6.1. Общественное бытие и общественное сознание

Марксистская теория исторического процесса, подчёркивая определяющую роль материального бытия людей, даёт единственно научное объяснение происхождения и роли общественного сознания, его содержания и форм его развития. Марксистское объяснение происхождения и роли идей опровергло традиционные идеалистические теории господствующих классов, которые приписывали идеям самодовлеющую и определяющую роль в историческом процессе и «на историю в её целом и в отдельных частях — смотрели как на постоянное осуществление идей»[328].

Как же исторический материализм объясняет ход исторического процесса и какое место занимает в этом историческом процессе общественное сознание, в каких формах протекает идеологическая борьба?

На этот вопрос Маркс даёт классический ответ в знаменитой формулировке предисловия «К критике политической экономии»: «Совокупность производственных отношений образует экономическую структуру общества, реальное основание, на котором возвышается правовая и политическая надстройка, которому соответствуют формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает собой процесс социальной, политической и духовной жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, но, напротив, общественное бытие определяет их сознание. С изменением экономического основания более или менее быстро преобразуется и вся громадная надстройка над ним. При рассмотрении таких революций следует всегда иметь в виду разницу между материальным переворотом в экономических условиях производства, которые можно определить с естественно-научной точностью, и юридическими, политическими, религиозными, художественными или философскими, — словом, идеологическими формами, в которых люди воспринимают в своём сознании этот конфликт и во имя которого они борются».

Дать марксистское, научное объяснение общественного сознания, объяснить развитие идеологических форм — это и значит: во-первых, вскрыть зависимость идеологий от общественного бытия и, во-вторых, понять, как именно отражается в них общественное бытие.

Зависимый характер общественного сознания от общественного бытия целиком вскрывается при материалистическом подходе к общественной жизни. Материализм исходит из основного различия между процессом производства материальной жизни людей, т. е. их материального бытия, с одной стороны, и отражением, осознанием этого бытия — с другой. «Бытие людей — это действительный процесс их жизни. Сознание не может быть не чем иным, как только сознанным бытием»[329].

Основное различие между материальными и идеологическими отношениями заключается в том, что материальные отношения людей складывались, создавались — по крайней мере до победы пролетарской революции — помимо их сознания и воли. «Общественные отношения, — говорит Ленин, — делятся на материальные и идеологические. Последние представляют собой лишь надстройку над первыми, складывающимися помимо воли и сознания человека»[330].

Различие идеологических отношений от материально-производственных, которые складываются помимо воли и сознания людей, не следует понимать упрощённо, т. е. так, что материальная производственная деятельность людей протекает без участия сознания. Всякое общественное действие людей совершается с участием сознания. Историю человеческого общества делают люди, наделённые сознанием, а не манекены. Сознание является неотъемлемой и необходимой частью общественной деятельности. «В головах людей непременно отражается всё то, что побуждает их к деятельности, но как отражается — это зависит от обстоятельств»[331].

Основной закон исторического процесса, выражающийся в том, что общественное бытие людей определяет их сознание, весьма часто упрощается, вульгаризуется, превращается в карикатуру на марксизм, главным образом со стороны буржуазных критиков марксизма и их вольных или невольных агентов, вульгарных материалистов. Это упрощение состоит в том, что под материальным общественным бытием, определяющим сознание, понимают непосредственные повседневные жизненные условия человека и ещё более упрощённо — интересы его желудка.

В связи с этим делается вывод, что героизм, самопожертвование, пренебрежение личными интересами, например героизм борцов крестьянских войн, деятелей французской революции, героизм и фанатизм учёных, шедших на костёр, пытки и нищету во имя истины (Джордано Бруно, Галилей, Спиноза)‚ — что всё это ни в какой мере необъяснимо из так понимаемого «материализма». Отсюда буржуазные критики заключают, что марксизм явно противоречит фактам!

Никогда классики марксизма не отрицали идеальных побуждений, в том числе и у буржуазных и мелкобуржуазных революционеров, борцов за науку и т. п. Задача исторического материализма заключается вовсе не в том, чтобы отрицать или признавать эти побуждения, а в том, чтобы их понять и объяснить.

Примером марксистского объяснения зависимости сознания от бытия может служить прекрасный анализ мелкобуржуазной природы идеологии Прудона, данный Марксом в письме к Анненкову.

«Мелкий буржуа в современном передовом обществе, — писал Маркс, — в силу самого своего положения, с одной стороны, делается социалистом, а с другой — экономистом, т. е. он ослеплён великолепием крупной буржуазии и сочувствует страданиям народа. В глубине своей души он гордится тем, что он беспартийный, что он нашёл истинное равновесие, которое имеет претензию отличаться от обычной посредственности. Такой мелкий буржуа обожествляет противоречие, потому что противоречие есть основа его существа».

Он сам не что иное, как общественное противоречие, воплощённое в действии. Он должен оправдать в теории то, чем он является на практике. Идеальные побудительные мотивы действуют в творчестве Прудона. Однако сознаёт ли он это или нет, но объективно его идеология есть классическое выражение противоречивого бытия мелкой буржуазии.

