Китай

Китай

Великий китайский народ имеет многовековую и богатую культуру. Китайская философия, наука и литература оказали огромное прогрессивное влияние на культуру Японии, Кореи, Индии и Индокитая, а также стран Европы. Многие народы Восточной и Юго-Восточной Азии заимствовали китайскую письменность. Ряд важнейших технических и естественно-научных открытий был сделан в древнем Китае.

В статье «Китайская революция и КПК» Мао Цзэ-дун отмечает: «В процессе своего развития китайский народ (здесь речь пойдет главным образом об истории ханьцев), как и многие другие народы мира, прошел длившийся десятки тысячелетий период бесклассового первобытно-общинного строя. С момента распада первобытной общины и образования в обществе классов до настоящего времени прошло около четырех тысяч лет, в течение которых китайский народ пережил эпохи рабовладельческого и феодального обществ. В процессе развития своей цивилизации китайский народ создал земледелие и ремесленное производство, издавна славившиеся своим высоким уровнем, породил многих великих мыслителей, ученых, изобретателей, политических и военных деятелей, писателей, художников и создал множество памятников культуры»[117].

Процесс разложения первобытно-родового строя в древнем Китае начался во II тыс. до н. э. Возникновение рабовладельческого общества и древнейшего государства Шан-Инь относится к XVIII–XII вв. до н. э. Как и в других древневосточных странах, государство в Китае со временем приобретает форму централизованной бюрократической восточной деспотии. В древнейшем китайском литературном памятнике «Книге песен» указывается, что «под бескрайным небом нет земли, которая не была бы царской. По всей стране — до края нет никого, кто бы не был царским слугой»[118]. Обширные царские земли обрабатывали рабы и крестьяне. Деспотическое государство Шан-Инь призвано было защищать интересы рабовладельцев.

Как и в других странах древнего Востока, рабовладельческое общество в Китае сохранило многие черты первобытно-общинного строя (сельскую общину, государственную собственность на весь земельный фонд страны и т. д.). Пережитки родового общинного строя составляли, как указывал Энгельс в «Анти-Дюринге», основу самой грубой государственной формы восточного деспотизма. Говоря об азиатских государствах, выступающих одновременно в качестве земельного собственника и суверена, Маркс подчеркивал, что «государство здесь верховный собственник земли. Суверенитет здесь — земельная собственность, концентрированная в национальном масштабе. Но зато в этом случае не существует никакой частной земельной собственности, хотя и существует как частное, так и общинное владение и пользование землей»[119].

Цари раздавали своим родственникам и приближенным большие земельные участки. Это привело со временем к образованию значительного слоя земледельческой аристократии. В древнекитайском рабовладельческом обществе постепенно сложился громадный бюрократический аппарат управления страной. Для древневосточного бюрократического деспотизма характерны три главных государственных ведомства: хозяйственное, военное и общественных работ. К. Маркс в статье «Британское владычество в Индии» писал: «В Азии с незапамятных времен, как правило, существовали лишь три отрасли управления: финансовое ведомство, или ведомство по ограблению своего собственного народа, военное ведомство, или ведомство но ограблению других народов, и, наконец, ведомство общественных работ»[120]. Впоследствии в связи с возникновением культа царя и организацией судебного дела в Китае появляются новые государственные должности.

В XII–VIII вв. до н. э. китайское общество сделало значительный шаг вперед. Под властью династии Чжоу объединилась обширная территория. Улучшилась техника обработки земли, стало широко применяться искусственное орошение, подъем переживали ремесла и торговля. Развитие рабовладельческого хозяйства создает условия для скопления громадных богатств в руках рабовладельческой знати. Однако древнекитайские деспотии, подобно деспотиям в Египте и Вавилонии, несмотря на кажущуюся прочность, были весьма хрупкими государственными образованиями. С VIII в. до н. э. начинается упадок древнекитайского рабовладельческого общества. Страна распалась на множество самостоятельных и полусамостоятельных государств, которые вели между собой ожесточенную борьбу. Начиная с VII в. до н. э. пять царств боролись за гегемонию. Поэтому VII–V вв. до н. э. получили в истории название периода «пяти гегемонов», а V–III вв. до и. э. — периода «воюющих царств». Постоянные войны, грабежи, междоусобицы еще больше ухудшали и без того нелегкую жизнь трудящихся. По свидетельству философа Мэн-цзы, в то время многочисленные армии поглощали все продовольственные запасы населения. Голодающие не находили себе пищи, народ роптал. Усиление эксплуатации приводило к массовым восстаниям рабов и крестьян, что ярко отразилось в народном эпосе древнего Китая.

До нашего времени дошли многие религиозные, философские, исторические и эпические произведения китайской литературы, такие как: «Весна и осень» («Чунь-цю»), которое приписывается Конфуцию, хроника царства Лу, «Книга песен» («Шицзин») и др. Одним из древнейших литературных памятников является «Книга песен», где собраны не только народные песни всех областей Китая, но и обрядовые песнопения, религиозные гимны, важнейшие сведения о древней религии Китая.

Древняя китайская религия, подобно религиям других народов, была связана с тотемизмом, магией, культом природы и предков. Культ природы является обязательным элементом религиозных представлений древнего мира. Он принимает различные формы в зависимости от географических особенностей и быта. В Китае был широко распространен культ земли, гор, рек, деревьев, солнца, луны и звезд.

