Иллюстрации

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Иллюстрации

АЛХИМИЧЕСКИЙ АНДРОГИН

Из книги «Смятение философов» («Turbae philosophorum»), одного из наиболее ранних алхимических сочинений на латыни, получившего название «Третьего пифагорейского Синода». Автор ее неизвестен. Приводимый рисунок взят из редкого издания, опубликованного в Германии в 1750 году. Изображен Гермафродит с двумя головами — мужской и женской, — стоящий на луне и символизирующий завершение «Великого делания». Сочетание активных и пассивных принципов определяло совершенное равновесие его природы.

ПАДЕНИЕ СИМОНА МАГА

Из Нюрнбергской хроники.

Согласно новозаветной легенде, Симон Маг славился необычайными способностями и, чтобы доказать это, вознесся в воздух; но св. Петр громко воскликнул, приказывая демонам отпустить мага. Духи воздуха повиновались, и Симон разбился при падении.

Магию следует трактовать как естественную и экспериментальную науку… сколь бы странными или исключительными ни были феномены, которыми она занимается, они не становятся от этого более «трансцендентными», чем другие; маг, вызывая подобные феномены, достигает этого, просто применяя свое знание некоторых естественных законов, — законов тонкого мира, к которому принадлежат «силы», приводимые им в действие.

ДВА ОБРАЗА ФАУСТА

На одном изображении Фауст — маг, который желает получить власть и богатство с помощью демона, очертив себя магическим кругом, обеспечивающим защиту (Кр. Марлоу (Marlowe), Доктор Фауст, изд. 1636 г.).

«Маг» — гравюра Рембрандта (1632), использовавщаяся как иллюстрация к «Фаусту» Гёте, — изображает мудреца, ищущего истины и Богопознания: в ослепительном свете ему предстает видение имен Божиих.

…Магия представляет серьезную опасность для людей современного Запада… если люди Запада так легко дали соблазнить себя магией и в такой мере заблуждаются относительно ее реального значения, то это потому, что она также является экспериментальной наукой, хотя и отличной, разумеется, от тех, что известны под этим названием университетской науке… В самом Тибете, как и в Индии или Китае, практика магии как «специальности», если можно так выразиться, предоставлена тем, кто неспособен подняться на более высокий уровень; это, разумеется, не означает, что другие также не могут создавать порой — в порядке исключения и по особым причинам — феномены, внешне похожие на магические; но цель и даже используемые средства при этом в действительности совсем другие. Впрочем, если придерживаться того, что известно в самом западном мире, достаточно взять истории святых и колдунов и посмотреть, сколько подобных фактов можно в них обнаружить… Те, кто хотел бы серьезно изучить эти феномены, не имея ни достаточных данных для руководства, ни организации, учрежденной для их опоры и покровительства, обречены на довольно примитивный эмпиризм; они поступают, как дети, предоставленные самим себе и играющие неведомыми им опасными силами; и если подобная неосторожность нередко влечет за собой несчастные случаи, то не стоит слишком этому удивляться.

ПРОСВЕТЛЕНИЕ

Миниатюра из рукописи XII в. св. Хильдегарды Бингенской, изображающая «величие божественного огня, просветляющего разум» в виде пяти языков пламени, нисходящих свыше.

Мистицизм возвышеннее магии… но опасности… вовсе не становятся слабее; в известном смысле они еще углубляются из-за пассивности мистика, который, как мы говорили выше, оставляет дверь открытой для любых влияний… Мистика почти всегда слишком легко вводит в заблуждение его воображение, порождения которого нередко нельзя отличить от реальных результатов мистического опыта… Поэтому не стоит преувеличивать значение «откровений» мистиков, или, по крайней мере, не следует принимать их бесконтрольно.

НЕВИДИМАЯ ГОРА МАГОВ

Гравюра из книги Томаса Вогана (Vaughan), переводчика розенкрейцерских сочинений, автора книги «Lumen de Lumine», 1652 г.

