5. Три инновации в международном праве
5. Три инновации в международном праве
Мне хотелось бы подробнее разобрать три упомянутые инновации в сфере международного права. Оформленные в 1945 и 1948 годах, они существенно расширили позиции 1919 и 1928 годов. Но, что еще более важно, они позволяют понять, почему эта тема образует фон проблемы «раскол Запада».
(а) Кант трактовал проблему устранения военной опасности как проблему создания космополитического конституционного порядка. Хотя этот проект послужил мотивирующим контекстом инициативы Вудро Вильсона относительно создания Лиги Наций, в ее программных документах нет указаний на связи, существующие между состоянием мира во всем мире и мировым порядком, основанным на соблюдении прав человека. В своем дальнейшем развитии международное право осталось инструментом для предотвращения войн. Ситуация изменилась в связи с принятием Устава ООН, где во втором положении преамбулы тотчас подтверждается «вера в основные права человека, в достоинство и ценность человеческой личности», а в статье 1 (подпункты 1 и 3) политические цели достижения всеобщего мира и международной безопасности увязываются с соблюдаемым во всем мире «уважением к правам человека и его основным свободам для всех, независимо от расовых, половых, языковых и религиозных различий». Эта связь акцентируется и во Всеобщей декларации прав человека, принятой 10 декабря 1948 года, которая тоже имеет очевидное отношение к вышеприведенным формулировкам в преамбуле Устава ООН.
Тем самым международное сообщество взяло на себя обязательство распространить действие конституционных принципов, которые в прошлом реализовывались исключительно в рамках национальных государств, на весь мир в целом[139]. Сам формат деятельности ООН постепенно, шаг за шагом вышел за пределы специально обозначенной в статье 1 (подпункт 1) цели обеспечения мира на уровень глобального содействия и осуществления прав человека. Генеральная Ассамблея и Совет Безопасности ООН рассматривают факты «нарушения мира», агрессии и «угрозы миру» в контексте своей политики, направленной на соблюдение прав человека. Если раньше ООН относила к сфере своей компетенции прежде всего межгосударственные конфликты и проявления агрессии со стороны отдельных государств, то теперь она в возрастающей степени реагирует на такие внутренние конфликты, как разложение государственной власти, гражданская война и массовые нарушения прав человека.
В 1966 году Всеобщая декларация прав человека была дополнена международными соглашениями о гражданских и политических правах, с одной стороны, об экономических, социальных и культурных правах — с другой, а также конвенциями, ограничивающими различные формы дискриминации. В этой связи особое значение приобретает действующая по всему миру система контроля за соблюдением прав человека и оповещения об их нарушениях. Комиссия ООН по правам человека обладает правом в случае надобности дипломатическими средствами оказать влияние на исполнительную власть в разных странах. Она проводит также проверку обращений отдельных граждан по поводу правовых нарушений, допущенных правительствами их стран. Эти индивидуальные жалобы (даже если сначала они и не имели большого практического значения) создали новый институт принципиального значения — в его рамках отдельные граждане были признаны непосредственными субъектами международного права[140]. Какой путь еще предстоит пройти государственному праву и всемирному гражданскому праву, проясняет хотя бы то обстоятельство, что, например, Конвенция о запрещении пыток 1987 года, ратифицированная 51 голосом, вступила в силу, но очень немногие государства взяли на себя предусмотренное ею обязательство принимать к рассмотрению жалобы отдельных граждан.
(Ь) Центральным пунктом Устава ООН является принципиальный запрет на насилие, который не может быть отменен никаким международным договором — в том числе и договором между членами военного союза или коалиции. Исключение возможно только в случае осуществления права на самооборону, которое четко определено и не допускает произвольных и расширительных толкований. Принцип запрета на интервенцию не действует, следовательно, по отношению к тем членам ООН, которые нарушают всеобщий запрет на применение насилия. Устав ООН предусматривает санкции за нарушение правил, а в случае необходимости и применение военной силы в рамках полицейских операций[141]. Статья 42 Устава обозначает второй и решающий шаг на пути к конституционализации международного права. Совет Лиги Наций когда-то мог только рекомендовать своим членам использовать принудительные меры. Совет Безопасности ООН вправе сам инициировать необходимые военные акции. Статья 43 позволяет Совету Безопасности использовать вооруженные силы и логистические средства, предоставленные в его распоряжение государствами — членами ООН, для осуществления необходимых действий под своей эгидой и своим командованием.