С разложением родового строя и появлением классового общества обожествление сил природы приобретает социальный характер, приспосабливается к идеологическим и политическим потребностям рабовладельческой и чиновничье-бюрократической знати. Культ неба превращается в культ верховного правителя неба Шан Ди, которому приписываются все атрибуты царской власти. У него на небе не только роскошные дворцы, но и многочисленная челядь больших и малых духов. Наряду с Шан Ди в древнекитайской религии существовали и другие боги и духи, власть которых временами превышала власть бога неба.

Одним из древнейших в китайской религии был культ предков, возникший еще при родовом строе. С ним связан древнекитайский миф о первом человеке — великане Пань Гу, тело которого после смерти послужило строительным материалом для создания мира. Его плоть превратилась в землю, волосы — в деревья и растения, кровь — в реки и ручьи, дыхание стало ветром, голос — громом, левый глаз — солнцем, правый — луной.

Заклинание неба

Считалось, что духи умерших предков могут не только делать добро, но и причинять страшное зло. Чтобы завоевать благосклонность духов, заручиться их помощью в выращивании урожая, в создании благосостояния, сохранении здоровья и т. д., необходимо было строжайше соблюдать трехлетний траур по умершим, выполнять многочисленные обряды, приносить духам жертвы.

Иногда исследователи религии подчеркивают только этическую сторону культа предков, в действительности же это настоящая религия, со злыми и добрыми духами, магией, мистикой и всеми другими необходимыми атрибутами. Позднее рабовладельческие классы приспособили культ предков к своим политическим целям, превратили его в идеологическое оружие порабощения масс. В «Книге песен» есть гимн царям Чэн-тану и У-дину[121], относящийся ко времени династии Инь-Шан (1766–1122 гг. до н. э.), в котором, исходя из культа предков, «доказывается» божественное происхождение земной иерархии.

Ласточка, волей небес опустившись с высот,

Шанских царей порождает прославленный род.

В Иньской земле поселясь, возвеличился Шан:

В древности волей владыки воинственный Тан[122]

Правит и ставил границы в пределах всех стран.

Жаловать стал он указы на царства князьям,

Над девятью областями он царствовал сам.

Это был первый из шанских царей властелин,

Твердо владел он властью от неба один —

Ею владеет потомок Чэн-тана У-дин[123].

Культ предков в Китае был тесно связан с пережитками родового строя, с существованием сельской общины и особенно с патриархальным семейным укладом. Обожествление предков привело к образованию представлений о родовых и племенных богах. Так возникло многобожие, или политеизм. Эти религиозные представления во многом сохранились почти до наших дней. Мао Цзэ-дун в статье «Крестьянское движение в провинции Хунань»(1927 г.) писал: «Мужчины в Китае обычно находятся под властью трех сил, представляющих целые иерархические системы, а именно: 1) государственной системы — общегосударственных, провинциальных, уездных и волостных органов власти (политическая власть); 2) родовой системы — общеродового храма предков, храма предков ответвления рода, главы семьи (родовая власть); 3) религиозной системы, представляемой: а) подземными силами — верховным владыкой ада, духами — хранителями городов и местными духами и б) небесными силами — богами и святыми, от верховного владыки неба до всевозможных духов. Все они вместе составляют систему потусторонних сил (власть религии). Женщина же наряду со всем этим находится еще и под властью мужчины (власть мужа). Эти четыре вида власти — политическая, родовая, власть религии и власть мужа — отражают феодально-патриархальную идеологию и порядки и являются самыми страшными узами, опутывающими китайский народ, в особенности крестьянство»[124].

Особенно сильным в системе многобожия был культ царя. В китайской религии царь изображался существом сверхъестественным, его не только сравнивали с богами, но даже ставили над ними. Цари именовались «сынами неба». Царя, или императора, называли богом, считалось, что цари происходят от богов. Характерно, что китайский император был одновременно и первосвященником, то есть совмещал светскую и духовную власть. Он участвовал в религиозных церемониях культа предков, открывал сельскохозяйственные работы, проводя весной первую борозду.

В древнекитайской литературе наряду с религиозными гимнами и обрядовыми песнями встречаются произведения, по содержанию сходные с атеистической древневавилонской «Поэмой о страдающем праведнике», которые также выражают сомнение в существовании богов, божественной справедливости, ибо добрые дела людей не получают награды, неблаговидные поступки — возмездия. В одном из документов правитель страны, обращаясь к богам во время сильного голода, говорит: «Какое преступление совершил мой народ, за что боги карают его смертью и голодом? Не было такого духа, которого бы я не чествовал, не было такой жертвы, которой бы я не принес. Все наши священные символы водружены на свои места, так почему же боги меня не слышат»[125].

Яркую атеистическую направленность имеют беседы древнекитайского мудреца о смысле жизни, добре и зле. Скептический тон этих документов, сомнение в существовании доброго бога отражают борьбу передовых общественных сил против религиозного миропонимания. «Правда ли, — спрашивает мудрец своего собеседника, — что бог любит добро и ненавидит зло?» Тот отвечает положительно. «В таком случае добро должно было бы изобиловать в стране, — говорит мудрец, — а зло быть редким. На самом же деле хищных птиц много, а птицы-фениксы редки, волков полным-полно, а единороги (символ справедливости. — А. А.) почти не встречаются, терниев куда больше, чем злаков, и порочных людей — чем добродетельных. А ведь ты мог бы сказать, что первые — это благо, а вторые — зло. Может быть, то, что мы считаем хорошим, богу представляется дурным, и наоборот?»

