Имитация мудрости, или имитация нерадивости

Имитация мудрости, или имитация нерадивости

Конфуций сказал:

– Гуань-чжун – ограниченный человек!

Некто спросил:

– Правда ли, что Гуань-чжун бережлив?

На это последовал ответ:

– У него был бельведер с тремя входами, и среди его подчиненных он не допускал совмещения должностей. Как же его можно назвать бережливым?

Некто вновь спросил:

– В таком случае он, может быть, знает церемонии?

На это Конфуций ответил:

– У правителя его царства поставлен перед воротами щит, и Гуань-чжун также поставил у себя перед воротами щит. У правителя его царства есть подставка (буфет) для опрокидывания чарок при дружеском приеме двух государей, Гуань-чжун устроил такую же подставку. Если он знает церемонии, то кто же тогда их не знает?

Гуань-чжун – первый совет-ник правителя царства Ци.

Учитель сказал:

– Когда правитель не великодушен, в исполнении церемоний невнимателен и во время траура не выражает скорби, то как я должен относиться к его деятельности?

Учитель сказал:

– С ученым мужем, который, стремясь к истине, в то же время стыдится плохого платья и дурной пищи, не стоит рассуждать об Учении.

Придерживаться золотой середины – вот высшая добродетель.

Цзы-чжан спросил Конфуция, какого он мнения о министре Цзы-вэне, который, трижды занимая эту должность, не выражал радости и, трижды покидая ее, не высказывал неудовольствия. При этом непременно объяснял новому министру прежние правительственные распоряжения (то есть свои).

Учитель сказал:

– Преданный человек.

– А человеколюбивый ли он? – продолжал Цзы-чжан.

– Не знаю, каким же образом можно считать эти поступки проявлением истинного человеколюбия, – ответил Конфуций.

Цзы-чжан вновь спросил:

– Что вы скажете о Чэнь Вэнь-цзы, который, имея 10 четверок коней, когда Цуй-цзы убил циского князя, бросил их и бежал. А прибыв в другое государство и сказав, что «и здесь люди походят на нашего вельможу Цуй-цзы», оставил это государство и прибыл в другое. И снова, сказав, что «и здесь люди походят на нашего вельможу Цуй-цзы», покинул и это государство?

Конфуций сказал:

– Безупречный человек.

Цзы-чжан вновь спросил:

– А человеколюбивый ли он?

– Не знаю, – отвечал Учитель, – можно ли это считать истинным человеколюбием?

Учитель сказал:

– Кто говорит, что Вэйшэн-гао – честен? Кто-то попросил у него уксуса, а он выпросил у соседа и дал.

Учитель сказал:

– Придерживаться золотой середины – вот высшая добродетель. Но сколь мало есть людей, что способны этому следовать!

Конфуций сказал:

– Когда человек смел и ненавидит свою бедность – быть смуте. Быть смуте и когда ненавидят людей, лишенных человеколюбия.

Конфуций сказал:

– Нелегко отыскать человека, который бы, проучившись всего три года, не стремился к казенному жалованью.

Конфуций сказал:

– Заносчив и непрям, невежественен и некроток, не обладает способностями и неискренен – таких людей я не признаю.

Цзы-гун спросил:

– Что вы скажете о человеке, которого любят все земляки?

Учитель ответил:

– Никчемный человек.

– А что вы скажете о человеке, которого все ненавидят? – продолжал спрашивать Цзы-гун.

– И этот человек тоже никчемный, – сказал Учитель. – Лучше тот, кого любят хорошие земляки и ненавидят недобрые.