Возвышенное (Sublime)
Возвышенное (Sublime)
Самое высокое, самое впечатляющее, достойное самого глубокого восхищения. Чаще всего слово «возвышенный» употребляется в значении эстетического критерия, обозначая нечто настолько прекрасное, что оно как бы поднимается над человеком, заставляя его ощутить собственную посредственность, а к удовольствию от созерцания этого прекрасного как будто примешивается некоторая доля страха. Перед лицом столь огромной красоты человек поневоле чувствует себя маленьким и незначительным, ему трудно понять, как такое возможно, почему оно столь прекрасно. Восхищение возвышенным словно бы заставляет усомниться в привычной оценке человеческих способностей, вносит в них сумятицу. То же самое, что приподнимает нас над обыденным, в то же время вызывает в нас, по меньшей мере отчасти, болезненное ощущение собственной низости и посредственности.
«Возвышенным мы называем то, что абсолютно велико, то, по сравнению с чем все остальное выглядит мелким», – пишет Кант. Поэтому, по его мнению, чувство возвышенного, даже проявляемое перед лицом природы, может выражать лишь величие духа («Критика способности суждения», §§ 23–29). Я бы скорее сказал, что в человеческом понимании чувство возвышенного – это чувство, вызываемое чем-то таким, что превосходит человеческие способности, явлением природы или гением, то, от чего у человека захватывает дух. Вот почему чаще всего, хотя и не обязательно, оно связано с чувством прекрасного. Что прекрасного в буре? Это дело вкуса (Кант, например, находил бурю безобразной). Но, несмотря ни на что, буря не может не вызывать в нас возвышенные чувства – своей мощью, своей огромностью, своей яростной силой. Вполне очевидно, что буря заставляет нас особенно остро почувствовать собственную уязвимость, малость, хрупкость… Таким образом, возвышенным мы называем нечто абсолютно великое, нечто такое, в сравнении с чем сами себе представляемся если не полным ничтожеством, то чем-то близким к ничтожеству. Возвышенное внушает чувство смертельного счастья.
Марсель Конш, впервые попавший в Грецию довольно поздно, прислал мне из Афин открытку с изображением Парфенона. На обороте он написал: «Если бы Кант видел Парфенон, он не стал бы противопоставлять прекрасное и возвышенное». Восхищение, вызываемое возвышенным, принижает нас, но оно же наполняет нашу душу восторгом.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.