Мои родители

Мои родители

Я думаю, что мои родители прожили простую и правильную жизнь, как и многие окружающие меня, знакомые и не знакомые мне люди.

Я рос в счастливой и красивой семье, воспринимая это как само собой разумеющееся и не очень понимая, что так живут дети не все. Папа и мама были не ангелами, а просто умными, порядочными и красивыми людьми. Бывало, конечно, всякое: когда-то нам с сестрой серьезно доставалось от отца – прошедшая война достаточно расшатала ему нервы, он иногда срывался и всегда после этого переживал. Могу сказать определенно: папа был центром семьи и мы его любили. Я знаю, он очень хотел сына: я знаю, что до моего рождения он курил, а в семейном альбоме я видел шутливую фотографию, где он спит в обнимку с бутылкой, но все это жестко прекратилось вместе с моим появлением на свет, и я ни разу в жизни не видел отца курящим или пьяным.

Рождение своих детей я отметил тоже – полным отказом от вина и мяса и началом ежедневных обязательных ледяных обливаний.

Мама была очень прямым человеком и иногда немного грубовата. Помню, в возрасте лет 12-ти я заговорил с нею: «Мам, я читал, что есть такие люди – дипломаты, они беседуют всегда вежливо и подбирают выражения…» Мама ответила убежденно:

Наша жизнь начинается с наших родителей. Жизнь наших детей начнется с того, как живем мы

«А мы – не дипломаты, мы говорим от души!» Но я уже принял решение, что в своей семье я хочу быть дипломатом: «Ни капли холодного, острого, злого!»

Повторю главное – папа и мама ангелами не были, но они любили друг друга, дышали искренним и самым естественным желанием жить по-умному и по-доброму, а мы с сестрой всегда чувствовали себя главным проектом их жизни.

Козлов Иван Никитович родился в деревне Малиновка Тульской области в 1919 году и, кем бы ни был по жизни, в душе всегда был художником. Дома висели его пейзажи и натюрморты, он рисовал эскизы посуды, переживал, если эти эскизы не принимал какой-то художественный совет, водил нас с сестрой в Третьяковскую галерею, и имена Леонардо да Винчи, Тициан, Микеланджело, Рафаэль и Рембрандт мне были знакомы с детства. Он категорически не был авторитарным человеком, но именно его мнение было для меня всегда очень важным. Впитал я от него гораздо больше, чем запомнил, а запомнил я простое правило, сказанное мне отцом, когда пытался оправдаться, ссылаясь на других: «При чем тут другие? Всегда отвечай сам за себя!»

Возможно, именно с тех пор ссылки «Люди так не делают!» для меня не значат ничего. Ну, не делают. А я – могу. И если надо – буду.

Мама, Козлова (урожденная Инюточкина) Татьяна Матвеевна, также из деревни: село Унгор Рязанской области. Когда-то семья была зажиточной, вследствие чего ее отца расстреляли, бабушка (Грачева Анастасия Лукьяновна) вышла замуж второй раз в семью, где детей было уже много… Дальше интересно представить это со стороны: вот в деревне много всяких и сопливых, и симпатичных девчонок, они любят вечером погулять с парнями и мечтают выйти замуж за тракториста, но вот одна из них, девочка Таня, проучившись семь лет в деревенской школе, в шестнадцать лет бросает все и одна уезжает в город Касимов. Ткацкая фабрика, ужасный грохот станков (именно оттуда на всю жизнь немного понижен слух), но – курсы Ворошиловского стрелка, прыжки с парашютом, вечером, обложившись книгами, учеба на бухгалтера. Началась война, молодежь рыла противотанковые рвы и работала на лесозаготовках. Жила на квартире, Через три года вышла замуж и уехала в Рязань – ошибочка, с пьяницей не по пути, а вот Рязань – город интересный. Подружилась с дочкой директора училища, стала часто там бывать, в этой семье деревенская девочка Таня Инюточкина приобщилась к основам культуры. «Культура» для мамы всегда была высшей и непререкаемой ценностью, выше которой стоял только здравый смысл. Мама умела и любила работать, «лениться» – это она не понимала, темперамент – боевой, любые препятствия вызывали у нее только ярость преодоления, добавьте сюда скромность, порядочность и огромное желание учиться, умноженные на яркую природную красоту, и будет понятно, почему Татьяна Матвеевна, так и не получив высшего образования (просто не хватило времени), в 24 года уже работала старшим бухгалтером, в 26 стала возглавлять планово-финансовый отдел в Министерстве заготовок СССР, в 27 лет уже переехала работать в Москву, а еще через пару лет уже по линии Интуриста работала в Австрии, в Вене.

Говорят, бухгалтером она была от бога, любила цифры, точность и никогда не шла в отчетах на «компромиссы». Пару раз ее это тормозило, но зато не раз – спасало.

