Расовые корни кальвинизма

Расовые корни кальвинизма

В отличие от лютеранства, кальвинизм не поддается четкой расовой идентификации. Очаги этой религиозной эпидемии были территориально разобщены: тут и Южная Франция, и Швейцария, какие-то части Германии, но больше всего она поразила Шотландию и Англию.

Джон Морлей, автор одной из биографий Кромвеля, пишет интересные вещи о т. н. английской революции: «Вообще во время революции Англия была наименее революционной страною из всех трех. В ней не было ни угрюмого, грубого, неуступчивого ковенанторства северной Шотландии, ни дикой, первобытной, полубессознательной свирепости ирландцев. В сущности, не она, а две последние страны делали революцию».

Точнее, они были ее полюсами, католическая Ирландия — контрреволюционным, Шотландия — революционным. Удивительное вроде бы дело: два кельтских народа, языки которых принадлежат к одной и той же гойдельской группе, а какая разница! Шотландия остается оплотом кальвинизма в форме пресвитерианства до сих пор, а в те времена поветрие охватило всю Англию. В 1645 году английский парламент принял пресвитерианское устройство церкви. «Пламя фанатизма, столь несвойственное английскому характеру и никогда, ни прежде, ни после, до такой степени им не овладевавшее, охватило всю Англию», — пишет Дж. Морлей. — «Пуританский фанатизм ни в чем не уступал фанатизму средневековых испанских монахов или поклонников Ислама». В сентябре 1641 года пуританские общины постановили уничтожить живописные изображения как лиц Св. Троицы, так и Божьей Матери. В результате все церкви Англии оказались обезображенными: стены — голые, старинные цветные окна — перебиты, художественные статуи — выброшены и пережжены на известку, образа — изорваны или изломаны. По мнению Дж. Морлея, такое варварство оскорбляло «английскую любовь к благообразию».

Пресвитериане с ненавистью относились к идее веротерпимости. В 1648 году парламент принял постановление, назначавшее смертную казнь за публичное исповедание атеизма, арианизма и социнианизма. Строго каралась даже принадлежность к арминианской, баптистской и квакерской сектам. Смертью наказывался всякий, отвергавший тайну Троичности или какую-нибудь книгу в Старом и Новом Завете. Но сами пуритане так далеко ушли от Нового Завета, что Дж. Морлей называет воинствующий пуританизм «только наполовину христианским».

Над вопросом, откуда в Великобритании завелась эта гниль, долгие годы бился Мигель Серрано. Результаты его изысканий содержатся в изданной в 1991 году в Чили книге «Ману» (см. переведенную на русский язык главу из этой книги «Голем», журнал «Атака» № 27). В более ранней книге Серрано «Золотая цепь» была глава, которая называлась «Кем были друиды?» Серрано признает, что тогда не мог ответить на этот вопрос. Да и теперь не может ответить со всей уверенностью. Однако, он пришел к выводу, что друиды не были кельтами.

К сожалению, Серрано опирался в своих исследованиях на весьма недостоверный «документ» т. н. «Хронику Ура-Линда», введенную в оборот Германом Виртом. Ю. Эвола считал эту мифическую историю фризов вульгарной мистификацией; по его мнению, эта фальшивка скомпрометировала Вирта как серьезного ученого. Т. е. это нечто вроде нашей «Влесовой книги».

Из «Хроники», переведенной Виртом, Серрано почерпнул сведения о том, что фризы завоевали Англию, а в Северной Африке встретили т. н. голенов. Это были священники из Сидона, которые попали на северные острова вместе с фризскими мореплавателями, а за ними последовали финикийцы. В Альбионе и в Галлии они внедрились в среду священников и стали теми друидами, которые, как рассказывает Цезарь, приносили в жертву людей. Они исказили чистый культ истинных древних друидов и смешались с кельтами.

Гитлер, по мнению Серрано, не напал на Англию, потому что считал ее за остаток Гипербореи, населенный белыми арийцами. И Гесс полетел в Шотландию, чтобы встретиться с герцогом Гамильтоном, валлийцем по происхождению (как и Кромвель, кстати). Но вожди нацистской Германии не знали, до какой степени проникновение голенов преобразовало этот мир.

В Англии правительство, администрация, политика, экономика, истэблишмент — все контролируется «голенизированными валлийцами», т. е. голенами. Не зря наследник английского престола именуется «принцем Уэльским».

