XVIII

XVIII

Но как бы ни было окаменено сердце учеников – и наше, – что-то узнали они в эту ночь, – и мы могли бы узнать, чего уже никогда не забудут, и мы не забудем: ко Христу в Иисусе приблизились так, как еще никогда; Божеское лицо Его увидели сквозь человеческое, хотя и очень смутно, как рыбы видят солнце сквозь воду.

Кажется, не воспоминание учеников, а лишь предание церковной общины хочет прояснить это смутное, перенести его оттуда, где только и могло оно совершиться, – из утренних сумерек – в полный свет дня, с границы между временем и вечностью – во время целиком.

Бывшие же в лодке подошли, пали ниц перед Ним и сказали: истинно Ты – Сын Божий! (Мт. 14, 33.)

Если это уже тогда могло быть сказано, то незачем бы Иисусу спрашивать учеников в Кесарии Филипповой:

за кого вы почитаете Меня?

И исповедание Петра:

Ты – Христос, Сын Бога живого, —

так же, как слово Иисуса к Петру:

блажен ты, Симон, сын Ионин (Мт. 16, 16–17.), —

потеряли бы всякий смысл.

Нет, в окамененном сердце учеников это исповедание в ту ночь могло быть только немым.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.