Австрия, Вена – для нее было пиком жизни, воплощением сказки и мечты. Повторю: без чудес, без связей, только своим трудом и упорством из глухой деревни самостоятельно выйти в мир, где звучат тирольские песни и красивые военные добиваются ее руки и сердца. Мир, где она уважающий себя и уважаемый всеми специалист, где она может на свои честно заработанные деньги купить волшебную хрустальную люстру, и золотые часы, и сервис из мейсенского фарфора, и меха, и ковры всем родственникам.

Если у вас это было всегда, вы это не поймете. А те, кто завоевывал это сами, – поймут и оценят.

Через три года вернувшись в Россию, богатая и красивая невеста (хотя – не кокетливая, хотя – излишне самостоятельная и слишком умная) стала искать себе пару. Тут я знаю не все, не все было так просто, были и более завидные женихи, нежели Иван Козлов, но выбор был сделан, и это был лучший выбор для них обоих: всю дальнейшую жизнь они, похоже, каждый день удивлялись радости быть вместе.

Вначале родилась Марина, через полтора года – я. Жили мы тогда на территории совхоза «Красный луч» (теперь это территория Черкизовского парка, где стадион «Локомотив»), в двухэтажном бараке на берегу Архиерейского (теперь Черкизовского) пруда. Помню огород, землянику и солнечные поляны с летящими пухом одуванчиками.

Каждое лето мы ездили на море: Евпатория, Анапа, Сочи, Коктебель… – всегда вместе и всегда дружно. Жили, как правило, в палатке, иногда нас гоняли пограничники, но Крым мы исходили и изъездили весь. Зимой с такой же регулярностью каждое воскресенье мы все ходили на лыжах: я всегда мерз, но потом мы садились на самой красивой лужайке под заснеженной елкой, папа разжигал плитку на сухом спирте, и мама жарила нам горячую яичницу. Было очень вкусно, и согревались руки.

Наша семья дружила с Василевскими (тетя Аня, баба Катя, дядя Костя, Вера и Аленка) и Сунко (Кирилл Федорович и Александра Ивановна), с ними вместе часто выезжали в Мураново и Архангельское, ходили по музеям, играли в бадминтон, бегали наперегонки, а я пускал там свои самолеты. Когда появились кинокамеры, начали снимать семейные фильмы и мы, и Василевские, а потом собирались и вместе их просматривали. Я не всегда любил ездить в гости – просто потому, что за столом приходилось много есть, но с другой стороны, встречи были интересными: это не было тупое жевание еды, были игры и танцы, иногда готовились целые инсценировки и проводились чуть ли не лектории: «Соборы старой Москвы».

Лектор – дядя Костя. Если учесть, что у Константина Ефимовича Василевского дед был священником, то уровень лекций был гарантирован.

Скоро к чудесам моего детства (которые, повторяю, я воспринимал как все само собой разумеющееся) прибавился летний отдых на Опытном поле. Поясню, что это такое. Это красивейшее озеро в лесу неподалеку от Москвы, так вот, мы там поставили палатки и жили все три летних месяца. Родители утром купались в озере и на двух (с пересадкой) автобусах (а потом метро) ехали в Москву, на работу, вечером возвращаясь с продуктами. Мы же жили в лесу с бабушкой (она вместе с нами спала в палатке на раскладушке) –

Невероятно?

готовили на маленькой газовой плитке,

и поэтому лесники к нам не приставали,

следили за белками в орешнике, собирали грибы, малину, а по субботам и воскресеньям на Опытное поле приезжали ларьки и трудящиеся Куйбышевского района. Мы после них с сестрой собирали бутылки и на вырученные деньги покупали мороженое. А еще после ларьков с мороженым оставалось много сухого льда, и мы имели на несколько дней холодный погреб.

А потом мама и папа решили устроить всем нам поездку в Мещеру, заповедный озерный край в Рязанской области. Десять дней чудесного лодочного похода, в день моего дня рождения – 16 августа – мы остановились на привал в каком-то очень красивом месте, где здорово клевала рыба, и отец пошел в деревню купить курицу. А купил – дом, и с тех пор каждое лето я провожу в Мещере, которая стала мне второй родиной. Там с отцом вместе (своими руками!) мы построили рядом со старым Ольгиным домом наш новый дом, с высокими потолками и светлыми окнами, отец сам сложил печку и расписал ее в русском стиле.

«Гость на гость – хозяину радость». «Не красна изба углами, а красна – пирогами».

Там, в деревне Беляково, отец чувствовал себя лучше, хотя диабет не отставал от него все эти годы, а в процессе его лечения отец подсадил сердце. Выйдя на пенсию, папа с мамой решили жить в деревне постоянно, но не получилось – в 1978 году, весной, папа там же, в деревне, умер. Похоронили его в соседнем селе, в Стружанах. Мама жила еще долго, но открылся рак, и в 1998 году я похоронил ее там же, в Стружанах, рядом с бабушкой и отцом.

Историю жизни мамы помог мне вспомнить и восстановить Кирилл Федорович Сунко: ему сейчас 91 год, после четырех инфарктов он по-прежнему бодр, я бы сказал – спортивен, по крайней мере его осанке я завидую каждый раз.