Особенно отчетливо элементы свободомыслия и неверия проявляются в народных стихах и песнях:

Приказ неба не заслуживает доверия,

Поэтому я осмеливаюсь подражать моему

Другу и быть беспечным[126], —

говорится в одной из песен. Страдание людей не зависит от бога. Бесправие и несправедливость, царящие в обществе, созданы самими людьми — правителями, князьями, — а не богами. В «Шицзин» сказано: «Одни живут в нужде и страхе, а другие наслаждаются вином и музыкой». В народной песне «Большие крысы» описывается роскошь и богатство знати, добытые тяжелым трудом бедноты. Народ сравнивает своих угнетателей с крысами, пожирающими зерно.

Наши крысы, наши крысы,

Не грызите наше просо.

Мы живем у вас три года,

А забот от вас не видно.

Бросим вас, уйдем подальше,

В земли счастья мы пойдем.

С ростом классовых антагонизмов между разорившимися общинниками и родовой аристократией, между рабами и рабовладельцами все сильнее проявляются недоверие к небесному владыке, свободомыслие и скептическое отношение к религии. Берется под сомнение культ предков. Народ начинает понимать, что духи предков так же бездеятельны, как и небесный владыка Шан Ди. Ждать от них помощи безнадежно.

Все покойные предки

Мне не помогают: почему же

Покойные предки и родители жестоко

Относятся ко мне?[127]

Автор другой песни говорит:

Неужели мой предок не человек? Неужели он не

Имеет в сердце любви и добродетели? Почему же он

Так бесчеловечно смотрит на то, как я подвергаюсь

страданиям?[128]

Сомнение в могуществе богов приводит трудящихся к атеизму, к отрицанию существования богов вообще: «Небо несправедливо»; «Небо немилостиво»; «Небо не нелицеприятно»; «Небо никому не сочувствует»; «Огромное небо — мало добродетели»; «Небо — злое и грозное, оно совсем не заботится и не думает о нас»[129]. Такие мысли довольно часто встречаются в древнекитайских произведениях того времени.

Древнекитайская материалистическая и атеистическая мысль в борьбе против идеализма и религии опиралась на известные в то время естественно-научные знания и технику. Уровень древнекитайской науки был сравнительно высокий. Китаю принадлежит честь изобретения бумаги, книгопечатания, пороха, компаса. Строительство каналов и других ирригационных сооружений требовало развития ряда отраслей естествознания. Китайские астрономы не только знали движение небесных светил, но и умели предсказывать солнечные и лунные затмения. Как показывают документы, китайские астрономы еще в эпоху Шан-Инь создали лунносолнечный календарь. Они первыми обнаружили на Солнце пятна. Звездный каталог 800 светил был составлен впервые китайским астрономом Ши Шэнем (IV в. до н. э.).

В древнем Китае широкое развитие получила математика. Еще до нашей эры китайцы знали теорему о равенстве квадрата гипотенузы прямоугольного треугольника сумме квадратов его катетов. О высоком уровне развития китайской агрономической науки, ветеринарии, химии свидетельствуют сохранившиеся древние научные трактаты. В «Шицзин» дано описание свыше двухсот растений. К концу I в. до н. э. ученый Фан Шэн выработал целую систему мероприятий по улучшению почвы с помощью удобрений. Его последователь Чжан Го повышал урожайность чередованием культур на определенном участке земли[130]. Достижения китайской медицины общеизвестны. Только в области хирургии Китай отставал. Это было связано с тем, что под влиянием конфуцианской религии, объявившей всякое прикосновение ножом к человеческому телу (живому или мертвому) греховным, в Китае были невозможны анатомические вскрытия.

Значительное влияние на развитие материалистической и атеистической мысли древнего Китая оказали натурфилософские школы. Натурфилософские учения здесь, как и у других народов древности, имеют определенную мистическую окраску, однако мистицизм не был преобладающим в них. Наивноматериалистические учения китайских натурфилософов носили атеистический характер и были направлены против религиозных суеверий. Исключительный интерес для истории материализма и атеизма представляет натурфилософское учение о «первичной материи» — ци. Ци — по существу атом. Еще в IX–VII вв. до н. э. в «Книге перемен» («Ицзин) была высказана мысль о том, что все вещи образуются из туманных масс первичных материальных частиц ци, которые подразделяются на положительные частицы — ян ци и отрицательные — инь ци. Из соединения Положительных и отрицательных частиц возникают все вещи. Образование и изменение вещей происходит естественным путем, без вмешательства богов.

Самым древним натурфилософским учением в Китае считается учение о пяти первоэлементах мира: воле, огне, земле, дереве и металле. Зарождение его исследователи относят ко времени легендарного царя Ки (около 2200 г. до н. э.). Советский китаевед Петров считает, что оно возникло в первых столетиях эпохи Чжоу.

В объяснении происхождения и разнообразия материального мира это учение исходит из первоначальной материи — дао, которая сама по себе бесформенна и бескачественна, но развивается в силу внутренне присущих ей законов. В природе действуют два противоположных начала — ян (положительное, активное) и инь (отрицательное, пассивное). Оба начала материальны. «Солнце, весна, лето, свет, сила — все это ян. Луна, осень, зима, мрак, слабость — все это инь. В мироздании ян отождествляется с солнцем п небом, инь — с луной и землей. В живых организмах ян — выразитель мужского начала, инь — женского начала»[131]. Соединение этих начал производит пять элементов: воду, огонь, землю, дерево и металл. Каждый из них обладает своими качествами и собственной природой[132].

