Начало и исток понятия

Существующее постигается не непосредственно, но только при помощи понятия; поэтому можно начать с понятия, а не с простой данности. Но понятие самого понятия проблематично. Так же как его иррациональный противник - интуиция, собственно понятие обладает архаическими чертами, которые переплетаются с рациональными - это реликты статического мышления и статичного идеала познания в среде динамического сознания. Непосредственное устремление, непосредственная претензия понятия и является его создающим порядок инвариантом в противоположность изменчивости того, что в этом понятии постигнуто. Форма понятия (в этом заключается и ее неистинность) искажает то, что познано и помыслено средствами понятия. В диалектике мышление протестует против архаизмов собственной понятийности. Понятие в себе гипостазирует еще до всякого содержания свою собственную форму в противоположность содержаниям. Таким образом,ужепринцип тождества - содержание в себе как устойчивое, постоянное, превращается в то, что постулируется исключительно мыслительно-практически. Идентифицирующее мышление опредмечивает логическим тождеством понятия. В своем субъективном измерении диалектика стремится мыслить таким образом, чтобы форма мышления отныне не могла превратить его предметы в неизменные, себе подобные и равные; опыт опровергает,чтопредметы мышления являются таковыми. Насколько неустойчиво тождество устойчивого в традиционной философииучитсам гарант такого тождества - единичное человеческое сознание. У Канта в качестве универсально предписанного единства это сознание фундировало любое тождество. Действительно, пожилой человек, оглянувшись назад, будет отчетливо вспоминать свое далекое прошлое, начиная с того момента, когда началось его сознательное существование. Это прошлое положено в основание единства сознания, независимо от того, каким бы нереальным и чужим не становилось для этого старикаегодетство.Нов самой своей нереальностиЯ,о котором вспоминают, Я, которое когда-то было и потенциально снова становится самостью, превращается одновременно в другое, чужое, оторванное от наблюдателя. Такая двойственность тождества и нетождества сохраняется и в логической проблематике тождества. Язык логики нашел бы для этой ситуации привычную формулу тождественного в нетождественном. В ней нетождество контрастировало бы с тождеством. Такое чисто абстрактное переворачивание, между тем, оставляет пространство для окольных путей и просто обмана. Диалектика могла бы превратиться, несмотря на все существующие prima philosophia, в "primadialectica"[*].

[*] Если диалектика всего лишь заново обрабатывает результаты отдельных наук и продумывает их до достижения некоего целого, то она является эмпирией более высокого порядка и, собственно, ничем иным, как именно таким размышлением, которое можно постараться выстроить, исходя из представления о гармонии целого. Но в этом случае диалектику нельзя отрывать от генетического рассмотрения; она не должна восхвалять себя как имманентно прогрессивное движение, исключающее все случайное в наблюдении и открытии; диалектика работает на том же самом пути и теми же самыми средствами, что и все остальные науки; отличие только в средстве - соединить части в мысли целого. Так снова возникает дилемма мышления: или диалекгическое развитие независимо и определяется только "из себя"; тогда в действительности оно должно знать о себе все. Или оно имеет в качестве предпосылки конечные науки и эмпирические знания; но в этом случае имманентный прогресс и непрерывная связь разрушаются внешне предположенным; и диалектика некритически относится к познанию. Диалектика могла бы сделать свой выбор. Мы не видим третьей возможности. (Trendelenburg НА. Logische Untersuchungen, 1. Bd., Leipzig, 1870, S. 91).

Обращение к нетождественному доказывает свою правомерность в диалектическом движении; еслиэтообращение чисто декларативное, диалектика отказывается от него. Отказывается в традиционной философии, а также там, где она, говоря словами Шеллинга, конструирует - строит систему, которая, по сути, надсистема, не терпящая ничего, что не было первоначально усвоено ей самой и предшественницей. [Диалектические] конструкции, обозначая и понимая гетерогенное как самое себя, как дух, в итоге превращают эту гетерогенность снова в подобное, тождественное, в котором они повторяются снова и снова, словно являются элементами гигантского аналитического суждения, не оставляющего места для качественно нового. Сглажено привычное для мысли ощущение, что философия невозможна без такой структуры тождества, что она распадается на чистую рядоположенность констатации и определений. Сама попытка повернуть философскую мысль к нетождественному была бы безумием; философия a priori редуцировала бы нетождественное к его понятию и тем самым отождествила его с ним. Такие очевидные декларации - слишком радикальны и радикальны слишком, потому что, как многие радикальные проблемы, являются недостаточно радикальными. Форма неустанного протеста (в которой яростно бушует нечто вроде вечно погоняющего трудового этоса) все дальше уходит от того, что можно было бы разглядеть и понять; оставляет всеэтонепроясненным. Категории "корней", "истоков" сами принадлежат господину; они легитимируют того,ктопервый достиг цели, потому что онужебыл у цели; коренного жителя в противоположность переселенцу, оседлого в противоположность мобильному. Истоки - вот что привлекает, потому что не хочется дать себя обмануть производным, идеологичным; но сами истоки-этоидеологический принцип. Суждение Карла Крауса "исток, начало есть цель" звучит консервативно; но оно выражает то, что вряд ли непосредственно имеется в виду: понятие начала, истока должно быть экстериоризировано от своей статичной первоначальной сущности. Целью вовсе не являлось новое возвращение к истоку, началу в фантазм доброй природы, категория истока достигает цели только в случае, если конституируется исходя из этой цели. Не существует никаких истоков и начал вне жизни в эфемерном.