Долгий путь к триумфу. "Все для блага нации!"

Долгий путь к триумфу. "Все для блага нации!"

"…Ныне, когда я пишу эти строки, я более чем когда-либо полон веры в то, что наша окончательная победа безусловно обеспечена, сколько бы препятствий ни воздвигали нашему движению, сколько раз маленькие партийные министры ни лишали бы нас свободы слова, сколько раз на партию ни накладывались бы запреты.

Пройдут года, о нынешнем режиме и его носителях успеют давно уже позабыть, а программа нашей партии станет программой всего государства, и, сама наша партия станет фундаментом его."

Адольф Гитлер

К сожалению, мне так и не представилось возможности услышать от фюрера подробностей борьбы НСДАП за власть в веймарской Германии, но неожиданно меня просветил в этом вопросе Мартин Борман, по некой причине сумевший преодолеть свою неприязнь к моей персоне. Вышло так, что я должен был с ним посоветоваться по поводу эвакуации некоторых культурных ценностей из Берлина, которые могли пострадать в случае боевых действий на улицах города: в том, что битва за Берлин неизбежна, уже никто не сомневался, хотя фюрер считал возможным неожиданным контрнаступлением отбросить русских на Восток и не допустить их прорыва к последней линии обороны. Борман хмуро выслушал меня и неохотно внес некоторые корректировки в предполагаемый план эвакуации. Тогда я, понимая, что самостоятельно организовать порученный Гитлером вывоз ценностей не смогу, решил привлечь к этому делу самого Бормана, тем более что он уже начал мне помогать. Нам вместе пришлось какого-то отчета о состоянии путей наземного сообщения, и пользуясь этим, я спросил его о подробностях борьбы национал-социалистов с политическими оппонентами. Тогда я единственный раз увидел, как Борман улыбается: и в самом деле, только в воспоминаниях о тех годах, когда он был молодым революционером, он мог снова быть счастлив!

— Да, деньки были… веселые, ничего не скажешь. Правда, поначалу, до того, как мы попробовали захватить власть силой, нас не очень-то замечали. Нет, замечали, конечно, но как и любую другую "агрессивную" партию. До коммунистов нам было еще очень далеко — однажды, в 22-м, я на митинге услышал, как две дамы средних лет обсуждают выступающего Гитлера: "Ой, это ведь тот самый Ади, который живет на втором этаже такого-то дома?". Мы были местечковыми знаменитостями — злыми, нетерпимыми к инакомыслию, любящими подраться, но малочисленными и не имеющими особой поддержки в массах. До 23-го года нами активно интересовались только леваки — чуяли, должно быть, кто их главный враг. Эх, видели бы вы, как мы тогда дрались с коммунарами! То мы срывали у них митинг или заседание, то они у нас… Я собрал тогда пятерых головорезов, мало что смысливших в национал-социализме, но зато больше всего в жизни ненавидевших жидовье и красных, и чуть что — мы скидывали пиджаки, хватались за пустые бутылки и дубинки, а потом головами "спартаковцев" разносили в щепки к чертовой матери столы и скамьи в пивных. До 23-го мы были в основном этим и знамениты. Между прочим, коммунисты начали первыми применять в драках ножи, да и объявили нам уличную войну без правил тоже они. Конечно, их было больше, их поддерживали одурманенные рабочие, помогали деньгами русские… Но мы в итоге их уделали, еще до прихода к власти!

Кстати, по поводу Хорста Веселя, хоть это и было позже. Вы, должно быть, слышали коммуняцкие сплетни, что его убили в пьяной поножовщине? Ничего подобного! Его застрелили. Посреди улицы. Те самые коммунары. Представляете? Он, фактически, был занят тем, что вел агитацию в криминальных кругах, возвращал немецкому народу его заблудших сыновей и дочерей. Так вот, я точно знаю, что бандиты, у которых он таким образом уводил "молодую смену", и не думали его убивать — потому что они его уважали. Нет, его убили картавые коммунисты-гуманисты, которые вообще никого, даже себя, не уважают. "Мы наш, мы новый мир построим…" Тьфу!

