Беседа 24. ИМИТАЦИЯ - ЭТО ВАША КРЕМАЦИЯ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Беседа 24.

ИМИТАЦИЯ - ЭТО ВАША КРЕМАЦИЯ

23 декабря 1984 года

Бхагаван,

Вы говорили, что неподчинение - это религиозное качество. Это значит, что я должен не подчиняться Вам, коммуне и дисциплине санньясы. Я могу даже не участвовать в нашей молитве, в наших гаччхами.

Тот, кто спрашивает, точно из Орегона, родился орегонцем, а не прожил в Орегоне каких-нибудь дней двадцать. В том, что касается меня, то достаточно подышать воздухом Орегона двадцать минут, чтобы стать орегонцем!

Я сказал, что неподчинение - религиозное качество, но чтобы не подчиняться, вы должны быть очень разумными. Подчиняться... это может и идиот. Все, что ему нужно сказать, это: «Да, сэр». Не подчиняться, это не просто говорить нет; это тоже легко может сделать каждый идиот.

Неподчинение требует чрезвычайной разумности, потому что вы сами определяете свою жизнь, свое будущее, свою судьбу.

Я сказал вам не подчиняться всему тому, что навязывается вам, что против вас, против вашей воли, против вашего интеллекта, против вашего разума, против вашего существа.

Тогда рискуйте всем и не подчиняйтесь - ведь не подчиняясь, вы на самом деле подчиняетесь вашей внутренней самости. Не подчиняясь, вы подчиняетесь существованию.

Другими словами, не подчиняясь, вы не подчиняетесь личности и подчиняетесь индивидуальности.

Я не сказал, что вы не должны подчиняться вообще - тогда вы станете сумасбродом, если вы уже не сумасброд. Я сделал ударение на неподчинении, потому что все религии всегда делали упор на подчинении. Подчинение кому? Подчинение их Богу, которого они сами и создали; подчинение заповедям, которые они сами и создали; подчинение обществу, обычаю, традиции, - которые представляют все их насущные интересы, - подчинение родителям, преподавателям, священникам.

Все религии учили вас подчинению; поэтому именно для того, чтобы сделать вам это ясным, я и вынужден был говорить о неподчинении, о бунтарстве.

Это не означает, что я против подчинения. Но подчинение, за которое выступаю я, - совсем иное явление.

Оно приходит не как нечто, навязанное вам, оно приходит как цветение вашего существа.

Это ваша разумность, ваша зрелость, ваша центрированность, ваша живость, ваш отклик.

Вы - источник этого подчинения; не Моисей, не Мухаммед, не Иисус, не я, но вы, только вы.

Но знаете ли вы, кто вы? Вы знаете себя как иудея, но вы не иудей. Вы знаете себя как христианина, но вы не христианин. Вы знаете себя как индуса, но вы не индус. Все это навязано вам.

Люди нарисовали на вас что-то, как будто вы - холст. Они делают ваше лицо в согласии со своей собственной идеей. Они каким-то образом хотят стать идеалом для вас, они хотят свести вас к положению имитатора.

Есть великое классическое христианское произведение Имитация Христа, которое уважается христианами почти сразу же вслед за Библией. Но это мерзкая книга. Уже титульная страница книги показывает, что это такое: Имитация Христа. Вы можете имитировать Христа на протяжении миллионов жизней; и все же вы не будете Христом, вы будете лишь имитацией. А имитация - это не ваше истинное лицо.

Чем больше ваши успехи в имитации, тем больше вы проваливаетесь в том, что касается вашего бытия. Чем глубже вы погружаетесь в имитацию, тем дальше вы уходите от себя; и обратное путешествие не будет легким.

Оно станет потрясающе трудным, потому что, когда вы непрерывно имитируете определенный образ, вы отождествляете себя с ним. Обратное путешествие означает, что вы должны начать убивать все это отождествление. Это будет похоже на самоубийство, как будто вы отрубаете свои собственные конечности. Это не то же самое, что сбросить одежды, это не так просто. Это похоже на сдирание кожи.

Это так трудно, что даже очень разумный человек, такой, как Бертран Рассел, признавался: «Мой разум говорит, что Гаутама Будда, конечно же, величайшая фигура во всей человеческой истории, но, хотя я и не принадлежу ни к какой христианской конгрегации, хотя я и полностью отделил себя от христианской мифологии, религии, теологии, где-то я не могу поставить Будду выше Христа. Умом своим я понимаю, но в том, что касается чувств, Иисус остается выше, - а я знаю, что он не выше».

Даже такой человек, как Бертран Рассел, не может избавиться от определенной обусловленности. С самого детства ему говорили, что никогда не было такого человека, как Иисус. Хотя он и отрекся от христианства, сознательно, публично... он написал весьма знаменитую книгу «Почему я не христианин», где привел все свои основания, очень солидные основания. Всякий, кто хотя бы немного разумен, может понять, что если то, что говорит Бертран Рассел, имеет место, то христианином быть уже невозможно. А все это имеет место; он выставил христианство на полное обозрение.

Но даже после этого... а ведь это признание было сделано много после того, как он написал свою книгу. Он написал свою книгу лет за двадцать до того, и это признание пришло, когда ему было около восьмидесяти пяти, то есть в абсолютно зрелом возрасте. Он сохранил свой разум до самого последнего момента своей жизни. Он прожил почти сто лет; он так и не стал дряхлым. Даже в последнее мгновение своей жизни он был разумен и оживлен как всегда.

Он признавался: «В том, что касается моих чувств и ощущений, Иисус как-то стоит выше всех остальных. Хотя я и прекрасно знаю, что нельзя и сравнивать Гаутаму Будду с Иисусом; Гаутама Будда гораздо выше. Но это только интеллектуально; эмоционально Христос все еще сохраняет свою хватку». Хотя он и сказал, что он больше не христианин, он все-таки еще христианин.

