В.Н. Шевченко (доктор философских наук, Институт философии РАН)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

В.Н. Шевченко

(доктор философских наук, Институт философии РАН)

<Род. – 04.08.1939 (Москва), МВТУ им. Баумана – 1962, к.ф.н. – 1971 (Некоторые вопросы адекватности отражения в естественнонаучном познании), д.ф.н. – 1984 (Социально-философский анализ развития общества).>

Работа Т.И. Ойзермана производит очень сильное впечатление своей редкой по нашим временам фундаментальностью. Можно соглашаться или не соглашаться с выводами автора, но если спорить с ним всерьез, то тут публицистические приемы не помогут. Автор не убеждает и не агитирует, а спокойно, академически доказывает.

Мне хотелось бы остановиться на решении ряда ключевых проблем марксизма.

Если до чтения книги у меня сохранялось некоторое желание найти и защитить связь современной социал-демократии с марксизмом, то теперь таких иллюзий нет. В начале книги Т.И. Ойзерман пишет: «Выдающиеся успехи, которых достигли в XX в. социал-демократические партии, ставшие не столько пролетарскими, сколько народными партиями, практически опровергали марксистскую догматику»... (с. 36). И в конце книги в несколько другой стилистике он делает такой итоговый вывод: во второй половине прошлого века немецкая социал-демократия «принципиально отказалась от марксизма», как, впрочем, и другие европейские партии (с. 619). В своем выводе автор базируется на глубоком анализе огромного массива публикаций, в том числе и архивных источников. И когда он ставит риторический вопрос, «что же отличает теперь социал-демократию от социал-либерализма? Не утрачивает ли социал-демократия свои собственные черты, свою самостоятельность?», то ответ по существу он дает положительный.

Действительно, по большому счету социал-демократов уже трудно отличить от либералов. Ведь для современной западной социал-демократии, это хорошо показано в книге, даже Э. Бернштейн слишком левый.

Вместе с тем, пишет автор, закончил или заканчивает свою жизнь марксизм, под которым имеется в виду подлинный революционный коммунистический марксизм. «Коммунистическое движение в Европе находится в упадке, и его окончательное исчезновение в качестве значительной политической силы не за горами. А это значит, что „западный марксизм“, или еврокоммунизм, также прекратит свое существование. Теория Маркса и Энгельса, материалистическое понимание истории в особенности, становится просто одной из ныне существующих довольно влиятельных социальных теорий, но марксизм как общественно-политическое движение фактически уже прекратил свое существование» (с. 647).

Таков закономерный, основанный на анализе огромнейшего массива источников, итоговый вывод автора. С одной стороны, успех социал-демократии в Европе обусловлен отказом от подлинного марксизма. Чем больше отказа, тем больше успеха. Это означает, другими словами – высокое качество жизни в Европе в обмен на отказ от марксова социализма и равнодушие к судьбам остального незападного мира. Именно в этом я вижу всемирно-историческое значение ревизии марксистской теории. Парадоксальна и другая сторона процесса. Историческое поражение потерпел не только ревизионистский марксизм, но и коммунистическое движение в Европе, которое, по мысли автора, было обусловлено догматической верностью коммунистов главным идеям самого Маркса.

Соглашаясь с констатацией фактического положения, я не согласен с его оценкой. Победа капитализма над марксизмом и революционным, и реформистским, не окончательная победа. Объяснение этой победы требует более полного анализа взглядов левого крыла немецкой социал-демократии от К. Либкнехта и Р. Люксембург (в частности, ее работы «Накопление капитала», о которой я отдельно скажу несколько ниже) до О. Лафонтена и его «Общества будущего». Я понимаю, всего не охватишь. И все же главную причину победы капитализма я усматриваю в поведении господствующего класса, его идеологов, его властных структур, в их отношении к теории и практике марксизма. Не только в мире только абстракций шла и идет борьба. Судьба идей К. Маркса, особенно в XX в., есть взаимодействующая усилий двух сторон, причем в определяющей степени она зависит от поведения экономически и политически господствующего крупного капитала.

