§ 3. Борьба Плеханова за научное, материалистическое мировоззрение, против ревизионизма в российском и международном рабочем движении

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

§ 3. Борьба Плеханова за научное, материалистическое мировоззрение, против ревизионизма в российском и международном рабочем движении

Теоретическая деятельность Плеханова не ограничивалась рамками России, он был активным деятелем международного рабочего движения, видным марксистским теоретиком II Интернационала. На первом конгрессе II Интернационала в 1889 г. Плеханов выступил со страстной речью, заявив, что «революционное движение в России может восторжествовать только как революционное движение рабочих». Плеханов пропагандировал и защищал научное материалистическое мировоззрение как в российском революционном движении, так и на международной арене. Он написал и опубликовал в зарубежной социал-демократической печати много теоретических работ, в том числе «Очерки по истории материализма», книгу «Н. Г. Чернышевский», статью «К шестидесятой годовщине смерти Гегеля», брошюру «Анархизм и социализм», ряд писем и статей об искусстве и т. д.

На трудах Г. В. Плеханова, и особенно на его книге «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» (1895), как отмечал В. И. Ленин, воспитывалось целое поколение русских марксистов.

Критика идеализма и вульгарного эволюционизма ревизионистов. Особенно важное значение для пропаганды и защиты диалектико-материалистического мировоззрения имели работы Плеханова 1898–1902 гг., направленные против неокантианской ревизии марксизма: «Бернштейн и материализм», «Конрад Шмидт против Карла Маркса и Фридриха Энгельса», «Материализм или кантианизм» и другие, а также статьи против П. Струве. В. И. Ленин писал в 1908 г. об этих работах Плеханова: «…единственным марксистом в международной социал-демократии, давшим критику тех невероятных пошлостей, которые наговорили здесь ревизионисты, с точки зрения последовательного диалектического материализма, был Плеханов».

Плеханов в своих работах подверг критике ревизионистские взгляды Э. Бернштейна, К. Шмидта и других отступников от марксизма, пытавшихся подменить диалектический материализм Маркса и Энгельса вульгарным эволюционизмом и кантианским идеализмом. Особенно резко критиковал он Бернштейна за отступление от Марксовой теории классовой борьбы и учения о революции, указывая, что отказ оппортунистов от диалектики был вызван их переходом в лагерь защитников, апологетов буржуазного строя. Плеханов боролся также против той разновидности ревизионизма в русском рабочем движении, какой был «экономизм» с его теорией стихийности и отрицанием политической и идеологической борьбы. Его сборник материалов об «экономистах» (так называемый «Vademecum») — это, по словам Ленина, «прямо-таки вопль против пошлого экономизма, против „стыда и позора“ социал-демократии».

Плеханов, хотя и с опозданием на несколько лет, выступил в 1901–1902 гг. против «легального марксизма» Струве, который явился «отражением марксизма в буржуазной литературе», разновидностью неокантианской ревизии марксизма. В статьях против Струве он показал, что в современную историческую эпоху, так же как и в прежних обществах, вопреки метафизическим утверждениям Струве, прогресс общественного развития совершается не путем «притупления» противоречий в обществе, не посредством реформ, а путем классовой борьбы, ведущей к скачкам, социальным революциям. «…В прогрессирующих обществах, — писал Плеханов, — рост противоречий между новыми общественными потребностями и старым общественным строем сопровождается обыкновенно обострением борьбы…» Идеалы же «легальных марксистов», твердивших о своем стремлении к «непрерывному прогрессу», заявлял Плеханов, «не идут дальше „непрерывного“ штопанья дыр капиталистического общества».