Кстати, про попытку переворота в 23-м вы тоже, должно быть, не все знаете. Ведь выступления были не только в Мюнхене, но и в других местах. И их тоже подавляли огнем солдат и полиции… Да. Так вот, мы и сам фюрер решились на это только потому, что полицейские власти и государственные чинуши якобы заняли нейтральную позицию в противостоянии национал-социалистов и коммунистов. Они не преследовали участников уличных потасовок, разрешали нам собираться и даже вести сравнительно крупномасштабную агитацию… Поэтому многие надеялись, что они будут на нашей стороне "в случае чего". Ага, как бы не так! Им просто очень нужно было спровоцировать нас на открытое столкновение с полицией, чтобы показать Франции, Англии и доморощенным интеллигентам, что Веймарские политиканы не только не симпатизируют реакционерам, но и активно с ними борются, буквально с оружием в руках. И боролись. Положили шестнадцать наших в одном Мюнхене, ранили Геринга, арестовали через некоторое время активистов во главе с фюрером… Ну, а на суде он стал общегерманской знаменитостью. Дураки-газетчики, пытаясь угодить политиканам, растиражировали образ "реакционера-мракобеса", но оказалось, что народ именно такими и восхищается. Конечно, суд и освещение его в прессе свернули, фюрера отправили в Ландсберг, но дело было сделано: как потом раскупался первый тираж "Моей Борьбы", вы бы видели, Курт! Кстати, мы, кто был на свободе, решили, что железо надо ковать, пока горячо, и наплевали на доход — начали распространять книгу бесплатно.

Мне тогда активно пришлось работать со штурмовиками. Так, как я, ими никто не занимался. Геббельса эти парни видели только на трибунах, а всякие вроде Гиммлера и фон Шираха отбирали себе в свиту кого почище да пообразованнее. Ну я работал с тем, что было. Старые их кадры, времен "Штальхельма", закаленные войной фронтовики — те проблем не составляли, а вот молодняк… Представьте себе, Курт, толпу парней, увлекающихся армейской эстетикой, но не желающих ничего слышать об армейской же дисциплине, любителей подраться и выпить, выросших на улицах. Идеологию их, думаю, вы представляете: все жиды — плохие, коммунисты — это жиды, поэтому они тоже плохие, буржуи грабят народ — и они тоже плохие, а значит — жиды… Мне иногда казалось, что они забыли все ругательства, кроме своих "жидов". Пришлось эту пьяную анархическую толпу организовывать во что-то более-менее стройное, причем — без участия фюрера, ему было не до того. Тут очень помогли амбиции Эрнста Рема. Знаете, это был типичный агрессивный педераст, рвавшийся к власти ради власти, и он умел "строить" штурмовиков. Ближе к 33-му он еще и допился, у него начались какие-то проблемы с головой, так что мы вовремя его остановили.

Но от штурмовиков была огромная польза! Да, фюрер, Геббельс, Гиммлер, Геринг — они что-то там организовывали, устанавливали контакты с предпринимателями, с политиками, с заграницей… Но ведь почему им это удавалось? Потому что за ними была эта сила — парни, дерущиеся на улицах, не боящиеся смерти, живущие в наши дни жизнью какой-нибудь викингской дружины или варварской орды. Они даже рейхсверу тогдашнему были бы серьезными противниками, не то что полиции на местах! Так что вскоре их и в тюрьмы перестали сажать, даже за убитых красных и разгромленные еврейские магазинишки — судьи опасались мести других штурмовиков. Ну и Тиссены с Круппами стали на нас уважительно посматривать: если мы в полуподполье заимели такую силу, то ведь и страной мы будем управлять неплохо, всяко уж лучше веймарцев, которые Англии кланяются!

Ведь что такое тогдашний штурмовик? Это тот, кто не думает над всякими философиями, а просто делает, что захочет. Не нравится ему коммунист — подойдет и разобьет ему морду. Не нравится фамилия хозяина какого-нибудь магазина — разобьет витрину. А если это кому-то тоже не нравится, то пусть они подойдут и скажут ему это в лицо! Вы скажете, Курт, что они были необразованны и знали только лозунги. Да. И они даже гордились этим. Почему? А все просто — это было одним из столпов их свободы. Ведь большая часть сегодняшних знаний нужна человеку именно для того, чтобы исполнять свою роль в обществе. А они просто брали от общества то, что хотели: пиво, женщин, драки, шумные сборища… Они разъезжали по улицам на грузовиках, орали националистические и антисемитские песни, бросали в толпу листовки, а полицейским и коммунистам наглядно показывали, что именно о них думают в СА. Собственно, они и националистами были только потому, что им это нравилось, а не потому, что хотели изменить к лучшему общество или там государство. Да, в сильном национал-социалистическом государстве таким не место, вот почему и случилась та ночь… Но с другой стороны, все так восхищаются всякими викингами и тевтонцами, а чем жизнь этих древних завоевателей отличалась от жизни ремовцев?