Я приведу в качестве примера судьбу «еврокоммунизма». Мне кажется, самая важная страница в развитии еврокоммунизма была связана с именами Сантьяго Каррильо, Энрико Берлингуэра и Жоржа Марше – руководителей компартий Испании, Италии, Франции. В середине 70-х гг. возникло мощное движение в европейских компартиях, которое можно считать последней попыткой революционного марксизма изменить ход развития капиталистической Европы. Вот что пишет С. Каррильо в своей работе «Еврокоммунизм и государство»: «Еврокоммунизм это не вопрос третьего пути. Если мы будем перечислять различные пути, по которым может пойти мировой революционный процесс, то их гораздо больше, чем три. Это и не вопрос отступления на социал-демократические позиции, это и не отказ от тех исторических причин, которые привели к появлению коммунистических партий» (Carrillo S. «Eurokommunism» and the State. London. 1977. S. 9). Социал-демократы пытаются сделать капитализм более эффективным, и только. Проблема государственной власти – вот проблема каждой революции. Сегодняшнее государство – это по-прежнему инструмент классового господства. Наша самостоятельная позиция состоит в том, пишет С. Каррильо, что сегодня капиталистическое государство больше не обслуживает интересы всей буржуазии, но только ее малую часть – монополистические группы буржуазии. Поэтому главным противоречием выступает противоречие между государством и подавляющей частью общества. Необходимо завоевать государственный аппарат власти изнутри. Демократическая трансформация – это путь структурных реформ – шаг за шагом – без насильственной деструкции аппарата власти. Необходимо, таким образом, подчинить, завоевать на свою сторону государственную бюрократию, репрессивные органы, идеологический аппарат, церковь.

С «еврокоммунизмом» было покончено с помощью Госдепа США и ЦК КПСС во имя стратегического равновесия и стратегической стабильности. США видели в еврокоммунизме огромную опасность для всей западной цивилизации и для своих национальных стратегических интересов. Неоднократно с угрозами в адрес еврокоммунистов выступал тогдашний госсекретарь США Г. Киссинджер. США приложили огромные практические усилия для дискредитации еврокоммунизма, особенно итальянских коммунистов. Наши партийные лидеры поступили точно так же, сделав все для дискредитации еврокоммунизма. Именно после этого предательства западный революционный марксизм стал стремительно терять свои позиции на европейском континенте.

Теперь, что касается России. Ленин, пишет Т.И. Ойзерман, «игнорируя эволюцию воззрений своих учителей, остался на позициях „Манифеста“, т.е. раннего марксизма» (с. 58). Поэтому «с высоты сегодняшнего исторического опыта можно со всей определенностью сказать, что и теория, и практика ленинской партии повернули развитие России на путь, который в конечном счете оказался тупиковым» (с. 54 – 55). Теперь Россия возвращается в цивилизацию, но пока еще не стала, по мнению автора, вполне буржуазной страной.

Капитализм еще принесет много пользы, пишет автор. «Исторические последствия развития капитализма выявляют новые присущие ему возможности, которые благодаря своему превращению в действительность еще более чем в настоящее время будут способствовать благоденствию всего человечества» (с. 613). В этом я сильно сомневаюсь, глядя на сегодняшние процессы глобализации. И я также хотел бы оспорить вывод о тупиковом пути большевистской России.

Смена этапов в развитии марксистской мысли в конечном счете обусловлена сменой этапов в историческом развитии капиталистического общества. Посмотрим на эту связь более обстоятельно.

К. Маркс говорил о капитализме как об общественном способе производства и как о капиталистической мировой системе. Особенно ярко он пишет по этому поводу в «Комманифесте». Маркс жил и работал в эпоху домонополистического капитализма. И тогда он полагал, что проблема отсталости неевропейских стран есть проблема их исторического запаздывания в развитии.

Переход капитализма на монополистическую стадию и к новой фазе колониального господства делает целый ряд положений Маркса устаревшими, но не отменяющими его конечных целей. Ревизионистские настроения в революционном марксизме в Европе растут пропорционально росту экономического могущества Европы. Этот вывод есть эмпирически констатируемая закономерность, но у нее есть и прочная теоретическая основа.

Революционный марксизм не мог успешно противостоять, бороться с реформистской трансформацией социал-демократии в эпоху империализма без помощи извне. Эту опору он находит в незападной стране России после революции 1917 г.

Революционность покидает Европу и устремляется в неустроенный незападный мир. Это принципиально новый этап в развитии революционного марксизма. И с ним капитализм справится, но не сразу. Он вернет СССР в 1991 г. обратно на то место, которое прочно занимала Российская империя к 1917 г. в мировой капиталистической системе, т.е. место постепенно колонизируемого энерго-сырьевого, в том числе и аграрного, придатка Запада.

Применительно к современному этапу всемирной истории и развития экономической науки американскому ученому И. Валлерстайну, как мне кажется, удалось полнее раскрыть основные черты капиталистической миросистемы.

Общий смысл этого концептуального подхода, не вдаваясь во многие существенные детали, состоит в следующем. Капитализм как мировая экономическая система основан на буржуазном способе производства, но не сводится к нему. Капиталистическая миросистема состоит из стран-центра (или нескольких центров, связанных и конкурирующих между собой) и стран-периферии. Возникающие и развивающиеся устойчивые пути и средства движения капитала от периферии к центру, связанные с его накоплением, концентрацией и централизацией, детерминируют конкретное содержание определенного этапа международного разделения труда. Особенность страны, представляющей собой периферию капиталистической миросистемы, состоит в том, что она зависит в своем развитии от центра, точнее говоря, от создаваемой им конкретной формы мирового разделения труда. Она включается в рыночный обмен, но не становится капиталистической. И потому она всегда является страной зависимой, и вследствие зависимости отсталой, но не наоборот – отсталая страна, а потому зависимая. Последний ход мысли неверен. Логика развития периферийной страны определяется логикой развития центра. Это разные логики развития, ведущие к принципиально разным историческим результатам. Попытка отдельной страны преодолеть отсталость, несмотря на ее героические усилия, приводит к появлению лишь новой формы зависимости.