Вот почему я говорю, что вернуться назад очень трудно. Идти трудно, но возвращаться назад гораздо труднее. Имитация станет трудным делом: вы пытаетесь быть кем-то, кем вы и не предполагали быть, чем-то, что не является вашей судьбой. Вы идете против самой природы вашего существа, вы пытаетесь плыть против течения. Да, имитировать трудно, - но не так трудно, как возвращаться назад к вашей природной самости.

Вы потеряли ее где-то далеко позади. Вы даже не можете вспомнить, где вы ее потеряли. Вы не можете вспомнить, где вы отклонились от своей самости. Вы отклонились в тот момент, когда вы ничего и не осознавали.

Если вы вспоминаете свое прошлое, то можете вернуться назад к возрасту, самое большее, четыре года. Не все люди могут вернуться к этому возрасту. Немногие люди, очень редкие люди могут вернуться к возрасту в три года. И редко, лишь иногда, найдется человек, который может вспомнить себя в возрасте двух лет. Лишь раз в столетие встречается человек, который может вернуться к возрасту в один год. И лишь за многие столетия раз встречается человек, который может вспомнить себя во чреве матери.

Но ваше отклонение начинается тогда, когда вы находитесь еще в утробе матери, потому что все, что делает ваша мать, отражается и на вас. Когда вы во чреве матери, тогда ум вашей матери является и вашим умом, ее чувства являются и вашими чувствами, ее эмоции являются и вашими эмоциями. Если она гневается, то что-то и в вас испытывает гнев. Если она радуется, то что-то и в вас радуется.

На Востоке психология - одна из древнейших наук; на Западе ей всего сто лет - нет даже и ста. Самым старым именем в западной психологии, древнейшим именем, является имя Зигмунда Фрейда, который был еще жив каких-нибудь несколько лет назад. Но на Востоке, в Индии, психология насчитывает столько же лет, сколько и Патанджали - пять тысяч лет. И Патанджали не может быть назван источником, потому что он цитирует более древние источники. В Китае психология насчитывает столько же лет, сколько и Лао-цзы. Но Лао-цзы цитирует источники давностью, как минимум, пять тысяч лет - пять тысяч лет до Лао-цзы, который жил за двадцать пять веков до нас.

Восточная психология говорит, что когда мать беременна, эти девять месяцев - важнейший период в жизни ребенка, еще и не родившегося. В течение этих девяти месяцев нужно проявить столько заботы, сколько это возможно. Мать не должна злиться, не должна предаваться сексу, не должна волноваться, не должна раздражаться. Она должна держать себя таким образом, чтобы ее эмоции совершенно не воздействовали на ребенка. На протяжении всех этих девяти месяцев она должна находиться почти в состоянии медитации.

Рекомендация восточной психологии такова, что мать на протяжении девяти месяцев должна находиться в состоянии медитации; это единственный способ предохранить ребенка от того, чтобы он стал имитатором. Иначе ни мать не познает ребенка, ни ребенок не познает себя, он станет имитатором. Такова ситуация во чреве - что же говорить о том времени, когда ребенок выходит из чрева. Тогда каждый шаг, каждый человек предопределен придать вам определенную форму, определенную окраску, определенный характер, определенную карьеру - и все с добрыми намерениями. Добрыми намерениями устлана дорога в ад.

Никто не является вашим врагом, но все они проявят себя вашими врагами.

Есть одно высказывание Гаутамы Будды, которого буддисты стараются избегать, потому что у них не хватает понимания для объяснения его. Оно так ясно, а они не могут объяснить его. Высказывание Будды таково: «Если вы не ненавидите своего отца, своей матери, своего брата, вы не можете следовать за мной». Что же это за высказывание? - «Если вы не ненавидите своего отца, своей матери, своего брата, вы не можете следовать за мной».

Буддисты не цитируют его. Ни в одном буддийском монастыре никто не устраивает проповедей по этому высказыванию. Монахи просто быстренько проходят его. Как объяснить его? Человек, такой, как Будда, который учит любви, ненасилию, говорит, чтобы вы ненавидели своего отца и свою мать.

Тогда, конечно, Иисус покажется намного выше: «Люби врагов своих; не только врагов, люби соседей своих», - что, конечно, гораздо труднее. Враг далеко, от него лишь изредка могут быть какие-нибудь неприятности, но сосед - это неприятности все двадцать четыре часа в сутки, и непрерывная боль все двадцать четыре часа в сутки. А Иисус говорит: «Люби ближнего своего, как самого себя».

Естественно, если вы сравните эти высказывания, то Иисус будет выглядеть гораздо более религиозным, чем Будда. Но перед тем, как я скажу что-нибудь еще, позвольте мне процитировать Бодхидхарму, победившего своего собственного Учителя Будду во всех вопросах. А это единственная радость для настоящего Учителя, когда его побеждает его же ученик. Конечно, они не были современниками; между Буддой и Бодхидхармой разница по меньшей мере в одиннадцать столетий.

Бодхидхарма говорит: «Прежде всего, пойди и убей своего отца и мать свою, тогда приходи ко мне. Прежде всего, покончи со своим отцом и матерью, а потом приходи ко мне. Иначе отправляйся куда-нибудь еще - я не для тебя». Как объясните вы это? И я говорю вам, что слова Иисуса - это всего-навсего фокус-покус.

То, что говорит Бодхидхарма, - это чистая психология. Он не говорит, что вы должны убить своего отца и свою мать, но в определенном смысле вы должны убить отца, вошедшего в вас, и мать, вошедшую в вас. Внутри вас ваша семья, окружающая ваше существо, не позволяющая ни единому лучу света достигнуть вашего сокровенного угла. Там собралась толпа, и из-за этой толпы сокровенный угол пребывает во тьме.

