Полемика вокруг «Капитала»
Полемика вокруг «Капитала»
Исключительно важную роль в распространении идей марксизма в России сыграло издание в 1872 году на русском языке I тома «Капитала». В России этот труд, случайно пропущенный цензурой, сразу же привлек внимание передовой интеллигенции, стал значительным событием духовной жизни. В письме к Марксу от 25 октября (6 ноября) 1880 года Исполнительный комитет «Народной воли» сообщал, что «Капитал» сделался «настольной книгой образованных людей»[1174].
Дискуссия вокруг «Капитала» нашла широкое отражение в русской печати 70-х годов[1175]. Особо необходимо отметить рецензию профессора Петербургского университета И.И. Кауфмана, который сумел сжато изложить суть диалектико-материалистического метода «Капитала». Маркс в послесловии ко второму немецкому изданию «Капитала» с одобрением цитировал эту рецензию[1176].
«Капитал» изучался во многих народнических кружках. Конспект нескольких разделов имелся у С.Л. Перовской. Многие народники-пропагандисты являлись знатоками этого произведения и объясняли его содержание наиболее подготовленным рабочим, среди которых были такие пролетарские вожаки, как Петр Алексеев и Степан Халтурин[1177]. Ростовский рабочий Андрей Карпенко составил по «Капиталу» краткий конспект политической экономии для выпущенного в 1883 году пропагандистского журнала южных народовольцев «Рабочий»[1178].
Признание в печати, в пропагандистских кружках научных достоинств «Капитала» еще не означало принятия марксизма. В книге Маркса видели не столько научный труд о закономерностях и этапах развития капитализма, сколько гневное обличение западноевропейской буржуазии, своего рода тревожный сигнал, предупреждавший против пришествия в Россию власти капитала.
Полемика вокруг «Капитала» все же способствовала ознакомлению передовой интеллигенции с содержанием экономического учения Маркса. Нападки на «Капитал» со стороны реакционной прессы и некоторых либеральных публицистов вызвали отповедь со стороны профессора Киевского университета Н.И. Зибера, который с едким сарказмом высмеял научную несостоятельность критиков Маркса.
В статьях Зибера, в его книге «Давид Рикардо и Карл Маркс…» объективно излагалось, а местами и воспроизводилось текстуально, содержание I тома «Капитала» – теория стоимости и прибавочной стоимости, учение о концентрации производства, о рабочем дне и заработной плате и др.[1179]. Защищал Зибер от нападок буржуазных критиков и диалектический метод «Капитала». В этом отношении большое значение имела рецензия Зибера на книгу Энгельса «Анти-Дюринг», а также его статья «Диалектика в ее приложении к науке». Благодаря этим работам, опубликованным в 1879 году и содержащим обширные фрагменты из книги Энгельса, русские читатели получили возможность познакомиться с важнейшими положениями марксистской диалектики[1180].
В своих работах Зибер объяснял взаимосвязь социализма и материализма, обращал внимание на противоположность мировоззрения и метода Маркса и Гегеля. Признавая капитализм необходимой подготовительной ступенью к новому обществу, Зибер одновременно отмечал беспочвенность народнической веры в общину, в самобытность экономического строя России. Неудивительно, что в своей идейной борьбе с народничеством первые русские марксисты нередко использовали его публикации.
Зибер в общем правильно излагал основные положения экономического и философского учения Маркса, который ценил этого русского экономиста как последователя его теории стоимости и капитала[1181]. По некоторым конкретным вопросам экономической теории на Зибера ссылался в работах 90-х годов Ленин[1182].
В 70-х годах XIX века, когда на первый план выдвинулся вопрос о судьбах капитализма в России, имена основоположников марксизма приобрели большую известность в революционных и научных кругах.
Довольно широкое знакомство российской интеллигенции с произведениями творцов научного коммунизма – своеобразный исторический феномен. В то время как в промышленно развитых странах Запада буржуазия пыталась замалчивать имена Маркса и Энгельса, в сравнительно отсталой России в печати довольно свободно велась дискуссия вокруг «Капитала», в журналах излагалось содержание «Анти-Дюринга». Еще в большей степени были популярны в революционных народнических кружках экономические идеи «Капитала». Объяснялось это прежде всего неуклонным процессом развития российского капитализма, ростом пролетариата и его стихийного движения, чего не могла объяснить народническая доктрина крестьянского социализма. Несомненным стимулом интереса к марксистской литературе для русских революционеров явилось и упрочение марксизма в зарубежном рабочем движении.
