Взгляд Талмуда на смертную казнь
Взгляд Талмуда на смертную казнь
Нигде взгляды Талмуда и Торы не расходятся так сильно, как в вопросе о смертной казни. Авторы Талмуда, в основном, хотя есть и исключения, настроены против смертной казни даже в случае предумышленного убийства. На судебную власть здесь накладывается столько ограничений, что почти не остается возможности приговорить убийцу к высшей мере наказания.
Вот некоторые из этих ограничений.
1. Запрещение «чистосердечного признания»
Человек не может свидетельствовать против себя (буквально – «не может говорить о себе плохо»).
Вавилонский Талмуд, Санhедрин 9б
Поэтому суд не принимал добровольное признание в делах о преступлениях, заслуживающих смертной казни. Основываясь на своем опыте врача и на знании Талмуда, Маймонид пишет: «Это мог быть один из тех несчастных, чья душа страдает, кто не хочет жить… И это заставило бы его признаться в преступлении, которого он не совершал, чтобы добиться желанной смерти» (Мишне Тора, «Законы о Санhедрине», 18:6).
Отрицание признаний привело к тому, что еврейские суды – единственные в древнем мире! – отказались от применения пыток. (В денежных делах еврейское право принимает признание, так как человек волен поступать со своими деньгами, как хочет. Его жизнь, однако, ему не принадлежит.) Так как римская, католическая и другие судебные системы считали признание самым лучшим доказательством, в них широко применялись пытки подозреваемых.
У еврейских судов, однако, не было такого соблазна, так как признание все равно не имело бы юридической силы.
Благодаря этому правилу нравственная позиция еврейских судов всегда была выше, чем у наших соседей. В наше время пытки в западных странах запрещены, и поэтому необходимость игнорировать чистосердечные признания кажется сомнительной. Юристы, которым я рассказывал об этой талмудической коллизии, все как один уверены, что если мы не будем использовать признание как доказательство вины преступника, число раскрытых убийств значительно уменьшится.
2. Суд не обращает внимания на косвенные улики
Раввины учили: что значит (не обращать внимания) на косвенные улики? Судья говорит свидетелю: «Ты видел, как подозреваемый бежит за жертвой, ты стал их догонять, а потом нашел подозреваемого с окровавленным мечом в руке, стоящего над умирающей жертвой? Если это – всё, то ничего не доказано».
Вавилонский Талмуд, Санhедрин 37б
Раввины считали, что убийство доказано, только если его от начала до конца наблюдали два свидетеля.
Современный ортодоксальный законоучитель рабби Дж. Давид Блейх писал, что, с точки зрения иудаизма, «отпечатки пальцев, данные вскрытия и т. д. являются косвенными уликами» («Смертная казнь и Законы Ноаха») и поэтому не имеют судебной силы.
Можно задуматься, изменили бы раввины этот закон, если бы две тысячи лет назад они узнали о том, что отпечатки пальцев и ДНК каждого человека уникальны.
3. Свидетели должны обратиться к потенциальному убийце и предупредить его о наказании, которое он понесет
Талмуд настаивает, что свидетели должны предупредить убийцу, что он будет казнен, и он должен дать понять, что услышал это предупреждение. Профессор, преподаватель права Хелен Шварц смоделировала гипотетическую ситуацию, в которой раввины могли приговорить убийцу к смертной казни.
Цви и Шмуэль стояли на улице. К ним подошли Моисей и Лабан. Ни Цви, ни Шмуэль не являются родственниками Лабана и во всех других отношениях также подходят на роль свидетелей. Когда Моисей и Лабан проходят мимо, Лабан достает нож и явно видно, что он собирается убить Моисея.
«Остановись! – кричит Цви, причем это слышит Шмуэль. – Преднамеренное убийство запрещено законом, и тебя могут приговорить к казни через лишение головы». Он предупредил убийцу, указав при этом точный вид казни за это преступление.
«Я знаю, что убийство – преступление, и что казнь за него – лишение головы», – отвечает Лабан, давая понять, что он услышал предупреждение. После этого Лабан поднимает нож и, в присутствии Цви и Шмуэля, поражает им Моисея в сердце.
Хелен Шварц, «Правосудие по книге»
Если Цви и Шмуэль выдержат подробный допрос на суде, то Лабана смогут обвинить в убийстве и казнить. Все это кажется мне очень неправдоподобным.
Вообще, я не уверен, что смертная казнь в таком случае была бы справедливой. Лабан не производит впечатление психически здорового человека. Скорее его можно отнести к тем, кого Маймонид назвал «несчастными, чья душа страдает, кто не хочет жить». Иначе зачем бы ему совершать убийство в присутствии двух свидетелей, если он может просто подождать лучшего момента и избежать наказания?
Различия во взглядах раввинов на смертную казнь отражены в Мишне.
Санhедрин, который осуждает на смерть одного человека за семь лет, называется «кровавым». Рабби Элазар бен Азария сказал, что этого названия достоин и Санhедрин, который делает это раз в семьдесят лет.
Рабби Тарфон и Рабби Акива сказали: «Если бы мы заседали в Санhедрине, мы не казнили бы никого».
Рабби Симеон бен Гамлиель сказал, что так они умножали бы убийц в Израиле.