Для марксизма-ленинизма основное материалистическое положение об определяющей роли бытия не является какой-то абстрактной априорной формулой. Наоборот, сам этот закон материалистического познания вырос из процесса изменения капиталистической действительности революционной классовой практикой пролетариата. Материалистическая точка зрения о зависимой роли сознания и идеологии может быть правильно понята, лишь исходя из диалектико-материалистического взгляда. Диалектичность этого основного закона исторического процесса обусловлена неотделимостью его от революционной практики пролетариата, от всех остальных элементов марксистской теории, его органической связью с научным коммунизмом Маркса. «Коммунизм для нас не состояние, которое должно быть установлено, не идеал, с которым должна сообразоваться действительность‚— писали ещё в своей ранней работе Маркс и Энгельс. Мы называем коммунизмом реальное движение, которое уничтожает теперешнее состояние. Условия этого движения вытекают из имеющихся теперь налицо в действительности предпосылок»[332]. Материальные предпосылки капитализма определяют собой коммунистический идеал, а не наоборот (как думали социалисты-утописты), и сам этот идеал приобретает конкретный облик только в процессе реального движения, т. е. в процессе борьбы пролетариата.

Порождаемые условиями капитализма классовая борьба пролетариата и его классовое сознание говорят нам совершенно ясно о том, что общественное бытие определяет общественное сознание. Развитие марксизма особенно наглядно доказывает, что эта основная теоретическая истина марксизма непонятна без практики пролетарской борьбы. Вся история большевизма и его борьбы с уклонами выражает правильно понятую и на практике осуществляемую основную истину о зависимости общественного сознания от общественного бытия. Сознательность пролетариата не пассивное отражение спокойного бытия, а действенное познание, которое рождается в самой борьбе, «ибо, — указывает Ленин, — само это участие (т. е. участие в борьбе пролетариата. — Авт.) одним уже фактом своего появления поднимает и сознательность и организационные инстинкты»[333].

Ленинская борьба за роль партии и её организацию, за параграф 1-й устава партии на II съезде партии и т. д. — классическая иллюстрации того, как практически диалектически Ленин понимал и применял этот материалистический закон истории. Ленин знал, что без участия в работе партии понимание партийной программы и партийной теории не могло быть правильным и устойчивым.

Созданная как план первая хозяйственная пятилетка и победоносная борьба за её осуществление показала, как сознательно, на практике проводился пролетариатом понимание того, что общественное бытие, т. е. построение фундамента социализма, определят собой и влечёт расцвет так называемой «духовной культуры».

«Материализм вообще, — говорит Ленин, — признаёт объективно-реальное бытие (матерю), независимо от сознания, от ощущения и т. д. человечества. Материализм исторический признаёт общественное бытие независимым от общественного сознания человечества. Сознание и тут и там есть только отражение бытия, в лучшем случае приблизительно верное (адэкватное, идеально точное) его отражение»[334].

Здесь возникает вопрос: как следует понимать это отражение, «является ли оно точным, правильным отражением бытия?»

Отражение бытия в идеологиях, особенно в классовом обществе, далеко не всегда является точным и правильным отражением и познанием этого бытия. Религиозное сознание, религиозную идеологию никак нельзя признать верной, правильной копией действительного мира. Однако даже в наиболее мистических и фантастических религиозных представлениях можно и необходимо вскрыть их земное ядро — объективные отношения, породившие данное представление. Задача марксистского исследования заключается в том, чтобы в любой форме общественного сознания — религии, искусстве, науке — вскрыть только ей присущий, особый, специфический вид отражения материального бытия, притом различный у разных классов, чтобы из данных отношений реальной жизни вывести соответствующие им формы общественного сознания.

Всякая идея или система идей представляет собой специфическую область общественной жизни, не сводимую механически к тому материальному общественному бытию, которое породило данную идею и отражением которого она является. C другой стороны, идеологии представляют собой не какую-то самостоятельную область, оторванную от бытия людей, но, наоборот, «идея так же реальна, как объект, отражением которого в мозгу она является»[335]. Идея — не фикция, не голая выдумка, как бы фантастична она ни была, а реальное отражение процессов общественной жизни. Самую жизненность идеи обусловливает её содержание, т. е. отражение ею материальных общественных процессов.

Сознание всегда есть в той или иной форме отражение бытия, но способ этого отражения весьма различен у разных классов. Вот как например Ленин характеризует отражение в головах капиталистов их бытия: «Каждый отдельный производитель в мировом хозяйстве сознаёт, что он вносит какое-то изменение в технику производства, каждый хозяин сознаёт, что он обменивает какие-то продукты на другие, но эти производители и эти хозяева не сознают, что они изменяют этим общественное бытие»[336]. B отличие от буржуазного сознания, сознание и идеология пролетариата правильно отражают общественное бытие. «Врагов у нас много, — говорит Ленин, — но они разъединены или не знают, чего хотят… Мы знаем, чего мы хотим»[337].

B одном из своих писем Энгельс указывал, что критикам Маркса «нехватает диалектики» для правильного понимания взаимоотношений экономического базиса и надстроек, общественного бытия и общественного сознания.