Бодхидхарма приводит высказывание Будды к его логическому концу. Почему лишь ненавидеть? Покончите с ними окончательно! Ведь ненависть - это снова какая-то связь, как и любовь. Если вы любите кого-то, вы помните о нем; вы не можете забыть его, - считается, что вы не забываете о человеке, которого любите. Человека, которого вы любите, иногда вы можете забыть, но вы не можете забыть человека, которого ненавидите. Хотя все так называемые учители морали говорили вам прощать и забывать, вы не можете ни прощать, ни забывать. Может быть, с усилием вы и сможете простить, но как вы можете забыть? Вы будете помнить две вещи: первое, вы ненавидите его, и второе, вы простили его - теперь вы будете помнить его еще сильнее. Так что же вы сделали?

Вы не можете прощать ваших врагов. Это связь, очень близкая, очень интимная связь. И именно поэтому очень просто возлюбленным стать ненавистниками, друзьям стать врагами, врагам стать друзьями. Очень просто, потому что и то и другое - это связь: всего лишь небольшой поворот, всего лишь небольшое изменение ситуации...

Например, во время Второй Мировой войны Америка и Россия были друзьями, сражались вместе рука об руку. Они были врагами до этого и стали врагами после. Странно! Но ситуация приобрела такой поворот... Адольф Гитлер сотворил чудо, он был человеком, с которым стоило считаться. Все чудеса Иисуса ничто в сравнении с тем, что сделал Адольф Гитлер: он превратил Америку и Россию в друзей. Благодаря любезности Адольфа Гитлера оба этих флага развевались вместе! И в тот момент, когда с Адольфом Гитлером было покончено, дружба мгновенно, сразу же испарилась. Они снова стали врагами.

Посмотрите на берлинскую стену... Половина Берлина осталась за Россией - они не могли даже дождаться, когда Берлин снова станет одним целым. Адольф Гитлер ушел, и дружба кончена. Когда уходит фокусник, фокус заканчивается; враги снова становятся врагами. Но враги могут стать друзьями, и, не став друзьями, вы не можете стать врагами. Сначала вы должны быть друзьями, это первый шаг; только тогда вы можете стать врагами - это нечто более высокое, более развитое. Может быть, так вы доводите вашу дружбу до ее логического конца.

Так что и Будда, когда он говорит, чтобы вы ненавидели ваших отца и мать, тоже не имеет в виду ваших настоящих отца с матерью, но тех отца с матерью, которые проникли в вас, которые стали толстым слоем личности в вас. Но он был очень изощренным человеком, сыном царя, очень образованным человеком. Бодхидхарма же был очень грубым; он называл вещи своими именами. Зачем говорить изощренно, говорить о ненависти, о том и об этом - просто убить. И я говорю вам, что без убийства вам не выйти из тюрьмы.

Поэтому, когда я говорю вам не подчиняться, я имею в виду не подчиняться всему тому, что не исходит из вашей собственной самости.

Подчиняйтесь тому, что составляет ваше естество.

А вот этот человек говорит, что это означает, что он не может подчиняться мне. Поэтому-то я и говорю: он родился в Орегоне, ведь если, слушая, как я говорю, не подчиняйтесь, он не подчиняется, то это и есть подчинение. Вы понимаете? До того как вы послушали меня, вы подчинялись; теперь, когда я сказал вам, не подчиняйтесь, вы должны не подчиняться. Разве это неподчинение? Тогда что такое подчинение? Это и будет подчинением!

Вы совершенно не поняли меня. Вы просто услышали, как я говорил, не подчиняйтесь, вот теперь вы и должны не подчиняться мне, не подчиняться коммуне, не подчиняться дисциплине санньясы. Этот человек, возможно, представляет часть каждого из вас, ведь я непрерывно получаю письма: «Бхагаван, вы учите неподчинению, а в коммуне мы должны следовать определенной дисциплине». Им это кажется противоречием.

Не подчиняйтесь мне, или коммуне, или санньясе, если все это исходит не от вас. Кто заставляет вас быть частью коммуны? Это ваш выбор. Вы не родились в коммуне. Это ваш выбор, и трудный выбор, потому что, участвуя в моей коммуне, вы идете против всех вокруг вас. Вы рискуете.

Быть частью моей коммуны опасно. Опасно быть связанным со мною. Вы выбрали это. Я никого не обращаю; я всячески стараюсь отговорить вас от того, чтобы вы становились санньясинами, - что еще я могу сделать? Я не даю вам утешений.

Есть один вопрос.

Бхагаван,

Вы отбросили прочь Бога, теперь есть только существование. Существование означает природу; она жестока, она безразлична, она не заботится о нас. Если нет Бога, я чувствую себя очень испуганным.

Естественно, вы будете чувствовать сильный испуг, потому что ваш Бог был не что иное, как способ спрятать ваш страх. Он был ориентирован на страх. Он был как раз для того, чтобы подавить ваш страх. Уберите Бога, и развернется пружина страха. Она есть; даже если вы кладете на эту пружину камень Бога, страх все-таки есть. Вы прекрасно знаете, что он есть, живет, готов в любой момент взорваться, - он лишь ждет своего шанса, своей возможности.

Всю свою жизнь вы верили в Бога, а я вот сказал, что Бога нет - и этого достаточно! Вы, может быть, пятьдесят лет верили в Бога, находили утешение в нем, а потом такой обыкновенный человек, как я, говорит, что Бога нет, и исчезают пятьдесят лет обусловленности, и появляется страх! Кого вы пытаетесь обмануть?

Если это могу сделать я, сможет и любой. Любой, встретивший вас на дороге, может прошептать вам на ухо: «Бога нет», - и кончено! Ваш Бог мертв! Ваш страх еще живее, чем был раньше. Поэтому-то все религии учат, учат священные писания: «Не слушайте никого, кто не принадлежит вашей вере».