Критикуя пошлый эволюционизм Струве, который утверждал, будто «интеллект не терпит скачков» и потому их не может быть в жизни, Плеханов писал: «Если понятие — социальная революция — несостоятельно потому, что природа скачков не делает, а интеллект их не терпит, то очевидно, что эти решительные доводы должны в одинаковой мере относиться как к революции буржуазии, так и к революции пролетариата. А если революция буржуазии давно уже совершилась, несмотря на то, что скачки „невозможны“, а изменения „непрерывны“, то у нас есть все основания думать, что в свое время совершится и революция пролетариата…»

Плеханов стремится оградить рабочее движение от проникавших в него идеалистических и метафизических воззрений, носящих консервативный, буржуазный характер. «Нынешний идеолог рабочего класса, — утверждал он, — не имеет права быть равнодушным к философии. Особенно у нас на Руси. Теоретики нашей буржуазии довольно умело облекают в философский покров антипролетарскую часть своих воззрений. Чтобы победить их, надо уметь бороться с ними философским же оружием… Философский покров, облекающий антипролетарскую часть нынешних буржуазных теорий, насквозь пропитан идеализмом Философский идеализм является теперь консервативным (в социальном смысле) духовным оружием».

Защита материалистической диалектики и применение ее к пониманию общества. В своих трудах 1883–1903 гг., борясь с ревизионизмом, Плеханов выступает как горячий поборник материалистической диалектики, которую он представляет как аналог объективного мира, отражение объективных законов природы и общества в понятиях человека. Он рассматривает диалектику как метод подхода ко всем явлениям природы, общества, человеческого мышления, как теоретическое обоснование необходимости и закономерности революционных преобразований. Марксистская философия, ее метод, говорил Плеханов, «на основании того, что есть и что отживает свой век… умеет судить о том, что становится».

Обращаясь к истории диалектической мысли, Плеханов высоко оценил диалектику Гегеля как «алгебру прогресса», считая, что она относится к метафизике XVII–XVIII вв. как «высшая математика к арифметике застоя». Вместе с тем он видел коренное отличие материалистической диалектики Маркса от идеалистической диалектики Гегеля. Плеханов не раз говорил, что Маркс наследовал Гегелю, как Юпитер наследовал Сатурну, т. е. сместив его с престола. Диалектика «в философии Маркса… — писал он, — превратилась в полную противоположность того, чем она была у Гегеля. Для Гегеля диалектика социальной жизни, как и всякая диалектика конечного вообще, в последнем счете имеет мистическую причину, природу бесконечного, абсолютного духа. У Маркса она зависит от совершенно реальных причин: от развития средств производства, которыми располагает общество».

Критикуя Бернштейна, Струве и других врагов диалектики, называвших ее гегелевской ловушкой, в которую «попали» марксисты, и утверждавших, что она «устарела», Плеханов доказывал, что общественное развитие в конце XIX — начале XX в. не только не «отменяет» диалектики, но дает новые неопровержимые доказательства диалектического развития, отрицания старых, отживших форм жизни. «…Всякое явление, — утверждал Плеханов, — противоречиво в том смысле, что оно само из себя развивает те элементы, которые рано или поздно положат конец его существованию, превратят его в его собственную противоположность. Все течет, все изменяется, и нет силы, которая могла бы задержать это постоянное течение, остановить это вечное движение; нет силы, которая могла бы противиться диалектике явлений».

Революцию Плеханов считает неотвратимым законом общественной жизни; в центре его внимания — закон перехода количественных изменений в качественные, революционные преобразования, совершаемые путем скачка. Плеханов подвергает критике широко распространившуюся в России и на Западе вульгарную метафизическую теорию «мирной и спокойной эволюции», которая отрицает наличие скачков в общественном развитии и твердит, что в ходе развития общества противоречия «притупляются». Он показывает, что «логика противоречия» находит подтверждение в борьбе классов, забывая о которой ничего нельзя понять в жизни общества, разделившегося на классы. Плеханов приводил в своих работах большое количество примеров, иллюстрирующих действие закона единства и борьбы противоположностей в явлениях природы и общества, показывал, что закон внутреннего противоречия представляет собой всеобщий закон развития, относящийся не только к прошлому, но и к настоящему и будущему. Но в работах Плеханова еще не было показано, что суть диалектики, ее ядро — это закон единства и борьбы противоположностей, главный, важнейший закон диалектики, обусловливающий собой все переходы, скачки, отрицание отрицания и т. д.

