Давайте завидовать семьями

Если в пропущенных, непрожитых (пока) мирах находится место для вставной микроновеллы, то такая зарисовка сразу повышает достоверность без объяснения причин. Мою новеллу можно еще назвать «Давайте завидовать семьями», или «Семейный подряд», – вот она.

Молодые люди, Роман и Юлия, оба из небогатых семей, работают в приличных (но нефешенебельных) агентствах, предоставляющих самые разнообразные завистнические услуги. Работа трудная, неблагодарная, однако выбирать не приходится, конкуренция на этом поприще немалая! Молодость берет свое, молодые люди знакомятся и решают создать семью. Сказано – сделано, Роман и Юлька поженились и, увы, сразу же почувствовали напряженность с семейным бюджетом. И тут им (все же оба не новички в бизнесе) приходит в голову буквально в один день смелая мысль: а что, если взять семейный подряд? Даже лозунг, ключевая формула, мелькнул сразу у обоих: давайте завидовать семьями! – ничего, что для буклета его пришлось потом модифицировать. Несколько дней молодожены взахлеб обсуждали идею и набрасывали бизнес-план – буквально все сходилось! Было ясно, что такое начинание не может прогореть, – и супруги собрали в кучку все ресурсы, взяли кредит и дали объявление по рассылке:

«У вас прекрасная семья, вы умеете добиваться того, чего хотите. У вас грандиозные планы, и они постепенно осуществляются – и как жаль, что никто не может все это по-настоящему оценить! У нас, конечно, ничего подобного нет, но мы сможем лучше всех оценить то, чего достигли вы. Мы – молодая семья, и мы готовы восхищаться вами и учиться у вас».

Так выглядел новый продукт на, казалось бы, давно захваченном и поделенном рынке, эффектное ноу-хау Романа и Юлии. И после первой не очень удачной попытки дела пошли. Как врожденные психологические навыки, так и немалый опыт работы в агентствах по завидушкам быстро помогли нашей супружеской паре разобраться в том, что именно от них требуется. И вот через год они находят подходящую состоятельную пару с ребенком, что позволило Роме и его супруге быстро поправить материальное положение.

Тут ведь в чем специфика? Завистников по отдельности найти не так уж и сложно, ведь и в нашем мире, совсем непропущенном, охотно и бесплатно завидуют деньгам, власти, силе и по женской линии хватает персональной зависти, как уже отмечалось, более острой, чем хроническая мужская зависть. Между тем именно семейная жизнь в своей рутине, повседневности, в своей простой длительности зависти, как правило, не вызывает, выражение «живут душа в душу» – достаточно слабая форма зависти, а ведь она, семейная жизнь, как раз больше всего нуждается в завистливых глазах, ушах и словах, и сколько семей могли бы сохранить свое существование, если бы им перепадал хотя бы легкий дымок качественного фимиама зависти ближних…

Так что насчет идеи завидовать семьями наша пара все рассчитала правильно. Понятно также, что такая программа может быть только долгосрочной. Да, в ней сразу дано то, чего так настойчиво добиваются в обычной житейской программе «дружить семьями», а когда добьются, дружба семьями обычно как-то сама собой пропадает. Эффективная услуга такого рода требует порционности поступлений: семьи должны общаться, как бы отчитываясь друг перед другом – одна в своем преуспевании, другая в тщетности попыток угнаться, и несмотря на многие домашние приемы (а Юля с Ромкой тоже иногда приглашали благодетелей в свою скромную квартирку, чтобы дать насладиться контрастом и развлечь непритязательной беседой), несмотря на всю тонкость и деликатность, все же то и дело нужно в глаза завидовать – прямо в глаза, – и при надлежащем профессионализме завидующих перебор в этом отношении случается крайне редко.

Другое дело, что простой лести здесь совершенно недостаточно, все завидушки должны быть адресны, своевременны и уместны. А это значит, что работа одновременно творческая, временами переходящая даже в высший пилотаж, но все же крайне энергозатратная, выжимающая завидующего как губку.

