Проблема смысложизненного отношения и самоопределения человека в философско-психологическом освещении (XX век)

Становление адекватного самому человеку его смысложизненного отношения к миру всегда рассматривалось психологами как важнейшая теоретическая и практическая задача: найти свое место в мире, отрегулировать свое природное и социальное взаимодействие, понять свое предназначение, уникальную миссию, возложенную Богом и природой, означает для человека стать самим собой, тем, кем он должен и может стать в процессе своей жизни. Поиск смысла жизни, таким образом, тесно связывается с самоопределением человека, с тем, что он есть.

Эти вечные задачи усложнились в условиях современного постиндустриального мира, когда под вопросом оказалось не только индивидуальное, но и всеобщее-социальное бытие. Кризис тоталитарной парадигмы в политике, крушение западно-европейского идеала рациональности, близорукое природопользование, угрожающее распадом биосферных и нравственных оснований человеческой жизни (вплоть до генетических), вынуждают человека постоянно делать выбор между эффективностью самореализации и утратой индивидуальности, то есть потерей возможности делать выбор самостоятельно, а не в силу внешней детерминации. Данная угроза имеет не абстрактный, а вполне конкретный вид: человек превратился в «человеческий фактор», в «электоральную единицу», стал клиентом, потребителем, функционером и так далее.

Индивид задумался о своей самости, которая характеризует его универсальность как человеческого существа и, в то же время, специфичность, незаменимость его качества в системной иерархии общественных функций и ролей. Благодаря самости человек обретает способность до бесконечности расширить горизонт своего существования и, одновременно, максимально сконцентрировать все свои природные, социальные и духовные проявления в одной экзистенциально неповторимой точке.

Самость выявляет парадоксальные свойства человеческого бытия, так как она вычленяет особость индивида, то, что не свойственно остальным людям, и показывает, что эта особость обнаруживается в отношениях и связях данного индивида со всеми другими.

Самость в философском освещении – это наиболее истинное, аутентичное (подлинное) в человеке и возвышающее его начало, характеризующее его внутреннее единство, самодостаточность и устойчивую эмансипированность относительно всякого внешнего. Через утверждение собственной идентичности человек обретает абсолютную индивидуальность. Самость – предел такой индивидуальности и внутренней целостности индивида.

Таким образом, процесс самоопределения человека не сводится к сфере его познания себя и мира, к его саморефлексии, а обозначает онтологию становления индивида в мире вообще и социальном мире, в частности.

В основе «самоопределения» лежит «определение», или о-пре-дел-ен-ие, то есть деление, фрагментация, установление возможных границ этого деления. Единицей, пределом деления оказывается некая неразложимая далее часть. Деление выявляет специфику, самостоятельность искомого объекта и устанавливает границу сохранения им своей самости, за которой наступает потеря самоидентичности, самости.

В результате самоопределения объект становится подлинным субъектом, уходит «в себя», коллапсирует, обретая целостность. Абсолютная индивидуальность грозит полным отграничиванием, безразличием к внешнему, развалом бытия на бессвязанные его фрагменты. Как препятствие этому процессу должен быть найден механизм блокировки тенденции самости к уходу «в себя», механизм самовозобновления индивидуальности, немыслимой вне ее связей с внешними объектами и ситуациями. Представление о пределе расширяется, индивидуальность подвергается многообразной модификации, целостность реализуется в частном и особенном. Целостность индивида как неделимая единичность сталкивается с требованиями практической жизни, с требованиями делимости индивида.

Взаимодействие противоположных механизмов бытия человека («уход-в-себя» и «выход-во-вне») дает полную картину самоопределения, суть которой – в установлении оптимума внутреннего и внешнего: максимальное самоосуществление во внешних контурах бытия с максимально возможным сохранением самости индивида. Иными словами, самоопределение – это нахождение таких способов и форм самореализации (самоактуализации), которые устанавливают индивидуальный для каждого человека предел его дробления на социальные функции и роли, за границами которого (предела) исчезает его самость.

Человек перестал целостно (как самость) относиться к социуму и природе вследствие того, что «кристаллизовал» свои мысли и потенции преимущественно в поле социального измерения, скорее на уровне существования, чем сущности. Они, таким образом, приобрели для него внешний, разорванный и враждебный характер, конфликтуя с его сущностной целостностью. Преодоление этого положения возможно, вопервых, в результате саморефлексии, осмысления человеком своей жизни и, во-вторых, субъективно-личностного решения человека, предполагающего выбор жизненного пути и места в мире и обществе. В словаре В.Даля под самоопределением понимается «самостоятельное распоряжение собственной судьбою по собственному выбору».

Поскольку «судьба» и «выбор» детерминированы не только внутренне (например желаниями и волевыми актами субъекта), но и внешне, то есть заданы его объективным положением и жизненными ситуациями, постольку самоопределении выступает как результирующее от желаемого, возможного и должного – социально-психологических модальностей человеческого существования. Таким образом, оптимум целостности и дробимости человеческой сущности, о котором мы говорили выше, на уровне социального существования принимает вид искомого оптимума между тем, что желает, может и должен человек в ходе своего становления. Самоопределяющийся человек – это человек, вступающий в область свободных и ответственных поступков и действующий согласно своей природе, социальным условиям и высшим духовным ценностям человечества. По определению отечественного философа В.А.Андрусенко, «самоопределение человека – объективный процесс его утверждения в жизни через развитие его природных, социальных и духовных качеств в направлении формирования собственного «Я» как самоценности, универсализации мироотношений, жизненной пластичности, максимальной защищенности, эффективной представленности в мире».442

Социально-психологическая интерпретация понятия и проблемы самоопределения человека имеет вид расширяющегося конуса, вершину которого образуют философские трактовки нашей темы, фундаментальноуниверсальные и, одновременно, слишком абстрактные, чтобы претендовать на роль концепций «прямого действия», практически верифицируемых и функциональных. Средний уровень интерпретации проблемы самоопределения задан психологическими теориями личности, предложенными зарубежными и отечественными исследователями, где выявляются источники и механизмы самоопределения индивида более конкретного вида, с обращением к их социальным контекстам и ролевым функционированием. Здесь на первый план выходит личностная модификация индивида, исследуемая современной персонологией, использующей разнообразные методы изучения, объяснения и прогнозирования самовыражения личности.

Термин «самоопределение личности» конкретизирует это «самовыражение», выступая в качестве его целенаправляющего начала, а также основания для оценки эффективности самовыражения. Интерпретация процесса самоопределения затруднена вследствие того, что за основу поведения и взаимоотношений личности берутся различные факторы: внутренние причины и ситуации, в которых поведение актуализируется, свобода самовыражения индивида или его детерминация природными и социальными качествами. На современной стадии развития персонологии существуют альтернативные теории, различно описывающие сущность и существование индивида. Тем более плодотворным представляется их сопоставление, сравнение не по всем теоретическим параметрам, а по наиболее важным проблематическим и тематическим линиям, к числу которых, несомненно, относится тема – проблема самоопределения человека. Именно она, на наш взгляд, позволяет связать объяснительную и предсказательную функции персонологии, потенциальное и актуальное в становлении самого индивида. Разработка проблемы его самоопределения, в то же время, позволяет выявить устойчивое, специфическое концептуальное ядро той или иной теории личности, то есть способствует самоопределению и персонологии как общей теории личности.

Обратимся к наиболее важным персонологическим концепциям, в аспекте их обращенности к исследуемой теме.443

По сути, первую развернутую, эвристически ценную теорию личности предложил З.Фрейд. На первый взгляд кажется, что психоанализ далек от проблематики самоопределения, так как основным движущим фактором человеческого поведения полагает бессознательное – фундаментальное энергохранилище примитивных инстинктов и побуждений, угрожающих сознанию и, вследствие этого, вытесненных или подавляемых.

Бессознательное «ид» имеет темную биологическую природу, существует вне правил и законов, свободно от всяких ограничений, подчиняясь только «принципу удовольствия». Таким образом, самоопределяется не сознательная часть индивидуальной психики, а импульсивная, иррационально-нарциссическая сторона. Однако и в данной концепции самоопределение имеет место, если его не связывать только с осознаваемыми мотивационными структурами, с рефлексией и контролируемой нацеленностью на высшие человеческие смыслы и ценности. Речь здесь также идет о самости, но коренящейся в тех глубинах психики, которых современный человек вправе стыдиться или страшиться. Между тем, психическая жизнь включает в себя и способность к отсроченному, к сублимированному удовлетворению того, что желает его темная самость (психомодальность «хочу»).

Важными компонентами психики, ответственными за принятие решений, выступают «эго» и «суперэго». «Эго» подчиняется принципу реальности, позволяющему осуществить дифференциацию между чисто психическими событиями и социально реальными. Сохранение целостности организма идет путем отсрочки удовлетворения инстинктов до того момента, когда будет найдена возможность («могу») их безопасной актуализации при соответствующих внешних условиях. Здесь самоопределение рефлексивно обнаруживается и контролирует протекание вполне осмысливаемых процессов. «Суперэго», возглавляющее социализацию индивида на базе системы ценностей, морально-правовых, политических, религиозных и художественных идеалов и так далее, переводит самоопределение человека в психомодальность «должного», выражает процесс самоограничения и самоконтроля. Таким образом, в целевом аспекте, самоопределение динамически происходит в области осуществления эгоистических целей («ид»), реалистических («эго») и, наконец, идеалистических («суперэго»). Разумеется, это не последовательные, а параллельно сосуществующие стадии самоопределения.

Терапевтические задачи психоанализа также сопряжены с проблематикой самоопределения, нацеливая пациента на усиление его «эго», на контроль над энергетикой самости, а затем и на руководство собственной жизнью при глубоком осознании истинных мотивов индивида.