Однако при отсутствии в России 60 – 70-х годов самостоятельного политического движения рабочего класса, пролетарских организаций социалистического направления представители прогрессивных течений общественной мысли еще не могли увидеть в учении Маркса качественно новой ступени в развитии философии и политической экономии, не могли осознать революции, происшедшей в общественной науке, а тем более воспринять марксизм как идеологию пролетариата. И все же интерес в России к «Капиталу» и другим произведениям основоположников марксизма, особенно в среде разночинно-демократической интеллигенции и в кругах оппозиционно-либеральной профессуры, – неотъемлемая и своеобразная черта русской общественной мысли того времени, отмеченная, кстати, и самим Марксом[1183].
Уже в 70-е годы проявились весьма несходные мотивы обращения русских общественных деятелей к учению Маркса, своеобразные его интерпретации. Отражение марксизма в русской общественной мысли приобрело различные социально-классовые оттенки. Так, представители нарождающегося буржуазного либерализма, русские сторонники катедер-социализма, в отличие от западноевропейских, не только не замалчивали экономическую теорию Маркса, но даже использовали ее положения о закономерности победы капиталистического способа производства в целях обоснования экономических привилегий и политических притязаний российской буржуазии. Революционная народническая интеллигенция воспринимала главным образом критическую сторону «Капитала», декларировала иногда свое согласие с материалистическим пониманием истории, но толковала его упрощенно, не допуская возможности применения марксизма к российской действительности. Либеральные экономисты-народники, считавшие идеи «Капитала» «общепринятой теорией», также были не в силах отрешиться от романтического взгляда на самобытность российского хозяйственного развития. При этом, по наблюдению Ленина, они стремились прикрыть свой романтизм возможно более частыми ссылками на теорию Маркса[1184].
Полемика по вопросу о судьбах русского экономического развития, начатая после появления I тома «Капитала», продолжалась десятилетия – вплоть до конца XIX века и выхода в свет книги Ленина «Развитие капитализма в России». Причем в целях обоснования той или другой схемы дальнейшего развития страны, участники этой полемики не раз ссылались на Маркса, подвергая в иных случаях его идеи неверному толкованию и искажению.
«Оригинальным явлением» общественной мысли России Ленин называл подобное использование народнической литературой марксистского учения. «…В России, – писал он, – теории, враждебные марксизму, не могли долгое время выступать открыто против марксизма. Эти теории софистицировали, фальсифицировали (зачастую бессознательно) марксизм, эти теории как бы становились сами на почву марксизма и „по Марксу“ пытались опровергнуть приложение к России теории Маркса!»[1185]
В трудах представителей самых различных общественных направлений можно было встретить цитаты из «Капитала», ссылки на мнение Маркса. Показательны в этом смысле выступления в печати на рубеже 70 – 80-х годов либеральных народников типа В.П. Воронцова, который, хотя и ссылался на авторитет Маркса, тем не менее утверждал, что «в России нет почвы для развития капитализма»[1186]. Ко всему прочему Воронцов выступил противником освободительного движения и ждал милостей для крестьянства от самодержавия. На эту позицию отошел и Н.Ф. Даниельсон, прежде объявивший себя учеником Маркса, а в 90-е годы возлагавший на правительство задачу спасения «народной промышленности» и общины. В письме к Даниельсону от 5 марта 1895 года Энгельс выразил несогласие с некоторыми выводами в его книге «Очерки нашего пореформенного общественного хозяйства»[1187]. Как следует из переписки третьих лиц, речь шла о несогласии именно с конечными выводами Даниельсона[1188]. Однако Энгельс не успел написать задуманную им рецензию на эту книгу.
Вскоре после кончины Энгельса Даниельсон перед лицом небывалого промышленного подъема 90-х годов, неотвратимого шествия капитала, признал, что надо в первую очередь создать стройный и цельный труд о землевладении и распаде общины, труд, оживленный «органической теорией». Сознавая свою неподготовленность для выполнения этой обширной задачи, Даниельсон полагал, что «настало время взяться за теоретическую разработку экономических явлений трудом целой группы лиц, объединенных общей программой, составленной лицом или группой лиц, вполне компетентных в постановке теоретических вопросов»[1189]. Но такая задача оказалась не по силам экономистам-народникам.
Исследование русского социально-экономического строя, процесса утверждения капиталистических отношений в сельском хозяйстве и промышленности с марксистских позиций выполнил Ленин в книге «Развитие капитализма в России», где обращают на себя внимание не только общность методологических принципов с рукописными материалами Маркса по России, но и совпадение многих источников, сходные приемы в методике их обработки. Преемственная связь с идеями основателей научного социализма, которая прослеживается уже в ранних трудах Ленина, не помешала ему сделать новые экономические и социально-политические выводы, которые на более широком статистическом материале значительно обогатили сделанный еще в середине 80-х годов плехановский анализ капиталистического развития страны как раз в канун первой российской революции, ставшей решающей проверкой применения марксизма к условиям России.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.