В Индии писания джайнов говорят, что если вас преследует обезумевший слон и вы приближаетесь к индусскому храму, то, хотя вы и можете спастись, найдя приют в храме и закрыв двери, не входите в храм. Лучше умереть на дороге под ногами дикого слона, ведь кто знает - в индусском храме вы можете услышать что-то, что испортит вашу веру. И то же самое, в точности то же самое повторяется в индусских писаниях: «Не входите в джайнский храм, потому что иногда единственное слово, исходящее от антагонистической религии, может испортить усилие всей вашей жизни». Но это странно.

Всего несколько дней назад Хасья привела сюда старого человека, который хотел хотя бы немного посидеть рядом со мной. Он шел сюда почти целый год, он занимался всеми видами групповой терапии, медитаций; он очень хочет стать санньясином, - но, к сожалению, он миллиардер. Семья, компания, где он президентом... он боится всех этих людей - членов совета Директоров, семью, компанию.

Такие люди каждый год жертвуют миллионы долларов, и, конечно, эти пожертвования идут на пользу той вере, в которой они родились. Этот человек колебался между быть или не быть. Наконец, он решил, что будет лучше, если перед тем, как стать санньясином, он пойдет и расскажет все своей семье и всему совету директоров. Лучше сказать до того, чем после.

И он пошел. Сейчас ему, должно быть, шестьдесят лет, никак не меньше, - это не какой-нибудь незрелый человек, которого легко обратить, закодировать, раскодировать. Но вы удивитесь: его семья немедленно отправилась к специалисту по раскодированию. Сначала, услышав его идеи, они были шокированы, они рассердились; они не могли поверить тому, что человек в возрасте шестидесяти лет, зарабатывающий тысячу миллионов долларов в год, может быть так легко обращен каким-то культом. Поэтому его нужно раскодировать.

Эти люди не какие-нибудь особенные; просто таков здравый ум. И специалист по раскодированию предложил, конечно, правильную вещь. Он сказал: «Он не ребенок, поэтому вы должны быть очень осторожными. Вам не следует сердиться, вам не следует показывать, что вы против его новой идеологии, потому что ваш гнев и ваше явное разочарование в нем оттолкнут его от вас еще дальше. Вы должны поддерживать его, относиться к нему с большой любовью».

Этот специалист по раскодированию по-настоящему хитер, и он понял одну вещь: что человека в шестьдесят лет нельзя воспитывать как ребенка, вы не раскодируете его в два дня. Но мы-то его вовсе и не кодировали. Мы не старались сделать так, чтобы он стал санньясином, это он просил, чтобы его сделали санньясином. Теперь семья притворяется очень любящей, поддерживающей его. И старик находит это очень странным. От него пришла весть: «Происходят очень странные вещи. Моя семья никогда не была такой любящей».

Но глубоко внутри они, конечно, все кипят. Я не думаю, что своей любовью и своей поддержкой, которые насквозь фальшивы и насквозь американские, они смогут оградить этого человека от того, чтобы он был здесь. На самом деле, он подумает, - а специалист по раскодированию об этом не подумал, - что моя идеология настолько прекрасна, что, просто услышав о ней, вся семья стала такой любящей и такой верной. Стать санньясином - совершенно правильное дело. И на следующий раз он обязательно станет санньясином.

Но они еще будут предпринимать всяческие усилия: это просто их первая попытка со специалистом по раскодированию. Если это не сработает, они попытаются снова, сказав: «Этот человек сумасшедший, он не может находиться на таком ответственном посту, как президент компании. Его нужно поместить в лечебницу для душевнобольных или в какой-нибудь богоугодный дом, где к нему следует применить методы психиатрического лечения». Они так легко не оставят его. Именно поэтому я и сказал, что, к сожалению, он миллиардер. Если бы он был бедным человеком, семья была бы счастлива: «Исчезни! Кого это волнует! Хорошо, что мы избавимся от тебя. Зачем ты вернулся? Тебе нужно было там и становиться санньясином».

Я не дал вам никакой дисциплины. Задающий вопрос говорит: «...дисциплина санньясы». Понимаете ли вы хотя бы немного юмор? Какую дисциплину санньясы я дал вам? Что вы должны носить красные одежды - имеет ли это какое-то значение? Это просто для того, чтобы раздражать санньясинов старой традиции, чтобы добавить им немного головной боли. Именно это мы и делали в Индии, ведь у меня были тысячи санньясинов, и людям становилось трудно решать, кто мой санньясин, а кто санньясин старой традиции.

Они даже припадали к ногам моих санньясинов. Но когда они видели мой портрет на мале, они бывали потрясены! Эта мала с портретом и нужна как раз для того, чтобы потрясать людей. Какую дисциплину я дал вам? Вы не знаете дисциплины. Вам следует пойти и посмотреть в монастырь траппистов, тогда вы поймете, что такое дисциплина.

Мне вспоминается одна история. В монастырь траппистов вы входите навсегда; вы не можете выйти оттуда, если только вас не вышвырнут. Если вы не станете помехой, такой, что монастырь решит выбросить вас прочь, вам самому по себе оттуда не выйти. Такая свобода не допускается; об этом надо думать перед тем, как входить в монастырь. Вы можете взять время подумать, но раз вы вошли в монастырь, то это на всю жизнь, пожизненно. Из монастыря может выйти только ваше мертвое тело.

Тот человек вошел в монастырь, возможно самый ортодоксальный в мире. Монахи хранили абсолютное молчание. Они могут говорить только раз в три года. Через каждые три года они имеют право один раз поговорить, если у них есть какие-нибудь Жалобы, какие-нибудь трудности, какие-нибудь проблемы.

Этот человек непрерывно на протяжении трех лет страдал, Потому что у него не было матраса, и поэтому он спал прямо на голом полу, а было по-настоящему холодно. Стали страдать даже его кости. Но пришлось ждать три года перед тем, как он смог сказать: «Мне нужен матрас».

Через три года все монахи монастыря собрались вместе и главный аббат спросил у них: «Если у кого-нибудь есть что-нибудь сказать, он может сказать. Три года мы не встретимся снова; ничего нельзя будет сказать».