…Все пути, выходящие из различных точек, идут, сближаясь все более, но оставаясь раздельными вплоть до того Момента, когда они сольются в этом едином центре; но, увиденные из самого центра, они в действительности являются лишь его лучами, которые исходят из него и связывают его с многочисленными точками окружности. Оба этих прямо противоположных способа рассмотрения одних и тех же путей весьма точно соответствуют точке зрения того, кто находится «на пути» к центру, и того, кто достиг его; оба эти состояния нередко описываются в традиционной символике в образах «путника» и «восседающего на вершине»… Вполне очевидно, что только вид, открывающийся первому, может быть назван синтетическим.

КРЕЩЕНИЕ ИИСУСА ХРИСТА

С картины Перуджино.

Иисус приходит к Иоанну Крестителю совершить обряд крещения. «Иоанн же удерживал Его и говорил: мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне? Но Иисус сказал ему в ответ: оставь теперь; ибо так надлежит нам исполнить всякую правду» (Мф 3, 14–15). Именно в ходе обряда сошел на него Дух Божий в виде голубя.

…Наличие обрядов является общей чертой всех традиционных институтов любого рода— эзотерических и экзотерических… Эта черта возникает как следствие «не-человеческого» элемента, обязательно содержащегося в подобных институтах; ведь можно сказать, что обряды всегда имели целью прямо или косвенно связать человеческое существо с чем-то, что превосходит его индивидуальность и относится к другим состояниям экзистенции…

…Обряды инициации, имеющие непосредственной целью трансмиссию «духовного влияния» от одного индивида к другому, который, по крайней мере в принципе, также впоследствии сможет его передать, в точности сопоставимы в этом отношении с обрядами рукоположения… Известно, какое значение имеет для христианских церквей вопрос об «апостольской преемственности», и это нетрудно понять; если бы эта преемственность была прервана, никакое рукоположение не было бы действительным, и вследствие этого большинство обрядов были бы лишь пустой формальностью, лишенной реального значения. Это не менее неукоснительно соблюдается в области инициатической; или, другими словами, здесь также строго необходима регулярная трансмиссия, образующая «цепь»…

ОТДЕЛЕНИЕ СВЕТА ОТ ТЬМЫ

С гравюры Фладда.

Роберт Фладд (Fludd, 1574–1637) — один из наиболее выдающихся герметических философов, создавший своего рода энциклопедию космологии, различных областей знаний вплоть до ремесел («Utriusque cosmi… historia», 1617–1620).

Верхняя Малая сфера символизирует Божество: она разделена на темную половину, скрывающую потенциальную возможность, и светлую, излучающую божественный свет как силу, творящую мир. Божественное Слово рассеяло тьму: человек воспринимает ее как солнце. Большая центральная сфера разделена пополам горизонтально. Темная половина означает тьму или хаос, светлая половина — порядок, возникший из хаоса. Светлое, дневное полушарие символизируется фигурой Аполлона, пробуждающего человека. Темное, ночное полушарие заключает едва различимую фигуру Диониса. Так космогонический процесс уподоблен инициации.

…Способности или возможности, заключенные в индивидуальной природе, сами по себе суть лишь materia prima, т. е. чистая потенциальность… хаотическое и темное состояние, соответствующее в инициатической символике профанному миру, в котором пребывает существо, еще не достигшее «второго рождения». Для того чтобы этот хаос начал принимать форму и организовываться, духовные силы, которые библейская Книга Бытия называет «Элохим», должны сообщить ему первоначальную вибрацию; эта вибрация есть Fiat Lux, «Да будет Свет», что освещает хаос и становится необходимым исходным моментом всякого последующего развития; а с инициатической точки зрения это озарение возникает вследствие трансмиссии духовного влияния…

…Путем инициации существо переходит «от тьмы к свету», подобно тому как это происходило с миром в самом его начале (и символика «рождения» сходным образом применима в обоих случаях) под воздействием творящего и упорядочивающего Слова.

МАСОНСКИЙ ФАРТУК С СИМВОЛИЧЕСКИМИ ФИГУРАМИ

Фартук должен быть изготовлен из белой кожи ягненка; будучи надет на части тела, которые соотносятся с животными страстями, он символизирует их укрощение и посвящение Богу.

Фартук украшен множеством символов: солнце и луна, улей как эмблема самой масонской ложи, кельма и молоток, отесанный и неотесанный камни, циркуль и наугольник; слева — пирамиды, справа — ливанские кедры на холме, посредине храм меж двух столпов. Все это окружено фигурой Уробороса — змея, закусившего хвост, символа энергетического принципа вселенной.