Аналитическая теория личности К.Г.Юнга, претендовавшая на углубление представлений о бессознательном до его коллективного модуса, среди наиболее важных архетипов выделила самость – сердцевину личности, вокруг которой интегрируются все душевные аспекты. Развитие самости – главная цель жизни, реализуемая не ранее среднего возраста, когда зрелость «Я» удостоверяется его постоянством, рефлексией и итогами жизненного опыта. Развитие человека, по Юнгу, происходит на протяжении всей жизни, а не сводится к овладению изначально данной, природной энергетикой; этот процесс уникален для каждого индивида (индивидуация), но его основу составляет универсальный механизм интеграции борющихся внутриличностных сил. Итогом индивидуации выступает самореализация, недоступная большинству людей, в силу их частной, специфической предрасположенности к той или иной эго – направленности (интро– экстравертности) и к определенному доминированию той или иной психологической функции: мышлению, ощущению, чувству и интуиции.

Концептуальный шаг в сторону социальной обусловленности человеческого поведения сделал Альфред Адлер, не отказавшись от представления об индивиде как едином и самосогласующемся организме («индивидуум» – неделимый), который стремится к самосовершенствованию.

В отличие от Фрейда, Адлер утверждает, что человек детеминирован не прошлым, а будущим, не причинами, а личностно значимыми целями, которые выбираются индивидуально и планомерно, демонстрируют творческую силу индивида как архитектора своей собственной судьбы.

Выбор целей не изолирует человека от социальной среды а, наоборот, включает его в этот контекст, обнаруживаясь как социальный интерес, обеспечивающий отношения сотрудничества и взаимодоверия человека и общества. При этом, субъективное содержание целей преобладает над объективным, с точки зрения которого они выглядят как фиктивные цели. От этого они не теряют свою мотивационную силу, а становятся еще более индивидуально значимыми и эффективными. Процесс самоопределения берет начало в негативной сфере ощущения неполноценности, вплоть до комплекса, преувеличивающего чувство собственной несостоятельности. Ответом может стать гиперкомпенсация (комплекс превосходства), порождающая агрессивность, или «стремление к власти» (более поздняя трактовка этого феномена у Адлера). В конечном итоге, Адлер приходит к выводу, что основным мотивационным ресурсом поведения и жизни человека в целом выступает его стремление к превосходству, но не только над другими, а прежде всего над самим собой, своими слабостями. Таким образом, стремление к превосходству начинает трактоваться у Адлера в контексте и в терминах самоопределения, как совершенствование – механизм врожденный и, одновременно, воспитываемый, вырабатываемый. Возможное, в результате, становится действительным.

Стремление к превосходству может приобретать как конструктивный, так и деструктивный вид (снятие дезадаптации посредством эгоизма и непродуктивного доминирования, утверждение себя вне или вопреки социальному контексту избираемых целей). Конструктивная реализация превосходства соотносится с благополучием других людей, и этим компенсируется большая потеря энергии, сопровождающаяся стремление к превосходству любого вида. Важным для нас является вывод Адлера, что процесс самоопределения сопровождается ростом, а не снижением уровня напряжения у индивида. И, кроме того он, всегда имеет интегральный облик, соединяющий уникальные черты, привычки, образ жизни («стиль жизни»). Универсальным же для всех людей фундаментом мотивации является стремление преодолеть неполноценность и достичь превосходства. На пересечении уникального и универсального обнаруживается возможность типологизации установок самоопределения («управляющий», «бегущий», «избегающий» и «социально-полезный» типы). Анализ этих типов у Адлера показывает, что подлинное самоопределение характерно для социально-полезного типа, совмещающего высокий уровень активности («могу») и социального интереса («должен»). Психомодальность «хочу» имплицитно, как творческая сила «Я», присутствует со дня рождения индивида, а рефлексивно – примерно с его 5-летнего возраста. Психомодальности желаемого и возможного составляют основу фикционного финализма Адлера, согласно которому ожидания более явственно определяют человеческое поведение, чем переживания прошлого. «Должное», и в этом видится неполнота картины самоопределения, у Адлера, выносится «за скобки» его механизма, выступая в роли, скорее «мотыги, прореживающей сорняки» становящегося стиля жизни. Эго – теория личности Э.Эриксона во многом восполняет этот пробел в исследовании механизмов самоопределения индивида. Ставка делается на осознаваемых интенциях психики, на «эго» – автономную систему, обеспечивающую социальную адаптацию человека. Система ценностей и норм динамическим образом предписывает ему те или иные формы поведения и социальных реакций, ведущих к преодолению жизненных препятствий (кризисов). Кризисы трактуются как вызовы, побуждающие к личностному росту на стадиях, предопределенных самой природой человека. Личность развивается ступенчато и с планомерным ростом ее социальных возможностей на каждой стадии психосоциального развития «эго»: от орально-сенсорной до поздней зрелости индивида (всего 8 стадий).

Важным для нас выводом является тот, что на каждой из стадий жизненного процесса перед человеком встает специфическая для нее эволюционная задача кризисно-конфликтного типа, решение которой демонстрирует силу и слабость самоопределяющегося индивида – его адаптированость и дезадаптацию. Ценным представляется выделение конкретного содержания процесса жизненного самоопределения на его стадиях: 1) базальные доверие – недоверие; 2) автономия – стыд и сомнение; 3) инициативность – вина; 4) трудолюбие – неполноценность; 5) эго-идентичность – ролевое смешение; 6) интимность – изоляция; 7) продуктивность – застой; 8) эго-интеграция – отчаяние.

Особенно интересная, в аспекте нашей темы, э г о – и д е н т и ч н о с т ь характеризуется как способность воспринимать себя внутренне тождественным самому себе, кризис чего сопровождается внутренним душевным разладом и восприятием жизни как бессмысленного течения времени. Эго-идентичность не возникает сама по себе, а утверждается в верности ценностям и идеалам общества, его «должному». Доверие или неуважение к «должному» и его общественно-властным гарантам составляет социальную сторону процесса самоопределения личности, путем обретения и постоянной защиты ее эго-идентичности.

На стадии средней зрелости человека (продуктивность – инертность) цель самоопределения конкретизируется «заботой о культуре», ее будущем. Чувство долга становится внутренне значимой целью расширить круг обязательств личности перед миром вообще и социальным миром, в частности. В отличие от поздней зрелости, идеалом которой является мудрость старости, продуктивный возраст связан не с осознанием безусловного значения жизни перед лицом смерти, а с поиском способов ее конкретной реализации в деятельности, определенной социальным статусом и ролями индивида. Иными словами, в достижении профессионально-правовой идентичности.

От биографии – истории индивида – к социальной истории делает шаг теория личности Эриха Фромма. Личность здесь интерпретируется в аспектах политических, экономических, религиозных, социальноантропологических факторов влияния на ее развитие, и в основе такого влияния лежит механизм «свобода-безопасность». Современная пропасть между его составляющими обусловлена отчуждением человека от форм и результатов его деятельности в условиях дегуманизированного общества. Стремясь к автономному самоопределению, индивид теряет связь с другими людьми и, в конечном итоге, с самим собой. Достигаемый уровень свободы настолько чреват утратой чувства единения и, значит, безопасности, что люди начинают бояться свободы, бегут от нее самым различным образом (авторитаризм, деструктивность и конформизм).

Оптимистической альтернативой этого положения может быть, как считает Фромм, только позитивная свобода, спонтанная активность, развиваемая вопреки социальным нормам и запретам дегуманизированного общества. Формы проявления спонтанной активности – любовь и труд – позволяют решить роковую проблему: быть самим собой или обрести единство с социумом. Подлинное, свободное самоопределение означает возможность соединения этих, казалось бы, изначально противоположных ориентаций личности.

Анализ социальных ситуаций не дает обильной пищи для оптимистического настроя на решение проблемы; остается обратиться к экзистенциальным потребностям природного свойства: потребности а) в установлении связей, б) в преодолении, в) в корнях, г) в идентичности, и д) в системе взглядов и преданности.

Данные потребности, при всей уникальности их проявления в индивидуальной жизни, универсальны до внеисторичности. Их суть состоит в подъеме от разобщенности к единству людей, от пассивной животности до социальной конструктивности, от эгоистической самодостаточности до симбиотических связей с миром, от конформной потери себя до личностной идентичности и, наконец, от иррациональности до разумного осмысления своей судьбы в упорядоченном мире. Самоопределение, таким образом, совпадает с поиском высших целей и смысла жизни.

Экзистенциальные потребности (как сущность) реализуются в социальном контексте как существовании индивидов, что позволяет произвести их типологизацию (рецептивный, эксплуатирующий, накапливающий и рыночный типы). Анализ этих непродуктивных типов Фромм дополняет описанием идеального-продуктивного-типа, возможного при осуществлении базисной социальной реформы и построения «общинного социализма гуманистического типа». Следует отметить, в целом, что Фромм произвел более глубокий анализ непродуктивных типов, нежели продуктивного, или идеального, то есть его теория сама демонстрирует большую продуктивность в исследовании препятствий на пути человеческого самоопределения и меньшую – в отношении описания механизма позитивного самоопределения личности.

Такую попытку произвел Джордж Келли, сделав акцент на когнитивной сфере психики и поведения личности. Человек самоопределяется в этом мире, прежде всего, как исследователь, строящий и использующий личностные конструкты, дающие возможность эффективно интерпретировать события внутреннего и внешнего мира. Келли исходит из факта множественности и субъективности интерпретации того, что происходит с человеком и в человеке. Свобода действий начинается со свободы осмысления, коренится в последней, так что когнитивные процессы и могут пролить свет на механизм целостного самоопределения человека.