М. Серрано связывает термин «голен» с этнонимом «галлы», с Галилеей, Уэльсом, Галлией и Галисией.

«Как для англо-саксонского мира трудно понять, по незнанию, проблему марранов в испанском мире, так и мы не вполне понимаем проблему т. н. «валлийцев», — пишет далее Серрано. — На самом деле это евреи, внешне обратившиеся в христианство, которые проникли в Ирландию и Англию вместе с фризами и финикийцами; это англо-саксонские марраны, голены, проникшие в среду кельтов и друидов и захватившие власть в Англии с воцарением династии Тюдоров. Два тысячелетия они вели войну на уничтожение против настоящих кельтов и германцев. Поэтому т. н. британский истэблишмент — это их творение и представитель».

Незнание этих фактов, по мнению Серрано, сыграло роковую роль во время Второй мировой войны. Сохранялась вера, что Англия это бастион белой расы, тогда как на самом деле это бастион великого заговора против арийцев.

Люди ученые могут считать построения Серрано плодом фантазии, но споры на эту тему возникают и среди самих ученых. Так известный лингвист Покорный отмечал такую особенность кельтских языков, как твердый порядок слов в валлийском и ирландском предложениях: сказуемое — подлежащее — дополнение. Покорный считал это результатом влияния семито-хамитского субстрата, ссылаясь на то, что в арабском языке — такой же порядок слов. От имени советских лингвистов на это весьма раздраженно отреагировала В.Ярцева: ей не понравился «неизвестно откуда взявшийся» семито-хамитский субстрат. Реакция, по меньшей мере, странная: если субстрат налицо, и не известно только откуда он взялся, то надо выяснить, откуда.

А субстрат этот выявляют не только лингвисты, но и антропологи. Ганс Ф. К. Гюнтер, например, пишет о населении полуострова Корнуэлл, что его преобладающим элементом является средиземноморская раса, но часто встречаются и черты, которые принимают за «семитские». Гюнтер брал это слово в кавычки, потому что не любил смешения лингвистических и антропологических терминов, и предполагал наличие здесь восточной примеси от финикийцев.

Но нас интересует не столько Корнуэлл, сколько расовые различия между ирландцами и шотландцами, долженствующие объяснить их религиозный антагонизм. С ирландцами в этом отношении проблем нет; по словам Гюнтера, в Ирландии самая сильная средиземноморская примесь, и часто отмечают большое сходство ирландцев и испанцев. Не случайно и те, и другие — фанатичные католики.

В Шотландии картина более сложная. На севере ее население — нордическое, а население горной части Шотландии, к югу от Каледонского канала отличается сравнительно темной пигментацией, особенно темной — в графствах Инвернесс, Аргайл и в южной Шотландии, к западу от линии Глазго — Карлайл. Поскольку темная пигментация сочетается здесь с брахикефалией, Гюнтер связывает это сочетание с присутствием здесь альпийского элемента.

Некоторые современные антропологи, например, Иоганнес Ней (он же Ганс Юрген Маркварт) отрицают существование альпийской расы. По мнению названного автора, это «бессмыслица, сделанная из мешанины». Но, поскольку этот автор отрицает и существование славян, его мнение можно не принимать во внимание.

Альпийская раса разбросана по Западной Европе, но такая ее разбросанность объясняется тем, что речь идет о реликтах, может быть, древнейшей европейской расы. Норвежский антрополог Хальфдан Брюн изучил геологию Норвегии ледникового периода и пришел к выводу, что во время таяния льда долго могла существовать не покрытая льдом полоска суши вдоль западного побережья Норвегии, как в Гренландии наших дней, и если тогда в Норвегии жили люди, то они, разумеется, принадлежали к совсем иному типу, чем тот, что живет в Норвегии сегодня.

Х. Брюн пишет, что можно точно определить, где в Норвегии проходила граница ледника, и отмечает, что эта граница в точности совпадает с линией, разделяющей два разных расовых типа. Один из них, темноволосые брахикефалы, по Брюну, — ветвь альпийской расы, несомненно, жил в Южной Норвегии до того, как туда пришли люди нордического типа. Ганс Ф. К. Гюнтер тоже констатировал наличие островков альпийской расы от Бергена до Тронхейма и особенно сильную ее примесь — на юго-западном и южном побережье Норвегии, причем добавлял, что менталитет жителей этой области кажется остальным норвежцам «странным» (цит. соч. с. 93).