В книге «Гоюй» говорится: «Пять элементов стихий порождают все сущее. Земля, металл, дерево, вода и огонь в их сочетании и порождают все сущее»[133]. В книге «Изочжуань» также сказано: «Земля по своей природе порождает свои шесть явлений (пасмурное и ясное небо, ветер, дождь, тьму, свет), используя свои пять элементов стихий»[134].

Учение о пяти первичных элементах материи ци, как и учение о дао, свидетельствует о том, что древнекитайская натурфилософия для объяснения происхождения и многообразия материального мира не прибегала к помощи богов. Следует отметить не только сходство, но и прямое совпадение первоначальных ступеней развития древнекитайской и античной греческой материалистической философии. Представления о дао-апейроне и ци-атоме, о начальных силах инь и ян, о тепле и холоде возникли в Китае значительно раньше, чем в античной Греции.

В настоящее время уже есть серьезные доказательства сильного влияния натурфилософии древнего Китая на научное мировоззрение других народов, в частности на греческую натурфилософию. Общеизвестны факты заимствования европейцами из Китая ряда технических сведений, связанных с производством бумаги, пороха, фарфора, керамики и т. п. Вполне естественно, что наряду с техническими открытиями древние греки, римляне, арабы и другие народы могли перенять у китайцев и некоторые черты натурфилософии.

Изучение истории материализма и атеизма Китая, как и изучение истории материалистической мысли в других странах древнего Востока, усложняется тем, что произведения материалистов и атеистов были полностью или частично уничтожены. А. А. Петров писал по этому поводу: «Следует отметить, что изучение истории материалистической философии в Китае представляет большую трудность. Это происходит оттого, что многие выдающиеся произведения ряда материалистов были полностью уничтожены их противниками. Так, почти ничего не осталось от произведений известных древних материалистов Ян Чжу и Ле-цзы. Высказываемые ими мысли мы находим главным образом, и то в искаженном виде, у некоторых идеалистов, в частности у Мэн-цзы и Чжуан-цзы»[135].

В VI–V вв. до н. э. в Китае зарождается философское течение даосизм. Древний даосизм имел натурфилософский характер и по своему содержанию был направлен против религиозных и мистических представлений. Позже рабовладельческая верхушка извратила даосизм и приспособила его к своим интересам. Возникновение даосизма, по преданию, связано с именем мудреца Лао-цзы. Лао-цзы был крупным философом и атеистом. Он выступал с резкой критикой религии, суеверий и мистики. Его философская система, изложенная в «Дао-дэ цзине», отражает сложные социальные взаимоотношения в Китае VI–V вв. до н. э. и в силу этого содержит много противоречивых положений и взглядов. И было бы неправильно сглаживать эти противоречия, как делает Ян Хин-шун в книге о Лао-цзы[136].

Лао-цзы исходит из вечности и несотворимости мира.

Однако первоосновой мира он считает не конкретную материю, как греческая натурфилософия, а абстрактную. И уже в этом Лао-цзы уступает милетским натурфилософам. По мнению Лао-цзы, первоначально существовала туманная масса материальных частиц ци. Из сочетания их возникли все вещи на земле. Природа не создана богом, движение и изменение не зависят от «воли неба», а протекают по определенному естественному пути — дао. Понятие «дао» у Лао-цзы совпадает с понятием «логоса» у Гераклита. Великое дао растекается повсюду, оно может быть направо и налево, «благодаря ему рождаются все существа»[137].

Лао-цзы

Небезынтересно отметить, что даже профессор московской духовной академии С. С. Глаголев признавал: «Слово… дао собственно значит путь. Книга даосизм определяет его образно и многообразно… Понятие дао и шире и уже понятия неоплатоновского логоса. Логос неоплатоников есть божество, представляет собой действительную реальность. Дао Лао-цзы не бог, да Лао-цзы в своей системе и не отводит места божеству»[138].

Все вещи и все существа подчинены дао; «оно кажется праотцом всех вещей», «корнем неба и земли», дао — «мать всех вещей». Именно дао рождает одно, одно рождает два, два рождает три, а три — все существа. «Человек следует земле. Земля следует дао, а дао следует естественности»[139]. Чтобы понять последнее изречение Лао-цзы, необходимо иметь в виду, что многие древние китайские натурфилософы считали небо, землю и человека создателями вещей. Небо с его солнцем согревает землю, дает влагу в виде дождей. Земля становится источником жизни, и на ней появляются растения, животные, человек. Человек отличается от животных тем, что он умнее их и умеет создавать необходимые для себя вещи. В этом смысле человек является помощником неба и земли и одним из создателей вещей. Поэтому не случайно троица — небо, земля и человек — часто встречается в древних памятниках. Лао-цзы также ставит человека в один ряд с небом и землей.

В противоположность идеалистической философской системе Конфуция Лао-цзы утверждал, что все в природе происходит по естественным законам. Как гласит предание, Лао-цзы доказывал Конфуцию: «Гуманность и справедливость, о которых ты говоришь, совершенно излишни. Небо и земля естественно соблюдают постоянство, солнце и луна естественно светят, звезды имеют свой естественный порядок, дикие птицы и звери живут естественным стадом, деревья естественно растут»[140]. Согласно Лао-цзы, основной закон развития заключается в том, что в процессе его все вещи, достигнув определенного предела, снова возвращаются в первоначальное состояние. Таким образом, развитие Лао-цзы рассматривает как происходящее по замкнутому кругу.