Перед тем как открыть свое дело, Юля и Роман предполагали, что можно будет обслуживать три-четыре семьи одновременно, извлекая соответствующий доход; так оно поначалу и было. Но очень скоро самая состоятельная (и, увы, простая как три копейки) семья выкупила все рабочее время, чтобы наши герои могли завидовать только им, не разбазаривая драгоценный фимиам. Вопреки ожиданиям, легче от этого не стало, скорее наоборот, но работа есть работа. Клиенты буквально вцепились в Романа и Юльку, их возили и на горнолыжные курорты, и на лучшие пляжи Средиземноморья, и в Венецию, и в Рио-де-Жанейро. Море удовольствия, всего только что номер чуть подешевле, да и вставать приходилось чуть пораньше, чтобы быть готовым, когда труба зовет…

На примере семейного подряда видно, что значит хорошо, качественно завидовать, видно, какого рода товар особенно востребован. Напрямую завидовать финансовым возможностям, собственно, богатству – это общий фон, в случае семейного подряда почти неакцентированный. Положение в обществе – это уже более достойный предмет, тем более что в данном случае оно было не таким уж и блестящим. Тем не менее расспрашивать с придыханием о важных людях, с которыми водится хозяин, расспрашивать, чтобы получить снисходительный ответ: «Да ладно, чего там, это полные уроды» – такой ход пользовался успехом, и его вариации заполняли немало времени. Но в семейном подряде, в программе «Завидовать семьями» важнее всего нюансы. Если очевидно, что денег куры не клюют и спуск на лыжах неплохо удается, тут достаточно в принципе восхищения по умолчанию и даже необязательно прямо в глаза, можно, так сказать, «искоса». Совсем другое дело – проблемные зоны. Например, ребята сразу подмечают, что банкиру с его банкиршей как-то не о чем и поговорить: яхты яхтами, лыжи лыжами и даже портфельные инвестиции портфельными инвестициями, но поскольку с умением отличить Гоголя от Гегеля у банкира не очень, то накапливается некоторое разочарование, чуткая Юля то и дело заводит непринужденный разговор на мотив «все хорошо, прекрасная маркиза»:

– Какой у тебя все-таки Иван молодец, как тебе с ним повезло! Не болтун, не размазня какая-нибудь, настоящий мужик. Та к с ним, наверное, спокойно, надежно… У нас-то все только одни слова, Жомини да Жомини…

– Чего?

– Ну, всякие понты. А твой как кремень. Настоящий полковник.

И такой инъекции два-три раза в неделю вполне достаточно, чтобы предотвратить накопление критической массы разочарования, тем более что прекрасная банкирша и сама не очень – в смысле отличить Шеллинга от Шиллера.

Роман в свою очередь умело обрабатывает Ивана посредством редких, но метких касаний: «Повезло же тебе с супругой – и красавица, и совсем не истеричка. Покорил такую женщину!» А потом, после работы, Роман с Юлей сводят два отрезка в общую линию и закрепляют ее в совместных ужинах и прогулках… Клиенты счастливы, понимая теперь, что жизнь все-таки удалась; соответственно прочие деликатные моменты, требующие осторожной, очень умелой зависти, решаются на уровне интуиции и высшего пилотажа.

И это настоящий симбиоз, торжество семейного подряда: уже через год каждый уважающий себя ЗАД предлагает программу «Завидуем семьями!» – и, несмотря на дороговизну, спрос на нее только возрастает. А Юлия с Романом испытывают, скажем так, двойственные чувства. С одной стороны, благосостояние растет, счет в банке пополняется – но стресс, психологическая усталость, понятное дело, дают о себе знать. В свободное от работы время, в свои выходные, наши герои, конечно, отводят душу, с наслаждением обыгрывая в лицах своих клиентов. Но случаются и слезы, однако супруги утешают себя тем, что не вечно же жить чужой жизнью, что еще немного стоит потерпеть, попрочнее встать на ноги, и тогда можно будет наконец послать подальше банкира с его банкиршей.

Иногда, уже почти засыпая, Юля шепчет на ушко Роману:

– Ничего, скоро мы освободимся – и тогда уж заживем. В свое удовольствие.

