Женское искусство

Женское искусство

Женщина согласна на любые жертвы, чтобы обратить на себя внимание даже тогда, когда ей кажется, что она этого не желает. Это получается уже независимо от неё. Просто искусство это даётся женщине с рождением. Только в разной степени. Обратите внимание на ребёнка: он ещё говорить не умеет, а улыбается так, что понятно по улыбке – это девочка, а не мальчик! Посмотрите в яслях, как изящно и даже изысканно она садится на горшок, если рядом уже сидит Вова или Лёша, или ещё кто-то из мальчиков. Обязательно уж повернётся попкой сперва к одному, после к другому, а, завершив этот ритуал, покажет им язычок и, гордо выпрямив стан, опустится на горшок и будет из-под ресничек наблюдать за впечатлением, произведённым на изумлённых мальчиков. А в детском садике она будет, с видом бывалой и много повидавшей женщины, долго крутится перед зеркалом, выискивая недостатки в своей одежде, причёске, личике и, не найдя их, скажет: «Ах, эти мужчины! Вечно им всё не так!» И томно отойдёт, капризно дёрнет носиком, скривит губки, прикроет на мгновение чуть-чуть глаза, а из щелочек глаз в мальчишек полетят стрелы Амура. В школе уже стрелы эти превращаются от простого выстрела до тяжелой артиллерии. От бантиков и косичек в начальных классах до сигаретки, вызывающе дымящей в тоненьких пальчиках и до вызывающе торчащей из портфеля бутылки пива. А если это весна – тут и голый пупок с золотыми безделушками, юбочка, не шире солдатского ремня, из-под которой видны все её мысли. А если девочка вошла в возраст, тут, как говорится, туши свет. Всей своей смазливой и до неузнаваемости измазанной физиономией она, не больше, не меньше, устремлена в любовь. Всё своё стремление она озвучивает разухабистым матом, от которого шарахаются мальчишки и прохожие, и жестами, вызывающими соблазн даже у мужчин, облачённых в рясу. Подрагивание тела и вся её походка говорят, что она вот-вот сгорит от любовного нетерпения…А когда она, всё испытав и всё поняв, разочаровалась в жизни и мужчинах, ей остаётся только бегать с сумками, обгоняя автобус, чтобы сесть в него на остановке. Уже не замечая ни кого, ни кем не увлекаясь, помня только о том, что пора чем-нибудь травануть надоевшего мужа-пьянчугу, она и тут, по инерции, пытается поправить парик, одёрнуть юбку. Роняя свои кошёлки, и только втиснувшись в автобус, женщина вспоминает, что ей уже ничего не надо от мужского пола, и глядит на мужчин взглядом палача, поправляющего голову приговорённого (чтобы было сподручней отхватить с первого раза, с первым взмахом топора)…Вот она уже годится только на то, чтобы пропагандировать по телевидению морщины. На последнем издыхании, готовясь испустить дух, она посмотрит – нет ли рядом мужчины и хорошо ли уложено её тело. И глядя смерти в глаза, она переживает не от страха перед смертью, а оттого, что смерть – не мужчина.