III. Сущность движения

III. Сущность движения

§ 1. Относительное и абсолютное движение

В то время как другие науки постигают вещи с определенных точек зрения и руководствуются в своем выборе целями, философское рассмотрение устремляется к чистой сущности самих вещей.

Мы хотим знать, что есть движение в самом себе, а не то, каким образом можно установить существование и массу движущихся тел в реальном мире или каково их воздействие друг на друга и т. д. Поэтому философские результаты должны были нередко отвергаться именно новейшей наукой, хотя против них и не выдвигалось никаких объективных возражений. Такого рода возражения, по-видимому, имели бы место только в том случае, если бы дефиниторно-описательно или не в собственном смысле употребляемые научные выражения рассматривались бы как относящиеся к сущности самих вещей.

Утверждению естествознания, что всякое движение относительно, мы противопоставляем философское утверждение, что всякое движение абсолютно; или, лучше сказать, что всякое движение есть именно движение и что в нем самом вообще отсутствует какая бы то ни было противоположность абсолютного и относительного. Если мы представим себе наглядно какое-нибудь движущееся тело, – а сделать это нам столь же просто, как наглядно представить прямую или систему точек, – то мы будем иметь тело, которое с произвольно полагаемой скоростью и в произвольном направлении проходит пространство, которое наглядно дано вместе с этим телом. Движение есть движение этого тела и больше ничего, точно так же как при расширении полагания мы можем представить тело, движущееся в ином направлении и с иной скоростью, или же покоящееся тело, и при этом мы будем иметь в подвижности и покое не что иное, как состояния соответствующего тела.

Фундаментально иную ситуацию мы имеем, если мы переходим от этого полагания [Ansetzung] произвольных элементов к считыванию [Ablesung] тех элементов, которые имеют место в реальном мире. Передвигая предмет на своем столе на другое место, я, по-видимому, обнаруживаю движение этого предмета в противоположность покою самого стола, остающегося на прежнем месте. Но кто мне гарантирует, что этот стол «действительно» покоится? Конечно, его возможная подвижность дана мне в виде удаления от меня самого или от других предметов. Но, возможно, вместе со столом таким же образом двигаюсь и я, и совокупность доступных моему восприятию вещей. Такого рода подвижность я не мог бы схватить и ложно представлял бы себя находящимся в покое. Если представить, наконец, что стол и я сам двигаемся с одинаковой скоростью, но в направлении, противоположном движению отодвигающегося от меня предмета на столе, то в результате окажется, что движущийся, на первый взгляд, предмет «в действительности» покоится, а предмет, который, на первый взгляд, покоится, «в действительности» движется.

Так как подвижность тел может обнаружиться как действительная только в отнесении к покоящемуся телу или к телесно покоящемуся Я, а сам этот покой опять же требует удостоверения через отнесение к покоящимся предметам и так до бесконечности, то, по-видимому, невозможно в каком бы то ни было случае реального мира установить фактическую подвижность или неподвижность некоторого тела. Если какой-то предмет или система таковых принимается за покоящуюся, а затем подвижность или покой прочих тел устанавливается в зависимости от того, удаляются ли они от этого предмета или нет, то это делается совершенно произвольным образом и может быть оправдано только соображениями целесообразности. Таким образом любое допускаемое нами в практической жизни или в науке движение является относительным (и субъективным) постольку, поскольку оно сообразуется с определенным предположением относительно других тел, которое не может быть оправдано в себе самом. Однако то, что относится к установлению движения и покоя в реальном мире, никоим образом нельзя переносить на саму сущность движения и покоя. Само движение по своей сущности – и, следовательно, и при своей реализации в мире – никоим образом не относительно, и тем более не имеет никакого «онтического» смысла противоположность между абсолютным и относительным, так как любое тело также и в реальном мире либо движется, либо покоится и ни одно из этих состояний не может быть модифицировано и, тем более, конституировано отнесением к другим телам. Выражение «относительное движение», употребляющееся не в собственном смысле, не должно приводить к смешению коренящейся в сущности установлен и я факта движения относительности (= необходимого соотнесения с другими телами) и субъективности (= произвола в допущении о состоянии движения) с относительностью и субъективностью самого движения, которая при ближайшем рассмотрении обнаруживает свою полную беспомощность. Ведь и из того, что мы никогда не можем безупречно установить, является ли очертание какого-то тела в реальном мире совершенно шарообразным, мы не станем заключать, что «абсолютный шар» невозможен ни в смысле предела какого-то реального тела, ни как идеальный геометрический предмет. Из теории относительности нельзя сделать вывод об относительном характере движения уже потому, что относительность и субъективность установления факта движения согласно своему смыслу предполагает абсолютный характер самого движения (т. е. возможность собственно движения предметов как согласно своей идее, так и в реальном мире). Недостаток, присущий установлению факта движения в противоположность другим суждениям о действительности, обнаруживается только с учетом самой этой в себе ясной, но нам недоступной ситуации [абсолютного движения]. Потому-то в философии столь редко с ясным сознанием и в ясных выражениях относительность движения утверждается как одно из присущих самому движению качеств. (Было бы, очевидно, совершенно бессмысленно говорить здесь о втором элементе теории относительности – о субъективности.) Там, где все же отваживаются на такого рода утверждение – как это имеет место у Беркли, – оно сразу обнаруживает свою несостоятельность. «Мне кажется, – говорит он в «Принципах человеческого познания», – движение не может быть иным, кроме относительного, поэтому для представления движения следует представлять по меньшей мере два тела, расстояние между которыми или взаимное расположение которых изменяется. Поэтому, если бы существовало только одно тело, оно никак не могло бы находиться в движении. Это представляется очевидным, поскольку идея движения, которую я имею, необходимо включает в себя отношение».

