"Смысл бытия"

Под видом мыслительного запрета санкционируется мышление о том, что просто есть. Подлинно критическая потребность сознания, с необходимостью пробуждающаяся из фантасмагории культуры, притормаживается, уводится в другое русло, питает ложное сознание. Мышление отучено отвечать на вопросы о культуре, о том, что есть это и для чего. С пренебрежением его спрашивали и о смысле самого мышления - вопрос тем более насущный, чем менее этот смысл представляется как нечто само собой разумеющееся и чем чаще его подменяет культуротворчество. Вместо этого единичное, "именно так существующее" (но не его инобытие) возводится в ранг того нечто, что в качестве культуры претендует на обладание смыслом. Перед весомостью аргумента ее существования так же мало задаются вопросом о том, существует ли в действительности утверждаемый этой культурой смысл, как и вопросом о легитимности самого этого смысла. Фундаментальная онтология, напротив, выступает как представитель украденного интереса, "забытого". Поэтому она недоброжелательно настроена по отношению к теории познания, которая легко подводит эти интересы под категорию предрассудков. И все же фундаментальная онтология не может аннулировать теорию познания. В учении о наличном бытии (Dasein) - субъективности как царственному пути к онтологии, снова возникает втайне старый, приниженный онтологическим пафосом встречный субъективный вопрос. В этом вопросе право гражданства получает стремление феноменологического метода ослабить традицию европейской философии. Быстрым забвением среди тех,ктоо ней рассуждает, феноменология обязана эффекту изначального. Новый разворот вопроса о смысле бытия плиеготрадиционный вариант "почему вообще существует нечто, а не просто ничто?" - явно феноменологического происхождения; феноменология уступает правонарушение вопроса семантическому анализу слова "бытие". То, что называется "это" или "наличное бытие", едино со смыслом бытия или наличного бытия. Оноужеимманентно культуре - как понятие, чья семантика расшифровывается в языках, обсуждается, как будто "это" или "наличное бытие" избежали как относительности сделанного, так и потери смысла (Sinnverlassenheit) просто существующего. Такова функция хайдеггеровской версии учения о примате языка. Мысль о том, что смысл слова "бытие" есть непосредственно смысл бытия - плохая двусмысленность. Правда, двусмысленность - это не просто неточное выражение[1a-19]. В ней обнаруживается единство звучания слов как единого. Переплетены оба значения смысла. Понятия, инструменты человеческого мышления не могут иметь смысла, если смысл самих этих понятий отрицается; если из них изгоняется любое напоминание об объективном, лежащем по ту сторону механизмов образования понятий. Позитивизм, для которого понятия являются случайными и взаимозаменяемыми игровыми фишками, сделал из этой ситуации вывод и экстирпировал истину во имя истины. Несомненно, противоположная установка философии бытия лишает все сумасбродства позитивизма элемента разумности.Ноединство двусмысленности становится очевидным только в случае имплицитного различения (Differenz). Оно выпадает из рассуждений осмысле.

Хайдеггер движется к гипостазису: фактам из сферы обусловленного он придает посредством модуса их выражения видимость безусловного. Это возможно благодаря переливчатости слова "бытие". Если истинное бытие радикально представляется в качестве ????? бытийствующего, то оно тождественно со своим значением - нужно только описать смысл сущности бытия, и получаешь смысл самого бытия. По этой схеме незаметно "сдается" попытка разрыва с идеализмом. Учение о бытии возвращается в учение о мышлении, отчуждающее и отвнешняющее от бытия все, что не является чистой мыслью. Для постижения любого, воспринимаемого как отсутствующее смысла бытия предлагается в качестве компенсации учение о значениях (то есть о том, что конституируется в аналитическом суждении как сфера, предшествующая смыслу). Тот факт, что понятия, просто чтобы быть таковыми, должны что-то означать, служит средой, в которой само бытие имело бы смысл. Иначе как понятие, как словесное выражение бытие не может быть дано. Установка "понятие должно быть не понятием, а непосредственно быть" лишь облекает семантический смысл в онтологическое достоинство. "Разговор о "бытии" никогда не понимает это имя как род, к которому принадлежит пустая всеобщность исторически представленных учений о бытийствующем как частных случаев. Бытие всегда говорит искусно и потому господствует над традицией"[1a-20]. Отсюда эта философия черпает свое утешение.