Социально-этическое учение Лао-цзы также направлено против конфуцианства. Выражая интересы народных масс, Лао-цзы выступал против социального неравенства и несправедливости, царивших в древнекитайском рабовладельческом обществе. «Народ голодает оттого, что слишком велики поборы и налоги», — утверждает он. Если народ голодает и страна разорена — это значит, что правители живут хорошо; если дворец роскошен, то поля покрыты сорняками и хлебохранилища пусты. Лао-цзы — ярый противник войны. Она разоряет страну и приносит несчастье народу. «Хорошее войско — средство, (порождающее) несчастье, его ненавидят все существа… Прославлять себя победой — это значит радоваться убийству людей. Тот, кто радуется убийству людей, не может завоевать сочувствия в стране… Если убивают многих людей, то об этом нужно горько плакать. Победу следует отмечать похоронной церемонией»[141]. Однако Лао-цзы не был противником оборонительной войны.

Наряду с этим у Лао-цзы имеются и реакционные идеи. Его проповедь пассивности, утверждение, что люди могут понять окружающие их вещи, но не способны их изменить, фаталистическое отношение к природе, к человеческому обществу впоследствии стали одним из идейных источников религиозного даосизма. Идеализируя первобытное общество, Лао-цзы призывал возвратиться к прошлому. Отсюда понятна его идея сохранения народа в невежестве. Он писал: «В древности умевший служить дао не просвещал народ, а делал его глупым. Трудно управлять народом, когда у него много знаний. Поэтому управление страной при помощи знаний — враг страны, а без их применения — счастье страны». Эти высказывания Лао-цзы были взяты на вооружение религиозными мракобесами. Положение Лао-цзы о том, что народ нельзя просвещать, а нужно «делать его глупым», подхватил Конфуций, перефразировав его так: «Народом можно управлять, но нельзя допускать, чтобы он знал». Реакционность таких высказываний Лао-цзы очевидна. И хоть Ян Хин-шун старается доказать, будто Лао-цзы боролся против культуры господствовавшего класса, а не против культуры трудового народа, его доводы неубедительны.

Наряду с Лао-цзы в V в. до н. э. против религиозных и мистических представлений выступил ряд таких блестящих мыслителей-атеистов древнего Китая, как Фань Вэнь, Шэнь Сюй и др. Материалистические и атеистические идеи Лао-цзы были развиты его последователями — материалистами и атеистами Чжуан-цзы, Ян Чжу, Ван Чжу и др.

Чжуан-цзы утверждал, что как животные, так и человек произошли от мельчайших существ — цзы, которые, погрузившись в воду, превращались в рыб, а попав на рубеж воды и суши, становились земноводными. Цзы, по его мнению, являются общим предком птиц, животных и людей.

Ян Чжу (ок. 395–335 гг. до н. э.) известен как вольнодумец. Он резко критиковал культ загробной жизни, используемый правящей кликой для запугивания народных масс небесным возмездием. Ян Чжу доказывал, что человеку нечего тревожиться о потустороннем мире, ему надо думать об удовлетворении своих земных желаний и потребностей. Го Мо-жо писал о философской системе Ян Чжу: «Вопреки утверждению конфуцианских клеветников о крайнем эгоизме Ян Чжу, древний материалист заботился об удовлетворении жизненных потребностей не столько своих собственных, сколько жизненных потребностей обнищавших масс в древнем обществе»[142]. Ян Чжу считал, что со смертью человека исчезает и его дух. Дух, сознание, без тела не существует. В природе все совершается на основе естественных законов, без вмешательства потусторонних сил.

Выдающимся древнекитайским материалистом и атеистом был Сюнь-цзы (298–238 гг.). В противовес религиозной этике даосизма, проповедовавшей покорность судьбе, пассивность, Сюнь-цзы утверждал, что человек — сам творец своего счастья, что судьба его определяется не «велением бога», а им самим, его активной деятельностью. По мнению Сюнь-цзы, человек по природе эгоист. Моральные законы не врождены людям и не сотворены богом. Их создают сами люди, поэтому моральные нормы изменчивы. Природа — материальна; она существует вечно и не нуждается в божественных, сверхъестественных силах. «Если люди, — говорил он, — берегут свое здоровье, то небо не может сделать их больными; если они соблюдают естественные законы (дао) и не допускают ошибок, то небо не может сделать их несчастными».

Как и во всей философии древнего мира, в Китае велась жестокая борьба материализма и идеализма. Наряду с материалистическими и атеистическими направлениями в древнекитайской философии существовало идеалистическое, религиозное течение, родоначальником которого был Конфуций (551–479 гг. до н. э.). Религиозно-философская, социально-политическая и этическая система конфуцианства представляет собой клубок причудливых противоречивых положений и догм. Кон Фу-цзы — основатель этой школы — имел многочисленных последователей. Учение Конфуция изложено в книге «Беседы и суждения» («Лунь юй»)[143], составленной его учениками. Для конфуцианства характерна верность традиции. «Я передаю, а не выдумываю», — неоднократно подчеркивал Конфуций. Го Мо-жо, характеризуя конфуцианство, указывает, что политические и моральные идеи конфуцианства, как и деятельность Конфуция, в свое время были прогрессивными. В период раздробленности китайской империи Конфуций отстаивал необходимость объединения страны. Конфуцианцы внесли значительный вклад в науку, собрав и записав множество народных песен, легенд и исторических материалов.

