Уровни знания и способы его получения. Анализ логических форм мышления

Уровни знания и способы его получения.

Анализ логических форм мышления

Подвергнув всестороннему диалектическому анализу исторический путь науки в контексте духовно-практического освоения человеком окружающей его действительности, Энгельс внес большой вклад в разработку ряда принципиальных вопросов теории познания.

Познание (действительное, исчерпывающее познание) состоит, по Энгельсу, в том, что мы в мысли «поднимаем единичное из единичности в особенность, а из этой последней во всеобщность»[613], формой выражения которой являются законы природы и исторического развития. Иными словами, сущность познания он связывает с обобщением. «Но форма всеобщности есть форма внутренней завершенности и тем самым бесконечности»[614], поэтому познание есть вместе с тем установление бесконечного в конечном, вечного в преходящем. Мы знаем нечто в том, и только в том случае, если при соответствующих условиях это нечто (скажем, соединение водорода с хлором в молекулу хлористого водорода, кипение жидкости или плавление твердого тела) происходит всегда и повсюду. Поэтому всякая истина неизбежно несет в себе некоторое абсолютное содержание. Однако бесконечное (в смысле всеобщего, абсолютного) в познании диалектически связано с конечным (= относительным, приблизительным, преходящим). Это объясняется тем, что бесконечность абсолютно познающего мышления слагается из усилий, поисков, умозаключений конечных по существу своему познающих субъектов, которые работают над этим бесконечным познанием друг возле друга и в ряду сменяющих друг друга поколений, каждое из которых вносит свой, по необходимости ограниченный, вклад в общий процесс постижения природы, социальной действительности и самого человека. Поэтому, пишет Энгельс, «познание бесконечного… может, по самой своей природе, совершаться только в виде некоторого бесконечного асимптотического прогресса»[615]. В этом смысле постижение его диалектически противоречиво: бесконечное столь же познаваемо (в общей, не ограниченной во времени тенденции), сколь и непознаваемо (в смысле невозможности исчерпать, завершить его познание ни к какому актуально данному моменту времени).

Конкретизируя эту точку зрения, Энгельс детально анализирует в «Диалектике природы» специфику познавательного процесса в науке. Формой всеобщности, устанавливаемой научным познанием, он считал законы природы и социально-исторического развития. При этом он признавал задачей науки не только анализ необходимости, но и исследование случайного. В этой связи он выступил против ведущего к абсолютному фатализму лапласовского детерминизма и распространенного в то время среди естествоиспытателей заблуждения, будто закономерно только необходимое. Тем самым Энгельс отчасти предвосхитил систематически разработанную и обоснованную уже наукой XX века концепцию статистических и динамических закономерностей.

В ходе разработки проблем познания особое внимание Энгельса привлекают проблемы, связанные со взаимодействием эмпирического и теоретического уровней научного знания, закономерности и механизмы движения познающего разума от наблюдения и эксперимента к объяснению и обобщению.

Весьма важными и актуальными и для современной науки в этой связи представляются мысли Энгельса о диалектике чувственного и рационального в познании. Он подчеркивает, что мышление вырабатывает абстракции, позволяющие человеку глубже и адекватнее познавать мир, выделяя его существенные, глубинные свойства и связи. Вместе с тем разум осуществляет соотнесение показаний органов чувств и их взаимную корректировку. Поэтому, по Энгельсу, именно рациональное познание непосредственно осуществляет функцию прорыва разума в бесконечное, то есть в сферу всеобщих законов, которые и составляют главную цель познания вообще[616]. Нет, с точки зрения Энгельса, ничего более бесплодного, чем пытаться во всех случаях найти чувственный коррелят абстрактным понятиям.