Столь же разбросанными, как и зоны обитания реликтовой альпийской расы, были и очаги кальвинизма в Западной Европе и, как правило, эти зоны совпадают с этими очагами. Именно в альпийской Швейцарии, в Женеве, создал свой главный идеологический центр Кальвин; во Франции его влияние распространялось больше на альпийский Юг, чем на нордический Север; в Великобритании кальвинизм пленил замешанную на альпийской крови Шотландию; в Германии он полз через ее юго-запад, где, по Гюнтеру, наиболее сильна альпийская примесь, но сопротивление нордической крови здесь было более сильным, поэтому нигде в Германии кальвинизм в чистом виде не закрепился. Был представлен альпийский элемент и в Нидерландах, где по данным Ойгена Фишера преобладает брахикефалия.

На каких языках говорили племена альпийской расы, неизвестно, — ни один из них не сохранился. Но не случайно Покорный, опираясь на лингвистический материал, сделал предположение о наличии в кельтских языках семито-хамитского субстрата. И Джон Морлей был очень близок к истине, когда сравнивал пуританский фанатизм с фанатизмом поклонников Ислама.

То, что Мигель Серрано говорил об Англии 1940 года, можно с полным правом отнести к США нашего времени. Выступая на митинге 12 октября 1998 года в Мадриде, лидер Испанской Фаланги Густаво Моралес назвал американцев «потомками выродков и проституток с «Мэйфлауэра», имея в виду знаменитый корабль, на котором в Америку в 1620 году прибыли т. н. «отцы-пилигримы», пуритане, эмигрировавшие из Англии, не дождавшись революции (что чуть было не случилось и с Кромвелем). Они бежали не от преследований, а, наоборот, от религиозной терпимости, от «аморальности», которая им повсюду мерещилась. В Новом Свете они надеялись построить «Новый Иерусалим» и начали, разумеется, с преследований еретиков и ведьм. Они развязали мятеж против английской короны в 1776 году, а на войну между Севером и Югом они смотрели как на «священную». Только после этой войны черты их потомков, обитателей Новой Англии («янки») стали преобладать в американском национальном характере. На первоначально религиозной основе вырос агрессивный морализм.

Французский геополитик Александр дель Валле посвятил целую главу своей книги «Исламизм и США — союз против Европы» объективным и субъективным факторам, которые способствовали образованию этого союза, на первый взгляд кажущегося противоестественным. Один из разделов этой главы носит название «Ислам и протестантизм». Дель Валле отмечает, что «обе цивилизации, исламская и американо-пуританская, основаны на полном перечеркивании предшествовавших им многотысячелетних культур, которое оправдывается догмой, содержащейся в Книге, которая для них всё: для новоявленных рыцарей Аллаха это Коран, а для «белых англосаксов-протестантов» (WASP), которые и ныне правят американским обществом, для пуритан, квакеров, пятидесятников, свидетелей Иеговы, мормонов и других фундаменталистских сект, это Библия».

«Длительный стратегический союз редко основывается на одних лишь материальных факторах, — пишет далее дель Валле. — Он почти всегда подкрепляется идеологическими совпадениями». Далее идет ссылка на Макса Вебера, который отмечал черты сходства между режимами, установленными Мохаммедом в Медине и Кальвином в Женеве, между первоначальным исламом и радикальным кальвинизмом, представителями которого были «пуритане» Великобритании и будущих США, сторонники Кромвеля и непримиримые эмигранты в Массачусетсе. Все они хотели обладать такой же политической и религиозной властью, какую имел Кальвин в Женеве с 1541 года до своей смерти в 1564 году. Поэтому, считает дель Валле, нет оснований говорить об антагонизме между исламским и американским духом, поскольку последний в значительной степени порожден кальвинизмом. Разумеется, нельзя уже заглушить голос эпикурейской и либеральной Америки, бунтующей против пуританской догматики и морали, но Америка суровых протестантов по-прежнему существует. Это т. н. «одноэтажная Америка», настроения которой выражает республиканская партия.

