4.2. Классы и государство

Как мы уже выяснили, отношение господствующего класса к средствам производства — этот важнейший экономический признак класса «по большей части закреплён и оформлен в законах». Господствующий класс не довольствуется чисто экономическим принуждением, т. е. тем, что собственники средств производства как собственники имеют возможность присваивать себе труд другого класса, который лишён этих средств производства. Господствующий класс создаёт ещё особую, дополнительную организацию, в которой концентрируется вся сила его систематического классового принуждения по отношению к другим классам. Этой особой общественной властью, организованной и концентрированной силой господствующего класса, этой «особой силой для подавления» (Энгельс), этой «особой дубинкой» (Ленин) господствующего класса является государство. Государство неизбежно вырастает из классовой борьбы как продукт непримиримости классовых интересов, как новое орудие угнетения одного класса другим со всеми его органами — армией, полицией, чиновничеством, тюрьмами, налогами и т. д.

Государство, как и классы, не вечно. Как и классы, государство возникает лишь на определённом этапе развития человеческого общества. Вместе с развитием и изменением способа производства изменяется и тип государства. Античное, феодальное, буржуазное государство — таковы важнейшие формы государства, которые соответствуют определённым формациям классового общества. При коммунизме вместе с отмиранием всех остатков общественного неравенства отомрёт и государство. Как и классы, государство — историческая категория. Только учёные лакеи буржуазии пытаются доказывать, что государство существует вечно и является необходимой формой всякого общественного устройства. Некоторые из этих «учёных» пытаются найти даже у животных нечто вроде государства. Все стремления буржуазных учёных направлены к тому, чтобы доказать угнетённым классам необходимость существования буржуазного государства. Они стремятся убедить рабочий класс в том, что он не должен стремиться свергнуть политическое господство буржуазии и разрушить буржуазную государственную машину.

Буржуазные учёные доказывают также, что государство не имеет ничего общего с эгоистическими классовыми интересами, что государство охраняет не интересы какого-либо одного класса, но общие интересы всего общества. По определению буржуазной науки, все учреждения, представляющие государство, — законы, суды, чиновничество, армия и т. д., — имеют своей целью общее, «народное» благо. Наконец буржуазные учёные обычно не проводят никакого различия между государством и обществом, между экономикой и политикой. Так например согласно буржуазным теориям естественного права — государство есть идеальное, разумное общество, оно возникает путём общественного договора, который заключают между собою люди.

Материалистическое понимание истории вскрывает подлинную классовую сущность государства. Государство возникло не потому, что люди по свободному договору согласились ограничить себя в части своих прав для защиты общечеловеческих прав, как это думали Руссо, Кант и др. Неправильно также объяснять происхождение государства внешним завоеванием одного народа другим или видеть в нём продукт «нравственной идеи», как это делал Гегель. «Государство, — говорит Энгельс, — никоим образом не есть сила, извне навязанная обществу. Столь же мало представляет оно собой „действительность нравственной идеи“, „образ и действительность разума“, как утверждает Гегель. Государство есть продукт общества на известной ступени развития, есть признание, что общество запуталось в неразрешимом противоречии само с собой, что оно раскололось на непримиримые противоположности, избавиться от которых оно бессильно. Для того чтобы эти противоположности и противоречия с противоположными экономическими интересами не пожрали друг друга и вместе с тем самое общество в бесплодной борьбе, понадобилась особая сила, стоящая повидимому над обществом, которая бы умеряла столкновения, держала их в границах „порядка“. Эта сила, из общества выделившаяся, но ставящая себя над ним, и есть государство»[175].

Марксизм-ленинизм прежде всего не отождествляет общество и государство, — экономическую структуру общества и его политическую организацию, которая представляет, по словам Маркса, «официальное выражение», «официальное резюмэ» общества[176]. B способе производства, в классовых производственных отношениях Маркс и Энгельс видели экономическую, классовую основу государства. «Непосредственное отношение собственников условий производства к непосредственным производителям, — читаем мы в „Капитале“, — отношение, всякая данная форма которого всякий раз естественно соответствует определённой ступени развития способа труда, а потому и общественной производительной силе последнего, — вот в чём мы всегда раскрываем самую глубокую тайну, сокровенную основу всего общественного строя, а следовательно и политической формы отношений суверенитета и зависимости, короче, всякой данной специфической формы государства»[177]. По общему правилу, замечает Энгельс, государство «является государством наиболее сильного, экономически господствующего класса, который при посредстве его становится также господствующим политически и таким образом приобретает новое средство, чтобы держать в подчинении и эксплоатировать угнетённый класс»[178].

