспыхнула в 1906 году, когда он был нанят Теодором Морисоном обучать Росса латыни, чтобы помочь подготовить внука сэра Саида Ахмад-хана, основателя мусульманского колледжа в городе Алигарх, к поступлению в Оксфорд. Росс вдохновил Эдварда Моргана и стал прототипом доктора Азиза — героя его великого романа об английской Индии, опубликованного в 1924 году и посвященного индийскому другу и возлюбленному Форстера. Первое путешествие Форстера в Индию состоялось в 1912 году и длилось несколько месяцев, тогда он познакомился с молодым махараджей Деваса — Тукоджи Рао III. После Первой мировой войны он вернулся и стал служить махарадже в качестве личного секретаря, это был второй и самый длительный визит Форстера в Индию, возвратившись, он закончил свою книгу. Его дневники и письма к махарадже были опубликованы как «Гора Дэви».

В последний раз он приехал в Индию в 1945 году, чтобы посетить Конгресс ПЕН-клуба (Международная ассоциация поэтов, драматургов, очеркистов, редакторов и романистов). После этого Форстер никогда не возвращался в Индию и не написал о ней ничего значительного, тем не менее ясный взгляд на англо-индийские отношения и взаимное недопонимание, отраженный в его замечательном романе, не потускнел от времени.

Устами своих персонажей, Сирила Филдинга и миссис Мор, Форстер выразил собственные гуманистические и религиозные взгляды, любовь и сопереживание к Индии, увлечение индийской цивилизацией. В Азизе он раскрыл другое — себя и Росса. Росс часто говорил, что у Эдварда Моргана было сердце «восточного человека». Форстер носил шелковые одежды и украшения, подаренные ему другом махараджей, вместе с которым он курил кальян во дворце Деваса. При этом Индия оставалась для Форстера «загадкой», его нерешенным уравнением. Последнее восклицание Азиза в «Поездке»: «Убирайтесь отсюда, вы все — Тертоны и Бартоны… Индия станет государством!» Но Форстер и Филдинг отвечают: «Индия — государство! Это апофеоз! Достойный финал бесцветного девятнадцатого века! Собирайтесь все и занимайте места!»

Азиз парирует: «В любом случае, долой Англию! Под занавес. Убирайтесь отсюда, приятели, так быстро, как это возможно. Мы можем ненавидеть друг друга, но вас мы ненавидим сильнее… Мы избавимся от вас, мы сбросим всех англичан в море, и тогда, — он угрожающе приблизился к нему, — и тогда, — губы Азиза почти касались лица Филдинга, — мы с тобой сможем стать друзьями».

«Почему мы не можем подружиться прямо сейчас? — спросил Филдинг, ласково удерживая Азиза. — Я хочу этого. И ты этого хочешь».

Но этого не хотели лошади — они отпрянули; и земля не хотела этого, создав горы и скалы, которые должны были преодолеть путники; храм, цистерна, тюрьма, дворец, птицы, мертвые и гостевой домик, который пропал из вида, как только они миновали ущелье… Все они не хотят этого, повторяя сотнями голосов: «Нет, не сейчас», и небо говорит: «Нет, нет».

Последние слова Форстера об Индии перекликаются с суровым законом Киплинга: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут». Для Эдварда Моргана ущелье, пропасть, имеют более глубокое и личное значение. Росс был женат, его окружали семья и друзья. Это было непреодолимым препятствием для развития их с Эдвардом Морганом отношений, любви двух мужчин. Однако для молодого поколения индийских интеллектуалов, таких как писатель Мулк Радж Ананд, финал «Поездки» имел лишь политическую окраску — «дружба между индийцами и англичанами невозможна до тех пор, пока индийцы не свободны». Для них великий роман Форстера открыл всю претенциозность, лживость и пустоту британских чиновников и их поверхностных женщин, всех этих «сахибов» и «мэм», которые с каждым годом становились все более чопорными и «одеревеневшими», отчаянно пытаясь утопить свои страхи и неполноценность в джине с тоником и вечеринках.

Первый известный роман Мулка Радж Ананда, «Неприкасаемый», был опубликован через десять лет после «Поездки», и получил «одобрение» Форстера (он написал предисловие). Ободренный Ананд закончил эту книгу, рассказывающую об одном дне из жизни Бакха — молодого уборщика городских туалетов. В конце романа в город, где живет Бакх, приезжает Махатма Ганди. Юный неприкасаемый взбирается на дерево, чтобы лучше видеть Махатму; оказавшись совсем близко от него, Бакх думает: «Он такой же темнокожий, как и я». Произнося речь, Ганди молится, а Бакх слушает его, раскрыв рот. И вот что он слышит:

«Если среди вас есть неприкасаемые… они должны понять, что они очищают индийское общество… поэтому, они должны очистить и свои жизни.