Этот человек подождал немного, потом он сказал: «Мне нужен матрас». Ну и как выдумаете, он на протяжении этих трех лет думал об Иисусе Христе? - только о матрасе... и он ждал, ждал, на протяжении всех трех лет смотрел на календарь.

Главный аббат сказал: «Хорошо. Теперь на три года никаких жалоб. Через три года вы снова сможете заговорить. Матрас будет предоставлен».

Матрас был предоставлен, но он был слишком большой, а его келья была слишком маленькой, поэтому, когда вносили матрас, разбили стекло на двери. Матрас был, но стекло было разбито, поэтому в келью начал задувать ветер, начал затекать дождь, и снова на три года... Бедный человек... раньше он хотя бы мог растянуться; теперь же он сидел в углу, а внутрь попадал дождь и снег.

И что вы думаете? - молился ли он эти три года? Да, он молился, чтобы эти три года поскорее прошли: «И если я еще буду жить...» Казалось, что трудно будет выжить в эти три года, но он выжил. Человек обладает потрясающими возможностями приспосабливаться к различным обстоятельствам. Люди выживают даже в монастыре траппистов. Он выжил.

И снова сбор через три года. Он прибежал на этот сбор, и еще до того, как главный аббат задал свой вопрос, он поднял руку. Главный аббат был разгневан. Он сказал: «Снова тот же человек! Какая-то жалоба?»

Он сказал: «Три года я страдал от дождя, ветра и снега. Когда вносили матрас, разбили стекло. Матрас был большим, а дверь маленькой».

Главный аббат сказал: «Хорошо. Теперь три года молчите. Вашу дверь починят».

Дверь была починена. Он выжил в эти три года, но матрас не выжил. Он вонял, а когда дверь была открыта, вонь была не такой сильной. Теперь же дверь была закрыта и воздух не поступал... Матрас совершенно прогнил, потому что за три года все, что только было возможно... Теперь этот человек не мог дышать! Все стало так... и на три года!

Он сказал: «Теперь наступают мои последние дни. Теперь я не смогу вновь поднять свою руку». Но он опять выжил. Он снова выжил, поскольку способности человека приспосабливаться поистине потрясающие. Если вы живете в зловонной комнате, сидите на прогнившем матрасе, вскоре вы перестанете ощущать запах, поскольку ваша чувствительность к запаху притупится, будет убита вонью, непрерывной вонью. Ваш нос не настолько силен, он не сделан из стали, в вашем носу лишь малая часть способна воспринимать запах. Если против вашей способности воспринимать запахи ведется непрерывная война, ваш нос умрет.

Он выжил, но после того, как прошли три года, он ринулся бежать так быстро, как он только мог. И еще до того, как он поднял свою руку, аббат сказал: «Стоп! С тех пор, как вы пришли сюда, я ничего не слышал от вас, кроме жалоб. Убирайтесь прочь! не желаю вас больше слушать».

Он сказал: «Но я же еще ничего не сказал. Пожалуйста, выслушайте меня».

Аббат сказал: «Такие люди не могут быть в монастыре траппистов. За девять лет я ничего не слышал от вас, кроме жалоб, жалоб и жалоб». И они выбросили прочь этого бедного человека.

А вы говорите, что не можете следовать дисциплине санньясы? Я же не дал вам никакой дисциплины. Да, три вещи я сделал...

Я дал вам новое имя, с тем, чтобы вы смогли снять свое отождествление с вашей прежней личностью и начать все вновь, как если бы вновь родился ребенок.

Я дал вам красные одежды, чтобы разрушить монополию традиционных санньясинов на красную одежду - она не является ничьей монополией. И это было сделано просто в насмешку над санньясой, которая существует на Востоке тысячи лет. Я говорил, что, просто сменив свою одежду на красную, вы не станете мудрецами.

Я дал вам малу, потому что все древние санньясины всех религий использовали для молитвы четки.

Это старинный метод счета. Например, в индуизме: сколько раз вы произносите имя Бога, таким будет и ваш счет в ином лире. Но как запомнить это: «Рам, Рам, Рам...» Вы забудете. А считать так, чтобы запомнить: «Один Рам, два Рам, три Рам», - слишком утомительно. И вскоре «один, два, три, четыре, пять» дорастет до «одна тысяча четыре... один миллион, два миллиона, три миллиона...» Вы где-нибудь собьетесь и забудете счет. Вот это будет настоящая потеря, потому что Бог спросит: «Сколько раз?..»

Поэтому методом счета стали четки: вы просто продолжаете говорить свое «Рам» и пропускаете одну бусинку. Вам не нужно говорить «один». Вы говорите «Рам» и пропускаете другую бусинку. Вам не нужно говорить «Рам два, Рам три», вы просто пропускаете бусинки. Это хорошо еще и потому, что вы можете говорить и про себя, когда никто не знает об этом. В Индии люди носят маленький мешочек с четками, подвешенный на руке; поэтому, даже гуляя по дороге, они могут продолжать считать.

Вы можете увидеть магазинных торговцев, на руках которых висят мешочки с четками. Они разговаривают с клиентами, а глубоко внутри произносят: «Рам, Рам, Рам, Рам», - и считают с помощью четок. В промежутке они скажут жене: «Нищий!» - а их четки продолжают считать.

Только чтобы высмеять всех этих идиотов, дал я вам эти четки. Для вас это не метод молитвы, это просто издевка над всей традицией.

И потом я дал портрет обыкновенного человека - подошел бы портрет любого человека. Это раздражает их еще больше.

Но этот мир странный. Иногда случаются такие вещи, которых вы не ожидали и о которых даже не мечтали. Как раз на днях Шила принесла письмо из Пенджаба - в Пенджабе ведь теперь очень большие волнения. Непрерывно сражаются и убивают друг друга индусы и сикхи. В эти два месяца убиты тысячи людей.