Разрабатывая обширный круг проблем, связанных с диалектикой эмпирического и теоретического в научном познании, Энгельс решительно выступил против набиравшего силу эмпиризма и особенно такой распространенной в то время его формы, как «всеиндуктивизм» – односторонне индуктивистская модель познания (Дж.С. Милль, У. Уэвелл, Г. Гексли и др.). Глубокий анализ методологии реального научного познания позволил Энгельсу выявить пределы возможностей индуктивного метода, который в то время многими учеными рассматривался в качестве универсального средства научных открытий, выступая чуть ли не синонимом естественных наук, как таковых. Энгельс указывал, что с помощью одной лишь индукции невозможно реализовать процесс построения новых теорий и получения нового знания вообще, ибо последнее должно не только упорядочивать уже известные факты, но и предсказывать новые, а потому должно заключать в себе некоторое дополнительное, несводимое к своему исходному эмпирическому базису содержание.

Фундаментальную роль в динамике развития научного знания Энгельс отводил гипотезе. «Формой развития естествознания, поскольку оно мыслит, – подчеркивал он, – является гипотеза»[617]. Наблюдение, эксперимент открывают новые факты, которые зачастую оказывается невозможным объяснить, оставаясь на почве старых теоретических представлений. С этого момента возникает потребность в новых способах объяснения, в новых теоретических концепциях, поиск которых предполагает выдвижение различных гипотез, некоторые из которых в дальнейшем оказываются ошибочными, а некоторые – подлежащими дальнейшему уточнению в свете вновь полученных опытных данных.

Рассматривая процесс развития знания, Энгельс глубоко раскрыл его диалектическую противоречивость, показал исторически относительный, изменчивый характер господствующих теоретических представлений, казавшихся многим его современникам вечными априорными истинами. В то же время сменяемость научных гипотез, отмечал Энгельс, подчас вызывает у ученых сомнение в том, что они в состоянии познать истинные законы природы. Для них всякий закон природы есть не более чем гипотеза. Однако такого рода скептицизм ведет в конечном счете к отрицанию возможности прогресса научного познания в целом и тем самым – к отрицанию рационального смысла науки, как таковой. Единственный рациональный смысл, который может иметь скептицизм в отношении выводов науки, состоит, по Энгельсу, в том, что познание ограничено исторически, «мы можем познавать только при данных нашей эпохой условиях и лишь настолько, насколько эти условия позволяют»[618].

Выступая против популярного среди ученых сугубо эмпиристского представления о процессах получения нового знания, Энгельс специально анализировал некоторые важные операции абстрактного мышления, показывал их содержательность, эффективность и эвристическую ценность.

Большой интерес представляет, в частности, исследование Энгельсом приема мысленного конструирования идеализированных объектов и его функций в познании, – приема, который играет первостепенную роль в науке наших дней. Этот прием был уже известен Энгельсу из экономических работ Маркса. В «Диалектике природы» он осмысляется, по сути дела, как общенаучный метод моделирования исследуемых явлений. Его функции раскрываются Энгельсом в основном на материале геометрии и теоретической термодинамики. В качестве классического примера его применения Энгельс рассматривал, в частности, работы С. Карно. В одной из своих заметок Энгельс отметил, что С. Карно «изучил паровую машину, проанализировал ее, нашел, что в ней основной процесс не выступает в чистом виде, а заслонен всякого рода побочными процессами, устранил эти безразличные для главного процесса побочные обстоятельства и сконструировал идеальную паровую машину (или газовую машину), которую, правда, так же нельзя осуществить, как нельзя, например, осуществить геометрическую линию или геометрическую плоскость…»[619]. Смысл указанной познавательной операции, с точки зрения Энгельса, состоит в том, что она «оказывает, по-своему, такие же услуги, как эти математические абстракции: она представляет рассматриваемый процесс в чистом, независимом, неискаженном виде»[620].

Работы С. Карно рассматриваются в «Диалектике природы» как важное свидетельство самостоятельного значения дедукции, непродуктивности попыток представить ее «второстепенным» методом, не вносящим в содержание знания ничего принципиально нового по сравнению с индукцией. Термодинамика, с точки зрения Энгельса, дает здесь «убедительный пример того, насколько мало обоснована претензия индукции быть единственной или хотя бы преобладающей формой научных открытий»[621]. Одно лишь накопление эмпирического материала далеко не всегда расширяет наше знание. Так, 100.000 паровых машин не в большей мере доказывают возможность превращения тепловой энергии в механическую, чем одна машина. Рост числа однородных фактов стимулирует поиск их теоретического объяснения, разработка которого связана уже с применением дедукции. Карно, отмечает в этой связи Энгельс, первый взялся за объяснение эмпирически найденных закономерностей термодинамики, которые лежат в основе действия паровой машины, «но не путем индукции»[622].