Конфуцианство с самого начала содержало в себе прогрессивные и реакционные идеи, причем преобладали в нем вторые. Религиозная философия Конфуция так же, как и другие религии, ставила своей задачей защиту веры и бога. В письме к М. Горькому Ленин указывал: «Идея бога всегда усыпляла и притупляла «социальные чувства», подменяя живое мертвечиной, будучи всегда идеей рабства (худшего, безысходного рабства). Никогда идея бога не «связывала личность с обществом», а всегда связывала угнетенные классы верой в божественность угнетателей»[144].

В основе конфуцианской этики лежит проповедь гуманности (жень). Конфуций утверждал, что гуманность определяет отношения между людьми в обществе и семье. Люди должны быть взаимно великодушными. Конфуций придает решающее значение воспитанию, считая, что последнее может полностью изменить характер человека. По его мнению, знание человеческого характера дает возможность правителям правильно расставить людей по их способностям. «Правители, — говорил Конфуций, — обязаны обучать и воспитывать народ». Естественно, что в конфуцианстве идее нравственного усовершенствования личности придавалось особое значение. Она помогала рабовладельческой аристократии воспитывать в народных массах смирение, терпение и беспрекословное повиновение.

За религиозную сторону учения Конфуция уцепились его реакционные последователи, которые окончательно превратили конфуцианство в религиозное учение. Они утверждали, что движение и изменение всех вещей и явлений в природе и обществе подчинены богу; последний определяет общественный строй и дает императорам «небесный мандат» на управление государством. Для религиозного учения конфуцианства характерна проповедь подчинения человека своей судьбе, ибо она якобы предопределена небом.

Классовая сущность конфуцианской религии ярко проявилась в стремлении воспитать из человека покорного раба. Конфуцианство требовало безусловного подчинения младшего старшему, нижестоящего — вышестоящему, подданного — государю. В религиозно-этическом учении конфуцианства совершенно откровенно защищалась необходимость подавления сопротивления трудящихся масс. Хотя конфуцианская религия демагогически провозглашала равенство людей по рождению, она никогда не выступала против социального неравенства, оправдывая его тем, что в процессе жизни одни люди приобретают новые свойства и становятся аристократами и мудрецами, а другие остаются невеждами и должны подчиняться первым. «По своим врожденным свойствам все люди близки друг к другу. По своим приобретенным свойствам они отличаются друг от друга… Только Самый великий ученый и Самый худший идиот никогда не меняются»[145].

Конфуций делит людей на высшую и низшую социальные категории. К низшей он относит невежественных, ничтожных, невоспитанных, пошлых, темных людей. Они привержены к земным радостям, ищут чужого расположения, не способны учиться, несовершенны и лишены великодушия. Люди эти действуют, не ведая, что они делают; имеют привычки, не зная, почему; странствуют всю жизнь, не разумея своего пути. «Такова низшая ступень простого народа». Простой народ в отличие от мудреца (а под мудрецом следует понимать аристократа) стремится только к земному, не знает меры в своих поступках.

Конфуцианцы цинично утверждали: «Нет такого благородного человека, который не смог бы управлять дикарями, нет такого дикаря, который не смог бы прокормить благородного человека»[146], если бы не было образованных, некому было бы управлять крестьянами; если бы не было крестьян, некому было бы прокормить образованных. Конфуций заявлял, что «простой народ не достоин большого поучения», так как он все равно не может постичь истину. Однако сам Конфуций вынужден был признать, что «простые люди не знают приказов неба и не боятся их». Люди высшей категории добросовестны, правдивы, образованы, благоразумны и т. д.

Конфуций откровенно и цинично заявляет: «Темные люди должны повиноваться аристократам и мудрецам», «Если темные люди перестают повиноваться высшим и просвещенным, то в стране не будет мира». В рабовладельческом обществе мудрец (аристократ-рабовладелец) руководит людьми, направляя их действия сообразно их способностям, ибо только мудрец может познать закон духовной жизни, который «освещает вселенную от высоты небес до глубины бездны». «Без мудрых людей управление государством падает и сводится на нет», — утверждает Конфуций.

В конфуцианской книге «Середина и постоянство» излагается любопытная этическая теория так называемой золотой середины. Позднее в античной Греции теорию золотой середины выдвигали Демокрит и Аристотель. Характерно, что и в древности, и в новое время там, где речь идет о классовом компромиссе, неизбежно появляется учение о среднем пути, о средней линии. В конфуцианстве учение о среднем пути носит чуть ли не всеобщий характер, ибо средний путь приписывается здесь как природе, так и человеческому обществу. Согласно конфуцианству, середина — великий корень, основа, из которой берут начало человеческие поступки, а гармония — общий путь, по которому все должны следовать. Как только середина и гармония достигнут степени совершенства, везде воцарится счастье и все начнет развиваться и процветать. Теория золотой середины на деле проповедовала подленькое приспособленчество, покорность судьбе. Отсюда и заповедь: «Не вступать на опасную землю, не оставаться в восставшей стране; если на земле господствует порядок — становиться на виду, если царит беспорядок — то скрываться»[147].