Масонское посвящение связано с ремеслом, оно использует строительную символику, причем в «созерцательной» форме.

…Что остается тогда от инициации, которая уже не более чем «созерцательна»: инициатическая трансмиссия по-прежнему существует, поскольку «цепь» традиции не прерывалась; но вместо инициации действительной… происходит лишь инициация виртуальная… Разумеется, это не означает, что обряды в подобном случае уже не действенны, так как они всегда остаются — даже если совершающие их не осознают этого — носителем духовного влияния; но их воздействие, так сказать, «отсрочено» в плане его развития в «акт»; оно подобно зародышу, которому недостает условий для роста; последние же заключаются в «деятельной» работе, а только она и может сделать инициацию действительной.

В связи с этим мы должны еще раз подчеркнуть тот факт, что такое вырождение инициатической организации ничего не меняет в ее сущностной природе и что непрерывной трансмиссии достаточно, чтобы — если представятся благоприятные обстоятельства — было возможно ее восстановление, причем оно обязательно будет подразумевать возвращение к «деятельному» состоянию.

ВХОД В ДОМ МУДРОСТИ

Генрих Кунрат (Kunrath, 1560–1605), автор труда «Амфитеатр вечной науки…» («Amphitheatrum sapientiae aeternae…», 1595, 1609), с большими гравированными листами, предназначенными для медитации; подготовкой к ней должны были служить «семь ступеней», состоявшие из 365 (на каждый день года) текстов, собранных из Библии (Притчи, Псалмы, Екклезиаст) и сопровождаемых толкованиями и замечаниями самого Кунрата. Гравировал Йоган Диркс ван Кампен из Магдебурга.

…Речь идет вовсе не о религии, но о чистом знании и о «священной науке», которая хотя и носит сакральный характер (а он отнюдь не является монополией религии, как иногда ошибочно полагают), тем не менее является наукой по преимуществу, хотя и в смысле, явно отличном от того, который придают этому слову современники, знакомые лишь со светской наукой…

ХРАМ БРАТЬЕВ ЮЗЫ И КРЕСТА

Теофил Швейгхардт (Sweighardt), автор «Зеркала мудрости розенкрейцеров» («Speculum sophicum rhodo-stauroticum»), краткой, но важной работы, где развиваются идеи, высказанные в розенкрейцерских манифестах «Fama Fraternitatis», 1614, и «Confessio», 1615. В предисловии автор выражает надежду, что розенкрейцерское братство сумеет пробудить общество к новому осознанию своих духовных возможностей, что приведет к преображению мира. Далее следуют три главы, каждая с большой гравюрой. В первой главе говорится, что коллегия розенкрейцеров «находится повсюду, но скрыта от глаз людей». Замок с крыльями и на колесах означает, что розенкрейцерский храм не имеет определенного места и может оказаться всюду, где соберутся ищущие души; он спущен на золотой цепи с неба, ибо движется, повинуясь Божественной воле. Над одним окном находится роза, над другим — крест. В верхних углах две звезды, лучи которых пересекаются над храмом; слева созвездие Змееносца, справа — Лебедя.

…Истинные братья Розы и Креста никогда не могли бы учредить что бы то ни было, близко или отдаленно напоминающее «общество» или даже какую-либо внешнюю организацию; они, несомненно, могли бы — как это делают на Востоке и особенно на Дальнем Востоке посвященные примерно той же степени — вдохновлять, более или менее непосредственно и в известном смысле незримо, внешние организации, временно образованные с той или иной специальной и конкретной целью; но, хотя подобные организации могли бы по этой причине именоваться «розенкрейцерскими», сами они нисколько с ними не связаны и — кроме, пожалуй, нескольких совершенно исключительных случаев — не играли в них никакой внешней роли. То, что называли Розой и Крестом на Западе начиная с XIV века… это не какая-либо ассоциация, а сообщество существ, достигших одного и того же состояния — высшего, нежели у обычного человечества, — одной и той же степени действительной инициации… и обладающих также одними и теми же внутренними особенностями; всего этого им достаточно, чтобы узнавать друг друга, не нуждаясь в каком-либо внешнем знаке. Вот почему у них нет иного места собраний, кроме «Храма Святого Духа, который повсюду», так что приводимые порой описания его могут пониматься только символически…

РОЗА РОЗЕНКРЕЙЦЕЮВ

Цветок постепенно раскрывает лепестки бутона, что ассоциируется с духовным развитием. Роза в центре — «сердцевине» креста — естественным образом символизирует сердце Христово. Именно так воспринял этот символ Якоб Бёме.