Что касается России, то до 1917 г. Российская империя была периферией существовавшей тогда капиталистической миросистемы. После 1991 г. Российская Федерация вновь стала страной, находящейся на периферии капиталистической системы. Это означает, что Россия на протяжении длительного периода своей истории была и продолжает быть сегодня зависимой и потому отсталой страной.

Каковы основные черты экономики и общественной жизни в целом у страны-периферии?

Экономика страны ориентирована на внешний рынок, т.е. объем продукции значительно больше того, который обслуживает малоплатежный внутренний рынок. Поскольку экономика встроена в мировое разделение труда, то необходимость крупномасштабного производства тех или иных товаров в решающей степени определяется потребностями центра капиталистической миросистемы. По этой причине в стране всегда проходит, что очень важно отметить, выборочная модернизация в тех областях экономики, которые работают на внешний рынок. Остальные сферы или модернизуются весьма замедленными темпами, или вообще остаются патриархальными, отсталыми сферами. Причем разрыв между двумя секторами экономики дополняется разрывом в уровнях развития различных регионов страны.

Наконец, характерными чертами периферийности выступают утечка капитала, и, прежде всего, значительной части экспортной выручки валюты, «утечка мозгов» и наличие огромного внешнего долга на протяжении всего времени периферийного существования страны. Периферийная страна всегда выступает финансовым и иным донором стран Центра.

В итоге складывается типичная для всех таких стран картина. Часть страны живет интересами Запада, ориентирована на Запад, и в этом смысле постепенно европеизируется. Феодальные или государственно-бюрократические структуры обуржуазиваются, включаются в рыночный обмен. Другая часть страны продолжает жить своей обычной жизнью традиционного общества, ориентируется на его культурно-исторические ценности, которые определяют ментальность значительной части населения страны. Это означает, что в обществе возникает и устойчиво существует идейный, культурный и социальный раскол, который вызван сугубо экономическими причинами. Страна развивается на двух скоростях, и векторы развития существенно не совпадают.

После революции 1917 г. Россия перестает быть периферией капиталистической мировой системы и становится просто отсталым государством, перед которым встает дилемма: либо возвратиться на прежнее место в мировую капиталистическую систему, либо продолжать развиваться по пути, выбранному в Октябре 1917 г.

Сегодняшняя ситуация в стране поразительно напоминает ситуацию, которая была в дореволюционной России. После 1991 г. Россия вернулась, точнее ее вернули, на то же самое место в мировом разделении труда, которое она занимала до 1917 г. А именно – обеспечение быстро развивающихся центров современной капиталистической системы сырьем и энергоносителями, интеллектом. Россия становится глубокой периферией, становится все более отсталой от наиболее высокоразвитых капиталистических стран по уровню экономического развития и все более зависимой. Что касается исторического тупика, то он был создан во времена Брежнева, прежде всего, глубоко ошибочной политикой продажи нефти и газа во все возрастающих огромных количествах, что привело к резкому замедлению процессов создания новейших технологий, а в целом перехода к постиндустриальной экономике. Ну а теоретическая беспомощность М. Горбачева довела страну до полного распада.

Но революционный марксизм отнюдь не сошел с исторической арены. В эпоху глобализации он приобретает качественно новую форму и на Западе, и в незападных странах, особенно в Латинской Америке. Начинается третий этап в его развитии. Те цели, во имя которых создавался революционный марксизм (господство человека над условиями своей жизни, ликвидация наемного труда, свобода как самоосуществление индивида, универсальность развития способностей и потребностей человека и т.д.), не достигнуты. И они не могут быть достигнуты в одной стране, например, в Швеции, или в одном отдельно взятом регионе – в «золотом миллиарде» человечества в условиях растущего социального разрыва между этим «золотым миллиардом» и остальным, незападным миром.

Поэтому, на мой взгляд, отказ от социализма как исторически более высокой в формационном смысле стадии развития общества преждевремен. Но здесь возникает сложнейшая проблема современных интерпретаций революционной сути марксизма, которая вовсе не сводится к насилию, и которая всегда стояла предельно остро. А тем более сегодня, она, как никогда, требует своего теоретического обсуждения и поисков эффективных путей достижения тех целей и ценностей, во имя которых марксизм создавался.