Они должны развивать в себе привычку к чистоте, чтобы никто не посмел показывать на них пальцем… Они должны очистить себя, чтобы освободиться. Им нужно избавиться от дурных привычек, прекратить пить спиртные напитки и есть тухлое мясо… Если они смогут сделать все, о чем я их попросил, они смогут стать свободными».

Эти слова стали мощным стимулом для юного Бакха. Он «обретает силу», просто вспоминая лицо Махатмы. Он рассказывает обо всем, что услышал, отцу и всерьез задумывается над тем, как можно было бы изменить свою жизнь. На следующий год Мулк Радж Ананд издал не менее известный и более объемный роман — «Кули», трагическую историю жизни Муно, кули-рикши, который работал, как лошадь, лишенный возможности нормально отдыхать, питаться и лечиться; он умер молодым от туберкулеза.

Известный современный индийский писатель Р. К. Нараян (1906–2001), живший в Мадрасе и Майсуре, издал в 1935 году свой первый роман «Свами и друзья». Действие романа происходит в вымышленном городе Мальгуди, который очень напоминает его родной южноиндийский Майсур. Герои Нараяна — спокойные культурные люди, которые ведут незаметную тихую жизнь, такую же, как друзья и близкие автора. В действительности, как стало понятно из написанной позже автобиографии «Мои дни», романы «Бакалавр искусств» и «Учитель английского» во многом основаны на личном опыте Разипурама Кришнасвами. Самые знаменитые и широко известные романы Нараяна «Финансовый эксперт» (1952) и «Гид» принесли ему номинацию на Нобелевскую премию. Герои обоих романов — мошенники, которым удалось прославиться и разбогатеть; потрясенные собственным успехом, они наслаждались жизнью до тех пор, пока «мыльный пузырь», созданный майей, не лопнул, забрызгав все вокруг. С ними случилось то, что рано или поздно происходит со всеми нами. Но Р. К. Нараян верил в реинкарнацию и никогда не оставлял своих героев или читателей в безнадежной нищете и отчаянии, ведь колесо продолжает вращаться, принося перемены, подобно тому как День Брахмы приходит вслед за ночью, или Шива начинает свой танец творения после разрушения вселенной, он поднимает прах мертвых, чтобы возродить жизнь.

Многие известные ныне индийские писатели еще в детстве эмигрировали из страны, однако в их книгах чувствуется глубокое знание индийской цивилизации и любовь к ней. Вед Мехта издал свою первую автобиографию «Лицом к лицу» в 1956 году, перед поступлением в Оксфорд. Этот замечательный молодой автор в раннем детстве перенес менингит и потерял зрение. Несмотря на это, и благодаря творческому чутью Вед воспринимает и описывает форму, цвет и его оттенки гораздо отчетливее, чем многие люди с безукоризненным зрением. О мужестве писателя говорит первая страница его первой книги, Вед пишет: «Хорошо, что я ослеп, потому что лишенный зрительных воспоминаний человек не имеет шансов о чем-то забыть или что-то упустить».

Лауреат Нобелевской премии В. С. Найпол родился не в Индии, а в индийской семье в Тринидаде, но мощь и влияние индийской цивилизации сохраняются у поколений покинувших страну индусов. Об этом он пишет в своей книге «Индия: Раненая цивилизация». «В детстве меня окружали странные вещи. Я даже не знал, что гладкие камешки, лежавшие на алтаре в доме моей бабушки, дед привез с собой из Индии вместе с фигурами домашних божеств, и я не знал, что эти камешки — фаллические символы… Я знаю, что я чужой в Индии; но при этом я все отчетливей понимаю, что мои индийские воспоминания… похожи на двери, открывающие путь в бездонный колодец». Такие же двери открывают персонажи романов Салмана Рушди «Дети полуночи» и прекрасного «Бога мелочей» Арундати Рой. Примерами универсальности современной индийской художественной литературы и ее особой прелести могут быть романы Джумпы Лахири «Тезка» и Рохинтона Мистри «Хрупкое равновесие». Некоторые индийские авторы способны гораздо глубже и четче понять и выразить трагедию англо-индийской «любви-ненависти», чем Пол Скотт в его известном «Квартете Раджа» — романах «Жемчужина в короне», «День скорпиона», «Башни тишины» и «Деление добычи». Ибо невозможно понять Индию — нет лота, который смог бы достичь ее дна и измерить ее глубину; есть только тишина и бесконечное эхо.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.