Надстройка, в том числе и общественное сознание людей, идеологии представляют собой не пассивное следствие, не один лишь результат действия базиса. Они, раз возникнув, сами оказывают обратное влияние на этот базис. Сила, значение и роль обратного влияния надстроек и идеологии всегда связаны с данными историческими условиями; сила обратного воздействия идеологии усиливается или уменьшается в зависимости от того, в какой мере человеческая практика, революционная деятельность включается сознательно в процесс изменения общественной жизни на основе понимания её законов.

Так например введение нэпа означало материалистическое осознание нашей партией того факта, что при разрушенном империалистской и гражданской войнами хозяйстве и при наличии многомиллионных крестьянских разрозненных дворов нельзя непосредственно приступить к социалистическому строительству, а необходимо действовать обходным путём. Это означало глубокое сознание зависимости наших политических возможностей от материального бытия. Основанная на этом осознании практическая деятельность привела к тому, что ныне, в последний период нэпа, мы непосредственно строим социализм и уже завершили построение фундамента социалистической экономики.

Диалектическое понимание взаимодействия базиса, надстроек и идеологий ничего общего не имеет с так называемой теорией различных факторов, которая защищалась русской школой субъективной социологии. Силу обратного воздействия надстройки и идеологии приобретают не благодаря своей самостоятельности и своей кажущейся независимости от общественного бытия, а, наоборот, благодаря органической связи между бытием и сознанием и пониманию этой связи.

Хотя Плеханов подверг резкой критике теорию факторов, однако и в его понимании взаимодействия экономики и идеологий имеются ошибки и непоследовательность. В отличие от ленинского диалектического понимания этой проблемы, Плеханов недостаточно ясно понял, что обратное влияние общественного сознания, как и вообще надстроек, на базис бывает в корне различно, что оно бывает консервативное и революционное и что революционное воздействие идеологии невозможно без созревания его в борьбе революционных классов. Плеханов здесь вступает на путь социал-демократического хвостистского и по сути дела фаталистического понимания роли сознания и роли партии. Сознательность рабочего класса, по Плеханову, вырабатывается в результате спокойного созревания её, накопления опыта и т. д. «Спокойствие нашего пролетариата указывает лишь на то, что в его среде стихийность уступает место сознательности, а это составляет первое условие успеха революции»[338]. Плеханов здесь вторит Каутскому. «Ясность, — говорит Каутский, — удерживает поднимающиеся классы от преждевременных выступлений»[339]. Плеханов и Каутский развитие сознательности пролетариата, её роль и взаимодействие с породившим её бытием понимают «созерцательно», вне революционной практики, Ленин же всегда подчёркивал, в противовес Плеханову и Каутскому, что сознательность пролетариата неотделима от его революционной практики, что в ней лишь созревает и развивается пролетарское сознание. «Месяцы революционной диктатуры пролетариата и крестьянства, — указывал Ленин, — сделают больше, чем десятилетия мирной, отупляющей атмосферы политического застоя»[340].

Идеологии доселе господствовавших эксплоататорских классов оказывали на бытие обратное воздействие, в консервативном, реакционном, задерживающем ход развития истории направлении (например религия и всякого рода косные традиции). «Раз возникнув‚ — говорит Энгельс, — религия всегда сохраняет известный запас представлений, унаследованных от прежних времён, так как во всех областях идеологии предание является великой консервативной силой»[341].

Основная причина консерватизма и консервативного влияния идеологий заключалась, во-первых, в том, что эти идеологии являются отражением общественного бытия людей и как отражение они способны сохранять своё существование на известный период и тогда, когда вызвавшее их к жизни бытие уже изменилось. Изменения и перевороты в экономике не совершаются одновременно c изменениями в надстройках. «С изменением экономического основания, — говорит Маркс, — более или менее быстро изменяется и вся громадная надстройка над ним»[342]. «Главные факторы экономической жизни, — говорит Энгельс, — к тому же обыкновенно действуют долгое время в тиши, прежде чем с внезапной силой прорваться наружу. Ясное понимание экономической истории данного периода никогда не даётся современникам сразу».

Во-вторых, причина консерватизма идеологии заключается в существовании класса, который сошёл с мировой арены как господствующий класс (например помещики при буржуазном строе), но однако не исчез полностью и живёт со своей старой идеологией, влияет консервативным образом на идеологию новых классов. Не следует забывать того, что все доселе господствующие классы были эксплоататорскими классами. Поэтому хотя например буржуазия вначале и вела борьбу с идеологией феодализма, в том числе с религией и религиозными предрассудками, однако, сделавшись господствующим классом, она использовала эту же религию, против которой она боролась, и приспособила её для обмана рабочего класса в буржуазном обществе. Кроме того буржуазия очень часто вступает в политические и идеологические компромиссы с остатками монархии и феодализма. Например в Англии сохраняются форма и идеология королевской власти, хотя экономика Англии гораздо выше республиканской Франции и хотя английский король имеет гораздо меньше прав, чем французский президент.