– Будем ездить, куда сами захотим, ни под кого больше не станем подстраиваться, – добавляет Роман.

– Наймем себе семью в агентстве, чтобы завидовали, – продолжает Юля.

– Заживем, – мечтательно в полусне улыбается Роман.

Счастье близко и так возможно…

* * *

Что еще можно усмотреть в очертаниях мира, который по всем параметрам мог бы быть нашим сегодняшним днем (шансов на это было куда больше, чем на то, что в итоге состоялось, и мир зависти в товарной форме правильнее всего просто считать временно отложенным)? Довольно ясная видимость, нетипичная для обозрения химерных миров als ob, высвечивает изменения в положении моралистов и других наставников жизни: можно говорить об утрате ими ряда привилегированных позиций. Всмотримся в плотные и достаточно могущественные в нашем мире ряды всевозможных психоконсультантов, тех, кто помогает справиться с невзгодами жизни, обучает принципу keep smiling и другим навыкам адаптации. Мы сможем заметить, как поредели их ряды, после того как новый душеспасительный товар был выброшен на рынок: ничего удивительного, ведь надобность в сдерживании и самообуздании уменьшается в случае полной легитимации зависти вплоть до ее товарной формы – а это достаточно широкий круг потребностей. Стало быть, подобно тому, как открытие пенициллина произвело революцию в медицине, а появление психоанализа – в психологии, можно будет считать, что новый душеспасительный товар завоевал свою нишу стремительно, с боем – в нашем мире он в значительной степени довершил начатое психоанализом. Кстати, между психоанализом и рынком зависти вполне возможен раздел сфер влияния и даже некоторый симбиоз. Прямую угрозу услуга зависти несет именно «психоконсультантам», которые так или иначе реализуют грубые заготовки того же товара в виде лести, но при этом выкладываются по минимуму: они-то в первую очередь и лишатся доходов в нашем виртуальном мире, о чем особенно не приходится сожалеть. Желающим заработать таким способом просто придется попотеть больше, что требует, наконец, поставить фундаментальный вопрос в отношении пропущенного мира, существующего пока как бы в зачаточном, эмбриональном состоянии.

* * *

Вопрос таков: будет ли товарная форма зависти торжеством цинизма и очередным шагом в сторону «последних времен»? «И живые будут завидовать мертвым», – сказано о последних днях в Апокалипсисе: ясно, что и такая услуга может быть выброшена на рынок в интересующем нас и далеко не химерном мире. Насчет особого цинизма, кстати, спорно, это, как уже отмечалось, на любителя – многие сочтут супружеские контракты на сорок страниц куда более концентрированными образцами цинизма. Но, во всяком случае, прогрессия цинизма – это далеко не все, что можно сказать о переменах в сборке субъекта. Остановимся на возможных приобретениях, которые проходят под рубрикой «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Случай, когда вещи названы своими именами, обязательно что-нибудь прояснит. Какое озарение могло бы посетить обычных людей, оказавшихся здесь из иной ветки развития? Вот до чего докатился мир, бабки теперь зарабатывают прямо на зависти… А я-то что же завидую даром?! Дальнейшее обдумывание ситуации может привести к своеобразному катарсису, и некоторые корни рессентимента будут выкорчеваны: если попытки избавиться от разъедающей зависти путем морализаторства оказались безуспешными (две тысячи лет ничего не изменили), то теперь, когда зависть включена в прейскуранты, наступает очищение. Ведь теперь меня уже не просто осуждают криводушные учителя жизни – их банальные сотрясения воздуха не меняются столетиями, – теперь надо мной смеются другие завистники, сумевшие выгодно пристроить то, над чем я только мучусь! И получается, что возможный выход из сложившейся ситуации может быть двояким и даже трояким.

1. Перестать завидовать в сложившейся ситуации – увы, подобная возможность как была, так и остается проблематичной. В этом воображаемом мире таких людей было бы не больше, чем в нашем.