Индукция и дедукция рассматриваются в «Диалектике природы» не просто как взаимосвязанные и взаимодополнительные, но как взаимнопереходящие или даже «перетекающие» друг в друга формы познавательной деятельности. Их резкое противопоставление, стремление полностью развести, «поляризовать» индукцию и дедукцию Энгельс называл бессмыслицей, указывая, что научная дедукция несет в себе реальное эмпирическое содержание, тогда как индуктивный вывод, будучи умозаключением, содержит в себе с необходимостью и дедуктивный аспект.

С позиций материалистической диалектики Энгельс подверг убедительной критике попытки абсолютизации отдельных методов и приемов познания, показывая их неадекватность практике научного исследования, необходимость гибкого их сочетания, подтверждая взаимосвязь и взаимозависимость методов исследования и форм мышления примерами из истории науки, в частности историей открытия в 1842 году Ю. Майером, Дж. Джоулем и Л. Кольдингом механического эквивалента теплоты.

Надо сказать, что проблема соотношения эмпирического и теоретического в научном познании и связанный с ней комплекс вопросов остаются весьма актуальными и сегодня. С этой точки зрения пионерские исследования Энгельса представляют не только чисто исторический интерес как первый опыт постановки и разработки указанной проблемы с марксистских позиций. Выдвинутая Энгельсом идея диалектической связи эмпирических и теоретических методов познания сегодня не только не утратила силы, но, пожалуй, получила в практике современной науки даже более основательное подтверждение, чем то, которое могла дать наука XIX века.

Вместе с тем, используя выводы Энгельса и опираясь на них, следует принять во внимание то обстоятельство, что термины «эмпирическое» и «теоретическое» не всегда имеют у него тот же смысл, который они получили в современных работах по теории познания и методологии науки. Наряду с привычным для нас значением слова «теоретическое» (особый уровень научного обобщения, содержанием которого является как постижение наиболее глубоких закономерностей и качеств действительности, так и развитие концептуальных структур самой науки)[623], оно иногда употребляется Энгельсом также как равнозначное понятию «философское»[624].

Можно указать и такие контексты, где переход от эмпирического к теоретическому, по существу, приравнивается к переходу от метафизического способа мышления к диалектическому[625].

В «Диалектике природы» различные смысловые оттенки терминов «теоретическое» и «эмпирическое» специально не оговорены и иногда совмещаются. Тем не менее можно проследить тенденцию к их стабилизации и закреплению за ними того значения, которое мы назвали первым. Именно в этом значении дихотомия эмпирического и теоретического понимается в последних работах Энгельса, в которых говорится о естествознании и естествоиспытателях, в частности в некрологе «Карл Шорлеммер» (1892), где теоретический уровень науки (конкретно речь идет о теоретической химии, которой занимался Шорлеммер) определяется как анализ ее основных законов и ее связей с другими науками[626].

Отличительной особенностью теоретической науки Энгельс считал то, что ее содержание создается деятельностью мышления и представляет собой систему абстракций высокого уровня общности. Теоретическое познание уже не выражает собой непосредственную чувственную достоверность, а потому всякие попытки экстраполяции в эту область эмпирических методов исследования являются несостоятельными. Обращая внимание на это обстоятельство, Энгельс вместе с тем решительно подчеркивал, что содержание теоретической науки есть именно знание, и критиковал позиции тех представителей радикального эмпиризма, которые отрицали это. Ошибка эмпириков, отмечается в «Диалектике природы», состоит в том, что они сводят познание к чувственно фиксируемым операциям (например, к измерению) и когда они сталкиваются с абстрактными понятиями, то применяют к ним те же критерии, что и к данным прямого наблюдения. Эмпирик, иронизирует Энгельс, желал бы «видеть время и обонять пространство»[627]. Он «до того втягивается в привычное ему эмпирическое познание, что воображает себя все еще находящимся в области чувственного познания даже тогда, когда он оперирует абстракциями»[628].