Данный механизм призван (как и в науке) помочь в предвидении поведения личности, которая и ориентирована, по преимуществу, на будущее, а не прошлое или настоящее в ее жизни. Самоопределение – это подготовка к будущим событиям, упреждающая адаптация к нему, то есть активное влияние на собственную судьбу человека. Контроль над будущим – конечная цель самоопределения, и достигается она путем конструирования моделей реального, возможного и потребного будущего. В этих моделях поочередно реализуются психомодальности должного, возможного и желаемого. В случае их прогностической эффективности (которая, с нашей точки зрения, достигает максимума при условии оптимального совмещения выделенных психомодальных ориентиров) личностные конструкты субъективно утверждаются, входят в прагматический арсенал. В случае же провала прогноза, они пересматриваются или исключаются. (Акцент Келли на будущем, очевидно, неправомерно принижает роль и прошлого жизненного опыта индивида).

Келли предлагает подробную типологизацию личностных конструктов (всесторонние и частные; основные и периферические; свободные и жесткие; проницаемые и непроницаемые; упредительные, констелляторные и предполагающие, и другие), которые проливают свет на различные способы действия и детали механизма самоопределения человека. Недостатком описания этого механизма можно считать тот, что он целиком связывается с когнитивными интерпретациями, а такая, например, важная сфера психики как мотивационная остается без должного внимания. Конструкты оказываются прямо укорененными в самой ткани жизни как некие квазинстинкты социального уровня.

Эвристическая ценность «конструктивного альтернативизма» Дж.Келли видится в том, что большую значимость приобретает в нем проблема выбора, продуманного и движущегося либо к «определению», либо к «расширению» конструктной иерархии. В первом случае конструкты подтверждаются, делается вывод иб их пригодности к данному случаю, а во-втором – увеличивается сфера их применимости (логический аналог: полная и неполная индукция; вторая эвристичнее первой). Человек, таким образом, выбирает между безопасностью и риском, и жаль, что эта дилемма ограничивается когнитивной сферой, а не областью всего социального бытия индивида (ср. у Фромма: безопасность – свобода).

Прямое выведение конструктов из самой жизни позволило Келли рассматривать их как нечто самодостаточное; жизнь, тем самым, была выведена за скобки, а индивид в своем самоопределении был ограничен пределами субъективных конструктов. Мотивационные и волевые аспекты самоопределения, которые могли бы пролить свет на механизм связи «рацио» с жизнью, не вписались в когнитивную теорию личности, потому что личность здесь только когнитивный субъект.

Необходимые поправки были внесены социально-когнитивным направлением в персонологии (А.Бандура и Дж.Роттер). Так А.Бандура предположил, что интра– и интерсубъективные факторы тесно связаны и взаимно проявляют друг друга.

Подчеркивается роль научения в процессах самоопределения, идущего в ходе наблюдения и контроля за событиями, влияющими на человека. Самоопределение трактуется как процесс и результат взаимодействия личностных факторов, поведения индивида и социального окружения. Они взаимно детерминируются, а затем сравниваются в отношении своих последствий. Так человек научается предвидеть будущие ситуации и перестает нуждаться во внешнем подкреплении, на чем особенно настаивает бихевиористский подход (Б.Скиннер).

Самоопределение, в теории личности А.Бандуры, сводится к саморегуляции, в основе которой лежит механизм порождения образов желаемого будущего. Способность к предвидению позволяет заранее обыгрывать возможные ситуации, сравнивать их с желаемыми и должными, диктуемыми социальным окружением. Самоопределение, таким образом, охватывает область возможного, подготавливая ее к реальному эффективному действию. Перефразируя известную поговорку, можно сказать, что «умный человек учится на возможных, а не действительных ошибках». Наблюдение же должно охватывать и «свои, и чужие ошибки». В помощь наблюдению дается долговременная память, хранящая весь опыт самоопределения. Мотивационные процессы также совершают свою работу, связывая когнитивные поиски, реакции с волевой сферой индивида, с его моторно-репродуктивной деятельностью.

Модели поведения, наблюдаемые индивидом в сфере его окружения, тем более функционально ценны, чем выше статус и властные ресурсы тех, кто их демонстрирует. Опыт такого поведения усваивается и моделируется, и здесь на первом плане – не подкрепление, а его предвидение, ожидание последствий. Таким образом, человек, в теории А.Бандуры, обладает большей степенью свободы от внешнего окружения;

саморегуляция осуществляется, в основном, через самоподкрепление, когда индивид сам шкалирует диапазон поощрений и наказаний, заранее предвидя, что его ждет и какого уровня.

Важным, в аспекте нашей темы, является вывод, что человек сам мотивирует себя в деятельности, контролирует свое поведение, опираясь на самооценку. Человек, иными словами, – самостоятельное существо и, следовательно, самоопределение – не фикция, а реальный процесс: самонаблюдения, самооценки и самокоррекции. Итогом становится самоудовлетворенность индивида или его отсутствие, мотивирующее пересмотр образов предвидимого будущего. Социализация трактуется в этом случае, не как внешний, а как внутренний процесс. С этим можно согласиться, если, вслед за А.Бандурой, рассматривать человека в его ставшем – взрослом – состоянии. Победа над бихевиоризмом становится не столь убедительной, когда речь заходит о становлении социального, о его возвышении над природным, или о ребенке, становящемся взрослым. Не случайно, поэтому, А.Бандура заменяет понятие «самоопределение» термином «саморегуляция», относящимся к уже образовавшемуся механизму самоопределения индивида, и, далее, термином «самоэффективность».

Концепция самоэффективности освещает итоговую стадию самоопределения, которая характеризуется умением осознавать свои способности в определенной жизненной сфере и соответствующим образом выстраивать собственное поведение. Высокая самоэффективность связана с ожиданием успеха и, действительно приводя к позитивным результатам, порождает самоуважение – рефлексивное выражение и подтверждение успешного самоопределения.

Джулиан Роттер, поддержав основную – интеракционистскую идею теории социального научения, основное внимание уделил прогнозу поведения человека, потенциалу поведения, которое ожидается, но еще не актуализировано. Подкрепление также рассматривается, по преимуществу, как нечто виртуальное, ценность которого состоит в вероятности предпочтения одного подкрепления другому. Общая формула принимает такой вид:

Потенциал поведения = ожидание +ценность подкрепления.

Прогноз поведения, по Роттеру базируется на анализе потребностей в: а) статусе признания, б) защите, в) доминировании, г) независимости, д) любви и привязанности, е) физическом комфорте.

Рассмотрение данных потребностей Роттер так же начинает с выделения потенциала потребностей – вероятности того, что именно это поведение приведет к удовлетворению именно этой потребности. Суть самоопределения здесь, в аспекте нашего рассмотрения, – это адекватный подбор необходимых средств (форм поведения) к заданным жизненным целям. Ценность потребности связана с набором стимулов, направляющих поведение в нужное русло, задаваемое потенциалом потребностей. Самоопределение здесь – катализатор движения к избранным целям.

Наконец, свобода деятельности относится к ожиданию успешности реализации потенциала потребности, которая никогда не гарантирована, вследствие участия в этом процессе социального окружения.

Если «потенциал потребности» – термин Роттера, интегрально обозначающий психомодальность «возможного» для самоопределяющегося человека, а «ценность потребности» выражает «желаемое» для него, то «свобода деятельности» оказывается степенью учета должного, тех факторов социума, которые лимитирует богатство форм самоопределения человека. Как мы убеждаемся еще раз, выделяемые нами психомодальности позволяют эффективно структурировать основные концепты различных теорий личности, сравнивать их эвристичекую ценность в аспекте самоопределения человека и выстраивать представление о механизме такого самоопределения. Интересно, например, сопоставить модальности «хочу», «могу» и «должен» с генерализованным ожиданием того, к чему приведет поведение личности: с локусом контроля – основной интегрально-экстернальной шкалы Роттера.

Люди-экстерналы, как известно, связывают свои успехи и провалы с внешними факторами (удача, непредсказуемые события, влияние людей и тому подобное). В их поведении доминирует модальность «должное» («чему быть, того не миновать», «свобода – осознанная необходимость»). «Возможное» – следствие соответствия «должному», а «желаемое» приводит к успеху, если оно разумно, то есть опять же соответствует должному. Формулой «экстернала», в терминах психомодальностей, является: «Желание должного приводит к возможному», или «Возможно также желаемое, которое не противоречит должному». (То же самое выражено в афоризме: «Делай, что должно и пусть будет, что будет»).

Люди-интерналы, ощущающие свои собственные действия как определяющие их судьбу, инициируют психомодальность желаемого («главное – захотеть», «кто не хочет, тот и не может»). В этом локусе контроля «возможное» обусловлено желанием, мотивационной интеграцией внутреннего потенциала личности, вне которой он так и остается потенциалом. «Должное» здесь, во-первых, лимитирует поведенческое поле, формы и средства самоопределения, а, во-вторых, легитимирует их, придает им законный, одобряемый характер, в случае, если они вписываются в систему общественных норм и ценностей. (В противном случае накладывается запрет, возникает подкрепление негативного типа). И формула «интернала», в терминах психомодальностей, приобретает вид: «Кто не захотел сверхвозможного, не получит и должного».

В свете сказанного, логично перейти к следующей теории личности – Абрахама Маслоу, для которого самоактуализация личности и не может быть ничем иным, как стремлением достичь невозможного. Человек от природы способен к самосовершенствованию, безграничному по своей сути. Без наивысших стремлений человек утрачивает право именоваться человеком, то есть самоопределение – не просто нечто желательное, но и совершенно необходимое. Психомодальности желаемого, возможного и должного здесь приходят к тождеству, обозначая предел самоактуализации личности.