2. Перестать завидовать даром и превратить мучения в статью дохода. Кто-то, пожалуй, приспособится к такому раскладу, но это не решит проблему. Острая «дармовая» зависть труднее всего поддается сублимации. Тут та же ситуация, что и с киллером, с наемным убийцей: тот из них, кто как-то связан с потенциальной жертвой, пусть даже посредством ненависти, будет не самым лучшим киллером в данном конкретном случае. Но, с другой стороны, хороший, квалифицированный завистник должен все же непременно знать, как выглядит зависть изнутри.

3. Сделать над собой усилие и упущенную выгоду (то есть бесплатную зависть) преобразовать в реальную инвестицию. Сказано ведь было: ненависть не побеждается ненавистью, но отсутствием ненависти побеждается она. Теперь же скажем: зависть не преодолевается, не побеждается полученными за нее деньгами, но купленной завистью другого преодолевается она… Психологический механизм тут достаточно прост и понятен. Итак, мне теперь завидуют – не задаром, понятное дело. Но. Зато теперь я знаю, как устроена эта сладостно-мучительная вещь со всех сторон, и могу спокойно относиться к тем, кому завидуют: просто у каждого своя оплаченная программа, а те, кто не оплатил ее напрямую, скорее всего, переплатили кучу денег.

Подобное умозаключение здравого смысла в рассматриваемом нами мире весьма вероятно. При таком раскладе проясняются и другие контуры феномена, которые в нашем мире отчасти парадоксальны, отчасти скрыты и как бы ждут решающего прорыва, цепной реакции кристаллизации.

Выразим это так: в мире, где можно зарабатывать завистью, без какого-либо смущения можно, например, и оплачивать свою игру на сцене. Хочешь предстать перед публикой в роли леди Макбет, в роли Гамлета или друга Горацио? Та к за чем же дело стало – оплати участие в спектакле и будет тебе счастье! А если еще приобретешь какой-нибудь пакет из числа тех, что предлагает какой-нибудь продвинутый ЗАД, например пакет «Слезы Нерона», то считай, что жизнь удалась…

А так отсутствие недоговоренности порождает куда большую несправедливость. Вот на днях натыкаюсь я на урок французского на канале «Культура». Группа начинающих, путаясь в грамматике и радостно при этом улыбаясь, рассказывает, кто где работает (чем занимается). Участницы последовательно представляются: «Я – актриса», – говорит одна девица, «Я – драматическая актриса в театре “Мотылек”(!)», – говорит другая, «Я – продюсер музыкальных клипов», – молвит третья, и так далее. Тут я замечаю, что моя бедная знакомая, тоже оказавшаяся у экрана, начинает зеленеть от злости: типа эти вечные гости телевизора и знать не знают, что есть и другие работы… А ведь в мире зависти как привычного общедоступного товара это была бы совершенно рядовая ситуация: ну оплатили пакеты, прямо или косвенно выкупили время в телеэфире. К такой честной передаче может прилагаться и подходящий музыкальный клип, что-нибудь наподобие:

Быть киноактрисой, французский учить —

Очень хорошо для меня.

В телепередаче «Je sui» говорить —

Очень хорошо для меня.

Разница в том, что в мире, где расставлены все точки над «i», все это приемлемо и для остальных. Возможно, что туннель, по которому произойдет переброс в искомый мир, начнется как раз отсюда, из сферы публичной репрезентации в самом широком смысле слова, а выброс на рынок зависти в качестве товара, напрямую названного своим именем, произойдет уже потом, сущностное родство этих модификаций экзистенциального проекта очевидно в любом случае. И поскольку производство символического уже несколько десятилетий охвачено жестоким кризисом перепроизводства, фигура читателя, слушателя, посетителя сайта уже сейчас обеспечивается всяческими бонусами. Установившаяся при этом двусмысленность ничуть не лучше, а в сущности, хуже по степени моральной интоксикации общества, чем доступная шкала расценок для взыскующих признанности через зависть.

