2. Конвенция и содержание

2. Конвенция и содержание

Поскольку это заключение вряд ли повсеместно встретит теплый прием, поищем какой-нибудь способ уладить конфликт между (14) и (15), не ограничивая их антагонистическими мирами. Наши предыдущие усилия по согласованию путем релятивизации к системе были, возможно, не столько неверно направлены, сколько слишком простодушны. Мы должны не только предположить, что правильность рассматриваемых систем подтверждена по умолчанию, но и более близко исследовать, что утверждают (14) и (15) в пределах этих систем.

Если, как я показал раньше, критерий правильности таких систем состоит в том, что они устанавливают всеохватывающую корреляцию, удовлетворяющую некоторым условиям экстенсионального изоморфизма, то наши два утверждения могут быть заменены на

(16) В правильной рассматриваемой системе каждая точка коррелирует с комбинацией вертикальной и горизонтальной линий.

(17) В (другой) правильной рассматриваемой системе никакая точка не коррелирует с комбинацией любых других элементов;

и они полностью совместимы друг с другом. Они не говорят ничего о том, что составляет точку; каждое говорит только о том, что составляет то, что коррелирует с точкой в правильной рассматриваемой системе. Кроме того, поскольку изоморфизм ни гарантирует, ни устраняет идентичность (хотя сам гарантируется ей), постольку (16) не содержит никакого обязательства, положительного или отрицательного, о чем бы то ни было, кроме линий и комбинаций линий, в то время как (17) не содержит никакого обязательства о чем бы то ни было, кроме точек. Таким образом, эти утверждения, которые, в отличие от (14) и (15) вместе не требуют, что точки составлены из линий и не составлены из линий, могут оба быть истинны в мире, содержащем и линии, и точки — и, действительно, только в нем одном.

Очевидно, так же, как при переходе от (9) и (10) к (11) и (12), мы упустили нечто при переходе от (14) и (15) к (16) и (17). В обоих случаях мы произвели согласование, обойдясь без признаков, ответственных за разногласие. В одном мы отвлеклись от движения и удовлетворились изменениями расстояния со временем; в другом мы отвлеклись от состава и удовлетворились корреляцией. Мы отменили контртребования (14) и (15) и отступили к нейтральным утверждениям.

И мы чувствуем, что что-то упустили. Является ли точка атомарной или составной, и если составной, то что она включает — это сильно зависит от основания и средств композиции, принятых в этой системе. Не является ли это просто вопросом выбора, подобно системе координат для движения, в то время как изоморфизм корреляции, подобно изменению в расстоянии со временем — вопрос факта? Большинство из нас время от времени ведут такие разговоры, иногда как раз перед или как раз после осуждения или отрицания самого различия между конвенцией и содержанием. Что скажем об это мы?

В любом случае, если состав точек из линий или линий из точек носит конвенциональный скорее, чем фактический характер, то сами точки и линии — не в меньшей степени. Утверждения, подобные (16) и (17), нейтральны не только относительно того, что составляет точки, линии или области, но также и относительно того, чем они являются. Если мы говорим, что наше типовое пространство — комбинация точек или линий, или областей, или комбинации комбинаций точек или линий, или областей, или комбинации всех их вместе, или единая куча, то, поскольку ничто из этого не идентично со всем остальным, мы даем одно из бесчисленных альтернативных противоречивых описаний того, чем является это пространство. Таким же образом мы можем расценивать разногласия как относящиеся не к фактам, но к различиям в конвенциях — по поводу линий, точек, областей и способов комбинации — принятых в организации или описании пространства. Чем тогда является нейтральный факт или вещь, описанные в этих различных терминах? Это не пространство ни как (a) неразделенное целое, ни (b) как комбинация всего, что вовлечено в эти несколько теорий, поскольку (a) и (b) — всего лишь два из различных способов его организации. Но что именно так организовано? Когда мы снимаем, как слои конвенции, все различия среди способов его описания, то что остается? Очищая луковицу, мы добрались до ее пустой сердцевины.