Закон «золотой середины» для конфуцианства является не только правилом нравственного поведения, но и политическим принципом. «О, как изумительна линия устойчивости в середине. Так редко люди умеют долгое время на ней держаться!» — восклицал Конфуций. Этим законом конфуцианство пыталось оправдать социальное неравенство, лицемерно приравнивая отношения между рабами и рабовладельцами к отношениям между родителями и детьми, между старшими и младшими. Как видим, проповедь классового мира между имущими и неимущими, рабами и рабовладельцами свойственна не только христианству: задолго до него классовый мир проповедовала конфуцианская теология.

В книге «Середина и постоянство» делается попытка теоретически обосновать классовый мир, доказать естественность и необходимость социального и экономического неравенства, строгого разделения труда между людьми. Земледелец, по мнению конфуцианца Мэн-цзы (Менций), не может быть одновременно горшечником, литейщиком и ученым. Существует не только строгое разделение труда между производителями, но и резкая грань между умственным трудом аристократа-рабовладельца и физическим трудом производителя. Для удовлетворения потребностей каждого человека нужны самые различные ремесла. Если бы каждый все, в чем он нуждается, производил сам, то ему не хватило бы на это жизни. Отсюда следует, что нужны работники духа и работники тела. Работники духа содержат работников тела в порядке, а работники тела питают их. Таков всеобщий долг, существующий в мире.

Первоначально люди, подобно диким зверям, не имели необходимых знаний и обязанностей. У них не было разделения труда.

Конфуций (справа) и его ученик Мэн-цзы

Этому научили людей боги, следовательно, разделение труда между высшими и низшими классами имеет божественное происхождение. Конфуцианцы пытались доказать, что неравенство — естественное состояние всего живого. Они писали: «Нечто подобное мы имеем с ячменем. Его сеют и боронят. Почва одинакова. И время посева одно и то же. Он пышно вырастает, и когда наступает время жатвы, то он уже созрел. Но могут быть различия под влиянием плодородности и неплодородности почвы, животворящего дождя или росы или разнообразия в человеческом труде при обработке». Все зависит от обстоятельств. Человек не рождается рабом, крестьянином, но если по обстоятельствам он стал таковым, то это уже невозможно изменить.

Следует сказать, что в объяснении социального неравенства конфуцианство не было оригинальным. Идеологи чиновничьей и земледельческой аристократии Китая в целях увековечения существовавшего порядка всегда стремились доказать естественный характер классовых различий. Еще в древнем политико-экономическом трактате «Гуаньцзы» говорится: «…Все в государстве не могут быть знатными. Если бы все были знатными, дела не выполнялись бы и страна оставалась бы без выгоды… Но тогда народ не сможет сам управляться. Поэтому и различают знатных и низких, чтобы сознавать последовательность тех, кто выше, и тех, кто ниже»[148].

Социально-этические нормы конфуцианской религии были призваны «доказать» существование гармонии в отношениях между рабами и рабовладельцами, между беднотой и богачами, обосновать разумность, необходимость, вечность эксплуатации человека человеком.

В конфуцианской теологии значительное место уделяется разработке положения о божественном происхождении царской власти, характерного для всех восточных деспотий. Конфуцианская религия изображает царя божеством: «Суть государя — это ветер, суть малых— это нива. Ведь наклоняется же хлеб на ниве, когда веет ветер». В книге «Весна и осень» император именуется сыном неба, богом в образе человека, олицетворением неба, центром земли. Императору приписываются все свойства божества. Сын неба получает власть от неба; ему подчинены князья, а князьям народы.

Император является не только главой государства, но и первосвященником. Он стоит выше всех земных и небесных богов, власть его беспредельна. Император, Как сын неба, чтит своих предков — приносит жертвоприношения солнцу, луне, богам облаков, дождя, ветра и грома, а также земным богам Четырех стран света, поклоняется святым, Конфуцию, божеству Мекки, богам войны и т. д.

Наряду с обожествлением царя в религиозно-этическом учении конфуцианства важную роль играет культ предков, исходя из которого конфуцианство определяет отношения между старшими и младшими по чину и возрасту, между семьей и государством, между отцом и детьми. В канонических книгах конфуцианства, в частности в «Та Ио», говорится: если отец жив, следуй его воле; если его больше нет, следуй его делам. В течение трех лет не меняй пути отца. Чтить родителей при жизни, как надлежит, после их смерти похоронить, как надлежит, и приносить им жертвы, как надлежит. Если в семье существуют согласие и порядок, то существуют согласие и порядок в государстве; если этого нет, то нет семьи и государства, а без государства и семьи люди возвращаются к состоянию зверей. Поэтому необходимо «постоянно говорить о мире, государстве и семье. Корни мировой империи в отдельном государстве. Корни государства в семье». Старшими, которых надо было почитать, считались не только родители, но и князья, чиновники, император. «Служить отцу и матери изо всех сил, служить князю, отдавая целиком самого себя».