а) Сердце на кресте в представлении Я. Бёме.

б) Первоначальный символ Розы и Креста в изображении Роберта Фладда.

Хотя философско-теософское учение Бёме стало известно в узком кругу последователей, однако от публикации он воздерживался. Только в 1682 г. его труды издал в Амстердаме Иоганн Георг Гихтель, но имя автора гравюр осталось неизвестным.

Приводимая гравюра украшает фронтиспис книги «Заветы Христа» («Christi Testamenta»). В земной шар врастает корнями древо, которое в своей верхней части становится крестом. На этом кресте распято сердце, и из него прорастает виноградная лоза, обвивающая верхнюю ветвь креста: две струйки крови изливаются с высоты на два малых сердца: одно, справа, с открытым глазом, способно созерцать вечность, другое, слева, с закрытым глазом, неспособно созерцать славу горнего светоносного мира. Небесное сердце заключено в треугольник, излучающий свет. Оно зеркально отражено в сердце, расположенном у самых корней древа и заключенном в пылающий треугольник. Над ним распростер крылья Дух Святой в виде голубя, осеняющий два устремленных во встречном движении треугольника духа и материи в процессе образования шестилучевой звезды. Это удивительно богатая содержанием идеограмма отражает воплощение, страдания и воскресение Христа и, в уподобление ему, — герметический процесс трансмутации души.

…Термин «Роза и Крест»… обозначает то, что можно назвать совершенством человеческого состояния, ибо сам символ Розы и Креста обоими образующими его элементами выражает реинтеграцию существа в центр этого состояния и полный расцвет его индивидуальных способностей исходя из этого центра; итак, он весьма точно обозначает восстановление «изначального состояния» или, иными словами, завершение посвящения в «малые мистерии».

«НЕМАЯ КНИГА» («MUTUS LIBER»), 1677

«Немая книга, с изложением герметической философии в иероглифических фигурах», т. е. символах. На первой странице в овале, образованном двумя ветвями с розой цветущей и в виде бутона, высится небесная лестница, по ней спускаются два ангела, трубя в трубы и пробуждая спящего внизу адепта.

Mutus liber герметистов — это буквально «немая книга», т. е. книга без словесного комментария, но в то же время это книга символов, поскольку символика поистине может рассматриваться как «язык молчания».

Обряд и символ тесно связаны по природе… На того, кто, обладая надлежащими способностями и склонностями, медитирует над символом (а именно для этого он прежде всего и предназначен), последний производит воздействие, вполне сопоставимое с воздействием самих обрядов, — разумеется, с той оговоркой, что исходным моментом процесса медитации и предварительным его условием должна быть регулярная инициатическая трансмиссия…

Истинные братья Розы и Креста должны были всегда оставаться неизвестными… Что касается… авторов тех или иных сочинений, — которых обыкновенно называют братьями Розы и Креста, то наиболее вероятно, что чаще всего они более или менее непосредственно подвергались воздействию или инспирации со стороны братьев Розы и Креста, которым служили своего рода рупором…

«ВЕЛИКОЕ ДЕЛАНИЕ» АЛХИМИКОВ ИЛИ ИНИЦИАЦИЯ РОЗЕНКРЕЙЦЕРОВ

Иоганн Даниэль Милиус (Mylius, 1585–1628), автор трехтомного произведения («Opus medico-chymicum», Frankfurt, 1618) о медицине, алхимии и герметической философии, с гравюрами, где символическим языком излагается герметическое учение. Автор гравюр — Матфей Мериан.

Верхняя часть картины представляет собой эзотерическую диаграмму тройного духовного солнца или Святой Троицы: Отец (ИЕВЕ), Сын (Агнец), Дух Святой (Голубь), окруженные небесными духами. Мир невидимый в сиянии Божьей славы отделен горизонтальной линией и полукружием звездных небес за завесой облаков.