В трудах Плеханова содержится немало глубоких мыслей об отрицании отрицания, о диалектике формы и содержания, свободы и необходимости, о том, что истина всегда конкретна, зависит от условий, времени и места и т. д. Мы находим у Плеханова многочисленные упоминания о диалектике процесса познания. В предисловии к книге Энгельса «Людвиг Фейербах…» Плеханов писал, что «без диалектики неполна, одностороння, скажем больше: невозможна материалистическая теория познания». Но эта его мысль, как и многие другие верные положения Плеханова, не была разработана в цельное учение о диалектике как теории познания и логике. Плеханов раскрывал главным образом материалистическую сущность марксистской теории познания, но не обратил внимания на то, что диалектика и есть теория познания марксизма, а в этом суть дела. На разработку материалистической диалектики как философской науки Плеханов не обращал должного внимания. В. И. Ленин отметил это, сказав, что Плехановым написано по философии около тысячи страниц, но собственно о диалектике как философской науке — ничего. К тому же Плеханов хоть и утверждал, что «истина всегда конкретна», но не всегда следовал этому принципу диалектики. Так, при составлении программы РСДРП перед II съездом партии и особенно в меньшевистский период своей деятельности он нередко абстрактно, умозрительно решал вопросы русской революции, отвлекаясь от исторических особенностей развития России и русской революции, судя о них по аналогии с буржуазными революциями Запада.

При всех своих недостатках и ошибках в понимании Марксовой диалектики Плеханов в отличие от многих теоретиков II Интернационала видел, что философия Маркса и Энгельса не является простым продолжением материалистических учений прошлого, а отличается от них своим диалектическим характером и материалистическим пониманием истории. В своей речи «Философские и социальные воззрения К. Маркса» Плеханов показал, что «появление материалистической философии Маркса — это подлинная революция, самая великая революция, какую только знает история человеческой мысли».

В труде «Очерки по истории материализма» (1896), который был ценной попыткой марксистской разработки истории философии, Плеханов подверг критике основные пороки домарксовского материализма. Он указывал, что «метафизический материализм был революционен только наполовину. Революция была для него только средством (и притом лишь ввиду отсутствия мирных средств) раз навсегда достигнуть надежной и спокойной гавани… Две души — увы! — жили в его груди, как у Фауста и у буржуазии, самыми передовыми представителями которой были материалисты XVIII столетия». Плеханов показывал, что в отличие от домарксовского материализма диалектический материализм есть философия изменения мира, что он обосновывает революционную деятельность пролетариата, опирающуюся на объективные законы общественного развития. «Диалектический материализм, — писал Плеханов, — есть философия действия».

Защита материалистических основ марксистской философии. Критика махизма и других идеалистических течений XX в. Плеханов, выступив в 1882–1883 гг. как воинствующий материалист в философии, активно боролся за научное материалистическое мировоззрение в рабочем движении, особенно в период до 1903 г., до перехода на политические позиции меньшевизма. Он защищал философские основы марксизма и впоследствии, в годы реакции, после поражения революции 1905–1907 гг., хотя в работах этого времени были ошибки.

В годы «лихолетья», после поражения первой русской революции (1907–1911), Плеханов написал ряд работ: «Materialismus militans», «О так называемых религиозных исканиях», «Трусливый идеализм», «Скептицизм в философии», «Анри Бергсон», рецензии на книги Виндельбанда, Риккерта, Гершензона и других идеалистов, в которых остроумно критиковал идеалистические учения реакционной буржуазии (берклианство и юмизм, неокантианство, прагматизм, интуитивизм и др.), философский ревизионизм махистов, богостроителей и других отступников от марксизма.

Плеханов выяснил социальные корни субъективно-идеалистического поветрия в философии начала XX в. Он убедительно доказывал, что, по мере того как данный общественный класс приближается к своему упадку, увеличивается доля бессознательного лицемерия, в результате которого мыслители господствующего класса отворачиваются от всего того, что могло бы помешать им отождествить полезное с истинным, затем к бессознательному лицемерию присоединяется сознательное. Он приводил в качестве примера прагматистскую философию, сознательно извращающую действительность путем отождествления полезного с истинным.