Так что, когда в 33-м Гинденбург сдал нам власть, в этом была огромная заслуга штурмовиков. Курт, вы, как военный, должны понимать — никто и никогда не станет уважать человека, за которым не стоит сила. Обычная, грубая, в лице армии или боевых группировок. Даже деньги не спасут, если нет такой силы — как не спасли они аристократию в России во время революции, а уж интеллигентность и хорошая репутация тем более не спасут. Мы это понимали, Муссолини понимал, Хорти в Венгрии тоже… А вот всякие клоуны, которым бы все "марши протеста" да заседания своих партий с громкими названиями устраивать, не понимали. Поэтому-то…

Однако тут нас прервали: меня срочно требовали к телефону. Как выяснилось, Кайтель и Геринг пришли к заключению, что в связи с полным превосходством противника в воздухе разумно будет не жертвовать напрасно людьми, и за счет личного состава эскадрилий сформировать несколько мобильных зенитных батарей, а остатки объединить с десантниками Штудента и Хейдте и использовать как обычные пехотные части. Пехота требовалась для поддержки мобильных противотанковых частей, обычно включавших в себя три-четыре самоходных орудия и один модифицированный "Тигр" или тяжелое орудие "Ягдпантер". Мобильные гаубицы, а также наиболее тяжелые орудия типа "Ягдтигр" пока планировалось держать в резерве, а артиллерийскую поддержку войскам оказывать обычными полевыми гаубицами, транспортируемыми тягачами или конными подводами. Генерал Хайнрици, не исключая возможной битвы за Берлин, все же рассчитывал растянуть оборонительные бои на подступах к городу хотя бы на пару недель, предоставляя возможность фюреру найти средство для разрешения сложившейся на фронтах ситуации. С целью замедлить продвижение русских резервы изымались даже у основных боевых группировок на Западном Фронте — у Моделя в Руре и Кессельринга в Италии, не смотря на протесты последних.

Идея Кайтеля и Геринга показалась мне своевременной, и я поспешил к фюреру, чтобы сообщить ему о ней.

Гитлер включил меня в число людей, которых охранники пропускали к нему в любое время суток, так что я попал на окончание заседания, посвященного оккупированным русскими территориям Германии. Розенберг, "министр восточных территорий", как раз пытался оправдать неорганизованность снабжения и связи с группировками "вервольфов" и "гражданского сопротивления", действующими в тылу Советской Армии. Получалось, что подпольной или партизанской борьбы заметных масштабов немецкий народ не вел, или вел — под прицелом "люггера" какого-нибудь ССовского чина, которому все равно терять было нечего.

Фюрер в этот раз воздержался от каких-либо комментариев. Когда Розенберг закончил свое сумбурное выступление, Гитлер лишь безмолвно покивал своим мыслям и потребовал, чтобы впредь ни одна боевая часть не оставляла русским занимаемые территории до того, как на них будет организована разветвленная система подпольного сопротивления. Отпустив офицеров и Розенберга, фюрер повернулся ко мне:

— Что у вас?

Я изложил суть запроса Кайтеля и Геринга. Фюрер встал из-за стола и навис над картой Восточного Фронта, опираясь руками на спинку стула.

— Пожалуй, они правы. А, хотя… Знаете, Курт, что бы мы сейчас не придумали с военной точки зрения, это нам не поможет. Вы сами слышали, насколько отечественные бюргеры готовы драться за то, что им дал национал-социализм! Вы представляете, их землю захватывает враг, мечтающий отнять у них право называться великим германским народом, а они только и думают, как бы сбежать из фольксштурма… И это при том, что по сравнению с населением других стран, даже европейских, наши обыватели процветали, а выиграй мы эту войну — у каждого из них был бы персональный рай на земле! Даже не за великую мечту о возрождении арийского господства, но во имя этого персонального рая они не хотят драться… Им легче сдохнуть в нищете, в послевоенной разрухе, стократно хуже версальской, чем рискнуть жизнью ради чего-то большего!