Однако критика эмпиризма у Энгельса не означает отхода от идеи опытного происхождения знания. Абстракции, с его точки зрения, именно потому и являются знанием, что в специфической форме отображают действительные отношения материальных вещей. Эта мысль в «Диалектике природы» неоднократно иллюстрируется анализом происхождения философских и общенаучных категорий (материя, пространство, время, критика и т.д.), а также понятий математики. Скажем, математическое понятие бесконечно малого отражает ту действительную ситуацию, когда размерами и (или) массой данного тела можно пренебречь, поскольку ее отношение к массе (размерам) других рассматриваемых объектов очень невелико (земная масса и диаметр Земли по отношению к межзвездным расстояниям и т.п.). Природа, подчеркивал Энгельс, дает нам прообразы[629] для всех воображаемых величин и объектов, которыми оперирует абстрактная теория.

Гносеологический анализ теоретического мышления органически переходит в «Диалектике природы» в анализ его логической структуры. Связь этих двух аспектов его анализа Энгельс видит в том, что в обоих случаях главная задача исследования состоит в выявлении условий и предпосылок совпадения мышления с действительностью, которое в оперирующей абстракциями теоретической науке не может удостоверяться непосредственной очевидностью и представляет собой достаточно серьезную и сложную проблему. Но теория познания исследует эту проблему с точки зрения содержания мышления, логика – со стороны его формы.

Развивая и конкретизируя эту мысль, Энгельс критически рассматривает различные точки зрения на роль формальной структуры мышления в познании или – это, вероятно, точнее – разные уровни ее понимания.

Один из них представлен традиционной формальной логикой, которая адекватна задаче изучения деятельности мышления в рамках некоторой данной системы знания. Исследование же мыслительных форм в развитии, обусловленном обогащением и углублением содержания науки, составляет, по Энгельсу, предмет диалектической логики, которая представляет собой не что иное, как диалектику, примененную в качестве средства анализа такого специфического объекта, как теоретическое мышление. Выступая в функции логики, диалектика, по Энгельсу, не берет категорий, в которых выражаются результаты нашего познания, просто в качестве данного, а «имеет своей предпосылкой исследование природы самих понятий»[630].

В разработке проблем диалектической логики Энгельс во многом опирается на Гегеля. Он, в частности, высоко оценивает своего великого предшественника за то, что, в противоположность старой, чисто формальной логике, различные фигуры умозаключения у него не просто сополагаются, но приведены в отношения субординации, что давало возможность выводить их друг из друга. Вместе с тем, отмечает Энгельс, то, что у Гегеля является развитием логических форм, как таковых, на самом деле составляет не движение «чистого мышления», а развитие наших, покоящихся на эмпирической основе теоретических знаний об окружающей нас действительности.

С этих позиций Энгельс подвергает всестороннему анализу систему всеобщих категорий теоретического мышления, в том числе такие основополагающие его понятия, как причина и следствие, необходимость и случайность, сущность и явление и ряд других. В ходе этого анализа он подвергает критике метафизическое понимание этих категорий как взаимно исключающих друг друга, показывая на конкретных примерах из истории науки относительный характер их противоположности, возможность взаимопереходов между ними.

Так, например, жесткое противопоставление причины следствию возникает, по Энгельсу, в том случае, когда мы рассматриваем отношения двух или нескольких объектов, абстрагируясь от того, что образуемая ими локальная система включена во всеобщую материальную связь природы. Вне рамок такой абстракции однозначная характеристика одного (нескольких) из событий внутри данной системы только как причины, а другого (других) только как ее результата, строго говоря, является уже неправомерной.

Если систематизировать всю совокупность вопросов содержательной логики мышления, рассматриваемых Энгельсом в «Диалектике природы» и примыкающих к ней его работах, то нетрудно увидеть в них целостный, глубоко продуманный замысел критической переработки гегелевской «Логики». В этом отношении данные произведения представляют собой попытку реализовать неосуществленный план Маркса написать специальную работу, посвященную теоретической критике гегелевской диалектики.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.