Плеханов утверждал, что человеческий разум, объявленный неокантианцами демиургом, в действительности не есть творец истории. Современная наука опровергает идеализм, и в частности философию Канта и неокантианцев. «Перенесемся, — писал Плеханов, — мысленно в ту эпоху, когда на земле существовали только весьма отдаленные предки человека, — например, во вторичную эпоху. Спрашивается, как обстояло тогда дело с пространством, временем и с причинностью? Чьими субъективными формами были они в то время? Субъективными формами ихтиозавров? И чей рассудок диктовал тогда свои законы природе? Рассудок археоптерикса? На эти вопросы философия Канта не может дать ответа. И она должна быть отвергнута, как совершенно несогласимая с современной наукой».

Позитивисты и некоторые другие идеалисты утверждали, что поскольку каждый шаг в усовершенствовании орудий труда требует новых усилий человеческого ума, то ум есть главный двигатель исторического прогресса. Плеханов опровергал и эту точку зрения идеализма, доказывая, что, действуя на природу, человек изменяет свою собственную природу. Он развивает все свои способности, в том числе и способность к «деланию орудий». Но в каждое данное время мера этой способности определяется мерой уже достигнутого развития производительных сил. «Раз орудие труда становится предметом производства, самая возможность, равно как большая или меньшая степень совершенства его изготовления, целиком зависит от тех орудий труда, с помощью которых оно выделывается».

Плеханов проводит четкое различие между законами мышления и законами объективного мира, в то же время не допуская отрыва этих двух рядов законов друг от друга, доказывая первичность объективных законов по отношению к их отражениям в сознании человека. «Что в развитии человеческой мысли, — говорит Плеханов, — точнее сказать, в сочетании человеческих понятий и представлений, есть свои особенные законы — этого, насколько нам известно, не отрицал ни один из „экономических“ материалистов (так именовали народники марксистов. — Авт.). Никто из них не отождествлял, например, законов логики с законами товарного обращения. Но тем не менее ни один из материалистов этой разновидности не находил возможным искать в законах мышления последней причины, основного двигателя умственного развития человечества. Именно это-то отличает в выгодную сторону „экономических материалистов“ от идеалистов и особенно от эклектиков».

Вопросы теории познания в сочинениях Плеханова. Вслед за Марксом и Энгельсом Плеханов защищает материалистическое положение о том, что человечеству под силу познать мир и это познание способно привести к объективной истине. Наше познание, говорит Плеханов, содержит в себе противоречие, ибо достигнутый в данный момент человечеством уровень знаний не окончательный и знания об окружающей нас действительности будут расширяться в ходе развития общества и науки. Но противоречия отнюдь не отрицают объективной истины, а ведут к ней. Открытия Коперника и Дарвина, открытия Маркса — образцы объективной истины.

Плеханов не рассматривал объективную истину как мертвую догму, как истину «в последней инстанции»; истина для него — процесс. «Но ведь не остановится же человеческая мысль на том, что вы называете открытием или открытиями Маркса?» — спрашивали Плеханова. «Конечно, нет… — отвечает он. — Она будет делать новые открытия, которые будут дополнять и подтверждать эту теорию Маркса, как новые открытия в астрономии дополняли и подтверждали открытие Коперника».

Критикуя попытки ревизионистов соединить «кусочки» вульгаризированного ими материалистического понимания истории с кантианским или позитивистским идеализмом в решении основного вопроса философии, Плеханов доказывал, что все стороны миросозерцания Маркса самым тесным образом связаны между собой. Нельзя поэтому произвольно удалять одну из них и заменять ее теми или иными взглядами, выхваченными из совершенно другого мировоззрения.

Слабые стороны и ошибки в философских взглядах Г. В. Плеханова. Плеханов отстаивал научно-материалистическое мировоззрение марксизма в борьбе с буржуазной философией и ревизионизмом. Но в его работах, особенно в меньшевистский период деятельности, были слабые стороны и ошибки в изложении и толковании диалектического материализма. Эти слабые стороны, проявившиеся еще в первый период его марксистской деятельности (1883–1903 гг.), состояли, во-первых, в том, что вследствие длительного отрыва от практики российского рабочего движения и одностороннего увлечения опытом западноевропейских партий II Интернационала он не мог последовательно, конкретно-исторически применить материалистическую диалектику к стратегии и тактике русской революции. Он не видел, что в конце XIX в. центр революционного движения перемещается с Запада в Россию, что российский пролетариат становится руководящей силой буржуазно-демократической революции, и недооценил союз рабочего класса с крестьянством в русской революции. Во-вторых, Плеханов недооценил диалектику как теорию познания марксизма и не сумел последовательно применить ее к науке, к новейшей революции в естествознании конца XIX — начала XX в.

