Глава III. «Шехина» и «Метатрон»

Глава III. «Шехина» и «Метатрон»

Нет сомнений, что иные робкие умы, чье мышление целиком ограничено предвзятыми идеями, успели прийти в ужас от одного словосочетания «Царь Мира», которое они поспешили сопоставить с встречающимся в Евангелии выражением «Князь мира сего». Само собой разумеется, что подобное сопоставление является совершенно ошибочным и безосновательным; чтобы опровергнуть его, достаточно вспомнить, что как в еврейском, так и в арабском языке выражение «Царь Мира» нередко прилагается к самому Богу. Попытаемся в связи со всем этим изложить здесь некоторые теории еврейской Каббалы относительно «небесных посредников», — теории, которые имеют самое прямое отношение к основной теме настоящего исследования.

«Небесные посредники», о которых идет речь, это Шехина и Метатрон; скажем прежде всего, что в самом общем смысле Шехина — это «реальное присутствие» Божества в мире. Следует заметить, что в тех местах Писания, где упоминается Шехина, чаще всего говорится о созидании духовного центра: сооружении ковчега завета, построении храмов Соломона и царицы Зороавель. Такой центр, устрояемый в соответствии со строго определенными правилами, и в самом деле должен являться местом проявления божества, рассматриваемого прежде всего в своем светоносном обличье; любопытно заметить, что выражение «место пресветлое и пречистое», сохраненное в масонстве, вполне может быть отзвуком древней жреческой науки, касающейся воздвижения храмов, которая, разумеется, была знакома не только одним евреям. Вообще же Шехина представляется в многочисленных аспектах, главными из которых являются два — внутренний и внешний; оба они яснее всего определяются фразой, содержащейся в другой традиции — христианской: «Gloria in excelsis Deo, et in Terra Pax hominibus bonae voluntatis»[54]. Слова «Gloria» и «Рах»[55] относятся соответственно к внутреннему и внешнему аспекту вопроса, т. е. к Принципу и к проявленному миру; рассматривая эти слова с данной точки зрения, тут же понимаешь, почему они произнесены ангелами (Малаким), чтобы возвестить рождение «Бога с нами» или «в нас» (Эммануил). Относительно первого аспекта можно также припомнить теологические теории о «свете славы», в котором и посредством которого осуществляется «блаженное видение» (in excelsis); что же касается второго аспекта, т. е. Мира (Рах), то он, в эзотерическом смысле, повсюду воспринимается как один из основных атрибутов духовных центров, установленных в нашем мире (in Terra). С другой стороны, арабский термин Шакина, соответствующий еврейскому Шехина, переводится как «Великое миролюбие» и, таким образом, полностью совпадает с розенкрейцерским понятием «Рах рrofunda»[56]; эта параллель позволяет объяснить, что именно розенкрейцеры понимали под выражением «Храм Святого Духа», а также уразуметь точный смысл евангельских текстов, в которых говорится о Мире,²³ тем более, что «тайная традиция, касающаяся Шехины, имеет некоторое отношение к свету Мессии». Г-н Вюйо, которому принадлежит данное указание,²⁴ не без основания подчеркивает, что речь идет о традиции, уготованной для тех, кто следует путем, ведущим в Pardes, т. е., как мы увидим в дальнейшем, в высший духовный центр.

Приведем и еще одну выдержку из г-на Вюйо, в которой говорится о «тайне, связанной с празднованием юбилеев»²⁵ и каким-то образом соотносящейся с идеей «Миролюбия»; здесь автор цитирует текст каббалистического трактата «Зогар»: (III, 52 в) «Поток, текущий из Эдема, носит имя Иобель» и Иеремии (XVII, 8): «… он будет как дерево, посаженное при водах и пускающее корни свои у потока», откуда следует, что «основная идея празднования юбилея заключается в возвращении всех вещей к их первозданному состоянию». Ясно, что это то самое «первозданное состояние», о котором свидетельствуют все традиции; мы более или менее подробно говорили о нем в нашем исследовании «Эзотеризм Данте», где проводится параллель между «Земным Раем» и «Небесным Иерусалимом». В сущности, суть этих соответствий неизменно сводится к описанию различных фаз циклического проявления и к идее Пардеса, центра нашего мира, который в традиционной символике всех народов сравнивается с сердцем, центром, человеческого существа и «вместилищем божества» (Брахма-пура в индийской традиции); в иудаизме он символизируется Ковчегом Завета, именуемым по-еврейски «Мишкан» («обиталище Бога»), причем слово это происходит от того же корня, что и Шехина.

С другой точки зрения, Шехина — это совокупность Сефиротов; напомним в этой связи, что «правый ствол» сефиротического древа принадлежит Милосердию, а левый — Строгости.²⁶ Прослеживая те же аспекты в образе Шехины, можно сказать, что, по крайней мере в известном смысле. Строгость соответствует Справедливости, а Милосердие — Миру.²⁷ «Когда человек согрешает и удаляется от Шехины, он подпадает под власть сил (Сарим), зависящих от Строгости»,²⁸ и тогда Шехина зовется «рукой строгости», что напоминает всем известный символ «руки правосудия»; если же, напротив, «человек приближается к Шехине, он обретает свободу», а Шехина в таком случае предстает как «десница божия», т. е. «рука правосудия» становится «рукой благословляющей».²⁹