В конфуцианском культе предков имеется еще одна очень важная сторона — учение о любви, ставшее идеологическим оружием в руках китайского мандарината в деле порабощения народных масс Китая. Если бы все люди любили своих ближних и почитали старших, говорит Мэн-цзы, на земле не было бы страданий и несчастий. Любовь — это то, чем живет небо, его закон. Стремление к достижению любви — это то, чем живут люди. Тот, кто достигает любви, избирает добро и всеми силами следует ему. «Только тот может быть под небесами, кто обладает наиболее полной любовью, кто может дать посредством ее полное развитие своей природы… Любовь — это начало и конец всего; без любви ничто не могло существовать. Вследствие этого высший человек смотрит на достижение любви, как на самое лучшее в мире». В ханжеской проповеди всеобщей любви ярко проявляется классовая сущность конфуцианства, призывающего к любви между рабом и рабовладельцем, между крестьянином и помещиком. Эксплуататорские классы веками использовали конфуцианское учение о любви к ближнему, чтобы затушевать классовые противоречия, подавить протест народных масс.

Отдельные исследователи считают особенностью конфуцианства отсутствие бога в этой религии. Однако такой вывод не соответствует действительности. Профессор Фын Ю лань пишет: «В древности небо понималось как сознательное существо, управляющее миром. Конфуций придерживался этой же точки зрения. Мо Ди также соглашался с ней…»[149].

Характерно, что все небесные и земные боги, злые и добрые духи были расставлены конфуцианскими чиновниками по рангам и чипам. В конфуцианской религии духи делились на добрых шен и злых квей. Ритуалы обрядов были строго регламентированы и сосредоточены в руках жрецов-чиновников. Согласно конфуцианству, посредством обрядов и жертвоприношений небу и земле нужно служить богу, а посредством обрядов в храме — чтить своих предков.

Конфуцианство всегда было враждебным народу. О классовой сущности конфуцианства наиболее ярко свидетельствует то, что это учение стало государственной религией. Хотя Конфуций являлся исторической личностью, он государств иным декретом был возведен в боги, ибо «сам бог свидетельствовал в нем». В Пекине был воздвигнут храм Конфуция и его семидесяти учеников, и китайские императоры в этом храме совершали жертвоприношения. Храмы Конфуция существовали во всех больших городах Китая.

Правда, были периоды в истории Китая, когда конфуцианство преследовалось господствующими классами, однако они длились недолго и только поднимали авторитет конфуцианства. Например, во время правления императора Ши Хуан-ди (III в. до н. э.), боровшегося за объединение страны, проведшего ряд экономических и культурных реформ, конфуцианство, как учение, противодействующее новым веяниям, было запрещено. По приказу императора были сожжены все конфуцианские книги, казнены и сосланы многие конфуцианские ученые. В течение трех месяцев горели костры, на которых сжигались древние рукописи. Однако гонения только увеличили популярность конфуцианства. Вскоре все старые конфуцианские руководства были восстановлены, под влиянием изменившихся социальных условий конфуцианство стало сильнее, чем было.

В начале нашей эры влияние конфуцианства несколько пошатнулось в связи с проникновением в Китай буддизма. В IV в. буддизм широко распространяется как среди народных масс, так и в среде господствующих классов. Учение о непротивлении злу, о рабской покорности, лицемерная проповедь любви ко всем людям и ко всем живым существам, учение о перерождении и нирване были очень на руку китайским рабовладельцам.

Великий адский судья

Многие буддийские монахи стали помещиками. Однако в царствование династии Танов влияние буддизма было подорвано. С этого времени религиозное мировоззрение конфуцианства становится господствующим в Китае.

Кроме конфуцианской религии и буддизма, в Китае существовала и существует поныне даосская религия. Даосизм как религиозное течение возник в первых веках нашей эры в период распада рабовладельческого общества. На первом этапе своего развития даосизм служил народным массам знаменем в борьбе против конфуцианства как идеологии рабовладельцев. Особенное распространение он получил в эпоху феодализма. Даосизм вырос на собственно китайской почве, впитав элементы как древней религии, так и философских и мистических учений. Следует различать даосизм философский и даосизм религиозный. Мистифицировав учение Лао-цзы о дао и выхолостив из него материалистическое и атеистическое содержание, даосская религиозная секта превратила его в основу своей мистической философии о достижении человеком бессмертия Русский китаевед акад. В. П. Васильев указывает, что даосская религиозная секта понимала, что она не может бороться с конфуцианством, если не оспорит самые идеи его, если не придаст своим верованиям исторической опоры. Вот почему она выставила своим основанием Лао-цзы.

Впоследствии в даосизме сложилась сложная церковная система с монашеством, жреческой иерархией. Религиозный даосизм из социального и этического учения превратился в смесь диких суеверий. Если католическая церковь цинично обманывает мирян, торгуя индульгенциями, то даосская церковь занималась изготовлением и продажей «лекарств» и «эликсиров» для продления жизни, предсказаниями и магическими заклинаниями.

При династии Хань (206 г. до н. э. — 220 г. н. э.) положение крестьянских масс еще больше ухудшилось. Разорение крестьян и долговая кабала резко увеличили количество рабов. Широко развилась работорговля. Появляются специальные работорговцы и рынки для рабов. В «Истории первой династии Хань» упоминается о том, что работорговцы одевают рабов в роскошные одежды и выставляют их в стойлах (на базарах. — А. А.). Как свидетельствуют древние китайские источники, бедняки, доведенные до отчаяния нищетой, продавали своих детей в рабство или убивали их, чтобы сократить подушный налог.

В 184 г. до н. э. вспыхнуло крупное народное восстание, во главе которого стоял даосский проповедник Чжань Цзио. Оно известно под названием восстания «желтых повязок», так как повстанцы носили желтые повязки. Волнения охватили большую часть империи.