В нижней части изображен холм с растущими на нем деревьями, причем каждое несет на себе символ алхимической субстанции. Правая сторона символизирует ночь и стихии земли и воды (орел), левая — день и стихии воздуха и огня (феникс). Мужская и женская фигуры, прикованные золотыми цепями к высшему миру, символизируют божественный и человеческий принципы каждого создания. Дух и воля представлены стоящим на задних лапах львом (солнце), душа и интуиция — фигурой с головой оленя (животное Дианы, луны) с 12 огнями или звездами на рогах.

В центре композиции фигура адепта, стоящего меж светом и тьмой, днем и ночью, Солнцем и Луной, мужским и женским, огнем и водой. Подножием ему служит лев о двух телах, символ достигнутого союза противоположностей как двух сторон единого существа. Звезды на одеянии раскрывают астральную природу очищенного и возрожденного адепта, готового к восхождению.

«Малые мистерии»… приводят к тому, что традиционно обозначалось как восстановление «изначального состояния». «Великие мистерии» касаются собственно реализации сверхчеловеческих состояний: беря существо в той точке, где для него завершаются «малые мистерии» и которая является центром области человеческой индивидуальности, они ведут ею за пределы этой области, и через сверхиндивидуальные, но еще обусловленные состояния — вплоть до состояния необусловленного, каковое только и является истинной целью, обозначенной как «окончательное Освобождение» или «Высшее Отождествление». Чтобы охарактеризовать соответственно обе эти фазы, можно, прибегнув к геометрической символике, говорить о «реализации горизонтальной» и «реализации вертикальной», где первая служит основой для второй; эта основа символически представлена землей, соответствующей человеческой области, а сверхчеловеческая реализация описана как восхождение сквозь семь небес, соответствующее высшим состояниям сущего. Впрочем, нетрудно понять, почему второе обязательно предполагает первое: центральная точка человеческого состояния — единственная, где возможно прямое сообщение с высшими состояниями; ведь последнее происходит вдоль вертикальной оси, которая пересекает в этой точке человеческую область; нужно, стало быть, вначале достичь этого центра, чтобы суметь потом подняться, следуя направлению оси, к сверхиндивидуальным состояниям; и вот почему, если использовать язык Данте, «земной Рай» — это этап на пути, ведущем в «Рай небесный».

«ВЕЛИКОЕ» И «МАЛОЕ» ДЕЛАНИЕ (ВЕЛИКИЕ И МАЛЫЕ МИСТЕРИИ)

Гравюра Т. Швейгхардта.

Великое делание есть установление связи с духовным началом, «бытие с Богом». Это выражает коленопреклоненная фигура в молельне на вершине горы. Ниже символически описано Малое делание, которое начинается с отсылки к «Изумрудной скрижали»: «Отец ее Солнце; Луна ее мать; ветер носил ее в чреве своем; кормилицей была земля». Слева алхимик трудится над получением «первоматерии»; справа он завершает дело в лаборатории, прижимая к груди реторту с субстанцией. На центральной колонне с надписью «Здесь мудрость» изображена герметическая «Дева мира», несущая в чреве дитя Солнца и Луны. Природа сама создает драгоценные субстанции, и тайное дело алхимика — «отделить тонкое от грубого».

Истинная алхимия… не имеет абсолютно ничего общего с материальными операциями какой-либо «химии», в нынешнем смысле этого слова… она является только ее деформацией и искажением, следствием непонимания тех, кто восприняли все буквально; следуя самому внешнему и самому обыденному значению употребляемых терминов и полагая, что во всем этом речь шла только о материальных операциях, они предались более или менее беспорядочному экспериментаторству... Впрочем, это не значит, что надо поэтому отрицать возможность трансмутации металлов, являющей собой в глазах черни отличительную черту алхимии; но следует оценивать ее по ее реальному значению, которое в целом не более велико, чем роль каких-либо «научных» экспериментов, и не смешивать вещи совершенно различного порядка; даже априорно неясно, почему подобные транс мутации не могли бы произойти в ходе процессов, относящихся просто-напросто к «обычной химии»… Имеется и другой аспект этого вопроса: существо, которое достигло реализации некоторых внутренних состояний, может, в силу аналогического отношения «микрокосма» и «макрокосма», вызывать вовне соответствующие эффекты; следовательно, вполне допустимо, что тот, кто достиг определенной ступени в практике «внутренней» алхимии, уже тем самым будет способен осуществлять трансмутации металлов или другие вещи того же рода, но… единственно в результате проецирования вовне энергий, которые он носит в себе.