Мишна, Маккот 1:10
Рабби Акива и Рабби Тарфон не заседали в Санhедрине, так как при их жизни он уже не существовал. Это был единственный еврейский суд, имевший право выносить смертный приговор. Естественно, это право было потеряно где-то около 30 г. н. э. Каким образом раввины хотели избежать вынесения смертного приговора? Они бы проводили столь серьезный перекрестный допрос свидетелей, что ни один не смог бы ответить на все вопросы (типа: «На сколько пуговиц была застегнута рубашка убийцы?»). Акива и Тарфон могли бы тогда отказаться от вынесения смертного приговора на основании неполной осведомленности свидетелей (Вавилонский Талмуд, Маккот 7а). Геральд Бильдштайн верно заметил, что здесь речь идет уже «не о страхе казнить невинного, но о нежелании казнить виновных».
Ответ Рабби Симеона бен Гамлиеля отражает его уверенность в профилактическом действии смертной казни.
Мне кажется, что ограничения, которые раввины налагали на судебную власть, были формой протеста против римского правления. Римляне казнили кого угодно за какое угодно преступление при наличии даже малейших улик. Хотя миру широко известен только случай с Иисусом, в первые 150 лет новой эры римляне казнили сто или сто пятьдесят тысяч евреев. Рабби Акива был сам позднее казнен римлянами за «ужасное» преступление – распространение знаний о Торе. Живя в таком обществе, раввины бесспорно имели моральное право настаивать на отмене смертной казни вообще.
Еще два талмудических закона заставляют думать, что раввины отлично осознавали практическую неприменимость стандартов, на которых настаивали. Во-первых, они указали, что в чрезвычайных обстоятельствах можно забыть о всяких предосторожностях. Этот принцип был позднее включен в кодекс Маймонида и Шульхан Арух (Хошен Мишпат 2:1, см. также Вавилонский Талмуд, Санhедрин 46а).
Некоторые евреи, выступающие в защиту смертной казни, считают, что в современном американском обществе мы сталкиваемся именно с чрезвычайными обстоятельствами. Сейчас каждый сто тридцать третий американец становится жертвой убийства, и эти цифры постоянно растут.
Убийца, чья вина не доказана (то есть нет двух свидетелей) или который не получил предупреждения (от свидетелей)…может быть приговорен к смертной казни царем, если обстоятельства требует этого, чтобы мир приблизился к совершенству… Царь имеет право принимать меры для устрашения злодеев этого мира и не давать им возможности творить зло.
Мишне Тора, «Законы о царях», 3:10
Во-вторых, если суду ясно, что подсудимый виновен в убийстве, но одно из технических требований для его осуждения не может быть выполнено, суд имеет право приговорить его к другому виду смертной казни.
Мишна: «Тот, кто совершил убийство без свидетелей, помещается в клетку, и его кормят хлебом несчастий и поят водой горестей».
Талмуд комментирует: «Как мы узнаем, что он совершил убийство?»
(Предлагается много ответов, и среди них) Шмуэль сказал, (что были свидетели), но они не предупредили его. Рабби Хисда сказал: (Его осудили) на основе показаний свидетелей, которые были опровергнуты в незначительных деталях, но по сути верны.
(Талмуд предписывает посадить убийцу в клетку перед судом) и кормить ячменным хлебом, пока живот его не разорвется.
Вавилонский Талмуд, Санhедрин 81б
Таким образом, мы видим результат утопических и неприменимых на практике ограничений, наложенных раввинами на судебную систему. Ибо обычно Талмуд требует, чтобы казнь проводилась как можно быстрее (поэтому у евреев не было принято, например распятие, которое придумано специально, чтобы растянуть предсмертную агонию). Но, связав руки судей и дав возможность убийце «выйти сухим из воды» (в древнем мире не существовало системы тюремного заключения, подобной нашей), раввины были вынуждены ввести казнь настолько жестокую лишь потому, что она не являлась прямым убийством виновного.
Рабби Гарольд Кушнер предполагает, что раввины были против смертной казни, так как считали, что Бог в любом случае наказывает всех убийц еще в этом мире. Поэтому они не боялись, что преступник окажется на свободе, – Бог все равно восстановит справедливость. В Талмуде есть несколько историй, описывающих, как убийцы, избежавшие наказания по суду, все равно стали жертвой смертного приговора, вынесенного Небесами.
Сказано: «Рабби Шимон бен Шетах говорил: “Клянусь искуплением мира, я однажды видел, как убийца бежит за жертвой, и я догнал их. Убийца стоял с окровавленным мечом в руке, и я закричал: “Злодей! Кто убил этого человека? Или ты, или я. Но я не в силах добиться твоего наказания, ибо сказано в Торе: “По словам двух свидетелей должен быть умерщвлен подлежащий смерти”» (Дварим 17:6). (Рабби Шимон проклял преступника) «Пусть, Он, знающий помыслы каждого, отомстит этому злодею, пролившему кровь ближнего своего!» И еще до того, как Шимон ушел, змея выбралась из-под камня, укусила убийцу и тот умер.
Вавилонский Талмуд, Санhедрин 37б
Талмуд затем утверждает, что так как Санhедрин не может больше приговаривать ни к одному из четырех видов казней, Бог сам карает убийц. Тот, кого следовало бы забить камнями, или падает с крыши, или подвергается нападению диких зверей. Тот, кого следовало бы повесить, тонет в реке или умирает от удушья.
Кушнир пишет, что безразличие раввинов к смертным приговорам в суде объясняется их уверенностью в неотвратимости Божьей кары.
К сожалению, в наше время такой уверенности быть не может. Адольф Эйхман спокойно жил в Буэнос-Айресе до того момента, как его схватили израильские агенты. У нас нет оснований считать, что, если бы Эйхмана не приговорили к смерти в Израиле, Господь сам покарал бы его.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.