В одной маленькой деревне были два сикха, оба наши санньясины, а вся деревня были индусы. Эти два сикха были учителями в школе. Директор предложил им: «Не выходите из дома; и будьте осторожны, очень осторожны, потому что вся деревня сошла с ума. Весь Пенджаб сошел с ума, и вас здесь только двое - толпа может убить вас».

А в тот день, целый день толпа ходила по городу в поисках хотя бы какого-нибудь сикха, чтобы убить его. Они знали, что тут были эти два сикха, но куда они подевались? Ночью, когда солнце село и стало темно, эти двое сикхов решили, что толпа, должно быть, рассеялась. Целый день они прятались в доме, поэтому они решили выйти ненадолго и подышать немного свежим воздухом.

Как только они вышли, то немедленно - толпа как будто ждала их, пряталась где-то по соседству, знала, что они спрятались в доме, - толпа с двух сторон ринулась на них. Один из них убежал в соседний лес; в темноте было трудно найти его. Но другой был схвачен. Он написал мне благодарственное письмо, потому что, когда толпа схватила его, кто-то из толпы сказал: «Это не сикх, это раджнишист!» Поэтому они сказали: «Бесполезно убивать этого человека - он больше не сикх».

Вот он и пишет мне: «Бхагаван, вы спасли меня; иначе меня разрезали бы на куски». Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь был спасен мною, но в этом мире случаются странные вещи. Моим именем вас могут убить, но им же вы можете и спастись.

То была странная ситуация: они собирались убить сикха, но, увидев оранжевые одежды, и малу, и мое фото, они сказали: «Этот человек больше не сикх. Убивать его бессмысленно». И они оставили его.

Но в основном я поместил сюда этот портрет для того, чтобы он висел у вас на шее и всех раздражал, вы никуда не можете пойти и не быть замеченными.

Один из моих санньясинов в Бомбее... он принял санньясу, а через два или три дня вернулся и сказал: «У меня настоящие неприятности. Не дадите ли вы санньясу и моей жене? Я привел ее с собой».

Я сказал: «Зачем?»

Он сказал: «Проблема в том, что, куда бы я ни пошел с ней, люди говорят: «Что же это за санньяса? Санньясину не полагается расхаживать повсюду вместе с женщиной». И я не могу сказать им, что это моя жена, потому что, если я скажу это, они убьют меня. Санньясин, имеющий жену? Поэтому все так неудобно; что делать? Лучше уж дать санньясу и ей».

Я сказал: «Я дам ей санньясу, но это не решит проблемы. Попробуйте».

Я дал санньясу его жене. Через два дня он вернулся снова. Он сказал: «Вы были правы. Вчера в поезде...» Это был местный поезд; он приезжает на нем на работу в офис и возвращается обратно. Тот день был выходным, поэтому он поехал с женой и ребенком. Собралась толпа, и люди сказали: «Чей это ребенок?» - потому что в Бомбее воруют людей.

В Индии во всех больших городах воруют детей. Потом их калечат, ослепляют и делают из них нищих. Есть целые банды: определенный человек кормит их, забирает по вечерам все собранные ими деньги. Он кормит их, дает им одежду, дает им кров. Но если их не искалечить, не ослепить, не отрезать им руки и ноги, то кто подаст им деньги? Чем более искалеченными, чем более несчастными они выглядят, тем выше их шансы получить подаяние и принести больше денег.

Поэтому во всех крупных городах воруют детей. И собирают их в банды по сотни детей. Полиция знает об этом; полиция получает свою долю. Полиция не мешает детям просить подаяние на улицах; скорее наоборот, она защищает их. На самом деле, она помогает хозяевам этих детей следить за тем, чтобы дети не могли сбежать.

И на самом деле, эти дети не могут сбежать, потому что они ослеплены, искалечены, - куда они могут сбежать? Кто будет ухаживать за ними? Они не знают, где их отец, где их мать, откуда их привели, - ведь их могли схватить в Калькутте, а использовать в Бомбее. Если их схватили в Бомбее, то использовать будут в Мадрасе. Поэтому они не знают, откуда они и где находятся сейчас.

Они не могут сбежать, но полиция следит все-таки, чтобы никто и не пытался сбежать. Все имеют свою долю, кроме этого ребенка. А если он когда-нибудь придет совсем без денег, ему достанутся побои. Поэтому он вынужден приходить с деньгами. Он не может попытаться спрятать какие-то деньги от своего хозяина, потому что тот знает, сколько зарабатывает ребенок.

Хозяин ходит вокруг и смотрит, чтобы понять, сколько денег заработает этот ребенок до вечера. Так что по опыту он знает, что этот мальчик обязан принести десять рупий, пятнадцать рупий. А если он принесет две рупии, то получит побои. И куда он может спрятать деньги? Эти деньги немедленно обнаруживаются.

Так что собралась толпа и люди спрашивали: «Вы оба санньясины; эта женщина санньясин, вы санньясин. Прежде всего, почему женщина и мужчина санньясины вместе? Это не допускается. Во-вторых, этот ребенок - откуда вы взяли этого ребенка?»

Они сказали: «Это наш ребенок». Они вынуждены были сказать так. А люди уже собрались бить их: «Это ваш ребенок? Вы санньясины, и у вас есть ребенок!»

Санньясины как-то постарались объяснить им, показали мою малу и сказали: «Мы не старые, не традиционные санньясины».

Кто-то из толпы знал обо мне. Он сказал: «Оставьте их. Они не ваши санньясины. Это санньясины другого рода: неосанньясины».

Со станции они пришли прямо ко мне. Они сказали: «Дайте санньясу и нашему ребенку тоже, потому что без этого нас снова схватят. Мы бедные люди, и всякий может начать бить нас и причинять нам неприятности». Я вынужден был дать санньясу и ребенку тоже!

