6

6

В отдельной книге Фрэзера под названием «Мифы о происхождении огня» сексуальные мотивы настолько явно присутствуют на каждой странице, что психоанализ здесь поистине представляется излишним. Поскольку мы поставили целью рассмотреть в этой работе в основном современные типы мышления, мы не станем рассуждать о примитивных менталитетах, исследуемых Фрэзером. Сошлемся лишь на несколько примеров, свидетельствующих о необходимости внести коррективы в интерпретацию социолога, опираясь на психоанализ.

Первооткрывателем огня часто выступает птичка с красным пятнышком — следом пламени — на хвосте. У одного австралийском племени существует очень забавная легенда — точнее, согласно этой легенде, похищение огня удалось именно благодаря забаве. «Некогда глухой аспид был единственным обладателем огня, храня его в своей утробе. Все попытки птиц завладеть огнем были безуспешны до тех пор, пока не появился маленький сокол. Он пустился в такие потешные проделки, что аспид не смог удержаться от смеха. Стоило ему рассмеяться, как огонь вылетел наружу и сделался их общим достоянием» (пер., с. 18). И так во многих случаях: легенда об огне оборачивается игривой любовной историей. С огнем связано бесчисленное множество шуток.

Есть немало рассказов о похищении огня. Комплекс Прометея распространяется на всех живых тварей. Чаще всего похитителем огня бывает птица: королек, малиновка, колибри — то есть существо миниатюрное. Иногда огонь уносят на кончике хвоста кролик, барсук, лисица. В других историях речь идет о драке между женщинами: «Под конец одна из них сломала свою палку, и оттуда тотчас вырвался огонь» (с. 33). Добытчицей огня может быть также старуха: «Кипя гневом, она обламывает сучья с деревьев и исступленно трет их один о другой». Подобный мотив, связывающий извлечение огня с насилием, повторяется неоднократно: огонь — это объективный феномен, сопровождающий внутреннее возбуждение, нервозность движений. Итак, в высшей степени поразительно, что у истоков объективного открытия мы постоянно обнаруживаем исключительное психологическое состояние, отличающееся интенсивной эмоциональной окрашенностью. Тут можно выделить различные типы огня: нежный, потаенный, задорный, неистовый — в соответствии с исходной психологической характеристикой желаний и страстей.

Одна австралийская легенда содержит воспоминание о тотемическом животном, некоем «euro», хранившем огонь в собственном теле. Человек его убил. «Раздумывая, каким образом и откуда зверь извлекал огонь, он тщательно осмотрел тело, вырвал половой член огромной длины, разъял его надвое и обнаружил внутри ярко-красный огонь» (с. 34). Как могла бы такая легенда сохраниться в памяти поколений, если бы каждое из них не имело глубоких оснований для веры в нее?

В другом племени рассказывают, что «у мужчин не было огня, и они не умели его добывать, а женщины умели. Когда мужчины отправились в чащу на охоту, женщины сварили пищу и сами ее съели. В то время как трапеза уже подходила к концу, они заметили вдалеке возвращающихся с охоты мужчин. Не желая выдавать им секрет огня, женщины поспешно собрали еще тлеющий пепел и спрятали его в гениталиях, чтобы мужчины не могли его увидеть. Придя домой, мужчины спросили: где огонь? Но женщины ответили: огня нет». Анализируя подобный рассказ, приходится признать полную невозможность его реалистического толкования, между тем как психоаналитическое объяснение напрашивается само собой. Действительно, совершенно очевидно, что спрятать в человеческом теле, как это описано во множестве мифов, реальный, объективный огонь невозможно. В равной степени ясно, что только сфера чувств допускает столь бессовестную ложь, когда вопреки всякой очевидности отрицают глубоко интимное желание: огня нет.

Герой одного из южноамериканских мифов, стремясь добыть огонь, преследует женщину (с. 164). «Он настиг ее прыжком, поймал и сказал, что возьмет ее, если она не откроет ему тайну огня. После нескольких попыток вырваться женщина согласилась. Она уселась на землю, широко раздвинув ноги. Обеими руками она хорошенько надавила на верхнюю часть живота, и из детородного отверстия выкатился на землю огненный шар. Но это был не тот огонь, что известен нам сегодня: он остыл, и на нем нельзя было сварить еду. Как только женщина его отдала, он потерял свойства огня. Однако Аджиджеко заявил, что может поправить дело. Он набрал всего, что жжется: всякой жгучей коры, плодов, красного перца, и, смешав все это с огнем женщины, разжег тот самый огонь, которым мы пользуемся и поныне». Этот пример дает нам прозрачное описание перехода от метафоры к реальности. Заметим, что речь идет не о переходе от реальности к метафоре, согласно постулату реалистической интерпретации, а в точности наоборот: от метафор субъективного происхождения к объективной реальности, в духе того тезиса, который мы отстаиваем. Жар любви, смешанный с огнем перца, в конечном итоге воспламеняет сухую траву. Именно этим абсурдом объясняется открытие огня.

Вообще, читая богатейшую, увлекательнейшую книгу Фрэзера, невозможно не поражаться бедности реалистического толкования. Число рассматриваемых легенд, вероятно, приближается к тысяче, и только в двух-трех из них выявлен сексуальный смысл (с. 63 — 267). В остальном, несмотря на то что аффективный смысл подразумевается, господствует представление, будто цель создания мифа — объективное толкование. Так (с. 110), «гавайский миф о происхождении огня, как и множество австралийских мифов этого рода, призван объяснить особенности окраски некоторых видов птиц». В другом месте похищение огня кроликом служит объяснением рыжего или черном цвета его хвоста. Подобные толкования, внушенные какой-то объективной деталью, упускают из вида первоначальную заинтересованность в аффективной сфере. Первобытная феноменология есть феноменология аффективности: из фантомов — проекций фантазии — она творит объективные сущности, желания перевоплощает в образы, соматический опыт — в материальный, любовь — в огонь.