В представлении мы полагаем движение, позволяя движущемуся телу описывать различные траектории и произвольно изменять скорость, – все это мы очень легко можем осуществить, не будучи вынуждены представлять какое-нибудь второе тело, относительно которого движется первое тело или же относительно которого оно изменяет свою скорость или направление. Тело описывает эллипс – станет ли кто-нибудь серьезно утверждать, что здесь необходимо представлять изменение расстояния до другого тела? И даже если бы существовали люди, которые по каким-то эмпирически-психологическим основаниям были вынуждены вызывать в своем представлении образ другого тела, то это бы ничего не доказывало. Ибо речь здесь идет, конечно, не о совместном представлении двух тел, но о том, требует ли движение одного тела по своей сущности другого тела, относительно которого оно имеет место, подобно тому как любое изменение в природе по своей сущности предполагает событие, которое его вызывает, – совершенно независимо от того, представляется ли такого рода событие вместе с представлением изменения или нет. Но о такого рода необходимости в случае движения речь не идет.

То, что Беркли, очевидно, имеет в виду, – это не движение, а отдаление («отдаление» как процесс, а не как расстояние). Одно следует хорошо отличать от другого: тело может отдаляться от другого тела, только если оно движется – отдаление, следовательно, имеет своей предпосылкой движение. При этом возможны различные случаи: тело a, двигаясь, может отдаляться от b, и b может отдаляться от a (причем то тело, от которого отдаляется другое тело, может покоиться или двигаться в том же направлении с меньшей скоростью); оба тела могут также отдаляться друг от друга, двигаясь с равной или же с различной скоростью в различном направлении. С другой стороны, возможно, что одно тело движется, не отдаляясь от другого тела (например когда оба тела движутся в одинаковом направлении с равной скоростью). Отдаление имеет значение для установления факта движения. Отдаление двух предметов дано нам вместе с самими этими предметами. Но вместе с тем гарантируется и наличие движения (даже если допустить, что само оно не могло бы быть дано непосредственно), так как оно только и делает возможным отдаление. Если нам, однако, дано только отдаление, а не движение – когда мы видим, что увеличивается расстояние между a и b, то мы не можем сказать, какое из двух этих тел отдаляется и движется. Мы лишь отмечаем, что имеет место отдаление и что поэтому должно иметь место и движение.[330]

Что же касается мнимой «относительности движения», то получается следующее.

Если мы возьмем идею удаления или приближения, то в ней – помимо идеи удаляющегося или приближающегося тела – заключена идея и другого тела, относительно которого имеет место удаление и приближение. Одновременно для нас становятся очевидными такого рода законы: отдаление одного тела от другого требует движения по меньшей мере одного из двух тел и, напротив, исключает однонаправленное и с равной скоростью протекающее движение обоих тел; приближение исключает противоположно направленное движение обоих тел и т. д. Живо представляя эти простые взаимосвязи, мы тем самым с полной ясностью обнаруживаем, с одной стороны, «относительное» отдаление и приближение тел, которое, по-видимому, имел в виду Беркли, и, с другой стороны, обнаруживаем движение тел, которое им присуще в полной мере, которое может схватываться в этих телах без всякой отсылки к окружающим телам и которое первоначально фундирует любые отношения удаления и приближения.[331]