Экзистенциалистский взгляд на человека («Человек – это то, чем он делает себя сам»), лежащий в основе теории А.Маслоу, представляет собой философский аналог внутреннего локус-контроля. Жить подлинной (аутентичной) жизнью, значит взять на себя всю полноту ответственности не только за то, что ты делаешь, но и за то, что с тобой происходит. Социальность не отрицается, но на уровне личной ответственности выносится за скобки: человек не детерминирован внешне, только внутренне. Он обладает телом, то есть физиологическими потребностями, он нуждается в безопасности и защите, в принадлежности и любви, в самоуважении и, наконец, на вершине иерархии потребностей – в самоактуализации.

Как наличие этих потребностей, которые подробно анализируются Маслоу, совмещается с утверждением экзистенциалистов о недетерминированности человека чем-то внешним? Дело в том, что человек – всегда большее, чем иерархия этих потребностей, это интегральное целое, не сводимое к ним, обладающее новым системным качеством, которое и выявляется в самоопределении личности. Последнее включает в себя все формы самореализации и, в то же время, дает некое приращение (? – дельта), образующее идеальное человеческое состояние. Как идеал оно недостижимо, но как регулятивная цель способна сконцентрировать человека в процессе ее достижения, с выходом на самотрансцендирующее бытие. Достижение высшего уровня в иерархии потребностей – самоактуализацию человека – Маслоу характеризует сначала как «желание человека стать тем, кем он может стать». Затем он прямо включает сюда и должное: «Люди должны быть тем, кем они могут быть. Они должны быть верны своей природе».

Самоактуализация как побуждение к полной реализации внутренних сил – естественна и универсальна, утверждает Маслоу, однако перевод возможного в действительное затруднен, осуществляется менее чем одним процентом всех людей. Препятствием тому является 1) незнание, невидение своего потенциала, пользы от него, страха перед ним; 2) негативное давление социокультурной реальности с ее несовершенной нормативностью, предрассудками, стереотипами, ригидностью политического и экономического свойства и т.п.; 3) доминирование потребностей безопасности, отсутствие мужества, решимости идти на риск в выборе и реализации судьбоносных планов.

Таким образом, анализ препятствий самоактуализации возвращает Маслоу к социальным факторам, негативное влияние которых, как он надеется, можно преодолеть в совершенном общественном устройстве.

Важным звеном в процессе самоактуализации человека Маслоу считает мотивационный механизм. Он выделяет две категории мотивов:

дефицитные и мотивы роста. Мотивация первого рода нацелена на снятие фрустрирующих факторов жизнедеятельности (голода, холода, опасностей и т.п.).

Мотивы роста (метапотребности) задаются отдаленными, высшими целями (бытийными, в отличие от первых – бытовых), достижение которых связано с расширением жизненного опыта, подъемом его на принципиальную высоту наполненности и позитивной напряженности.

Маслоу выделяет целый ряд метапотребностей, обозначенных в терминах философии, однако имеющих непосредственную практическую значимость: целостность, совершенство, завершение, закон, активность, богатство, простота, красота, доброта, уникальность, ненапряженность, игра, истина, честь, реальность, самонадеянность (автономия и независимость). Сложность их анализа – в том, что они не располагаются в иерархическом порядке, сложность их реализации – в том, что человек часто не сознает того факта, что игнорируются его метапотребности (как, напротив, это происходит в случае депривации дефицитных потребностей бытового плана).

Жить в сфере метапотребностей, по Маслоу, значит иметь абсолютно другую жизнь, связанную с прямым, серьезным, честным, открытым для переживаний и творчества отношением к самому себе и миру, (что, в сущности, одно и то же). Жизнь метамотивированных людей феноменально обнаруживается, идентифицируется вершинными переживаниями (экстаз, благоговение, восторг), а сущностно означает именно самоопределение, выход за пределы неаутентичности, неподлинности бытия, самотрансценденцию.

Самотрансценденция – ключевое понятие представлений о человеке Виктора Франкла, означающее постоянный выход индивида за пределы самого себя, дающий возможность посмотреть на себя «сверху», со стороны. Человеческое бытие всегда ориентировано вовне на то, что не является им самим: на смысл, который нельзя изобрести и который нужно найти в служении людям, делу, Богу.

Самоактуализация, считает Франкл, – не конечное предназначение человека; будучи самоцелью, она вступает в противоречие с самотрансцендентностью человеческого бытия. Франкл цитирует Карла Ясперса, сказавшего: «Человек становится тем, что он есть, благодаря делу, которое он делает своим».

Чрезмерная озабоченность самоактуализацией может проистекать из фрустрации стремления к смыслу – подлинной цели существования. Смысл всегда может быть найден, даже в условиях, кажущихся абсолютно абсурдными. Смысловой контекст определяет не само обладание свободой, а то, для чего она дана человеку или достигается им.

Пути, на которых происходит самотрансценденция к смыслу, характеризуют и механизмы человеческого самоопределения:1) то, что мы даем жизни в виде универсально-творческой деятельности; 2) то, что мы берем от жизни и переживаем как ценности; 3) то, как мы относимся к судьбе, которую не в состоянии изменить.

Приоритет Франкл отдает ценностям творчества (самоактуализация). Принятие внутрь себя мира порождает ценности переживания, апогеем которых является переживание любви. Наиболее же милосердным путем самоопределения выступает формирование ценностей отношения, которые возможны и в условиях, когда человек оказывается во власти обстоятельств, которые он не может изменить (например, смерть). Последний род ценностей наиболее устойчив и может принять на себя всю проблематику осмысления жизни.

Таким образом, самоопределение человека у Франкла – это процесс самотранденции к смыслу, в котором самоактуализация выступает в качестве не цели, а средства, которое, при неблагоприятных условиях, может быть заменено адекватной позицией человека к миру и своей судьбе. В этом Франкл видит существенное отличие разработанной им «логотерапии» от «гуманистической психологии» Маслоу. Самотрансценденция, наряду с самоактуализацией, содержит в себе возможность и самоограничения, самоотречения, в том, однако, случае, если оно имеет смысл. Сутью самоопределения становится стремление к смыслу, проверка всего и вся на смысл; остальные же механизмы – самоактуализация, самоограничение, позиционирование – составляющие общего процесса, увенчанного самотрансцендированием.

Проблема самоопределения человека в отечественной психологии также занимает не последнее место, хотя многие авторы избегали полной отдачи этой теме, исходя из представлений о ней, как «слишком философской». Демаркация философских и психологических подходов к личности и ее развитию стала для них теоретической задачей с незаслуженно высоким статусом. Однако глубокие исследователи в области психологии легко преодолевали это теоретическое ограничение.

Так, в работе С.Л.Рубинштейна «Человек и Мир» производится революционное переосмысление основ теоретической психологии: человек – «микрокосм» – это такой элемент мира, который способен выразить собой весь мир. Часть здесь тождественна целому, а конечное бесконечному. Человек и реализует себя в мире, и является его идеальным представителем. Будучи актуальной бесконечностью в сущности, он, чтобы существовать в этом подлинном качестве, должен трансцендировать поверх своего только потенциально бесконечного существования.

Важным шагом к пониманию самоопределения человека стало выяснение взаимоотношений между внешними и внутренними условиями человеческого существования. С.Л. Рубинштейн делает акцент на внутреннем, как причине, а внешние «причины» рассматривает как условия срабатывания внутренних механизмов самоосуществления индивида. Человек определяется внешними факторами, что очевидно, однако самоопределение идет главным образом изнутри вовне, придавая индивидуальному бытию не только универсальные черты (следствие влияния внешнего), но и уникальные, неповторимые, что и отличает человека от других живых существ, в том числе и других индивидов. Диалектика внутренней и внешней детерминации опознается как проблема свободы и необходимости, самоактуализации и самоограничения. (В первом звене этого противоречивого единства доминирует мотивационная интенция, «желаемое», во-втором – «должное». Их взаимовыражение и взаимоограничение актуализируется как «возможное»).

С.Л.Рубинштейн описывает два способа бытия человека: существование «внутри жизни», сохранение естественной целостности и гомеостаза, нравственной невинности ребенка и, второй, рефлексивное занятие позиции «над жизнью», вне ее. В этом состоянии человек способен оценить степень его зависимости или свободы от ситуации, способен к самоопределению.

С.Л.Рубинштейн делает акцент на рефлексии как специфическом механизме осмысления человеческого способа жизни (эту идею развивают В.И.Слободчиков и Е.И.Исаев, Н.Г.Алексеев, В.В.Давыдов, А.З.Зак, А.М.Матюшкин, В.К.Зарецкий, И.Н.Семенов, С.Ю.Степанов и др.). В силу этого общие внешние условия (например, воспитание двух детей в одной семье) по жизненному смыслу для индивида оказываются различными.

Всеобщее и внешнее не сводится к совокупности сигналов, идущих к человеку от Большого мира: это именно жизненный мир индивида, в котором он целостно самоопределяется. И чем больше в индивидуальном преломлении и осмыслении представлено всеобщее, тем значительнее личность. Не сами по себе свойства личности, ее характер и способности придают значение личности, делают ее исторической, а значительность дел, которые ей удалось совершить. Таким образом, рефлексия оказывается явно недостаточной стороной самоопределения; его онтологической – основой – выступает деятельность: действия и поступки, по которым можно идентифицировать реального, живого человека. Понятие личности – не только психологическая, но и всецело общественная категория. Такой подход и отличает отечественное осмысление нашей темы.