Когда мы расширяем нашу компетенцию, чтобы включить в нее не только наше типовое пространство, но и вообще все пространство, и все остальное тоже, то разнообразие контрастирующих версий чрезвычайно умножается, и далее согласование достигается подобными же средствами. Вернемся к нашему примеру видимого движения:

(18) Точка движется через экран

(19) Ни одна точка так не движется.

Если мы предполагаем, что царства стимулов и зрения полностью разделены, то эти утверждения могут быть согласованы сегрегацией, как в случае противопоставления цветовых описаний, приложимых к различным частям предмета. Но если, как это более обычно, мы расцениваем стимульную версию и визуальную версию, которым эти утверждения соответственно принадлежат, как покрывающие одну и ту же территорию различными способами, как разные сообщения об общем мире, то в этом общем мире будут отсутствовать и видимые точки, и невидимые стимулы. Вспомним утверждение (13) об изменении расстояния со временем: хотя оно нейтрально относительно противостоящих описаний движения Земли в (9) и (10), оно имеет разногласия с перцептуальными версиями, которые не допускают такие физические предметы как Земля. Физические предметы и события и перцептуальные явления ведут себя так же, как точки, линии, области и пространство.

Короче говоря, если мы отвлечемся от всех признаков, ответственных за разногласия между истинами, у нас не останется ничего, кроме версий без вещей или фактов, или миров. Как могли бы сказать Гераклит или Гегель, существование миров, по всей видимости, зависит от конфликта. С другой стороны, если мы считаем любые две истины расходящимися в оценке фактов, и таким образом признаем их истинными в разных мирах, то не ясны основания для преуменьшения значения других конфликтов между истинами, как всего лишь различий в манере изложения. Если мы скажем, например, что противоречивые утверждения применимы к одному и тому же миру только поскольку, поскольку они заключают об одних и тех же вещах, то тем самым мы резонно сделаем (9) и (10) утверждениями об одном и том же мире, но в большинстве случаев это мало поможет. Говорят ли, например, (14) и (15) об одних и тех же точках? Действительно ли экран, через который движется точка, тот же самый, что и тот, через который никакая точка не движется? Является ли увиденный стол тем же, что и скопление молекул? Подобные вопросы подробно обсуждались в философской литературе, и я подозреваю, что ответ на них — твердое да и твердое нет. Реалист будет сопротивляться заключению о том, что мир не существует; идеалист будет сопротивляться заключению о том, что все противоречивые версии описывают различные миры. Что касается меня, я нахожу эти представления одинаково восхитительными и одинаково прискорбными — поскольку, в конце концов, различие между ними вполне конвенционально!

Практически, конечно, мы проводим границу везде, где хотим, и меняем ее так часто, как того требуют наши цели. На уровне теории мы порхаем из крайности в крайность так же беспечно, как физик между теориями частиц и полей. Когда многословное представление угрожает растворить все в ничто, мы настаиваем, что все истинные версии описывают миры. Когда чувство права на жизнь угрожает перенаселенностью миров, мы называем все это разговорами. Другими словами, у философа, как у волокиты, всегда либо никого, либо слишком много.

Кстати, признание множественных миров или истинных версий предлагает безвредные интерпретации необходимости и возможности. Утверждение необходимо истинно во вселенной миров или истинных версий, если истинно во всех них, необходимо ложно, если истинно ни в одном из них, и контингентно или возможно, если истинно в некоторых. Повторение было бы рассмотрено в терминах вселенных вселенных: утверждение с необходимостью необходимо истинно в такой супервселенной, если оно с необходимостью необходимо истинно во всех составляющих ее вселенных, и т. д. Аналоги теорем модального исчисления здесь легко выводимы. Но едва ли такая теория удовлетворит энергичного защитника возможных миров больше, чем ключевая вода удовлетворит алкоголика.