Об учёных

Об учёных

Однажды, пока я спал, овца подошла и съела венок из плюща с головы моей; съела и сказала: «Заратустра не ученый больше».

И проговорив это, она в пренебрежении ушла. Один ребенок рассказал мне об этом.

Люблю я лежать здесь, где играют дети, у разрушенной стены, среди чертополоха и красных маков.

Я все еще ученый для детей, и для чертополоха, и красных маков. Невинны они даже в злости своей.

Но для овец я уже перестал быть ученым: так угодно судьбе моей — да будет благословенна она!

Ибо правда такова: ушел я из жилища ученых, и еще хлопнул дверью.

Слишком долго сидела голодной душа моя за их столом: не научился я познавать, подобно им, — с той же ловкостью, с какой щелкают орехи.

Свободу люблю я и чистый воздух над свежей землей; лучше я буду спать на воловьих шкурах, чем на их званиях и почестях.

Слишком горяч я и потому сгораю от собственных мыслей: часто захватывает у меня дыхание. И тогда необходимо мне вырваться на простор, прочь из всех этих запыленных комнат.

Но они прохлаждаются в тени: во всем они хотят быть только зрителями и остерегаются сидеть там, где солнце раскаляет ступени.

Подобно уличным зевакам, что стоят и глазеют на прохожих, ждут и они, и глазеют на мысли, придуманные другими.

Если дотронуться до них, то поднимается пыль, как от мешков с мукой; кто бы мог подумать, что пыль эта — от зерна и золотых даров нивы?

Когда выдают они себя за мудрецов, меня знобит от их ничтожных истин и изречений; и часто мудрость их отдает таким смрадом, словно ее породило болото; и, поистине, я даже слышал уже, как лягушки квакали в ней!

Ловки они, и искусны их пальцы: что моя простота рядом с их изощренностью! Все могут они — шить, вязать, ткать: вот и вяжут они чулки для духа!

Они — прекрасные часовые механизмы: нужно только вовремя заводить их! Тогда они безошибочно показывают время, производя при этом деликатный шум.

Подобно мельницам и ступам, работают они — только успевай бросать в них зерно! Уж они-то сумеют перемолоть его и превратить в белую пыль.

Каждый зорко следит за движением пальцев соседа своего, и не слишком доверяют они друг другу. Изобретательные на маленькие хитрости, они поджидают тех, чье знание прихрамывает, и подстерегают, подобно паукам.

Я видел, с какой осторожностью приготовляют они яд: при этом всегда надевают стеклянные перчатки на пальцы свои.

И в поддельные кости умеют они играть: и играют с таким жаром, что их прошибает потом.

Чужды мы друг другу, и их добродетели мне даже противнее, чем лукавство и фальшивые игральные кости.

И когда я жил среди них, жил я над ними. И за это они не любили меня.

Они и слышать не желают о том, чтобы кто-нибудь ходил над их головами; и потому между мной и собой, над головами своими, они наложили дерева, земли и мусора.

Так заглушили они шум шагов моих: до сих пор хуже всего меня слышали самые ученые из них.

Все ошибки и слабости людские проложили они между собой и мной: черным полом[8] называется это в их домах.

Но невзирая на это, я со своими мыслями продолжаю ходить поверх их голов; и пожелай я идти путем своих заблуждений, то и тогда оказался бы я выше.

Ибо люди не равны: так гласит справедливость. И то, чего я желаю, они не смеют желать!

Так говорил Заратустра.