Человек, по С.Л.Рубинштейну, становится в максимальной мере личностью, когда сознательно, неравнодушно, в высшей степени ответственно определяет свое отношение к окружающему и проникающему в него миру. Таким образом, самоопределение связано с сознанием не только как знанием, но и как отношением.

Категорию «отношение» серьезно и глубоко исследовал В.Н.Мясищев, для которого личность, как присущее только человеку психическое образование динамического вида, неразрывно связана с общественными условиями развития человека, со всем «ансамблем» общественных отношений (К.Маркс). Наряду со структурой личности, существует ее направленность, определяемая доминирующими отношениями, в которые включен индивид как их активный субъект.

В системе взаимоотношений человека с окружающим миром формируются его общественные потребности, которые осознаются как мотивы деятельности и структурируются, сначала, на группы «для себя», «для других», а затем конкретно модализируются: «можно», «нельзя», «нужно», «должно», ограничивая «хочу».

Говоря о структуре отношений человека, В.Н. Мясищев предлагает установить фактически существующую субординацию этих отношений, изучить условия гармоничной цельности или, наоборот, внутренней несогласованности тенденций личности.

Динамика отношений личности задается объективной динамикой условий жизни, требуя от индивида активности и инициативы во взаимодействии с ними. Таким образом, если в представлении С.Л. Рубинштейна, субъективное в самоопределении человека доминирует над внешне объективным, то концепция В.Н.Мясищева, опираясь на историкоматериалистическое, марксистское освещение проблемы, делает акцент на объективных факторах всего богатства поведенческого репертуара личности.

В теории личности А.Н.Леонтьева силен холистический подход, подчеркивающий целостность субъекта жизни и запрещающий рассматривать личность как продукт «перекрещивания» биологического и социального: ею не рождаются, а становятся, причем, не в ходе адаптации природного или общественного вида. Личность характеризуется, прежде всего, сознательным регулированием общественных отношений, которые складываются в процессе человеческой деятельности. Деятельность человека – процесс особого рода, идущий в соответствии со своими закономерностями. Таким образом, самоопределение, по Леонтьеву, зависит от сложной структуры деятельностей, которые активируются личностью.

Отвергается метапсихологический базис человека, на который «наслаиваются» разные «схемы личностей», и утверждается целостная трансформация субъекта в ходе его разнообразных видов деятельности. А.Н.Леонтьев оборачивает тезис С.Л.Рубинштейна «внешние условия через внутренние» и, утверждает, что «внутреннее (субъект) действует через внешнее и этим себя изменяет». Он соглашается с тем, что реальным базисом личности выступает совокупность общественных отношений, но для того, чтобы из возможных они превратились в действительные, они должны реализоваться в деятельности человека. Деятельности – исходные «единицы» психологического анализа личности. Все процессы и особенности человека, взятые в отрыве от совокупности видов, форм, способов его деятельности, ничего не говорят о личности. Самоопределение человека, в интерпретации теории Леонтьева, связано с его актуализацией в активной и осмысленной деятельности. Потенциальный аспект остается в тени, возрождая в памяти бихеовиористскую трактовку человеческого поведения. Там, где можно обнаружить самоценное значение действий, деятельный подход видит лишь средство достижения целей. Бесцельное действие выводится за скобки психологического исследования, оно всегда является оболочкой другой – действительной деятельности, которая и входит в психологический облик личности. Все это верно в контексте исследования человека как личности, но понятие «человек» очевидно шире понятия «личность», что не отвергается Леонтьевым. Он прав, когда призывает не ограничиваться выяснением предпосылок деятельности, которая кардинально трансформирует значение этих предпосылок. Однако это различные методологические установки: «не ограничиваться» и «не учитывать». Не только деятельности развертывают богатство человеческих отношений к миру, но и отношения потенциируют все богатство видов деятельности, выступая здесь как их «предпосылки». Мы можем сделать вывод, что полнота картины человеческого самоопределения должна включать в себя и сущность, и существование человека (философский аспект); и предпосылки (потребности, способности, культурные нормы), образующие систему отношений человек-мир, и реализацию этих отношений в деятельности (психологический аспект нашей темы). Ключевым звеном процесса самоопределения может быть объявлены отношения или деятельности, однако его реальный механизм охватывает и то, и другое. «Единицей» психологического анализа личности становится «акт самоопределения», в генетическом плане начинающийся с онтологического факта бытия человека как индивида (экземпляра человеческого рода), а в социально-практическом аспекте, – с деятельности как реализации факта бытия человека. Отношения обозначают потенциальную сторону, саму возможность этой действительной реализации.

Самость дана изначально, она определена природой (светский концепт) или Богом (сакральный аспект). На этой базе, включая ее, совершается процесс самоопределения: в потенциальном (отношения) и актуальном (деятельность) видах. В реальной же практике деятельность может предшествовать отношению, потенцировать его, или вытекать из отношения, реализовывать его, так что концептуальное предпочтение той или иной стадии действия механизма самоопределения (отношения или деятельности) эффективно в контексте решения, той или иной психологической задачи более частного практического характера. К этому же приходит Леонтьев, когда говорит об иерархических отношениях отдельных видов деятельности человека. Образуя «ядро личности», они «завязываются в той системе отношений, в которые вступает субъект». Деятельность всегда реализуется в отношении к чему-то, к кому-то, то есть ее потенциальный план обязательно и универсально присутствует в любом акте самоопределения. Проблематика самоопределения тем и ценна, на наш взгляд, что позволяет преодолеть методологический спор по типу «яйцо или курица: что первично?» А, во-вторых, дает возможность выйти за рамки «простой» диалектической констатации «и то, и другое», выделив те аспекты и механизмы человеческого бытия, которые обнаруживаются именно в сфере отношений или в сфере деятельности индивида.

На аналогичности структур этих сфер бытия человека строил свою теорию Б.Г.Ананьев, используя понятие, «интер– и интраиндивидуальная структура». Он призвал к исследованию компонентов этих структур и их взаимосвязи, к демаркации тех из них (функции, состояния и процессы), которые входят и тех, которые не входят в структуру личности. С точки зрения нашей темы, ценным является изучение компонентов структуры личности как «плеяды», объединяющей психофизиологические, социально-психологические и социальные характеристики человека. Все они, так или иначе, участвуют в процессе самоопределения, различаясь по степени, глубине своей осознанности индивидом, по степени и форме своего участия в этом процессе, задавая структурный аспект изучения механизма самоопределения. (Исследование корреляций внутри упомянутой «плеяды» позволяет создать техникоэкспериментальную базу для такого учения, хотя и представляет собой непосильную задачу на современном этапе развития психологии. Выходом из этого положения может быть выделение важного, специфического, значимого в контексте решения проблемы более частного вида, например, самоопределения человека в той или иной социальной структуре, сфере педагогических, экономических, политических и так далее отношений. Исследование проблемы самоопределения аналогичным образом вынуждено использовать механизм абстрагирования от всего неисчерпаемого богатства отношений и поведенческих форм, то есть начать с собственного самоопределения – теоретико – методологического включающего и сознательное самоограничение).

Интересный подход к исследованию социальной самореализации личности – инструментальный – представлен в трудах Л.С.Выготского. Основной особенностью психических свойств становящего индивида он считал их опосредованный характер. Принцип опосредствования деятельности человека ее орудийно-знаковой средой проясняет механизм интериоризации социальных отношений на основе триады: знак-значение-смысл. Вненаходящийся знак (орудие) связывает личность со значимыми для нее другими «Я», и, на основе общения, происходит трансляция значений социального мира в мир субъекта: «через других мы становимся самими собой». Значения модулируются личностно переживаемые смыслы, с помощью которых индивид самоопределяется, «присутствуя» в других индивидах. Таким образом, становление личности базируется на переходах от состояния «в-себе» к состоянию «для-других», а затем «для себя-бытия». Содержанием того, что передается, по Выготскому является скорее всего переживание и, прежде всего, морально-эстетическоое. Интенция Л.С.Выготского именно на эту сферу культуры обусловило, на наш взгляд, некоторую ограниченность в исследовании содержания процесса самоопределения, при сохранении универсального взгляда на его механизм в целом.

Развитие системного подхода к механизму самоопределения личности дано в теории самопричинности личности (В.А.Петровский). Быть личностью – значит быть субъектом, носителем идеи «Я» как причины себя («causa sui»). При этом, активность личности – не вявление некой изначальной устремленности к «внутренней цели» (телеологический подход), а подлинно свободная, то есть спонтанная самодетерминация, ничем заранее не обусловленная, не гарантированная, рискованная, по своей сути. Методологическим базисом здесь выступает экзистенциалистская трактовка человеческого бытия.

Только идея самотрансценденции, по Петровскому, восстанавливает смысл субъектности индивида, когда он действует в условиях принципиальной неопределенности, и результат действий не предрешен. Действия личности – ответ на вызовы обстоятельств, и, тем самым, она ставит их в зависимость от себя. В условиях неординарного опыта происходит самоиспытание индивида: «что в моих действиях привело к успеху?», «что в моих действиях вызвало неуспех?», «в каких пределах успех вероятнее неуспеха?».

Недостатком этого подхода является опасность размывания границы между «субъектным» и «субъективным», однако фактом остается то, что именно этот подход наиболее близок к раскрытию механизма именно «самоопределения» личности.

Самоопределение, как мы уже отмечали, не ограничивается «нахождением в собственных пределах», наоборот, именно выход за эти пределы их обозначает, как в объективном, так и в субъективном (рациональном, эмоциональном и волевом) планах. Бытие познается через инобытие: в Жизни. Культуре, Другом «Я». Самоопределение – процесс персонификации индивида в его инобытии, результатом которого выступает его идентификация как личности. Здесь В.А.Петровский и обнаруживает феномен нетождественности «индивидного» и «личностного» в человеке.