Плехановым были допущены отдельные ошибки и в изложении теории познания диалектического материализма. Так, в одном из примечаний к первому русскому изданию книги Энгельса «Людвиг Фейербах…» Плеханов пишет: «Наши ощущения — это своего рода иероглифы, доводящие до нашего сведения то, что происходит в действительности. Иероглифы не похожи на те события, которые ими передаются. Но они могут совершенно верно передавать как самые события, так — и это главное — и те отношения, которые между ними существуют». Позднее он высказал аналогичные суждения в статьях против Бернштейна и других неокантианцев.

Эти ошибочные утверждения Плеханова, согласно которым человеческие ощущения дают не отражения объективно существующих вещей, а лишь «иероглифы», «условные знаки», говорят о том, что Плеханов в то время некритически относился к теории символов Гельмгольца (сторонником которой Плеханов ошибочно считал Сеченова). Хотя Плеханов не стоял на позициях агностицизма и не был создателем теории «символов» («иероглифов»), но эта его ошибка в изложении теории познания диалектического материализма была уступкой агностицизму. В. И. Ленин в труде «Материализм и эмпириокритицизм» подверг эту ошибку справедливой критике, так же как и неточную, ошибочную формулировку Плеханова о том, как понимать опыт. Защищая философский материализм от «новых» его критиков, Плеханов не обратил должного внимания на указание Энгельса о том, что материализм принимает новую форму с каждым новым, составляющим эпоху открытием в естествознании.

В 1904 г., при подготовке второго издания книги «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю», Плеханов писал: «…современное естествознание опровергает именно идеализм, а не диалектику. Поскольку диалектика сама становится материалистической, как это мы видим у Маркса и Энгельса, она всецело представляет собой тот самый метод, которым пользуются современные науки о природе и об обществе, — естествознание и социология. Но современные натуралисты и социологи чаще всего пользуются своим методом бессознательно и потому сами не имеют надлежащего понятия ни о нем самом, ни о его великом значении». Эта правильная мысль Плеханова, однако, не нашла дальнейшего развития в его работах. В отличие от В. И. Ленина Плеханов недооценивал опасности идеалистических течений в естествознании, не подвергал их критике в своих трудах по философии, что, несомненно, уменьшало действенность и силу его борьбы с «новейшим» философским идеализмом.

В меньшевистский период своей деятельности Плеханов, критикуя российских махистов, среди которых наряду с меньшевиками Валентиновым, Юшкевичем и другими были и некоторые большевики (Богданов, Луначарский и др.), пытался нанести фракционный ущерб большевизму, необоснованно сближая махистскую философию с большевистской тактикой.

политическое грехопадение Плеханова после II съезда РСДРП — его переход к меньшевикам с конца 1903 г. и особенно его социал-шовинистическая позиция в годы первой мировой войны — было связано с тем, что Плеханов не понял характера новой исторической эпохи — эпохи империализма и пролетарских революций, не понял руководящей роли пролетариата в революциях новой эпохи. Тактический оппортунизм Плеханова после 1903 г., его попытки примирить революционеров-большевиков с меньшевиками-оппортунистами (хотя он и выступал против ликвидаторов, за сохранение марксистской партии) порой накладывали отпечаток на его философские взгляды, приводили к отступлениям от Марксовой диалектики, особенно в толковании вопросов революционного рабочего движения, не позволили ему развить марксистскую философию применительно к новым историческим условиям XX в.

Несмотря на слабости и серьезные ошибки в теоретической деятельности Плеханова, особенно после 1903 г., его марксистские работы, направленные против буржуазной философии и философского ревизионизма, сыграли положительную роль в борьбе за научное материалистическое мировоззрение. Критикуя тактический оппортунизм Плеханова, В. И. Ленин отмечал в 1908 г., что «в философии он делает правое дело».

В. И. Ленин считал сочинения Плеханова, направленные против идеалистических теорий народников, оппортунистов, махистов, превосходными и отмечал, что личные заслуги Плеханова в прошлом громадны.