Таковы тайны «Дома справедливости» (Бейт-Дин) — еще одного синонима высшего духовного Центра;³⁰ вряд ли стоит говорить, что оба аспекта, которые мы только что рассмотрели, соответствуют тому уделу, который в христианской иконографии Страшного суда уготован праведникам и грешникам. Равным образом можно установить связь этой символики с двумя путями, которые у пифагорейцев изображались буквой […] и в экзотерической форме соотносились с мифом о Геркулесе на распутье между Добродетелью и Пороком, с двумя вратами — небесными и адскими, которые были связаны с латинской символикой Януса, с двумя циклическими фазами — восходящей и нисходяще,³¹ — которые в индуизме относятся к символике Ганеши. Учитывая все это, легко понять истинный смысл таких выражений, как «правые намерения» и «добрая воля» («Рах hominibus bonae voluntatis»[57]). Тот, кто хоть мало-мальски знаком с упоминавшимися выше символами, поймет, что Рождество неспроста совпадает с датой зимнего солнцеворота; что же касается всех других — философских или моральных — интерпретаций этих двух выражений со времен стоиков до времени Канта, то они должны быть отброшены как поверхностные.

«Каббала наделяет Шехину духовным двойником, носящим имена, схожие с ее именами и, следовательно, обладающим тем же характером»,³² — пишет г-н Вюйо. Этот двойник, известный под именем Метатрон, наделен теми же различными аспектами, что и сама Шохина; его имя нумерически эквивалентно имени Шаддаи³³ («Всемогущему»), т. е. тому Богу, который стал Богом Авраама. Этимология слова Метатрон весьма проблематична; среди различных гипотез, высказанных на этот счет, самой интересной является та, которая производит его от иранского слова Митра, обозначающего «дождь», но имеющего также некоторое отношение к «свету». Даже если это и так, не стоит думать, будто сходство между одноименными божествами индусов и зороастрийцев объясняет заимствование у них этого термина иудаизмом, ибо связи между различными традициями осуществляются отнюдь не столь поверхностным образом; то же самое можно сказать и о роли, приписываемой дождю почти во всех традициях как символу нисхождения «духовных влияний» с Неба на Землю. В этой связи укажем, что иудаистское учение говорит о «светоносной росе», выступающей на «Древе „жизни“, с помощью которой должно свершиться воскрешение мертвых, что странным образом напоминает алхимическую и розенкрейцерскую символику.

„Термин Метатрон, — пишет г-н Вюйо, — включает в себя значения стража, господина, посланника, посредника“; он — „причина богоявления в чувственном мире“,³⁴ „Ангел Лика“, а также „Князь Мира“ (Сар-на-олам), — из этого имени видно, что мы нисколько не уклонились от нашего сюжета. Прибегая к традиционной символике, которую мы объяснили выше, можно сказать, что Метатрон — это „Небесный полюс“, подобно тому, как вождь иерархии посвященных — это „Полюс земной“, являющийся его отражением и связанный с ним „Осью мира“. „Имя его — Микаэль, Первосвященник, жертва и приношение перед Богом. Все, что свершают израильтяне на земле, соответствует прообразам, существующим в мире небесном. Великий Понтифик дольнего мира символизирует Микаэля, князя Милосердия. Во всех местах Писания, где упоминается Микаэль, идет речь о славе Шехины“.³⁵ Сказанное здесь об израильтянах равным образом приложимо ко всем остальным народам, обладающим подлинно ортодоксальной традицией; в еще большей степени эти слова относятся к представителям первозданной традиции, из которой проистекают и которой подчиняются все остальные, и все это состоит в связи с символикой „Святой Земли“, отражением „Небесного мира“, о котором мы только что упомянули». С другой стороны, исходя из всего вышеизложенного, Метатрон наделен не только аспектом Милосердия, но и аспектом Справедливости; он не только «Великий Священник» (Кохен ха-гадол), но и «Великий Князь» (Сар ха-гадол), и «вождь небесных ратей», т. е. в нем олицетворены как принцип царской власти, так и основа жреческого или понтификального могущества, которой соответствует и его функция «посредника». К тому же следует заметить, что «Мелек» («царь») и «Малеак» («ангел» или «посланник») — это всего лишь разные огласовки одного и того же слова; более того, Малаки («мой посланник», т. е. посланник Бога, или «ангел, в коем пребывает Бог», «Малеак ха-элохим») — это анаграмма имени Микаэль.³⁶

Следует добавить, что если Микаэль, как мы только что видели, идентифицируется с Метатроном, он, тем не менее, представляет только один его аспект — светоносный; что же касается другого, темного, то он представлен Самаэлем, которого именуют еще Сар Хаолам. Именно этот аспект, и только он один, олицетворяет собой «духа мира сего» в низшем смысле, тот «Princip hujus mundi», о котором говорит Евангелие; его соотношения с Метатроном, как бы тенью которого он является, оправдывают употребление одного и того же термина в двойственном смысле, а. также помогают понять, почему апокалиптическое число 666, «число Зверя», считается также «солнечным числом».³⁷ Более того: согласно св. Ипполиту, «как Мессия, так и Антихрист имеют своей эмблемой льва»,³⁸ который является солнечным символом; сходное наблюдение может быть отнесено к змее³⁹ и множеству других символов. С точки зрения каббалистики, речь идет опять-таки о двух противоположных ликах Метатрона; не собираясь останавливаться здесь на теориях, объясняющих двойственную природу символов, скажем лишь, что смешение их «светоносного» и «темного» характера и составляет «сатанизм»; именно это смешение, невольно или в силу простого невежества (что можно считать извинением, но не оправданием) свершают те, которым мерещится нечто инфернальное в самом имени «Царя Мира».⁴⁰