Это была не дисциплина; это был бунт. Я хотел показать санньясинам в Индии, а их миллионы, что если вы сменили одежды или имеете четки, то это не означает, что вы стали святыми. Я могу без всяких проблем создать миллионы таких святых, как они. И я создал их.

Медитация - вот единственная вещь, которую можно назвать дисциплиной. Но я вовсе не приказываю вам медитировать. Я объясняю вам, что такое медитация. Если это привлекательно вашему уму, если в вас что-то щелкает, если в вас возникает желание исследовать это измерение медитации, то тогда вы следуете своему собственному разуму, а вовсе не моей идее. А если это не привлекает вас, то, конечно, вы не обязаны делать это.

Спрашивая меня: «Я не могу даже участвовать в гаччхами », - этот человек использовал слова «наша молитва». Это не молитва. Молитва - это всегда просьба о чем-то. В этом действительный смысл слова молитва, молитва о чем-нибудь: «Дай мне, Господи, хлеб наш насущный», - или что-нибудь другое, но: «Дай нам что-нибудь. Ты даешь подаяние, мы просим его. Ты милосерден, а мы нуждаемся в твоем милосердии; спаси нас. Эта жизнь несчастна, это существование пребывает в страдании, выведи нас из этого колеса жизни и смерти».

Различные религии, различные молитвы...

Но каждый о чем-то просит.

Вы не можете назвать наши гаччхами молитвой. Это не так; ведь что вы говорите в гаччхами? «Я отправляюсь к ногам пробудившегося; я отправляюсь к ногам коммуны пробудившегося; я отправляюсь к ногам предельной истины пробудившегося».

Вы объявляете что-то, вы не молитесь. Это декларация, решимость - «Я отправляюсь к ногам пробудившегося» -решимость отбросить эго, декларация: «С этого момента стать пробудившимся - станет всем моим усилием, всем моим делом, всем моим свершением; я больше не буду жить неосознанной жизнью». Это не молитва.

В моем поле зрения нет места молитве, потому что нет места Богу.

Кому вы можете молиться? Никого нет.

Небо абсолютно пусто.

Вы просто понапрасну тратите время и бросаете бессмысленные слова в атмосферу, переполняете атмосферу бессмысленными словами.

Вы должны помнить: «Эти слова никогда не умирают. Раз произнесенное, слово продолжает звучать, совсем как камешек, брошенный в озеро: волны побежали к далекому берегу. Но это существование не имеет берегов, не имеет побережий, не имеет границ. Раз вы сказали что-то, это остается навсегда. Сказанное звучит все дальше и дальше. Оно коснется других планет, Коснется других звезд; будет продвигаться и продвигаться».

Теперь мы знаем - до изобретения радио об этом не было и понятия, - что сказанное в Вашингтоне проходит прямо рядом с вами. Теперь вы знаете это, потому что люди открыли, как удержать это. Что бы они там ни придумали, все это уже идет через все станции мира. Конечно, создаются очень сильные вибрации. Они все время движутся вокруг вас; вам просто нужно настроить свое радио на определенную длину волны, тогда все сказанное на этой волне будет поймано.

Это относится и к нам. Все, что мы говорим, не очень сильно, но оно никогда не умирает, звук продолжается. Однажды мы обнаружим способ улавливать звуки, произнесенные разными людьми в прошлом - ведь каждый человек имеет свою вибрацию, свою частоту. Если мы сможем поймать частоту Кришны, то тогда все, что он на самом деле говорил в Гите пять тысяч лет назад, говорил ли он это или вовсе нет, снова будет поймано. И я уверен, что эта большая книга Гита, вероятно, не написана в той ситуации, о которой говорят.

Две армии, стоящие друг перед другом, - они лишь только ждут сигнала, чтобы начать избивать друг друга. И Арджуна говорит своему возничему Кришне: «Вывези меня вперед». Он главный воин одной из сторон. Видя там всех людей, своих друзей, родственников... Другая сторона состоит из его же двоюродных братьев, они все выросли в одном доме, в одном месте, их учил один и тот же человек. Дроначарья, человек, учивший обе стороны искусству стрельбы из лука, был там, на противоположной стороне: его собственный Учитель.

На этой стороне каждый связан родственными узами с людьми противоположной стороны. На той стороне каждый связан родственными узами с людьми этой стороны: то была семейная ссора. Арджуна повел себя странно. Он просто сказал Кришне: «Я не буду участвовать в этой войне. Это не война, это просто самоубийство. Ведь все это наши люди. Кто бы ни умер, на моих глазах будут стоять слезы. Отец моего отца, мой дед, стоит там. Мой Учитель, учивший меня, воспитавший меня величайшим лучником мира, он стоит на противоположной стороне. Нет, я не могу сражаться. Я лучше отрекусь от мира и стану санньясином, отправлюсь в Гималаи».

Вот ситуация. Эта большая книга - диалог, в котором Арджуна все время задает вопросы, а Кришна отвечает на них. Комментировать эту книгу займет у меня почти - Тару, сколько лет? - может быть, три года: двадцать томов, по тысяче страниц каждый. В этой ситуации не кажется вероятным, что такая большая проповедь... Вся война была кончена за восемнадцать дней; вся Гита не может быть кончена за восемнадцать дней! Поэтому он сказал, наверное, всего несколько слов, а в дальнейшем они развивались, добавлялись новые и новые слова, чтобы разъяснить, упростить, сделать все более понятным.

Но однажды станет возможным поймать слова Кришны — или Иисуса, произносящего свою нагорную проповедь, - ведь ни один звук никогда не умирает; раз произнесенный, он остается навсегда. Да, он становится все слабее и слабее, и нужны будут все более сильные, мощные приемные устройства, приемники, чтобы поймать его. И конечно, все это будет как Вавилонская башня, ведь на протяжении миллионов лет говорили миллионы людей, и их слова перемешались.