Дель Валле упрекает историков и геополитиков в том, что они часто забывают, что обе названные цивилизации, исламская и пуритано-протестантская утверждались в противовес Европе, что каждая из них пыталась на свой манер уничтожить самобытное наследие народов Старого континента: первая путем завоевания и колонизации, вторая — путем бегства из Европы, чтобы потом, создав новый земной Иерусалим и обретя могущество, навязать ей извне свое идеологическое и культурное иго. «В обоих случаях, во имя Книги и божественного повеления завоевать и обратить мир эти прозелиты… отправлялись на штурм Европы и всей планеты. Для них божественное Слово не воплощалось, как для католиков… а буквально выписывалось каллиграфическим почерком». Признавая право мусульман и протестантов верить в то, что они считают истинным, дель Валле решительно отвергает их притязания на превосходство, их стремление любой ценой навязать свою истину и свое мировоззрение остальному человечеству, включая католиков и православных, которые для них «язычники» и «неверные». Так им будто бы повелевает Книга. Но Жозеф де Местр писал: «Если религия основана на Книге и если обо всех людях должно судить по этой Книге, то Бог христиан это химера, в тысячу раз более чудовищная, чем Юпитер язычников».

С этой точки зрения, правоверные мусульмане и пуритане сходятся в одной и той же, исключительно библейской концепции истории; «вне монотеизма, данного в Откровении, всё — язычество», — говорят пуритане; «всё — невежество (джахилия)» — утверждают правоверные мусульмане.

И пуритане, и исламисты обожествляют священное Писание, подменяя им самого Бога. И здесь дель Валле опять ссылается на де Местра: «Вне Церкви Евангелие — яд». Де Местр указывал на опасность, которую представляет собой обожествление Библии. По его мнению, протестантизм, подорвав самые основы католической догмы и Церкви, которая оставалась до того в гармонии с дохристианским историческим и культурным наследием Европы, внес непреодолимый раскол в европейскую самобытность и в душу Европы.

«Современный упадок европейской цивилизации является в значительной степени результатом все более усиливающегося на протяжении двух последних веков англо-саксанского протестантского влияния на Европу», — к такому выводу приходит дель Валле. — «Протестантская революция внесла раскол между европейцами, разрушив религиозное единство западной части Старого континента. Он… лишил западное христианство жизненных сил, требуя невозможного возврата к изначальному, иудео-христианскому духу. То, в чем заключалась тайна успеха христианства в Европе, а именно, синтез эллинско-христианского и римского начал, освященный на Никейско-Константинопольском соборе, он разрушил во имя морализма и библейского пуризма, предка современного пуританизма».

Для кальвинистов и других приверженцев радикальных протестантских церквей европейская цивилизация — и цивилизация вообще — начинается с Авраама и со скрижалей моисеева Завета. Эта сверхмонотеистическая и монистическая концепция истории основана на библейском Откровении.

Сейчас очень модна теория столкновения цивилизаций С. Хантингтона. Но подлинная картина современного мира гораздо более сложна по своей глубинной сути, чем то весьма поверхностное описание, которое мы находим у этого еврейского автора. И сталкиваются, пока лишь в чисто духовном, а не политическом плане, совсем иные цивилизации, нежели те, что описаны у Хантингтона. Противостоят друг другу, с одной стороны, «библейская» цивилизация, а с другой — та, что интегрировала в себе как христианские, так и языческие черты.

И. Бло, А. дель Валле и другие авторы считают такую интеграцию отличительной и положительной чертой католицизма. Но протестанты и мусульмане, как мы видели, зачисляют в «язычники» и католиков, и православных. Владимир Соловьев, которого обвиняли в симпатиях к католицизму, мыслил, однако, совсем по-протестантски, когда называл «языческим», вкладывая в это слово отнюдь не положительный смысл, всё «византийско-московское» Православие.

Одной из «языческих» черт, объединяющих между собой Католицизм и Православие, является культ Святой Девы Марии, совершенно не христианский в библейском понимании этого слова, что свидетельствует о расовом родстве между русским народом и романскими народами, у которых этот культ особенно развит, а именно народами средиземноморской расы.

Не надо думать, что средиземноморская раса — «это, которая на Средиземном море». Названия европейских рас весьма условны. А в статье «Расовый и микроэволюционный аспекты краниологии древнего населения Северо-восточной Европы» Ю. Д. Беневоленская на основании анализа материалов Оленеостровского могильника на Онежском озере выявляет две расовых тенденции: наличие протоевропейского типа и комбинации черт, близкой к средиземноморскому типу, в варианте, который прослеживается также в материалах из могильников Васильевка I и III на Украине, причем оба этих типа были широко распространены на этой территории еще в мезолите, т. е. тогда, когда не было ни славян, ни германцев, ни индоевропейцев вообще…