Мало кто сомневается, что справедливее всего было бы судить о художнике по его произведениям, как судят о смоковнице по ее плодам. Опять же востребованность в моральной форме тоже не может служить критерием права художника быть и оставаться художником, есть еще нечто великое и воистину мистическое – талант… Увы, обе эти прекрасные посылки фальсифицированы безвозвратно и неисправимо, они давно превратились в бессильные заклинания и дежурную риторику. Между тем магия причастности к креативному классу осталась и в чем-то даже возросла, поэтому всякий, кто может сказать о себе, что он тоже некоторым образом художник, в случае признанности обнаруживает в себе также и мотивы Ван Гога и Микеланджело. То, что при этом приходится оплачивать свое пребывание в творческих эшелонах, делая это чрезвычайно непрозрачно, как бы и не оплачивая вовсе, будто правая рука не ведает, что делает левая, инициирует новые волны желающих и воспаляет ярость благородную всех отодвинутых и непопавших.

Теперь представим себе, что достигнут некий уровень прозрачности – это вовсе не обязательно прозрачность каждого отдельного «контракта»; достаточно наличия эксплицитного алгоритма «как стать художником», как стать поэтом, исполнителем, etc. Если такой алгоритм наличествует и есть люди, реально им пользующиеся, условия для формирования комплекса неполноценности практически исчезают. То, чего не мог достичь когда-то Нерон, теперь вполне под силу средней руки банкиру – и разве это не верная примета цивилизации и прогресса? С этого момента начинается быстрый (хотя и не одноразовый) сброс балласта. Прежний модус вивенди, в соответствии с которым быть художником нелегко, но считаться им очень престижно, больше не работает. Теперь в том, чтобы стать художником, нет особых проблем, однако престиж уже не тот: не то что бы он пропадает совсем и сразу, песенка самоотчета по-прежнему звучит:

Сняться в фильме «Где ты, любовь» —

Очень хорошо для меня…

И все же эта престижность теперь попадает в общий имманентный ряд привилегированного потребления (куда включены все гаджеты и все имеющие конкретную стоимость услуги) и теряет свою эксклюзивность. Теперь это вопрос выбора инвестиций и, так сказать, предпочтения абонементов: можно выбрать курс фитнеса в невесомости, можно курс знакомства с глубоководной феерией в батискафе, а можно курс «Я солистка рок-ансамбля». Допустим, что этот курс окажется самым дорогим и не всем будет по карману, – хотя с чего, собственно? Это в любом случае не беда, прозрачность механизма дает возможность, не впадая в мучительные переживания («быть или не быть?», «тварь я дрожащая или право имею?»), просто скопить денег. Сначала можно поработать слушателем или даже фанатом (работа не из легких, но вполне переносимая), а там и оплатить подходящую программу, где ты уже художник, солист или поэт.

Поскольку искусство подпитывается многими могучими источниками, среди которых и сама воля к бессмертию, нет сомнений, что «нормальные художники» все равно останутся и даже будут численно преобладать. Но насколько же расчистится их горизонт присутствия! Ибо теперь уже не нужно будет с придыханием (или с показной небрежностью) упоминать о роде своих занятий, не рискуя наткнуться при этом на иронический, всепонимающий взгляд. С другой стороны, прекратится или существенно ослабнет посторонняя тяга, рассеется смутное обаяние образа, успокоятся и дети портфельных инвесторов, и их портфельные отцы. В нашем одном из возможных и даже очень возможных миров им есть что ответить на зов души юной девушки, восклицающей:

– Папа, я хочу быть актрисой!

– Да без проблем, Василисочка, – скажет он, – у нас есть на это средства, и для тебя мне ничего не жаль. Но, может быть, выберем индивидуальную программу с изюминкой? Самые лучшие завидушки?

Впрочем, в условиях открытого и прозрачного рынка зависти Василиса и не станет предъявлять претензий, характерных именно для нашего мира, в случае радикальности охватившего ее протеста она уйдет к тайным художникам, которые не поставляют свои творения на рынок и чьи усилия направлены непосредственно на преобразование социальной действительности, не задерживаясь на стадии произведения.

* * *

Продолжая гипотетический обзор нашего гипотетического мира, мы вновь должны обратиться к экзистенциальным и психологическим реалиям, вытекающим, быть может, из одного-единственного факта коммерциализации зависти. Но прежде, доверяясь логике визионерства и простительному человеческому стремлению оглядываться по сторонам, предлагаю еще одну маленькую новеллу.