Но есть вероятность... Ведь ваши отпечатки пальцев единственно ваши: таких никогда не было раньше, и нет возможности таким отпечаткам появиться когда-либо в будущем. Ваши отпечатки пальцев - это ваши отпечатки пальцев. Ваши звуковые отпечатки - это тоже ваши звуковые отпечатки; рано или поздно мы сможем отсортировывать их. И когда мы получим ваш звуковой отпечаток, вашу частоту, тогда может быть воспроизведено все сказанное вами в вашей жизни.

Вы удивитесь, узнав, что Махавира - единственный человек за всю историю, который сказал: «Не говори ничего такого, что ты не хотел бы, чтобы это было связано с тобой навсегда, поскольку все сказанное тобою будет пребывать вечно». Он единственный человек, но то, что он говорит, обладает, конечно, потрясающим проникновением. Его основание в том, чтобы не говорить плохих слов, мерзких слов, очень научно, не религиозно. Он говорит так, потому что эти слова останутся навсегда; они будут вашими следами во времени. Не оставляйте за собой никаких мерзких следов.

Когда вы декларируете: «Буддам таранам гаччхами - я отправляюсь к ногам пробудившегося», - вы не произносите молитву. Вы просто объявляете существованию и себе ваше намерение: «Я хочу отбросить мое эго».

Таким образом, гаччхами - «гаччхами» просто означает «отправляться», «идти». Английское слово «идти» (go - гоу) происходит от санскритского слова гаччх. Вы удивитесь тому, что на санскрите корова (английское «cow» - произносится «коу») будет гау, ведь корова очень любима индусами, они поклоняются ей как матери, полагают ее святой. Движение Коровы называется гаччх. От этого гаччх и происходит английское слово гоу - идти.

«Хождение пешком» требует одного абсолютно необходимого условия: вы отбрасываете ваше эго. Со своим эго вы не можете прийти к ногам Будды, пробудившегося. И этим «пробудившимся» мы не называем какого-то конкретного человека. Мы просто говорим, что поскольку качество осознанности одинаково, то все пробудившиеся, пробудившись, становятся одинаковыми: между ними нет никакой разницы. Пробуждение - это просто пробуждение. Поэтому мы отправляемся к ногам любого, кто пробудился, где бы он ни пробудился - в прошлом, в настоящем или в будущем.

Это решение отбросить эго. Это декларация о том, что: «Существование, будь мне свидетелем, я отправляюсь к ногам пробудившегося. Напомни мне, если я забуду». Вот почему оно должно быть отделено. Чем больше вы повторяете это, тем лучше, потому что чем более это становится определенным, тем яснее восприятие того, что же это все означает.

Но отправляться к ногам пробудившегося не очень трудно. Это очень просто. Само присутствие пробудившегося создаст в вас желание отправиться к его ногам. Это не что-то буквальное, что вы должны отправиться именно к ногам. Это просто означает, что вы начинаете ощущать своего рода самоотдачу. Вас не просят о самоотдаче: если просят, не подчиняйтесь. Если самоотдача случается сама собой, подчиняйтесь; это ваше собственное ощущение, ваше собственное подлинное переживание. Но это просто, отсюда и второе гаччхами: «Сангхам шаранам гаччхами».

Очень легко отправиться к ногам пробудившегося, немного труднее отправиться к ногам коммуны пробудившегося, потому что вся коммуна не будет пробудившейся. Многие будут крепко спать и похрапывать; многие будут спать даже крепче, чем вы. И эго будет испытывать большие трудности в том, чтобы отправиться к ногам этих людей. Это означает, что теперь вы должны еще более определенно отбросить свое эго. Может быть, в первом гаччхами вы отбросили лишь несколько листиков вашего эго. Во втором гаччхами вы будете вынуждены отбросить все дерево.

Третье даже еще труднее, но по другой причине. «Дхаммам шаранам гаччхами - я отправляюсь к ногам предельной истины пробудившегося». Что представляет собой пережитое пробудившимися людьми, они этого не сказали; это не может быть высказано. Все они хранили молчание об этом.

Где вы собираетесь найти ноги предельной истины? И в вашем состоянии неосознанности, в вашем состоянии бессознательности, в каком направлении отправитесь вы на поиски? И когда вы не знаете, где отдать себя, кому отдать себя, что отдать, все это для эго становится еще труднее. Вам придется выдергивать из земли корни дерева; они прячутся под землей. Даже если дерево упало, оно может снова вырасти от своих корней.

Это простые декларации - и они должны быть вашими декларациями, они не могут быть моими декларациями.

Но, слушая, как я говорю о том, что неподчинение - это качество религии, вы немедленно испытываете желание не подчиняться. Вы услышали от меня много вещей, но никогда раньше подобное желание не возникало в вас. Определенно, где-то глубоко внутри вы хотите не подчиняться.

Может быть, вы принудили себя к подчинению. Тогда вы поступаете неправильно, это место не для вас. Тогда вы просто втянули себя во что-то, что не исходит из вашего собственного решения. Может быть, вы подражаете кому-то - может быть, ваш друг стал санньясином, поэтому и вы стали санньясином. Может быть, мои слова, мои доводы произвели на вас впечатление. Но ваша санньяса не вырастает из вашего глубочайшего ядра; иначе, услышав от меня о том, что неподчинение -религиозное качество, вы немного подождали бы и подумали бы об этом.

Вам следовало спросить: «Тогда что есть подчинение? Не является ли и подчинение религиозным качеством?» Это был бы правильный вопрос. Я постоянно даю вам правильные ответы на неправильные вопросы, ничего другого не сделаешь. Я понимаю, что вы не можете задать правильный вопрос, а я не могу дать неправильный ответ; так что же делать? Вот так и продолжается. Вы продолжаете задавать неправильные вопросы. Но меня не очень волнуют ваши вопросы, я продолжаю отвечать то, что я хочу ответить. Ваш вопрос - это лишь повод.

Подчинение — более великое религиозное качество, чем неподчинение.