Личность, как особая – идеальная – форма бытия человека, самоопределяется в трех «пространствах»: интраиндивидном, где личность выходит за рамки ситуативно-ролевых предписаний; интериндивидном (в социальных действиях и поступках) и в метаиндивидуальном (то есть в реальных вкладах в других людей, в нем самом как представителе социального целого).

Процессуальный характер самоопределения личности акцентирован в теоретических представлениях К.А.Абульхановой-Славской.444 Ее задачей стало определение высшего уровня и оптимального качества субъекта жизни через способность активной личности организовывать свой жизненный путь как целое. Неотъемлемой стороной активности выступает саморегуляция, которая осуществляет мобилизацию и взаимную компенсацию различных психических составляющих деятельности человека.

Активность личности интегрирует внутренние и внешние условия деятельности индивидуально-типичным для личности способом: психологически оптимально и социально продуктивно. Подход к человеку, как реальному субъекту своего жизненного пути делает неправомерным разделение индивидуально-психологического и социальнопсихологического видения человека, так как активность включает в себя опыт и жизненные результаты личности, оптимальные и неоптимальные жизненные стратегии, осуществляющиеся в конкретном социальном поле саморегуляции человека.

Активность, по К.А. Абульхановой, – это способ самовыражения и самоосуществления личности, обеспечивающий или сохраняющий ее субъектность: целостность, автономность, индивидуальность. Личность – не столько интегральная индивидуальность, нечто ставшее (как полагал В.С.Мерлин), сколько становящееся – интегрирующая индивидуальность, основными единицами которой должны быть не события или ситуации, а три взаимосвязанные структуры: жизненная позиция, жизненная линия и смысл (концепция жизни).

Первая представляет собой ценностный способ жизни личности, установленный на основе самоопределения по отношению к объективным условиям. В этой структуре фиксируется противоречие между активностью личности и невозможностью ее объективировать или, напротив, между неготовностью к самореализации и наличием оптимальных условий для этого. Способы разрешения этих противоречий обусловливают типы соотнесения притязаний, возможностей (индивидуально-психологических, статусных и др.) с требованиями общества как необходимых.

Динамический аспект жизненной позиции представлен жизненной линией – способом изменения и развития личности, который может иметь прогрессивно-поступательный вид или возвратно-застойный.

Наконец, ценностный способ обобщения, целеполагания в жизни, способность переживать ценность жизни, побуждаться и удовлетворяться ею выражается в с м ы с л е ж и з н и.

Наличием этих трех структур активности личности и обеспечивается субъектность личности, целостный и ценностный способ ее самоопределения в мире. «Поэтом то, что рассматривается обычно как приспособление личности к обществу (адаптация, социализация и т.д.), на самом деле носит характер активного самоопределения по отношению к разным формам, уровням социальной детерминации».445 Личность, вопервых, каждый раз жизненно-конкретно определяется в контексте соотношения необходимости и возможности социальной детерминации, во-вторых, «соотносит желательное, отвечающее ее потребностям и общественно необходимое, определяет своеобразную «пропорцию» необходимого и желательного в жизни».446

К.А.Абульханова выделяет две возможные формы человеческой активности: инициативу и ответственность.

Инициатива – свободная, отвечающая потребностям субъекта форма самовыражения, в которой, одновременно, личность заявляет о себе, оформляет свои желания и притязания. Феноменология инициативы разнообразна: «… одним лицам достаточно выступить с инициативой, другие стремятся сами реализовать свои инициативы. Одни инициативны в условиях соревнования, одобрения, поддержки, другие – в условиях самостоятельности и т.д. Одни инициативы вообще не имеют целевой ориентации, а только побудительный момент, другие – обеспечивают объективные и субъективные условия достижения цели и т.д.».447

Ответственность – парная к инициативе категория – личностный механизм реализации необходимости, превращающий ее во внутреннюю детерминанту. «Поэтому высшая стадия ответственности (по Кольбергу) соединяется с инициативой, то есть необходимость становится внутренним побуждением самого субъекта».448 Даже в ситуациях неопределенности, неожиданного поворота дел ответственность гарантирует достижение результата, то есть предполагает овладение ситуацией.

Ответственность заключается не в противопоставлении необходимости, а в творческом ее освоении, в понимании того, что она реализуется не сама по себе, а через инициативные акты. Наоборот, ответственность формально-исполнительского типа подавляет инициативу, подлинную субъектность деятельности. Необходимость (должное), таким образом, может быть «чужой», внешне навязанной и «своей», освоенной как свое.

Это, достаточно абстрактное, как отмечает К.А.Абульханова, описание механизма соотношения инициативы и ответственности конкретизируется через интеграл трех составляющих: притязаний, саморегуляции и удовлетворенности.

Притязания структурируют и дифференцируют пространство активности под углом зрения внутренних (способности) и внешних (возможности) условий удовлетворения потребностей (желательного).

Саморегуляция соотносит внешние и внутренние условия активности, определяет меру затрачиваемых усилий, уверенности и настойчивости в осуществлении желательного, делит пространство активности на то, что зависит и что не зависит от субъекта.

Удовлетворенность связана с оценкой личности своей активности, ее успешности и той «цены», которая «заплачена» при ее осуществлении. Она выступает в качестве психологической характеристики обратной связи достижений личности с предыдущими и последующими притязаниями.

В притязаниях, независимо от результата (достижений), уже проявляются критерии того, что могло привести к удовлетворенности.

Удовлетворенность, сигнализируя о наиболее перспективных для личности направлениях активности, и сама обладает большой побудительной силой, в ряде случаев, укрепляя личность в достигнутом, а иногда, погашая последующую активность. «Из этого следует, что нужно воспитывать не только потребности, притязания, но и удовлетворенность тем или иным (малым, простым и т.д.)».449

Связь притязаний, саморегуляции и удовлетворенности К.А.Абульханова назвала «семантическим интегралом», целостностью, в которой нетрудно обнаружить относительно самостоятельные сферы и этапы самоопределения личности: а) самовыражения, где индивид обнаруживает свои потребности, осознает их как побудительные мотивы активности, притязания и выбор путей их реализации; б) самоограничения, как соотнесения внешнего и внутреннего, собственных способностей, цены усилий и заданного извне, объективно-необходимых условий деятельности «должного»; в) самооценки, как соотнесения первого и второго этапа самоопределения, где определяется мера между желательным и необходимым, уровнем притязаний и реально достигаемым, то есть возможным не в абстракции, а конкретнопрактически, в том или ином варианте действия, в определенной ситуации активности.

Данные этапы (сферы) самоопределения плодотворно соотносятся с тремя видами отношения личности: к себе, к другим и других к себе. (Здесь, наряду с инициативно-притязательным и ответственносаморегулятивным аспектами активности, появляется ее коммуникативная характеристика).

К.А.Абульханова подчеркивает важность третьего вида отношения – других к себе (атрибутивной проекции, «Я» как объекта, в терминологии Дж.Мида). Ее исследования показали наличие высокого процента тех, у кого вообще отсутствовала атрибутивная проекция, то есть не было способности воспринимать коммуникацию как проблему, и восприятие партнера не было субъектным по существу. Отсюда оказалось возможным провести типологизацию личностей по представленности и, далее, гармоничному соотношению у них трех видов (к себе, к другим и других к себе) атрибуции. «Отсутствие атрибутивной проекции, как показали исследования… обусловлено разным типом связи между двумя другими отношениями: при высокой самооценке и низкой оценке других, естественно, отсутствует значимость оценки с их стороны, тогда как при низкой самооценке и высокой оценке других сверхзначимость их оценки блокируется механизмом защиты».450

Наоборот, при развитой атрибутивной проекции, низкая самооценка и высокая оценка других дают конформную зависимость от других, «тогда как при высокой самооценке и низкой оценке других он лишь рационально их учитывает».451 Таким образом, человек должен стать субъектом оптимального для своей индивидуальности способа соотнесения трех видой отношения: к себе, к другим и других к себе.

С ними, как нам представляется, коррелируют этапы самоопределения личности: самовыражение, самоограничение и саморегуляция.

Интересное развитие субъектного подхода к изучению самоопределения личности представлено в онтопсихологии, трактуемой как синтез глубинной и гуманистической психологии. У истоков этой научной школы стоит итальянский исследователь А.Менегетти, утвердивший различие между сознательным Я и человеческой самостью. Последняя выступает в качестве внутреннего ядра психики, заключающего в себе все для полной самореализации человека, отклонения от которого порождает фрустрацию, чувство острой неудовлетворенности индивида собственным бытием. Задачей онтопсихологии объявляется максимально возможное совмещение Я с его самостью.

Отечественный вариант онтопсихологии представлен в работах А.Б.Орлова,452 где утверждается, что личность – атрибутивная характеристика каждого субъекта, которая регулирует его отношения с действительностью, но самому субъекту не тождественна, будучи системой мотивационных отношений субъекта с миром. Эти отношения базируются на основных детерминантах человеческой активности: 1) активирующей потребности; 2) побуждающем мотиве; 3) направляющей цели и 4) смысле. Таким образом, в процессах самоопределения человека могут быть выделены потенциальное и актуальное содержание личностного развития, сущностные и несущностные отношения с другими людьми.

Актуальное становление личности, или актуалгенез, как выражается А.Б.Орлов, представлен процессами персонализации и персонификации, которые, соответственно, проявляются:1) в стремлении быть личностью, транслировать себя миру по трем параметрам: авторитетность, референтность и привлекательность и 2) в стремлении быть самим собой.