Государство является всегда классовым — организацией господствующего класса. Политическая власть, говорит «Коммунистический манифест», «есть организованная сила одного класса, имеющая целью подчинение другого класса». «Общие интересы», которые, по уверению буржуазных государствоведов, якобы представляет и охраняет государство, — народное просвещение, здравоохранение, зашита «нации» от внешних врагов, охрана незыблемости узаконенного «порядка», — все эти задачи государство выполняет лишь постольку и в такой форме, в какой и поскольку в этом заинтересован господствующий класс.

«По Марксу, — разъясняет Ленин, — государство есть орган классового господства‚ орган угнетения одного класса другим, есть создание „порядка“, который узаконяет и упрочивает это угнетение, умеряя столкновение классов. По мнению мелкобуржуазных политиков, порядок есть именно примирение классов, а не угнетение одного класса другим: умерять столкновения — значит примирять, а не отнимать у угнетённых классов определённые средства и способы борьбы за свержение угнетателей»[179].

B лице государства господствующий класс выступает как некоторое коллективное целое, проводя и защищая свои «частные», классовые интересы под видом «общих» интересов. Вместе с тем государство представляет собой концентрированное классовое насилие в некоторой особой форме. Это — «особая сила для подавления» (Энгельс), особая машина угнетения, особая общественная власть, которая отделилась от всей массы членов общества и повидимому стоит над обществом. Под государством, писал Маркс, «действительно понимают правительственную машину или государство, поскольку оно через разделение труда образует обособленный от общества, собственный организм»[180].

Энгельс развёртывает основные признаки этой «особой силы для подавления». Отличительными признаками государства являются: во-первых, разделение населений уже не по родам и племенам, как в первобытном обществе, а по территориальному признаку. Власть государства распространяется на определённую территорию и проживающих на ней граждан. Во-вторых, «учреждение общественной власти, которая уже не совпадает непосредственно с населением, организующим само себя как вооружённая сила». Эта общественная власть состоит главным образом из особых отрядов вооружённых людей (полиция, армия). Она предполагает далее наличие вещественных элементов принуждения, тюрем и т. д. Такая власть состоит кроме того из всякого рода «принудительных учреждений» — судов, законодательных и административных органов, из чиновников правительственной машины. Характерным признаком этой общественной власти является также обложение населения налогами для её содержания. Чем более обостряется классовая борьба, тем всё более увеличиваются расходы на вооружённую силу, на суды, тюрьмы, содержание чиновничества. Налогов начинает уже нехватать: государство делает займы и прибегает к государственным долгам.

Чиновничество, бюрократия — этот орган общественной власти — становится носителем власти, он оказывается стоящим над обществом. Наряду с управлением производственным процессом, в котором люди управляют вещами, возникает особая власть управления, оторванная от непосредственного производственного процесса, — управление людьми. Ленин в своё время возражал Струве, который видел в государстве только наличие принудительной власти. Ленин указывал, что принуждение возможно и в бесклассовом обществе. Важнейший же признак государства — наличие особого слоя лиц, в руках которых сосредоточивается власть, особой, отделившейся от общества власти, не совпадающей с обществом, с процессом общественного производства[181].

Понятие государства таким образом не совпадает с понятием общества. В обособлении государственной машины в некоторый «самостоятельный организм», в отделении органов управления людьми от непосредственного управления производством и заключается главная причина того, что такие философы, как Гегель, видели в государстве высший «разумный» организм, стоящий над обществом и определяющий ход движения самого общества. В действительности же правительственная машина всегда является лишь орудием, «дубинкой» (Ленин) в руках господствующего класса.

«Государство, — говорит Ленин‚ — есть продукт и проявление непримиримости классовых противоречий. Государство возникает там, тогда и постольку, где, когда и поскольку классовые противоречия объективно не могут быть примирены. И, наоборот, существование государства доказывает, что классовые противоречия непримиримы»[182].

Рассматривая государство как особую силу для подавления, марксизм-ленинизм в то же время подчёркивает всестороннюю зависимость этой особой силы от господства определённого класса. Государство есть продукт внутреннего необходимого развития классового общества на определённой исторической ступени. Тип государства, его строение всецело обусловлены классовой структурой общества. Поэтому государство и является надстройкой над экономическим основанием общества. Государство — вернейший выразитель отношений между классами и показатель непримиримости классовых противоречий на данной исторической ступени.