ИЗБРАННИК

С картины Фердинанда Ходлера (Hodler), 1893–1894 гг., темпера, масло. Берн, Музей изящных искусств.

Семь небесных посланцев, парящих у самой земли, несут благословение и дары избраннику — крохотной в сравнении с ними фигурке мальчика, охваченного изумлением и трепетом.

…В самом деле, никогда не говорили столько об элите поминутно и на каждом шагу, как с тех пор, когда ее более не существует; разумеется, то, что под этим подразумевают, отнюдь не является элитой в подлинном смысле. Более того: нынче даже говорят об «элитах», пытаясь подвести под этот термин всех индивидов, которые хоть сколько-нибудь превосходят «средний» уровень в том или ином виде деятельности, пусть даже в самом низком и далеком от всякой интеллектуальности..

…Невозможно даже представить себе, чтобы элита не была интеллектуальной, или, если угодно, духовной, причем оба слова для нас в целом равнозначны… Это обусловлено тем, что выделение элиты как таковой может, по самому определению, производиться лишь «сверху», т. е. по отношению к самым высоким возможностям существа… В самом деле, с собственно традиционной точки зрения значение слова «элита» связано с тем, что оно производно от слова «избранный» (?lu)… как и в хорошо известном евангельском изречении, часто цитируемом, но, пожалуй, недостаточно понятом: «Много званых, но мало избранных».

В сущности, мы могли бы сказать, что элита в нашем понимании представляет совокупность тех, кто обладает качествами, требуемыми для инициации, и кто, естественно, всегда составляет меньшинство среди людей…

БОГИ ЭЛЕВСИНСКИХ МИСТЕРИЙ

Боспорская пелика, IV в. до н. э., Гос. Эрмитаж.

Наиболее известной формой инициации в Древней Греции были Элевсинские мистерии, посвященные богине плодородия и земледелия Деметре и ее дочери — Персефоне. Само имя Деметры значит по-гречески «земля-мать». Она научила Триптолема, сына элевсинского царя, обрабатывать землю и засевать ее пшеницей. Она также — скорбящая мать, дочь которой, Персефону, похитил Аид; Зевс приказывает Аиду вернуть Персефону матери. Две трети года Персефона проводит с Деметрой, и вся природа расцветает, плодоносит и ликует; одну треть года Персефона пребывает в царстве Аида. Как неизбежная смерть растительного мира предшествует его возрождению, так и возрождению человека должна предшествовать его символическая смерть; мистерии учили осознанию тайной связи между миром живых и мертвых.

На одной стороне вазы в центре изображена сидящая на троне Деметра в короне: одно из культовых обращений к ней — Тесмофора (Фесмофора), «законодательница», «устроительница» разумных земледельческих порядков. Подле нее мальчик с рогом изобилия в руках — вероятно, бог богатства Плутос. Деметра обращает взор на свою дочь Кору-Персефону, стоящую рядом с факелом в руке. Наверху фигурка Триптолема на крылатой колеснице с колосьями в руках — даром «двух богинь» человечеству. Справа — Дионис с тирсом, слева — Геракл с палицей и веткой; между ними — мистагог, предводитель мистерий с двумя факелами в руках. На другой стороне вазы — фигура богини, наполовину поднявшейся из земли, вероятно, Геи; она передает младенца Иакха (Диониса) Гермесу; к ним поспешно приближается Афина, беря младенца под покровительство. Наверху справа — Зевс и Гера, слева — летящая Ника, богиня победы.

Различение, которое порой стремятся провести между мифами и символами, в действительности безосновательно; если для некоторых миф есть повествование, имеющее смысл, отличный от того, который составляющие его слова выражают буквально и непосредственно, то символ в первую очередь является фигуративным изображением определенных идей посредством геометрической схемы или какого-либо рисунка; символ предстает тогда как графический способ выражения, а миф — как словесный.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.