В случае персонализации личность устанавливает оптимальные отношения с объективным миром, с социумом, а в случае (в процессе) персонификации человек «углубляется в самом себе», повышает степень аутентичности своей сущности. Параметрами персонификации выступают: позитивная безоценочность, эмпатичность и конгруэнтность, которые, в отличие от параметров персонализации (авторитетность, референтность, привлекательность) не автономны по отношению друг к другу, а тесно связаны между собой. Таким образом, целостность человека на уровне сущности как бы предзадана, а на уровне персонального осуществления ее в социуме представляет собой задачу, сложную проблему. Так постулируется существование персонализирующего и персонифицирующего общения. Во втором случае происходит расширение зон самоактуализации личности, и в структуре личности начинают преобладать гармоничные мотивационные отношения. Напротив, персонализирующее общение ведет к дезинтеграции личности, к наращиванию зон психологических защит. В процессе персонализации происходит «ложное самоотождествление», то есть отождествление с персоной, с ее множественными модификациями. Здесь можно говорить о субличностях с их относительно независимым существованием. Это социальные (семейные, профессиональные и т.п.) роли, которые человек принимает на себя в жизни. Психотерапевтическая процедура психосинтеза (Р.Ассаджиоли) призвана обеспечить осознание клиентом своих субличностей и разотождествление с ними, с целью выхода на новую психологическую структуру, открытую для самореализации и творчества.

В процессе персонификации, напротив, человек не отождествляет себя полностью ни с какой своей ролью, акцентирует свое отличие от них. Тем самым, отмечает А.Б.Орлов, происходит осознание того фундаментального психологического факта, что личность и сущность человека – это разные психологические инстанции.

Итак, подлинное самоопределение связано с персонификацией, дающей полноценно функционирующую личность (ссылка на А.Маслоу). Личность – атрибут субъекта, который, собственно, и самоопределяется, в том числе, и посредством личности, функционирующей либо полноценноинтегрально, либо неполноценно, в дезинтегрированном виде. Ролевое самоопределение утрачивает свое автономное значение, роль – инструмент, с помощью которого человек осуществляет свои функции, но по-настоящему самоопределяется на уровне своей сущности. «Самоотдача», например высококлассного специалиста, профессионала – метафора, за которой скрывается самореализация более глубинного, онтопсихологического уровня. Здесь можно увидеть утверждение гуманистического принципа, согласно которому человек по-настоящему отвечает (ответственность) перед собой и миром не как специалист (несмотря на разработанные в культурном обществе этические принципы, кодексы профессионально-социальных сфер, например «ученого», «врача», «педагога» и т.п.), а как «просто человек». Задачей, таким образом, становится постоянная сверка профессионально-ролевого самоопределения с самоопределением сущностным, взятым вне и до самоопределения в качестве субличностной персоны. Ложное самоотождествление с одной, пусть самой главной, субличностью приводит не к «акме» зрелости, а к профессионально-социальной ригидности, ролевой «зомбированности». Такой подход к анализу самоопределения человека особенно выявляет значение субъектного подхода в психологии, а также психологического содержания социальной активности личности в сферах ее, всегда и принципиально частной, самореализации. «Неразличение внешнего и внутреннего Я человека, его личности и сущности, отождествление человека с его личностью лишали советскую психологию понятия подлинного субъекта… Человеку отказывалось в наличии у него собственной, а не общественной сущности».453

Следует ли, даже соглашаясь в целом с таким подходом, отказываться от анализа личности как внешнего Я человека? От анализа, например, личностно-ролевого самоопределения человека? К этому не призывает и А.Б.Орлов, считающий, что «включение в психологический лексикон понятия «сущность» одновременно с понятием «личность» не противоречит, как может показаться на первый взгляд, комплексу базовых идей, на которых была построена советская (ориентировавшаяся на марксизм) психология, но буквально дополняет данный комплекс».454

Различие внутреннего и внешнего Я и, соответственно, внутреннего, сущностного и социально-ролевого самоопределения не закрывает путь к анализу второго. Напротив, видение их противоречивости ставит проблему соотнесения ложного самоотождествления человека с той или иной социальной по своему происхождению и функции ролью и подлинного самоотождествления, связанного с отказом от каких бы то ни было личностных самоопределений. В чистом виде эти два вида самоотождествления (как и персонализация-персонификация) – теоретические абстракции, конкретно реализующиеся, по видимому, в условном самоотождествлении, где условиями и выступают бытие на уровне сущности, и бытие на уровне социального существования, где «хочу» как голос сущности взаимодействует с объективным «должен» выражаясь в результирующем «могу». То, «как я могу» минимизировать разрыв между желательным и должным, внутренним и внешним Я – эвристически ценная задача психологии, пытающейся посредством субъектного подхода соединить индивидуально– и социальнопсихологические ракурсы видения проблемы самоопределения человека на уровне его сущности и существования, глубинно индивидуального и социально-личностного самопринятия-самонепринятия. Эта задача не осталась вне внимания А.Б.Орлова, который говорит о двух аспектах личностного развития: субъективном и объективном, о существовании, наряду с отношением «личность-сущность», отношения «личностьдействительность».455

Когда человек овладевает содержанием деятельности, это содержание также овладевает человеком, переводя интрапсихические условия самореализации в экстрапсихические. В центре внимания оказывается «ни мир сам по себе, и ни человек сам по себе, а «мир человека» (ссылка на А.Г.Асмолова). Существенным образом реабилитируется марксистская парадигма исследования человеческого наполнения материальной промышленности и тех социальных отношений, в которых реализуется человек как работник.

Как известно, К.Маркс считал ошибкой своих предшественников то, что человеческая родовая деятельность рассматривалась только в ее всеобщем бытии, в формах политики, религии, искусства и т.д. На самом же деле, промышленное бытие является раскрытой книгой человеческих сущностных сил, чувственно представшей перед нами человеческой психологией.

Мир профессиональных деятельностей и вытекающий из него смысл профориентационной работы не должны сводиться к манипулятивной функции, то есть стремлению оптимально встроить индивида в существующую структуру материально-производственных отношений. Человек как личность самоопределяющаяся не интересует работодателей:

«Поставить подходящего человека на подходящее место – вот основа профориентации», цитирует А.Б.Орлов Э.Клапареда, противопоставляя этому подходу слова Ф.Баумгартен, которая писала, что «…психотехника, изучая способности людей, до сих пор совершенно упускает из виду сложный вопрос о любви к делу, интерес к работе».456

Кратко анализируя основные стадии становления мира деятельностей – ремесленно – мануфактурную, фабрично-машинную, автоматизированное производство, А.Б.Орлов выявляет две тенденции в развитии промышленности: 1) вытеснение человека из сферы непосредственного производства; 2) расщепление и дегуманизация профессиональной деятельности. Между тем, как из марксистской парадигмы осмысления перехода от капитализма к социализму на смену «царства необходимости» должно было прийти «царство свободы», где начинается развитие человеческих сил как самоцель и прекращается работа, диктуемая нуждой и внешней целесообразностью. Основным условием этого перехода, считал К.Маркс, выступает уничтожение труда, путем сокращения рабочего дня.

Разрешение проблемы противоречия между экстенсивными и интенсивными параметрами деятельности до сих пор не найдено и, возможно, что эта задача не имеет однозначного решения. Сокращение рабочего времени часто не имеет смысла для творчески активного работника, продолжающего свое совершенствование и за рамками установленного рабочего цикла. «Уничтожение труда» бессмысленно и для наемного работника, немотивированного на творческий труд, поскольку длительность его пребывания на работе прямо связано с вознаграждением за труд, с зарплатой.

Итак, сделаем выводы:

1. Практически все персонологические теории значительное, и даже центральное, место отводят процессу самоопределения индивида как поиска его собственной специфики – самости– и утверждения на всем жизненном пути человека.

2. Самость обнаруживается на различных уровнях человеческого существования – природно-биологическом, социальном или душевнодуховном, и с ними связывается сущность человека, его самоидентичность.

3. Детерминация осуществления самости трактуется как процесс, идущий изнутри или извне, субъективно или объективно, по преимуществу, хотя признается тот факт, что эти векторы человеческого существования неразрывно связаны, взаимопроявляются и взаимодополняются.

4. Самость, как таковая, рассматривается в качестве внутреннего, автономного и целостного ядра индивидуального существования человека, которое «на выходе» в сферу этого существования, в основном социального, преобразуется, трансформируется, конкретизируется с потерями качественного и количественного рода.

5. Идеальным состояние человеческого бытия считается оптимальное соотношение его внутреннего и внешнего планов, когда биологическое, социальное и духовное начала человеческого существа не конфликтуют и не отрицают друг друга, а образуют целостность человека как субъекта своей активности. Подобная бесконфликтность не означает отсутствия кризисов и перманентной напряженности существования человека.

6. Оптимум в процессах самоопределения психологически выражается в соотношении основных модальностей направленности субъекта на свое бытие: желаемого («хочу»), возможного («могу») и должного («должен», «обязан»).

7. Основой, мерой или результатом процесса самоопределения выступает свобода индивида, лимитируемая изнутри или извне, посредством интериоризованных природных или социальных норм бытия, нравственно-совестных импульсов или правовых принципов, религиозных убеждений и представлений.

8. Эффективность представленности индивида в мире становится результирующей всех внутренних и внешних детерминант.

9. Общей тенденцией в осмыслении самоопределения человека выступает доминирование внутреннего по отношению к внешнему для него: при всех вариациях существования индивида наиболее стабильным параметром остается его самореализация, особый тип активности, обусловленный внутренней программой самости, сохранением самоидентичности.

Потеря самости приводит к кризисам и гибели человеческого существа на биологическом, социальном и духовном «этажах» его бытия.