Все попытки буржуазных учёных изобразить государство как некоторую самостоятельную организацию, которая развивается по своим собственным законам и стоит над классами или является органом сотрудничества классов, в корне чужды и враждебны учению Маркса и Ленина о государстве. Возможны лишь отдельные короткие периоды, указывает Энгельс, когда равновесие борющихся между собой классовых сил придаёт государственной власти некоторую самостоятельность по отношению к борющимся классам: она выступает тогда «как кажущаяся посредница между ними». В качестве примера Энгельс приводит империю Наполеонов I и III. Следует заметить, что даже и в этих исключительных случаях, когда государство получало известную долю самостоятельности по отношению к борющимся классам, это не значит, что государство не было обусловлено в конечном счёте характером развития общественной экономики. Ту же наполеоновскую монархию Маркс связывал с интересами мелкого «парцеллярного» крестьянства во Франции начала и середины XIX века.

Известная самостоятельность в отдельных случаях и кажущееся посредничество государственной власти между классами ещё не означают надклассового характера этого государства. Ленин указывает например, что такую известную самостоятельность получило правительство Керенского, когда советы, руководимые эсерами и меньшевиками, «были уже бессильны, а буржуазия ещё недостаточно сильна, чтобы прямо разогнать их» (Ленин). Однако это ни в коем случае не означает, что мы должны видеть в керенщине внеклассовое или надклассовое правительство и что она не отражала интересов буржуазии и мелкой буржуазии.

Поэтому от начала до конца ошибочна попытка Плеханова изобразить российское самодержавие как некоторую самостоятельную силу, организующую ход экономического развития страны, как орган сотрудничества классов в борьбе бывшей России с внешними врагами. Плеханов объясняет происхождение русского самодержавия «естественными условиями» древней Руси, отсутствием естественных границ, которые её защищали бы от нападения степных кочевников, и необходимостью поэтому в особом органе, который организовал бы все классы общества для борьбы с внешним врагом. Ставя себе эти задачи, русское самодержавие, по мнению Плеханова, якобы установило крепостное право и т. п. Плеханов повторяет по существу старую либеральную теорию русских историков — Чичерина, Ключевского, Соловьёва. Самодержавие в представлении Плеханова — это тот же гегелевский «нравственный организм», стоящий над обществом, история которого объясняется его «географической основой». В действительности же не внешние силы, но внутренние причины — характер и формы классовой эксплоатации — объясняют нам природу российского самодержавия. Ленин, начиная со своих ранних работ, всюду показывает нам классовый, феодальный, крепостнический характер русского самодержавия, связывает его с «поместной системой». Плехановская теория русского самодержавия, которой, мы далее увидим, следует и Троцкий, является ярким выражением его политического оппортунизма.

Вся история человечества подтверждает, что политическая власть всегда принадлежит экономически господствующему классу. Древнее государство было по преимуществу рабовладельческим государством, так как рабовладельцы и рабы были первыми классами в истории человечества. В средние века выступает феодальное государство как орган господства крупных землевладельцев над крепостными крестьянами. Современное буржуазное государство представляет собой диктатуру буржуазии — орудие угнетения пролетариата буржуазией.

«Сущность учения Маркса, — говорит Ленин, — усвоена только тем, кто понял, что диктатура одного класса является необходимой не только для всякого классового общества вообще, не только для пролетариата, свергнувшего буржуазию, но и для целого исторического периода, отделяющего капитализм от „общества без классов“, от коммунизма. Формы буржуазных государств чрезвычайно разнообразны, но суть их одна: все эти государства являются так или иначе, но в последнем счёте обязательно диктатурой буржуазии. Переход от капитализма к коммунизму конечно не может не дать громадного обилия и разнообразия политических форм, но сущность будет при этом неизбежно одна: диктатура пролетариата»[183].

Существование государства таким образом неразрывно связано с существованием классов и классового общества. Как и классы, государство не вечно. Вместе с классовой борьбой возникло государство, с уничтожением классов и развитием высшей фазы коммунизма должна постепенно отмереть и государственная власть. «Общество, которое по-новому организует производство на основе свободной и равной ассоциации производителей, отправит всю государственную машину туда, где ей будет тогда настоящее место, — в музей древностей, рядом с прялкой и бронзовым топором»[184].