Эта позиция вряд ли найдет свое практическое применение; во всяком случае не будет создано верховное командование [силами] ООН. Между тем в этой функции ООН часто востребована. Перед лицом такого положения дел было бы, конечно, желательно, чтобы великие державы имели для этой цели войсковые соединения, находящиеся в состоянии готовности, для быстрого вмешательства. Однако и сегодня Совет Безопасности дает возможность (поручает или разрешает) дееспособным странам — членам ООН осуществлять одобренные им санкции. Готовность великих держав к совместным действиям Устав [ООН] приобретает ценой признания права вето, которое является трудным испытанием для функциональной способности Совета Безопасности. С самого начала было ясно, что судьба Всемирной организации зависит от того, удастся ли великим державам (а сегодня — единственной оставшейся сверхдержаве) выработать единую линию, объединиться в совместной деятельности. Только в этом случае имеет смысл надеяться, что привычка к такой совместной работе всех участников [процесса] потребует и изменения сознания, сформирует установку на деятельность в качестве члена сообщества государств. Эта роль станет тем более привычной для сознания стран, осуществляющих вмешательство, чем активнее они будут задействованы в конструктивных задачах nation-building[142], т. е. выполняя свои обязательства по восстановлению разрушенной инфраструктуры, распавшихся государственных ценностей, государственной власти и оживлению иссякших социально-моральных источников.
В оправдавшей себя практике вмешательства, которое предотвращает насилие, стабилизирует мир и принуждает к нему, просматривается образец управления без мирового правительства. Даже в сфере внешней безопасности, где суверенитет государства (если следовать классическим положениям международного права) находит свое первейшее обоснование. ООН не наделена правом ни определять собственные компетенции и произвольно их расширять, ни использовать их для обретения монополии на легитимное применение силы. Совет Безопасности функционирует в строго определенных политических пространствах, в условиях децентрализованной, локализованной в пределах отдельных государств монополии на применение силы. Однако в общем и целом авторитета Генерального секретаря ООН достаточно, чтобы мобилизовать силы и средства стран — членов ООН, необходимые для реализации решений Совета Безопасности.
Под власть санкций Совета Безопасности подпадает и создание трибуналов, которые осуществляют практику судебного преследования в отношении международно признанных преступлений (военные преступления, подготовка захватнических войн, истребление народа и другие преступления против человечности). Члены правительств, чиновники, функционеры и другие добровольные пособники также персонально ответственны за деяния, совершенные ими на службе преступному режиму. Еще одно подтверждение того, что международное право больше не сводится только к праву отдельных государств.
(с) В отличие от концепции Лиги Наций как авангарда государств, уже достигших либерального уровня организации и следующих нормам демократических конституций, ООН изначально создавалась по принципу вхождения, членства в организации. Хотя все ее члены обязаны выполнять основные положения Устава и следовать нормам Всеобщей декларации прав человека, но с первых дней своего пребывания в ООН такие государства, как Россия и Китай, располагали правом вето в Совете Безопасности. Сегодня ООН, насчитывающая 193 члена, объединяет наряду с либеральными также и авторитарные, а иногда даже деспотические и преступные режимы. Цена всего этого — очевидное противоречие между заявленными принципами Всемирной организации и фактически практикуемыми некоторыми государствами-членами стандартами «прав человека». Это противоречие подрывает действующие нормы и легитимность решений, вытекающих из процедурной практики ООН, — например когда Ливия занимает пост председателя Комитета по правам человека. С другой стороны, само членство в ООН является необходимым условием для осуществления одной из главных целей международного сообщества — превратить межгосударственные конфликты в конфликты внутренние.
Если предположить, что все конфликты должны разрешаться мирным путем и укладываться (как в системах уголовного преследования, правосудия и исполнения наказаний) в цивилизованные рамки, то все страны без исключения следует рассматривать одновременно и как членов международного сообщества, и как сотрудничающих с ним. Правовое и политическое «единство всех наций» как единство, предполагаемое в самом духе христианства со времени Франциско де Викториа и Франциско Соареса, впервые в истории обрело в ООН свою институциональную форму. Соответственно статья 103 Устава обосновывает приоритет права ООН по сравнению со всеми остальными международными договорами. Тенденция к такой иерархизации международного права подтверждается и статьей 53 Венской конвенции о договорном праве: принудительная норма всеобщего международного права — это норма, которая принимается международным сообществом государств в ее общности и признается в качестве нормы, отступления от которой недопустимы; ее изменение возможно только в результате принятия новой нормы всеобщего международного права, имеющей с функционирующей нормой общую правовую природу.
Прием в ООН новых государств-членов, образовавшихся в результате процессов деколонизации, начавшихся после 1945 года, окончательно смял рамки европейского международного права и положил конец монополии Запада на интерпретацию [международного права]. Конечно, уже в течение XIX века такие неевропейские страны, как США, Япония и Османская империя, были включены в круг субъектов международного права. Но только в рамках ООН восприятие культурного и мировоззренческого плюрализма мирового сообщества изменило само понятие международного права. Результатом растущей восприимчивости к расовым, этническим и религиозным различиям стало то, что члены Генеральной Ассамблеи форсировали взаимное признание позиций в таких сферах, которые оставались закрытыми для Канта (да и для Вильсона, который в отношении расовой проблемы в США отнюдь не был прогрессивным человеком). Об этом свидетельствуют как перечень прав человека [тех лет], так и соглашение об устранении всех форм расовой дискриминации. Созывом Венской конференции по правам человека ООН подтвердила свою убежденность в необходимости межкультурного диалога относительно спорных интерпретаций принципов деятельности Всемирной организации[143].
Данный текст является ознакомительным фрагментом.