Ганс Ф. К. Гюнтер ошибочно считал, что нордическая и средиземноморская раса происходят от одной палеолитической группы. Два вышеупомянутых типа существовали уже в палеолите, постоянно контактируя друг с другом на одних и тех же территориях. Тот тип, который у Беневоленской назван «протоевропейским», послужил основой для развития нордической расы, а тот, что «близок к средиземноморскому» тоже не исчез бесследно. Тот же Гюнтер, описывая состав населения России, выделял особый тип, который он называл «рязанским», поскольку этот тип был представлен, главным образом, в Рязанской, Тамбовской и Пензенской областях. Гюнтер предполагал наличие здесь средиземноморской примеси. Тип этот встречается не только среди русских, но и среди угро-финских народов (карелов, мордвы, марийцев, ханты и манси), однако он древней и славян, и финнов, так что считать, будто он занесен к нам финнами, ни в коем случае нельзя.

На сходной расовой основе развиваются и сходные особенности психического склада, то, что сегодня модно называть «менталитетом». Именно расовые разломы определяют возникновение различных цивилизаций. И мы можем констатировать, что кроме вышеупомянутой библейской (или библейско-коранической) цивилизации, которая уже выступает единым фронтом, существует еще одна, которую условно можно назвать цивилизацией Мадонны или Богородичной цивилизацией. Это название объединяет в себе католический и православный миры, которые еще не осознали своего глубинного единства из-за вражды, долго разделявшей их в более поздние эпохи. Сегодня линия раздела смещается и проходит уже не между Россией и Европой, а через Европу.

Пик вражды приходится на XVI–XVII века, когда национально-религиозное единство России осознавалось, по определению С. М. Соловьева, в противостоянии двум главным врагам: полякам-католикам и туркам-мусульманам. Но к концу XVIII века ситуация резко изменилась: наступила эпоха того, что генеральный секретарь международной ассоциации Европейская Синергия Роберт Стойкерс называет «европейской симфонией»: православная Россия и католическая Австрия выступают единым фронтом против Турции, а католическую Польшу, возмутительницу спокойствия в Восточной Европе, мирно поделили между собой православная Россия, католическая Австрия и лютеранская Пруссия.

Симфония эта была нарушена не столько французской революцией и наполеоновскими войнами, сколько Крымской войной. «Европа» поддержала Турцию против России. Самую гнусную роль в этом деле сыграла Англия, но антиевропейские чувства в России почему-то приняли резко антикатолическую направленность.

Особенно усердствовал в этом Достоевский, который и сам, и устами героев своих романов неустанно доказывал, что католицизм это «не христианская» вера, что Рим поддался на третье искушение Диавола и т. п. Достоевский шел в данном случае по дорожке, проторенной Хомяковым, а тот, как известно, понося католицизм, льстил себя безумной надеждой обратить в православие англикан…

Когда страсти, возбужденные Крымской войной, поутихли, стали раздаваться более трезвые голоса. К. Леонтьев открыто провозгласил «твердый католицизм очень полезным не только для всей Европы, но и для России». «Нравится нам католицизм или нет, но не признавать его истинно великой религией было бы большой и тенденциозной натяжкой», — писал он. Будучи идейным антиподом В. Соловьева, человека «непонятных кровей» и потому начисто лишенного национального сознания, К. Леонтьев тем не менее отдавал ему должное: «Учение В. Соловьева, впервые в России осмелившегося хвалить Рим, есть прекрасный противовес морально-протестантским симпатиям славянофилов».

Интересны в этом плане и признания М. О. Меньшикова: «Чем более я знакомился с причинами раскола в христианстве, тем ничтожнее они мне казались. Еще до разделения церквей папа римский признавался первым среди патриархов, и я считал огромным несчастьем для Востока, что греки подняли бунт против этого первенства. Напротив, в интересах Вселенской Церкви следовало укреплять это первенство и доводить его до главенства, до наместничества Христа на земле. Основную мысль папства я считаю до сих пор глубоко верной, только, к сожалению, плохо осуществленной…. Существуй в XIII веке одно неделимое христианство, может быть, Россия отстояла бы себя от монгольского ига и, может быть, через два столетия Византия не была бы взята турками».

Но в истории, как известно, нет сослагательного наклонения. Христианство раскололось, потому что оно не могло не расколоться, и зря М. О. Меньшиков возлагал надежды на церковные соборы, которые, по его мнению, могли бы вновь объединить христианство. Преодоление противоречий на христианском уровне невозможно, оно возможно только на сверх-христианском уровне. Речь идет именно об этом, а вовсе не о каких-то «униях» или «экуменизмах».