Обыватели, выродившиеся аристократики и гнилая интеллигенция — вот кто страшней для нации, чем любые коммунисты! Я хорошо помню, какие начались разговорчики в этой среде, когда мы начали на практике претворять в жизнь национал-социалистические нормы. "Ах, это азиатский тоталитаризм!", "Ох, это недопустимая жестокость!" — стонал какой-нибудь добропорядочный Ганс или Йозеф, но при этом уписывал за обе щеки кашу с колбасой, которую он имел только благодаря национал-социализму, путешествовал с семьей на пароходах по программе "Сила через радость" и водил детишек в оперу. Потому что при национал-социализме все — для блага нации. Много обыватель ходил по операм при веймарских плутократах? Да он тогда работал на одну кашу, а колбасу видел по праздникам. И тогда он, обыватель, был готов поддержать не то что нас или коммунистов — да хоть самого черта, лишь бы жрать каши вдоволь. А вот когда он это "вдоволь" получил, ему сразу стали неинтересны судьбы страны и нации. Обывателя нельзя приучать к сытой жизни, вот в чем дело! Моя ошибка — честно признаю, Курт! — в том, что я верил в возможность сделать из этик жирных обезьян настоящих германцев… Если бы я взамен каши и пароходов с фольксвагенами скормил им сказку о том, что они живут при национал-социализме впроголодь из-за происков американских капиталистов или русских коммунистов, мы бы, скорее всего, давно уже были и в Москве, и в Вашингтоне! Хотя… Возможно, тут дело в народе, в его качестве…

А аристократы с интеллигентами? Да это же была пятая колонна Англии! У любого занюханного фон-барона было родство с английскими фамилиями через старые ганноверские семейства! А образованщина? Для них Англия с Францией были просто светочем цивилизации, "благословенным западом", в счастливое слияние с которым Германия все никак не может придти благодаря своему "варварству". Они хотели бы жить в этакой раннебисмарковской Пруссии, добропорядочной и чистенькой, которая не мыслит категориями больше доминирования в центральной Европе и лижет задницу Англии. Нет, я не люблю шовинизма, всего этого гиммлеровского собирания черепков от тевтонских кувшинов, я ему тогда так и сказал: "Когда германцы лепили эти кувшины, греки строили Пантеон!", но где, кроме Германии, в наши дни доминировал арийский дух, дух белой расы? Те же британцы живут сейчас лишь остатками былой, англо-саксонской доблести и страсти к завоеваниям, а остатков этих им хватит не на долго…

Знаете, Курт, даже если мы проиграем, и само название "национал-социалист" станет проклятьем в устах победителей, грядет еще одно, великое столкновение рас. И русские, и их западные союзники, вся эта еврейская банда банкиров, уже попали в плен своей "антифашистской" политики. Чтобы сохранить прежний курс, им придется спешно внедрять законы, прямо противоположные нынешним германским, поощрять расовое смешение, потакать гуманистам и пацифистам — ведь иначе соседи обвинят их в похожести на нас! Белые страны наводнят освобожденные от колониального господства дикари, и не будет уже той Германии, которая смогла бы их остановить… Собственно, после этой войны, или в ближайшие десятилетия после нее, сложится своего рода мировое государство — с общей для всех народов идеологией, экономикой и так далее. И если оно займет — а оно займет! — антиарийскую позицию, не миновать всемирной гражданской войны, великого и последнего столкновения рас! Я, Курт, не верю, что белые люди так уж спокойно уйдут в небытие, я слишком хорошо знаю историю, чтобы поверить в неизбежность "заката Европы", предсказанную все теми же интеллигентиками. В том, что останется от Германии, в Англии, США, Франции, Испании, даже в России — везде встанут плечом к плечу потомки тех белых, кто сейчас стреляет друг в друга на фронтах. Это и будет новый Райх — без границ, без оформленной государственной доктрины, без гражданства и прочих цивилизованных норм, и он или перегрызет горло всем своим врагам… или уйдет в небытие вместе со всей арийской расой.

Неожиданно фюрер обошел стол, приблизился ко мне практически вплотную и, заглядывая в глаза, прошептал:

— Возможно… Возможно, вы даже увидите рождение нового Райха своими глазами, Курт Фалькенхорст.

В его взгляде и голосе было что-то, что заставило меня задрожать. Фюрер хотел сказать что-то еще, но передумал, и отвернулся к карте, бросив через плечо:

— Известите Хайнрици, пусть немедленно начнет формирование мобильных противотанковых бригад, примерно по десять фаустпатронщиков и пулеметчиков на одно самоходное орудие.