10. В процессе самоопределения человек интегрирует свое бытие, выстраивая иерархию целей биологического, социального и духовного уровней, потенцируя поиск общего смысла жизни и удовлетворенность от ее наличных состояний как ступеней всей жизненной линии.

11. Во временном плане самоопределение человека характеризуется эффективным извлечением уроков из прошлых событий, контролем над настоящим и уверенностью в потребном будущем.

12. Удовлетворительным итогом самоопределения считается не только осмысление человеческого бытия, познание его возможностей и обязательств, но, главным образом, реализация смыслов, их действительность. В теоретическом плане когнитивная сфера самоопределения расширяется до целостного пространства человеческого существования. Таким образом, самоопределение – не просто нечто желательное, но и совершенно необходимое в существовании человека.

13. Отечественные теории личности в центр внимания помещают взаимоотношения между внешними и внутренними условиями человеческого существования. Диалектика внутренней и внешней детерминации опознается как проблема самоактуализации и самоограничения. Наличие последнего обуславливает тот факт, что человек не только сознательно, но и ответственно определяет свое отношение к миру. Таким образом, осмысление самоопределения связывается с категорией «отношение», с выявлением субординации отношений личности в сфере его внутреннего и внешнего бытия. Отношения конкретизируются, реализуются в деятельности, виды которой также предстают как сложная субординационная структура. Содержание этой структуры составляет «активность», не гарантированная, рискованная, по своей сути, детерминация человека.

14. Активность человека не ограничивается «нахождением в собственных пределах»; самоопределение – процесс персонификации индивида в его инобытии, результатом которого выступает его самоидентификация. Способность активной личности организовывать свой жизненный путь в пространстве и времени Жизни в целом обозначает ее как подлинного субъекта этой всеобщей и частной жизни, субъекта целостного, автономного и индивидуального.

15. Личность – атрибут субъекта, который, и самоопределяется, в том числе и посредством личности, функционирующей либо интегрально, либо в дезынтегрированном виде.

А теперь о выводах по всему историческому разделу нашей работы.

Подводя предварительные итоги многовекового поиска «смысла жизни», неминуемо сталкиваешься с важной проблемой: каков все-таки онтологический статус этого понятия?

Смысл жизни – это нечто предзаданное самой жизни, разворачивающееся, реализующееся в ней постепенно, одновременно со становлением жизни в ее эволюционно-историческом развитии, от первых шагов органической природы до появления собственно человеческой жизни, затем в контексте ее исторического существования (принципиально не заканчивающегося, продолжающегося), и далее, в виде конкретного «самоопределения индивида? Или – смысл жизни – имманентное качество бытия в его неизменном виде?

В первом случае, поиск смысла жизни сопровождает его осуществление, совершается параллельно с таким осуществлением и представляет собой своеобразный комплексный мониторинг, непрерывное отслеживание процесса самореализации смысла жизни в ней самой.

Во втором случае, поиск – динамичный (в контексте индивидуального или исторического – коллективного – погружения) процесс исследования некоего неизменного, метафизически данного сущностного ядра жизни.

Очевидно, что эти две трактовки смысложизненного поиска предполагают и разные его стратегии, условно говоря, диалектическую и метафизическую.

Диалектическая стратегия означает ориентацию на вечно становящееся и фиксацию относительных ступеней ставшего, смысл которых раскрывается лишь в контексте целостного становления. Окончательной формулировки смысла жизни здесь не может быть принципе, хотя возможны его частно-исторические (конкретноисторические) «моментальные снимки».

Метафизический подход также не обещает дать искомый смысл в виде последней формулы, что объясняется здесь бесконечностью погружения в бесконечную сущность всегда конечного субъекта исследования. Даже если под субъектом понимать все человечество, смертное, в принципе, как явление природы.

Духовно-метафизический подход, в контексте которого индивид и род человеческий рассматриваются как бессмертные, именно в душевнодуховном отношении, субъекты смысложизненного поиска, говорит о принципиальной возможности завершить это исследование. Однако эта возможность имеет потенциально-перспективный, а не актуальный характер, относится в немыслимую историческую даль, противоречащую самой проблематике смысла.

Актуальный характер проявляется у смысла лишь в контексте религиозного опыта, всегда индивидуального и потому несообщимого другому, в том адекватном виде, в котором получен или найден. Скорее – первое: получен.

Итак, смысложизненная проблематика предполагает, что искомый смысл не может быть представлен в виде универсально освоенного результата, но есть процесс, путь к такому результату. Тогда понятие «смысл жизни» имеет смысл (извините за тавтологию) только в контексте религиозного сознания, а точнее, опыта – процедуры, более широкой, включающей в себя и действия, и чувства, и переживания, и волю, и интуицию и так далее. Источниковая база здесь не только чрезвычайно обширна, а, в интенсивном плане, так же бесконечна, как во внерелигиозном исследовании смысла жизни, но и стянута в одну экзистенциальную точку, превращенную в своеобразную «черную дыру». Последняя не испускает света, здесь: света рассудка, и только онтически влияет на все иное. Вспоминается «майевтика» Сократа: мысль не передается, ее рождение – сугубо индивидуальный акт, которому можно способствовать (или помешать), которое можно даже спровоцировать, но не перенести из субъекта в субъект. Религиозная сущность акта осмысления жизни не имеет ничего общего с научным познавательным процессом и всегда остается ноуменальной. Даже для истинно верующего, который может иметь «смысл» и не давать себе отчета в том, как он получен.

Итак, в дискурсе возможен процесс осмысления, и недоступным остается смысл: в интуиции светского или сакрального типа, напротив, может быть получен смысл (или псевдосмысл), но не рефлексируется акт получения, приводящий к нему.

Можно ли тогда говорить о «смысле жизни» в целом: как процессе его поиска, рефлексии акта осмысления и, наконец, результате поиска: в обличьи понимания и вербальности?

Исследование истории данной проблематики показывает, что практически все мыслители рассматривали смысл жизни как итоговый и лишь потенциально возможный результат актуального процесса осмысления жизни. С последним часто отождествляется сам смысл: «смысл жизни состоит в его бесконечном поиске»; исследование того, что он собой представляет (или должен представлять, в идеале), подобно добродетели, несет награду в себе самом. Движение к цели и есть сама цель.

Такая трактовка устраивала далеко не всех. А.И.Введенский, о позиции которого мы говорили в историко-философской части работы, считал, например, что сознание невозможности прийти к цели обессмысливает и движение к ней. Если есть смысл жизни, тогда есть смысл и в его обнаружении, не иначе. В противном случае, ситуация подобна погоне за тенью. Смысл есть, говорит Введенский, и он должен быть найден. Это позиция религиозно убежденного человека, и ее слабость состоит лишь в том, что сам он считает смысл жизни для себя найденным. Его нужно только сообщить всем, показав пример обладания им. Парадокс в том, что призыв к поиску смысла исходит от того, кто уже, как он считает, нашел его для себя. Не имеющий же смысла склонен усомниться в возможности его обрести. «Ты стремишься, если уже имеешь». Целью объявляется нечто исходное, данное.

До сих пор мы и относились к «смыслу жизни» как к чему-то предзаданному (либо для всех потенциально, либо для индивида, как-то отмеченного, привилегированного, – актуально).

Однако существует и принципиально иная позиция, условно говоря, экзистенциалистская, согласно которой никакого изначального смысла у жизни нет и быть не может (во всяком случае, у человеческой жизни). Смысл должен быть придан жизни самим человеком: создан, изобретен, сконструирован и т.п.

Предполагается, что индивидуальная, по крайней мере, жизнь лишена смысла, то есть абсурдна без «обработки» ее человеком. Жить в состоянии абсурда невозможно, «невыносимо» (полная неопределенность означает полную дезориентацию для человека, не имеющего, как у животного, достаточной инстинктивной базы для существования), и человек создает свои – человеческие – смыслы. В этом плане он свободен, ничем не детерминирован, в сущности а, значит, и несет всю полноту ответственности за каждый свой шаг и жизнь в целом. Таков подход «экзистенциализма без Бога». И при таких исходных (которых, оказывается, и нет) задача состоит в том, чтобы создать смысл как основу всех жизненных правил, как оправдание всех действий и как индивидуальную или универсальную цель. Человеку отводится роль творца, если не с большой буквы, то с маленькой, в рамках бытия индивидуального вида.

Позиция религиозного экзистенциализма оказывается внутренне противоречивой: творец должен быть или один – Большой, то есть Бог, или их оказывается множество.

Религиозно-экзистенциалистская концепция возвращается в лоно политеистической или языческой традиции. Если же, все-таки, признается Творец как общий Отец, то человек в том качестве творца оказывается по причине его уполномоченности на это свыше. И тогда смысл опять же не создается, а ищется и затем самостоятельно и ответственно применяется в индивидуальном бытии.

Мы обозначили, как будто, все возможные базовые подходы к исследованию смысложизненной проблематики, исходящие из различного онтического статуса «смысла жизни». Могут ли они быть объединены в какую-то единую систему, составить единую картину жизни в аспекте ее смысла? И другой вопрос: а надо ли это делать? Полимодельность философии, как и многих других (наука, искусство) языков Духа – факт удостоверенный самой ее историей. Тогда надо признать, что и «формулировок» смысла жизни может быть множество, и задача состоит лишь в их типологизации, в соотношении как с теоретическими моделями жизни, так и с практическими жизненными стратегиями людей.

Наличие множества «формул смысла», однако, может быть воспринято и как «перманентный скандал» в философском семействе, дезавуирующий сам процесс поиска смысла жизни: не только его необходимость для человека, но и возможность. Так утверждается подход, называемый абсурдизмом. К его анализу мы и переходим.